– И вот я собираюсь подготовить его, чего бы мне это ни стоило.– Да, я уже поняла, – сказала Мериголд, не зная, кого благодарить за то, что осталась живой после такой гонки. А Лизандер внезапно вырулил к конюшне позади дома.– О, как восхитительно, – пискнула она. Здоровенная лошадь, вытянув шею, неаккуратно схватила охапку сена, и Тини, черный шотландский пони, товарищ по стойлу, пытающийся ухватить сенца снизу, почти исчез под падающими сверху клоками.– Какая милая крошка, – Мериголд рванулась вперед, чтобы обнять маленького пони.– Осторожно, – предупредил Лизандер.Как только Тини освободился, он тут же рванул прочь, чуть не сметая Мериголд со своего пути.– Тини, – пояснил Лизандер, давая пони здоровенного пинка, – ну просто абсолютная сволочь.– Вот бы ему встретиться с Никки, – сказала Мериголд, фыркнув. – Никки сказала...– Я держу Тини только потому, – перебил Лизандер, опасаясь, как бы Мериголд опять не завелась, – что Артур очень уж к нему привязан. Он у Тини буквально под каблуком, а тот несколько раз пытался убить даже Джека.Взяв Джека на руки, Лизандер дал ему облизать нос Артура, затем забросил маленькую собаку на лошадь между длинных ушей. Джек, припав к нечесаной гриве, потихоньку сполз на спину лошади.– Просто восхитительно, – вздохнула Мериголд и, далеко обойдя Тини, погладила Артура. – Да ведь он же просто громадина!– Восемнадцать ладоней, – с гордостью произнес Лизандер. – Самая большая лошадь была на тренировках. Люди даже присылали письма и с аппетитом уничтожаемые Артуром плитки «Твикса».Артур был почти весь белой масти, не считая серого носа и темных глаз, обрамленных прямыми длинными белыми ресницами, с белыми внутренними углами глаз, расширенных словно по желанию какого-то художника.– Он выглядит вполне ухоженным, – сказала Ме-риголд.– В общем-то да, – согласился Лизандер. – Жил на окраине Фулема и на лугах у родителей Долли; потом произошел скандал, и ему пришлось провести три дня во фруктовом саду женщины, чей дом я безуспешно пытался продать.Не желая распространяться на эту тему, Лизандер показал передвижную тележку на резиновых шинах, а затем, забавляясь, стал угрожать Артуру, распахивая дверь, и один раз даже слегка стукнул его.– Там внутри ему удобно, – Лизандер потрепал Артура по ушам. – Он обожает ласку. Еще ни разу не укусил Тини за спину, а когда Джек делает вид, что вот-вот вцепится в его ногу, только изумленно смотрит вниз. Если бы Артур был человеком, то каждый вечер надевал бы серый жакет и шлепанцы с бархатными помпонами. Джентльмен.– Как и его хозяин, – любезно отметила Мериголд.– Хотел бы я, чтобы и Долли так же думала, – вздохнул Лизандер. – А она присылает мне карточки с саркастической надписью: «Поздравляю с уединением». Ну а теперь смотрите.Как только Лизандер достал из кармана банку «Фанты», у Артура вырвался такой мощи звук, какой издает извергающийся Везувий. Поддев и отогнув ушко, Лизандер вставил банку между большими желтыми зубами Артура, и конь, закинув голову, с восторженным бульканьем много отпил.– Он не обходится утром без чашки кофе, – сказал Лизандер, вынимая банку, – но обязательно с двумя столовыми ложками сахара.13 февраля оказался днем праздничным. Мериголд сбросила стоун Стоун – 6 , 35 кг
