– Я могу причесаться и в карете. Надо спешить.
Через минуту они уже были в холле. Слуга распахнул дверь, и мамми подала Брук шаль.
– Ты не думаешь, что Тревиса ранят? – спросила Брук. – Он хорошо стреляет из пистолета?
Мамми почти вытолкнула Брук за дверь, вид у нее был встревоженный.
– Он лучше дерется на шпагах, конечно. Может, поэтому его противник и выбрал пистолеты.
– Жизнь – дорогая цена за честь, – заметила Брук, саживаясь в карету.
– А все-таки, из-за чего они стреляются?
Брук нахмурилась. Она чувствовала себя виноватой и не могла смотреть мамми в глаза, но надо было отвечать.
– Из-за меня, – шепотом ответила она. Мамми ничего не сказала. Брук взглянула на нее, ожидая увидеть неодобрение на ее лице. Но, к ее удивлению, его не было. Мамми спросила:
– Кто-то, должно быть, оскорбил вас, не так ли?
Карета тронулась. Брук откинулась на подушки и принялась расчесывать волосы.
– Это только видимая часть айсберга.
– Так я и думала. Мистер Тревис никогда бы не потерпел оскорбления, слышите. Но с кем он дерется?
– С отцом Гесионы.
– Боже мой, Боже мой, – пробормотала, качая головой, мамми. Она наморщила лоб. – И что же так задело этого мальчика?
– Вызов сделал не Тревис, а мистер Д'Акуин.
– Но почему?
Брук закончила причесывать волосы. Она связала их желтой лентой, чтобы они не падали ей на лицо, и положила щетку рядом с собой на сиденье. Она не имела представления, как отнесется к этому мамми, но должна была сказать ей. Она чувствовала, что между ними возникло взаимное доверие, и не хотела разрушать его.
– Вероятно, это как-то связано с фактом, что… – Брук замялась. – Тревис сказал мистеру Д'Акуину, что он не женится на Гесионе, а женится на мне.
Мамми, прежде чем ответить, подняла глаза к небу.
– Будет большой шум, когда вернутся мисс Маргарет и мисс Гесиона, я не сомневаюсь. Если мистер Тревис сейчас останется в живых, мать может сама застрелить его.
– Ты разочарована?
Мамми прищелкнула языком и честно призналась:
– Это зависит от того, почему вы выходите за него.
– Потому что это устраивает нас обоих, – наконец ответила Брук. – Плантация принадлежит нам обоим, поэтому в браке есть смысл. Какая еще причина может быть?
– Ну, скажем… это вопрос. Может, потому, что вы должны любить человека, за которого выходите замуж.
– Я уже давно отказалась от любви, мамми, – сказала ей Брук. – Не думаю, что я еще верю в нее.
Мамми задумчиво покачала головой.
Брук смотрела в окно, думая о том, что произойдет, когда они приедут. И тут ее осенило, что обычно человек, вызванный на дуэль, выбирает оружие, но прошлым вечером это было не так. Почему Тревис позволил старику сделать выбор? Он хотел умереть? Нет, это было невероятное предположение. В нем был слишком силен боевой дух. Может быть, допустил это из уважения к возрасту старика? У Тревиса были странные понятия о порядочности.
Спустя четверть часа они прибыли на окраину Нового Орлеана. Карета покатилась по Декатюр-стрит к Джексон-сквер, где они повернули. Час был еще ранний, и стоял туман, мешавший что-либо видеть, но Брук узнавала улицы, на которых начинали появляться торговцы.
Сквозь туман прорывалась к небу колокольня, походившая на маяк. Подъехав к собору Святого Людовика, стоявшему в Сент-Энтони-Гарденс, карета замедлила ход. Они объехали церковь и остановились на заросшей травой поляне парка, где росли два огромных дуба.
Брук повернулась к мамми:
– По-моему, это здесь.
Мамми кивнула.
Кучер распахнул дверцу и помог им выйти из кареты. Сквозь туман Брук разглядела две группы мужчин. Они с Тревисом одновременно увидели друг друга, и он сразу же направился к ним.
– Не думаю, что Тревис рад нас видеть, – шепнула Брук мамми.
– Честно говоря… думаю, вы правы.
Глава 10
Стояла мертвая гнетущая тишина, туман клубился в ожидании чего-то неведомого. Картина, представшая перед глазами Брук, выглядела слишком зловеще – огромные дубы, их поникшие ветви, опутанные испанским мхом, возвышались на краю поля.
Сквозь густой серый туман к ним шел Тревис, подобный дьяволу, поднявшемуся из глубин ада, чтобы схватить ее. В первые дни после приезда в Новый Орлеан Брук именно так и воспринимала его.
– Какого черта вы здесь делаете? – подойдя к ним, сразу же со злостью спросил он. – Здесь не место для женщины.
Под ледяным взглядом Тревиса Брук натянула на плечи кремовую шаль, но не отступила перед ним.
– Мы здесь, чтобы остановить вас. Мы не хотим, чтобы вы продолжали это безумие.
– Вы напрасно тратите ваши силы и мое время, – сказал он. – Вы не имеете права вмешиваться. – Тревис как-то странно посмотрел на Брук. – Вижу, вы надели черное. Как это подходит к данному случаю!
Тон Тревиса возмутил Брук. Она встала так рано, чтобы приехать сюда и остановить эту идиотскую дуэль, и сейчас ей очень хотелось послать его ко всем чертям. На какое-то мгновение ей стало наплевать, убьют его или нет. Это разрешило бы проблему собственности на «Старую рощу». Но по какой-то причине ей совсем не хотелось, чтобы его убили.
– А не могли бы вы просто извиниться?
– Нет, – отрезал он. – Если вы помните, это была не моя идея, а его, поэтому я не могу отказаться. – На какое-то мгновение Брук показалось, что она заметила страх на его лице, но Тревис быстро справился с ним. Она отогнала эту мысль, так как не могла представить, что он может кого-то бояться. – Раз уж вы обе здесь, вы могли бы стать и свидетелями.
Брук приготовилась к долгому спору, но он уступил с такой легкостью, которой она не ожидала. Опустив глаза, она увидела в его руке пистолет. Брук мало, что знала об огнестрельном оружии, кроме того, что существует много разных его видов. Находившийся в его руке пистолет, казалось, был сделан специально для какого-то человека, потому что на гладкой рукоятке из английского дуба были вырезаны инициалы. Длинный ствол из холодно блестевшей синей стали выглядел угрожающе.
Она отвела взгляд от пистолета и снова посмотрела на Тревиса.
– А кто эти люди?
– Два джентльмена рядом с Д'Акуином – его секундант и свидетель. А двое мужчин, те, что в стороне, – указал Тревис, – доктора. И конечно, вы знаете Джереми, он мой секундант.
– Пора, – объявил секундант Д'Акуина.
– Леди, – коротко поклонился Тревис.
– Будьте осторожны, слышите, – шепнула мамми, заламывая руки.
Тревис ласково улыбнулся мамми, затем бросил взгляд на Брук:
– Так что же? Никаких добрых пожеланий?
Брук заметила усмешку на его лице, но не собиралась доставлять Тревису удовольствия пожеланиями быть осторожным. Она уже пыталась отговорить его, и ничего из этого не получилось. Она упрямо вздернула подбородок, но он уже отвернулся.
Мужчины заняли свои позиции на середине поля. Ни один из них не пожелал пожать другому руку. Оба были предельно серьезны.
Некоторое подобие дневного света начало пробиваться сквозь густой туман, когда секундант стал давать указания дуэлянтам.
– На счет три вы оба делаете двадцать шагов и останавливаетесь. Когда я крикну «огонь», вы оба поворачиваетесь и делаете ваш лучший выстрел. – Он посмотрел на обоих мужчин. – Вы меня поняли?
Оба кивнули.
– Мистер Дюбуа и я будем следить за соблюдением правил. – Секундант отошел в сторону.
Противники встали спина к спине, направив вверх пистолеты, готовые к смертельной схватке. Щелчки взведенных курков нарушили тишину.
Слабый солнечный свет прижал туман к земле, и Брук стало все отчетливо видно. Мужчины сбросили сюртуки и остались в белых рубашках и черных панталонах. Поскольку лицо Д'Акуина было обращено в ее сторону, она могла рассмотреть его. Его глаза были лишены блеска юности. Кожа у него была темной, а челюсти тяжелыми. В эту минуту его полные ненависти глаза смотрели прямо на нее. Должно быть, он считал ее виновницей всего происходящего.
Секундант начал отсчет:
– Один, два, три…
Тревис и Д'Акуин сделали шаг точно под счет, как будто это были шаги танца. Туман окружал их, пока они шли по полю.
Брук не могла оторвать глаз от Тревиса. Он шел вперед, такой высокий и гордый, не проявляя нервозности. С каждым его шагом у Брук сжималось сердце. Вскоре она едва дышала и схватила мамми за руку.
– Господи, Господи, – тихо повторяла мамми. Когда счет дошел до восемнадцати, Брук зашептала короткую молитву, прося, чтобы с Тревисом ничего не случилось. Она не хотела и думать, что он пострадает. С кем она тогда будет спорить?
– Девятнадцать.
– Берегись! – крикнул Джереми одновременно с прогремевшим выстрелом.