веса, и теперь в ней было девять стоунов и четыре фунта. И даже Патч похудела на пяток фунтов и теперь протискивалась через лазейки кошки. После скучного ленча из бульона и салата из укропа и киви Мериголд вместо того, чтобы пичкать себя белым шоколадом, старательно раскладывала благотворительную почту, призывающую ради спасения детей покупать и продавать, а Лизандер сидел, положив на стол ноги в грязных ботинках, и пытался сочинить к Валентинову дню поэму для Долли, поскольку она все еще никак не могла простить ему подвиги в Палм-Бич.Поэмы блестяще сочиняет Ферди, но его нет, а отправлять уже пора. Какие рифмы есть к слову «травка»?– Лавка, сявка, козявка, муравка, журавка, давка, – предложила Мериголд. – А вы знаете птиц, которые выбирают себе подружек в Валентинов день? – Она посмотрела на кормушку, около которой теснились пернатые. – Ведь именно с весной у зяблика розовеет грудка, у черного дрозда золотится клюв, а его перышки начинают отливать лиловым и золотым на солнце.Но Лизандер не слушал Мериголд, а рассматривал. Ее кожа порозовела, но не той чахоточной краской, что проступает через мертвенную бледность. Ее глаза уже не были воспалены и стали такими коричневыми, как сережки ольхи без пыльцы. И теперь она уже никак не походила на леди Верил Кук.– Птички-гномики! Да вы же потрясающе выглядите! – воскликнул, откидываясь на спинку стула, Лизандер.– Иначе и быть не могло, – сказала Мериголд, вкладывая в один конверт два приглашения и становясь пунцовой.– Вы только посмотрите на этих маленьких-маленьких великолепных синичек, вьющихся у кокосового ореха.И тут ее счастья как не бывало.– Этот кокос Ларри в прошлом году выиграл на сельском празднике.– Откуда вы так много знаете о птицах? – спросил Лизандер, пытаясь увести ее от этой темы.– Наверное, этому способствовала наша жизнь в деревне. Ларри, к несчастью, заинтересовал другой вид птиц.И Мериголд с удивлением заметила, что пусть и немного, но пошутила. «Так я, может, и смеяться начну», – подумала она.– Так как у вас с поэмой? – ее в свою очередь заинтересовали стихи Лизан дера.Тот с гордостью протянул через стол листок.– « Роза расцветает , зеленеет травка , н оги раздвигаешь , это так сладко» , – прочитала Мериголд.– О, Лизандер! – Мериголд была шокирована. – Я думаю, это не совсем прилично. Почему бы вам не заглянуть в «Яблоню»? Там прекрасный выбор открыток с цветами, соответствующими стихами, а то пошлите звуковое письмо. Я как-то по слабости, – Мериголд сникла, – отправила Ларри одну с примулами на обложке. Правда, сразу попыталась достать ее и уже почти засунула руку в почтовый ящик, подумав, что Никки все равно ее не передаст и только посмеется над моими чувствами.Лизандеру вдруг стало обидно за Мериголд – ведь в Валентинов день, день возлюбленных, ей никто не пришлет подарка, – и, бросившись в «Яблоню», он купил самую большую открытку, которую вручил на следующее утро вместе с огромным букетом нарциссов. Она была так взволнованна, что подумала: это от Ларри.– О, как это прекрасно, – сказала Мериголд, глубоко тронутая мужским вниманием, которого ей давно не оказывали.Лизандер сделал надпись: «Мериголд, которая хорошеет с каждым днем, любящий Лизандер».«Мне не видать счастья, – печально подумала она. – Никки приберет Ларри сразу же после развода».Увидев ее затуманившиеся глаза, Лизандер вручил ей еще один подарок. «Какой большой», – удивилась Мериголд и, развернув, обнаружила десять пар черных бархатных шортов разных размеров.– Очень приятно, – пискнула она, – но вы, должно быть, шутите.– Дайте три недели, – заверил Лизандер, – и мы сможем их надеть.– Мы, – повторила Мериголд. – Как приятно.– И уж если нельзя отметить ваше похудение крупной попойкой, – добавил Лизандер, – будем есть купленные в Ратминстере некие волшебные грибы.– Я не могу принимать наркотики, – испуганно возразила Мериголд. – Я еще надеюсь стать мировым судьей.– Да это натуральный продукт, – успокоил Лизандер. – Мы их заварим, надеюсь, они понравятся, ну а когда-нибудь перестанете их употреблять.– Я собиралась поехать в Комитет лучшей из деревень.– Отмените. По телевизору вон «Крокодил Данди».– Но я не могу, – сказала Мериголд. На этой неделе она уже пропустила три заседания.«Какой славный парень», – думала Мериголд. Во время прогулок Лизандер помогал ей взбираться по ступенькам, поддерживал ее под локоть, если она оступалась на скользкой дороге, и всегда открывал перед ней дверь и помогал снимать пальто. Может, он вел себя так потому, что видел перед собой жалкую развалину, сурово говорила она себе. Но Ларри ничего подобного не делал, даже когда ей было восемнадцать. К тому же Лизандер никогда не сердился.Она любовалась его элегантной манерой раскидываться на софе или у окна или внезапно засыпать. А он высоко ценил ее умение готовить, даже если это были бульоны или салат из укропа и киви.– Мне как-то раз намекнули, что на Кафедрал-Лейн, самом неприятном месте в Ратминстере, продают хорошую наркоту, – рассказывал Лизандер Мериголд, когда они взбирались по северному склону холма Парадайз две недели спустя, – и однажды там какая-то пьяная рожа, расплющившись о стекло моего автомобиля, спросила: «Вы ищете Бога?» – «Нет, я ищу дом номер 37». Во всяком случае, одну восьмую унции предлагают по цене одной шестнадцатой. Так что экономический спад можно было бы пережить, не затронь он аптеки.Он пытался всячески приободрить Мериголд, которая, не обращая внимания на удовлетворительный день, погрузилась в черную меланхолию, заметив ростки крокусов под окнами. Специально высаженные ею и мистером Бримскомбом, они образовывали слово «КЕТЧИТЬЮН» в лилово-желтых цветах фирмы.– Ларри такое обожал. Я-то собиралась приготовить ему сюрприз, чтобы, приземляясь в пятницу вечером, он мог видеть это с вертолета.В крокусах, выгнувших лепестки и пустивших вверх оранжевые тычинки, приветствующие солнце, раз не Ларри, уже жужжали пчелы.– А где сейчас Раннальдини? – задал вопрос Лизандер, когда они миновали таинственное серое аббатство, накрытое лесом, как черным капюшоном.– Мотается по миру, скрываясь от бывших жен и налогов, – кисло ответила Мериголд. – Раннальдини играет на людских слабостях. Он внушил Ларри мысль о небезопасности общества. Для начала нас заставили вычеркнуться из адресной книги – видите ли, необходимость. Теперь нам никто не может позвонить. Еще он сказал Ларри, что со всех домов надо снять названия. А я как раз приготовила подарок Ларри ко дню рождения – доску, на которой по выжженному дереву вырезано название. Он забросил ее на чердак. И теперь наш дом никто не может найти. Затем Раннальдини убедил Ларри поставить электрические ворота, чтобы оградиться от публики, хотя если нельзя найти дом, тем более нельзя в него войти. Уф, как жарко.Зеленый тренировочный костюм Мериголд стал мокрым от пота.– А этот Раннальдини вообще-то симпатичный?– Он просто страшен, – заявила Мериголд. – Совсем не в моем вкусе. Правда, «Ангельский отдых» очень мил в солнечную погоду? 9 Остановившись на покрытой мхом ступеньке, они смотрели вниз на большой дом в георгианском стиле, купленный поп-звездой Джорджией Магуайр. Каменные ангелы охраняли крышу и ряд ворот, преграждающих подъездную дорогу. Кругом росли еще не распустившие свои серебристые локоны плакучие ивы, казалось, готовые броситься в воду подобно очаровательным белокурым шведкам, бегущим купаться.– А было бы здорово иметь в деревне еще другую знаменитость в пику Гермионе и Раннальдини, – заметила Мериголд. – Церковный праздник этим летом должна открыть Джорджия, нужно поддразнить Гермиону. Джорджия – моя лучшая подруга, – продолжала она с гордостью. – Она и Гай купили этот дом при условии, что поблизости будут их знакомые. Что она скажет, вернувшись из Штатов и узнав про намерения Ларри меня вышвырнуть?– Люди здесь постоянно в чем-то друг с другом соперничают, – поделилась Мериголд, вдыхая опьяняющий запах сырой земли, распускающейся зелени и фиалок. – Раннальдини позавидовал реактивному самолету Ларри и приобрел большего размера. У Ларри появился «ленд-ровер» с тремя телефонами, так у Раннальдини – «рейндж-ровер» с четырьмя.