Д'Акуин выстрелил раньше времени.
В ужасе Брук перевела взгляд в сторону Тревиса, но не увидела его. Там, где он только что стоял, не было ничего, кроме тумана.
– Нет! – крикнула она, почти не сознавая, что этим криком выдала свой страх. Не могже Тревис погибнуть! Это было бы несправедливо. – О Боже, – вновь и вновь повторяла Брук, зажимая себе рот. Она рванулась в его сторону, но мамми удержала ее.
– Вы сжульничали, Д'Акуин! – закричал Джереми, бросаясь на виновника.
Хриплое жесткое «Стоять!» донеслось из тумана. Все повернулись и смотрели, как кто-то медленно поднимается из тумана там, где только что был Тревис. У Брук подгибались ноги, и она упала бы, если бы мамми не поддержала ее.
Тревис медленно и с трудом встал на ноги, яркое красное пятно на верхней части его белой рубашки свидетельствовало, что он ранен. Он упал на землю, но был еще жив.
Радость охватила Брук.
– Мистер Монтгомери, делайте свой выстрел, он за вами, – обратился к нему секундант.
Тревис медленно поднял руку, сжимавшую пистолет.
– Что? – спросила Брук у мамми. – Что здесь происходит?
– Они оба имеют право на один выстрел, – объяснил Джереми.
– Мистер Д'Акуин должен оставаться на месте, или его обвинят в трусости, вот так, – добавила мамми.
Тревис навел пистолет на Д'Акуина. Если бы он нажал на курок, это, без сомнения, кончилось бы смертью старика. Пистолет был нацелен прямо ему в грудь.
– Стреляйте же, черт вас побери! – крикнул Д'Акуин.
Тревис продолжал целиться ему в грудь, напряжение росло. В самую последнюю минуту Тревис вскинул пистолет и выстрелил в воздух.
– Полагаю, сегодня вы получили удовлетворение, – прохрипел Тревис. – Я не лишу вас жизни, трус вы эдакий, так что вы можете помнить о своем позоре. – Тут колени Тревиса подогнулись, и он свалился на землю.
Плечи Д'Акуина поникли, и он опустил голову. Остальные мужчины тихо, но возбужденно обсуждали происшествие. Но Брук видела только Тревиса.
Она поняла, что делает, только когда пробежала почти через все поле к тому месту, где доктора осматривали Тревиса.
– Пуля застряла у вас в плече, – сказал доктор, – но вы будете жить. Я должен ее вынуть, но не могу сделать это здесь. Давайте залезайте в мою карету, и я отвезу вас к себе.
Тревис взглянул на Брук острым, оценивающим взглядом. Сердце у нее бешено колотилось.
Он протянул руку, привлек ее к себе и прошептал ей в ухо:
– Разочарованы?
– Замолчите, – ответила она притворно сердитым тоном. Как он мог так подумать? Она не хотела жалеть его, вместо этого она помогла ему подняться. Даже раненный, этот человек был невыносим. Если бы пистолет был еще заряжен, она застрелила бы его собственноручно.
– Джереми, друг мой, я и так надолго оторвал тебя от уборки урожая. – Тревис похлопал его по спине рукой. – Спасибо тебе за предупреждение. Все кончилось бы гораздо хуже, если бы ты не крикнул мне. Я не знал, что Д'Акуин такой трус.
– А ты понимаешь, что, не застрелив его, ты нажил себе врага? – заметил Джереми. – На твоем месте я бы остерегался.
– Знаю, – ответил Тревис. – Я и так вызвал скандал, отказавшись жениться на его дочери.
– Вы долго собираетесь стоять здесь, истекая кровью? – вмешался доктор. – Почему бы вам не позволить мне обработать вашу рану, пока еще в вас остается кровь, сынок?
– Я готов, – сказал Тревис – по его голосу становилась заметной слабость, которую он всеми силами старался скрыть. Он позволил доктору помочь ему добраться до кареты.
После этого все расселись по своим экипажам, и Джереми проводил Брук до кареты Тревиса, в которой ее уже ждала мамми.
– Почему Тревис не воспользовался своим выстрелом? – спросила Брук.
– Если бы он убил Д'Акуина, то никогда бы не прекратились разговоры о том, что молодой человек злоупотребил своим превосходством над стариком. Теперь, когда Тревис пощадил его, Д'Акуин остается трусом, потому что он смошенничал. Еще хуже то, что Тревис пощадил Д'Акуина, это пятно на его репутации. Креолы не прощают таких поступков.
– Понимаю, – сказала Брук. – Спасибо, что ради него вы сегодня оказались здесь.