Под ними по дну долины перламутром текла Флит-ривер. На ее отмелях собирались черноголовые чайки.– Наши земли выходят к реке, – сказала Мериголд, – так Раннальдини купил двести акров, чтобы тоже иметь пристань. Ну а поскольку у Раннальдини есть Гермиона и еще Бог знает сколько, у Ларри появилась Никки.– А на ком сейчас женат Раннальдини? – спросил Лизандер, наблюдая за чайками, метнувшимися на другую отмель.– Сесилия, его вторая жена, невероятно очаровательна, итальянка, сопрано, на сцене, правда, гораздо лучше, чем в постели, а Раннальдини предпочитает обратное. И потом, скажу не хвастая, Раннальдини завидовал, что домашний быт у Ларри налажен лучше, чем у него.– Бьюсь об заклад, это так, – Лизандер сжал плечо Мериголд, – уж вы-то знаете, как сделать мужчину счастливым.– Да куда мне. И Раннальдини развелся с Сесилией и женился на своей секретарше Китти. Она-то на своем месте. Почти дитя, а просто золотко: ведет дом Раннальдини, все финансовые дела, обсчитывает его контракты, защищает от назойливых поклонниц и экс-любовниц, охраняет запасы от чудовищ-детей и мгновенно накрывает ужин, если он притаскивает с собой целый оркестр без всякого предупреждения.– Это я понимаю, – сказал Лизандер. – А смысл подушного налога не понимаю.– И он даже уговорил Гермиону, представив девушку как горничную. О черт, действительно стоит помянуть дьявола...Тут в воздухе что-то закружилось и зашумело, словно в движение пришла гигантская стиральная машина, и над лесом появился вертолет.– А вот и Гермиона домой пожаловала, – с бешенством произнесла Мериголд. – Она тоже была на гастролях. Не сомневаюсь, явится собственной персоной похвастать, какой успех имела и сколько поклонников сошли с ума от любви к ней. «Разве могут столько мужчин любить меня одну, Мериголд?» Принесет свою последнюю пластинку утешить меня, одну из тех, что мой муж выпускает тысячами, и скажет: «Ну как ты? Как ты?». Это она-то, которая и дерьмом не поделится. Визги, клятвы, им цена пенни. Гермионе играть бы противную доносчицу из «Ромео и Джульетты».В следующий момент вертолет приземлился на лужайке у большого желтого дома с наклонными трубами, расположенного между «Валгаллой» и деревней Парадайз. Показались крошечная фигурка, вышедшая из машины, и бегущие ей навстречу через луг люди, затем послышались голоса и смех, эхом разносящиеся по лесу.– Давайте-ка передохнем в «Яблоне» и перекусим плитками «Марса», – выдавила Мериголд сквозь зубы.– Лучше не надо. Ферди завтра утром приедет вас взвешивать.Дома Мериголд скинула тренировочный костюм и приняла долгий успокаивающий душ. Когда она, чем-то озабоченная и одетая в новые джинсы, появилась на кухне, Лизандер издал радостный вопль:– Бог ты мой, вот это здорово. У вас потрясающая задница... Я хотел сказать – фигура.– Не очень-то здорово, когда, как квашня, выпирает жирок, – возразила Мериголд, задирая темно-голубой свитер на пояснице.– Это мы за неделю сгоним, – пообещал Лизандер, заметив, что у Мериголд прекрасные губы, когда она смеется, а не сжимает их в суровую черту, думая о Ларри. От сходства с леди Берил Кук совсем не осталось следа. Дежурные завитушки выпрямились и падали прядями, а короткая светлая челка нависала над одним глазом. После горячего душа она благоухала «Арпеджем», которым спрыскала все тело.– Ну если завтра приезжает Ферди, я, пожалуй, приму тонну слабительного на ночь, – сказала Мериголд.О Господи, кто бы мог подумать, что она с мужчиной будет обсуждать пользу приема слабительного? Опытный наездник Лизандер как никто умел согнать лишний вес. Что ни говори, славный парень.Через полчаса Лизандер и Мериголд обосновались в кабинете Ларри. Они курили одну сигарету за другой, чтобы притупить чувство голода, наблюдая забег 3.00 по замкнутому кругу паддока в Уинкентоне.– Я поставил на лошадь Руперта Кемпбелл-Блэка, Гордеца Пенскомба, – сообщил Лизандер. – Та гнедая в темно-голубых яблоках. Хороша, да? Она в прошлом году выиграла как Ратминстерский кубок, так и Котчестерский Золотой.– Даже я это знаю, – ответила Мериголд.– Это, конечно, фаворит, но ей стоит сбросить вес.В следующий момент Джек вылетел из корзинки, которую они с Патч делили, и зашелся бешеным лаем, так как в комнату ворвалась Гермиона Гарфилд.– И на кой черт нужны электрические ворота, – пробормотала Мериголд, – если мистер Бримскомб просто цепенеет от ужаса.Гермиона была счастлива тем, что выглядит как прибывшая кого-то поддержать. Ее густые, пушистые темно-коричневые волосы вились от природы. Большие глаза были обрамлены пушистыми ресницами, не нуждающимися ни в какой подкраске. Ни пятнышка, ни вены не проступало на лице, кожа которого была гладкой и кремовой, словно смазанная «Карнецшн милк». Ее роскошная грудь возвышалась над изящной грудной клеткой. Она никогда не носила брюк, которые подчеркнули бы излишне пышные бедра и скрыли бы длинные ноги красивых очертаний. Она запросто могла сойти за очаровательную младшую сестру микеланджеловского Давида, но в Гермионе внешность прикрывала носорожью сущность.Мериголд царственно обхватили рукой.– Ну как ты, как ты? – спросила Гермиона своим глубоким, трепетным голосом и преподнесла пластинку с напетыми ею морскими песнями, включающими и «Дует южный ветер». Затем она отключила звук у телевизора и, пока пластинка звучала фортиссимо, пересказала подробности своего турне, прошедшего с громким успехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
веса, и теперь в ней было девять стоунов и четыре фунта. И даже Патч похудела на пяток фунтов и теперь протискивалась через лазейки кошки. После скучного ленча из бульона и салата из укропа и киви Мериголд вместо того, чтобы пичкать себя белым шоколадом, старательно раскладывала благотворительную почту, призывающую ради спасения детей покупать и продавать, а Лизандер сидел, положив на стол ноги в грязных ботинках, и пытался сочинить к Валентинову дню поэму для Долли, поскольку она все еще никак не могла простить ему подвиги в Палм-Бич.Поэмы блестяще сочиняет Ферди, но его нет, а отправлять уже пора. Какие рифмы есть к слову «травка»?– Лавка, сявка, козявка, муравка, журавка, давка, – предложила Мериголд. – А вы знаете птиц, которые выбирают себе подружек в Валентинов день? – Она посмотрела на кормушку, около которой теснились пернатые. – Ведь именно с весной у зяблика розовеет грудка, у черного дрозда золотится клюв, а его перышки начинают отливать лиловым и золотым на солнце.Но Лизандер не слушал Мериголд, а рассматривал. Ее кожа порозовела, но не той чахоточной краской, что проступает через мертвенную бледность. Ее глаза уже не были воспалены и стали такими коричневыми, как сережки ольхи без пыльцы. И теперь она уже никак не походила на леди Верил Кук.– Птички-гномики! Да вы же потрясающе выглядите! – воскликнул, откидываясь на спинку стула, Лизандер.– Иначе и быть не могло, – сказала Мериголд, вкладывая в один конверт два приглашения и становясь пунцовой.– Вы только посмотрите на этих маленьких-маленьких великолепных синичек, вьющихся у кокосового ореха.И тут ее счастья как не бывало.– Этот кокос Ларри в прошлом году выиграл на сельском празднике.– Откуда вы так много знаете о птицах? – спросил Лизандер, пытаясь увести ее от этой темы.– Наверное, этому способствовала наша жизнь в деревне. Ларри, к несчастью, заинтересовал другой вид птиц.И Мериголд с удивлением заметила, что пусть и немного, но пошутила. «Так я, может, и смеяться начну», – подумала она.– Так как у вас с поэмой? – ее в свою очередь заинтересовали стихи Лизан дера.Тот с гордостью протянул через стол листок.