– Нет ничего на свете, чего бы я не сделал для Монтгомери. Мы с детских лет были друзьями. – Джереми улыбнулся Брук. – Я слышал, что вас надо поздравить. Он мне сказал, что вы собираетесь пожениться через две недели. – Джереми усмехнулся. – Лично я думаю, что он, наконец, сделал правильный выбор.
Брук почувствовала, что краснеет, чего с ней давно не случалось.
– Спасибо, я еще думаю.
Джереми, усмехаясь, отошел от нее.
Кабинет доктора находился на Тулуз-стрит. Кучер быстро доставил их туда. Он остановил карету рядом с каретой доктора, которая прибыла всего лишь за несколько минут до их приезда. Брук, не дожидаясь, пока кучер поможет ей выйти, соскочила на землю.
Войдя в дом, Брук оглядела чистую, аккуратно прибранную комнату. У стен стояло несколько стульев. Она поняла, что это комната для ожидания.
Поскольку никто их не встретил, Брук приготовилась заглянуть во все двери, пока не найдет, куда поместили Тревиса. Но не успела – из двери дальней комнаты высунулась голова доктора, и он крикнул:
– Мне потребуется чья-нибудь помощь. Моей сестры нет на месте, и у нас нет времени посылать за ней. Мамми, принеси мне бинты и горячую воду. А вы, леди…
– Меня зовут Брук.
– Брук, мне надо, чтобы вы держали Монтгомери, пока я буду извлекать пулю. Нельзя, чтобы он дергался.
– Но я ничего не понимаю в медицине.
– Это не важно. Все, что от вас требуется, – крепко держать его. Пойдемте. – Он нетерпеливо жестом позвал ее за собой.
Следуя за ним, Брук спросила:
– А как ваше имя?
– Доктор Смарт или Смарти, как некоторые зовут меня, – с усмешкой сказал он. Затем он с деловым видом разложил инструменты.
Тревис сидел, согнувшись, рядом на столе. Опираясь на одну ногу, он держал в руке бутылку виски, из которой недавно пил.
– Не смущайтесь, – не глядя на Брук, сказал доктор. – Помогите человеку снять рубашку. Не смогу ничего сделать, если он не разденется.
Брук рассмеялась.
– Вот уж чего я не умею, доктор, так это смущаться, – сказала она, суетясь около Тревиса.
– Рад слышать, – сказал Тревис, бесцеремонно разглядывая ее.
У нее создалось впечатление, что он бы предпочел раздеть ее, а не наоборот.
Брук заняла позицию между ногами Тревиса, ухватившись за край стола на случай, если тот ослабеет и упадет. Не тратя зря времени, она расстегнула его рубашку. Ее пальцы коснулись его ключицы, задержавшись на мгновение, затем она продолжила раздевать его. От ее прикосновений его мышцы вздрагивали. Ей было приятно, что она так действует на него. Наконец она добралась до самой нижней пуговицы и из-под ресниц взглянула на него. Что-то чувственное было в этом взгляде.
В ответ Тревис сдвинул ноги, зажав между ними Брук. Их бедра соприкоснулись, и Брук чуть не задохнулась от неожиданного ощущения. Но его попытка заставить ее смутиться пробудила в ней коварство.
– Вот так, позвольте спустить рубашку с вашего плеча, – ласково заговорила она, забираясь на низенькую табуретку, и когда она снимала рубашку, ее груди прижимались к его груди, но при этом она старалась не коснуться его раны или временной повязки, наложенной доктором.
Все тело Тревиса напряглось. Его дыхание согревало ей шею, и она остро ощущала прикосновение к ней его теплой плоти. Даже раненный, Тревис излучал жизненную силу, притягивавшую ее к нему.
– Все, – сказала она и отступила назад. Она заглянула в синие глаза, приковавшие ее к себе, и с радостью увидела в них разгоравшееся пламя. Ее сводило с ума высокомерие Тревиса, который уже и так слишком нравился ей. Между ними явно возникало взаимное притяжение. Однако она должна была сохранять самообладание.
– Мне надо, чтобы вы легли на спину, Монтгомери, – разрушая возникшую между ними связь, сказал доктор Смарт. – А вы, леди, возьмите у Тревиса бутылку и встаньте у его головы. Вы должны крепко держать его плечо.
Брук выполнила его указания, а тем временем мамми принесла воду и свежие льняные бинты доктору, который сказал ей, где их найти.
Доктор для удобства подложил подушку под плечо Тревиса.
– Это будет больно, – предупредил он.
Брук стояла справа от Тревиса, а доктор промывал рану. Затем он взял бутылку с виски и плеснул немного на рану.
– Это хорошее виски, – прошипел Тревис от боли и напрягся, когда виски полилось на открытую рану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26