– « Роза расцветает , зеленеет травка , н оги раздвигаешь , это так сладко» , – прочитала Мериголд.– О, Лизандер! – Мериголд была шокирована. – Я думаю, это не совсем прилично. Почему бы вам не заглянуть в «Яблоню»? Там прекрасный выбор открыток с цветами, соответствующими стихами, а то пошлите звуковое письмо. Я как-то по слабости, – Мериголд сникла, – отправила Ларри одну с примулами на обложке. Правда, сразу попыталась достать ее и уже почти засунула руку в почтовый ящик, подумав, что Никки все равно ее не передаст и только посмеется над моими чувствами.Лизандеру вдруг стало обидно за Мериголд – ведь в Валентинов день, день возлюбленных, ей никто не пришлет подарка, – и, бросившись в «Яблоню», он купил самую большую открытку, которую вручил на следующее утро вместе с огромным букетом нарциссов. Она была так взволнованна, что подумала: это от Ларри.– О, как это прекрасно, – сказала Мериголд, глубоко тронутая мужским вниманием, которого ей давно не оказывали.Лизандер сделал надпись: «Мериголд, которая хорошеет с каждым днем, любящий Лизандер».«Мне не видать счастья, – печально подумала она. – Никки приберет Ларри сразу же после развода».Увидев ее затуманившиеся глаза, Лизандер вручил ей еще один подарок. «Какой большой», – удивилась Мериголд и, развернув, обнаружила десять пар черных бархатных шортов разных размеров.– Очень приятно, – пискнула она, – но вы, должно быть, шутите.– Дайте три недели, – заверил Лизандер, – и мы сможем их надеть.– Мы, – повторила Мериголд. – Как приятно.– И уж если нельзя отметить ваше похудение крупной попойкой, – добавил Лизандер, – будем есть купленные в Ратминстере некие волшебные грибы.– Я не могу принимать наркотики, – испуганно возразила Мериголд. – Я еще надеюсь стать мировым судьей.– Да это натуральный продукт, – успокоил Лизандер. – Мы их заварим, надеюсь, они понравятся, ну а когда-нибудь перестанете их употреблять.– Я собиралась поехать в Комитет лучшей из деревень.– Отмените. По телевизору вон «Крокодил Данди».– Но я не могу, – сказала Мериголд. На этой неделе она уже пропустила три заседания.«Какой славный парень», – думала Мериголд. Во время прогулок Лизандер помогал ей взбираться по ступенькам, поддерживал ее под локоть, если она оступалась на скользкой дороге, и всегда открывал перед ней дверь и помогал снимать пальто. Может, он вел себя так потому, что видел перед собой жалкую развалину, сурово говорила она себе. Но Ларри ничего подобного не делал, даже когда ей было восемнадцать. К тому же Лизандер никогда не сердился.Она любовалась его элегантной манерой раскидываться на софе или у окна или внезапно засыпать. А он высоко ценил ее умение готовить, даже если это были бульоны или салат из укропа и киви.– Мне как-то раз намекнули, что на Кафедрал-Лейн, самом неприятном месте в Ратминстере, продают хорошую наркоту, – рассказывал Лизандер Мериголд, когда они взбирались по северному склону холма Парадайз две недели спустя, – и однажды там какая-то пьяная рожа, расплющившись о стекло моего автомобиля, спросила: «Вы ищете Бога?» – «Нет, я ищу дом номер 37». Во всяком случае, одну восьмую унции предлагают по цене одной шестнадцатой. Так что экономический спад можно было бы пережить, не затронь он аптеки.Он пытался всячески приободрить Мериголд, которая, не обращая внимания на удовлетворительный день, погрузилась в черную меланхолию, заметив ростки крокусов под окнами. Специально высаженные ею и мистером Бримскомбом, они образовывали слово «КЕТЧИТЬЮН» в лилово-желтых цветах фирмы.– Ларри такое обожал. Я-то собиралась приготовить ему сюрприз, чтобы, приземляясь в пятницу вечером, он мог видеть это с вертолета.В крокусах, выгнувших лепестки и пустивших вверх оранжевые тычинки, приветствующие солнце, раз не Ларри, уже жужжали пчелы.– А где сейчас Раннальдини? – задал вопрос Лизандер, когда они миновали таинственное серое аббатство, накрытое лесом, как черным капюшоном.– Мотается по миру, скрываясь от бывших жен и налогов, – кисло ответила Мериголд. – Раннальдини играет на людских слабостях. Он внушил Ларри мысль о небезопасности общества. Для начала нас заставили вычеркнуться из адресной книги – видите ли, необходимость. Теперь нам никто не может позвонить. Еще он сказал Ларри, что со всех домов надо снять названия. А я как раз приготовила подарок Ларри ко дню рождения – доску, на которой по выжженному дереву вырезано название. Он забросил ее на чердак. И теперь наш дом никто не может найти. Затем Раннальдини убедил Ларри поставить электрические ворота, чтобы оградиться от публики, хотя если нельзя найти дом, тем более нельзя в него войти. Уф, как жарко.Зеленый тренировочный костюм Мериголд стал мокрым от пота.– А этот Раннальдини вообще-то симпатичный?– Он просто страшен, – заявила Мериголд. – Совсем не в моем вкусе. Правда, «Ангельский отдых» очень мил в солнечную погоду? 9 Остановившись на покрытой мхом ступеньке, они смотрели вниз на большой дом в георгианском стиле, купленный поп-звездой Джорджией Магуайр. Каменные ангелы охраняли крышу и ряд ворот, преграждающих подъездную дорогу. Кругом росли еще не распустившие свои серебристые локоны плакучие ивы, казалось, готовые броситься в воду подобно очаровательным белокурым шведкам, бегущим купаться.– А было бы здорово иметь в деревне еще другую знаменитость в пику Гермионе и Раннальдини, – заметила Мериголд. – Церковный праздник этим летом должна открыть Джорджия, нужно поддразнить Гермиону. Джорджия – моя лучшая подруга, – продолжала она с гордостью. – Она и Гай купили этот дом при условии, что поблизости будут их знакомые. Что она скажет, вернувшись из Штатов и узнав про намерения Ларри меня вышвырнуть?– Люди здесь постоянно в чем-то друг с другом соперничают, – поделилась Мериголд, вдыхая опьяняющий запах сырой земли, распускающейся зелени и фиалок. – Раннальдини позавидовал реактивному самолету Ларри и приобрел большего размера. У Ларри появился «ленд-ровер» с тремя телефонами, так у Раннальдини – «рейндж-ровер» с четырьмя.Под ними по дну долины перламутром текла Флит-ривер. На ее отмелях собирались черноголовые чайки.– Наши земли выходят к реке, – сказала Мериголд, – так Раннальдини купил двести акров, чтобы тоже иметь пристань. Ну а поскольку у Раннальдини есть Гермиона и еще Бог знает сколько, у Ларри появилась Никки.– А на ком сейчас женат Раннальдини? – спросил Лизандер, наблюдая за чайками, метнувшимися на другую отмель.– Сесилия, его вторая жена, невероятно очаровательна, итальянка, сопрано, на сцене, правда, гораздо лучше, чем в постели, а Раннальдини предпочитает обратное. И потом, скажу не хвастая, Раннальдини завидовал, что домашний быт у Ларри налажен лучше, чем у него.– Бьюсь об заклад, это так, – Лизандер сжал плечо Мериголд, – уж вы-то знаете, как сделать мужчину счастливым.– Да куда мне. И Раннальдини развелся с Сесилией и женился на своей секретарше Китти. Она-то на своем месте. Почти дитя, а просто золотко: ведет дом Раннальдини, все финансовые дела, обсчитывает его контракты, защищает от назойливых поклонниц и экс-любовниц, охраняет запасы от чудовищ-детей и мгновенно накрывает ужин, если он притаскивает с собой целый оркестр без всякого предупреждения.– Это я понимаю, – сказал Лизандер. – А смысл подушного налога не понимаю.– И он даже уговорил Гермиону, представив девушку как горничную. О черт, действительно стоит помянуть дьявола...Тут в воздухе что-то закружилось и зашумело, словно в движение пришла гигантская стиральная машина, и над лесом появился вертолет.– А вот и Гермиона домой пожаловала, – с бешенством произнесла Мериголд. – Она тоже была на гастролях. Не сомневаюсь, явится собственной персоной похвастать, какой успех имела и сколько поклонников сошли с ума от любви к ней. «Разве могут столько мужчин любить меня одну, Мериголд?» Принесет свою последнюю пластинку утешить меня, одну из тех, что мой муж выпускает тысячами, и скажет: «Ну как ты? Как ты?». Это она-то, которая и дерьмом не поделится. Визги, клятвы, им цена пенни. Гермионе играть бы противную доносчицу из «Ромео и Джульетты».В следующий момент вертолет приземлился на лужайке у большого желтого дома с наклонными трубами, расположенного между «Валгаллой» и деревней Парадайз. Показались крошечная фигурка, вышедшая из машины, и бегущие ей навстречу через луг люди, затем послышались голоса и смех, эхом разносящиеся по лесу.– Давайте-ка передохнем в «Яблоне» и перекусим плитками «Марса», – выдавила Мериголд сквозь зубы.– Лучше не надо. Ферди завтра утром приедет вас взвешивать.Дома Мериголд скинула тренировочный костюм и приняла долгий успокаивающий душ. Когда она, чем-то озабоченная и одетая в новые джинсы, появилась на кухне, Лизандер издал радостный вопль:– Бог ты мой, вот это здорово. У вас потрясающая задница... Я хотел сказать – фигура.– Не очень-то здорово, когда, как квашня, выпирает жирок, – возразила Мериголд, задирая темно-голубой свитер на пояснице.– Это мы за неделю сгоним, – пообещал Лизандер, заметив, что у Мериголд прекрасные губы, когда она смеется, а не сжимает их в суровую черту, думая о Ларри. От сходства с леди Берил Кук совсем не осталось следа. Дежурные завитушки выпрямились и падали прядями, а короткая светлая челка нависала над одним глазом. После горячего душа она благоухала «Арпеджем», которым спрыскала все тело.– Ну если завтра приезжает Ферди, я, пожалуй, приму тонну слабительного на ночь, – сказала Мериголд.О Господи, кто бы мог подумать, что она с мужчиной будет обсуждать пользу приема слабительного? Опытный наездник Лизандер как никто умел согнать лишний вес. Что ни говори, славный парень.Через полчаса Лизандер и Мериголд обосновались в кабинете Ларри. Они курили одну сигарету за другой, чтобы притупить чувство голода, наблюдая забег 3.00 по замкнутому кругу паддока в Уинкентоне.– Я поставил на лошадь Руперта Кемпбелл-Блэка, Гордеца Пенскомба, – сообщил Лизандер. – Та гнедая в темно-голубых яблоках. Хороша, да? Она в прошлом году выиграла как Ратминстерский кубок, так и Котчестерский Золотой.– Даже я это знаю, – ответила Мериголд.– Это, конечно, фаворит, но ей стоит сбросить вес.В следующий момент Джек вылетел из корзинки, которую они с Патч делили, и зашелся бешеным лаем, так как в комнату ворвалась Гермиона Гарфилд.– И на кой черт нужны электрические ворота, – пробормотала Мериголд, – если мистер Бримскомб просто цепенеет от ужаса.Гермиона была счастлива тем, что выглядит как прибывшая кого-то поддержать. Ее густые, пушистые темно-коричневые волосы вились от природы. Большие глаза были обрамлены пушистыми ресницами, не нуждающимися ни в какой подкраске. Ни пятнышка, ни вены не проступало на лице, кожа которого была гладкой и кремовой, словно смазанная «Карнецшн милк». Ее роскошная грудь возвышалась над изящной грудной клеткой. Она никогда не носила брюк, которые подчеркнули бы излишне пышные бедра и скрыли бы длинные ноги красивых очертаний. Она запросто могла сойти за очаровательную младшую сестру микеланджеловского Давида, но в Гермионе внешность прикрывала носорожью сущность.Мериголд царственно обхватили рукой.– Ну как ты, как ты? – спросила Гермиона своим глубоким, трепетным голосом и преподнесла пластинку с напетыми ею морскими песнями, включающими и «Дует южный ветер». Затем она отключила звук у телевизора и, пока пластинка звучала фортиссимо, пересказала подробности своего турне, прошедшего с громким успехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37