Чтобы окончательно покончить с делом Роберто Агирре и доказать всем, что его оклеветали, Максимилиано предложил поговорить с Мерседес. Он сам вызвался сходить за ней. Увидев его, Мерседес закричала:
– Где мой брат? Где вы его держите? Максимилиано коротко сказал ей, что он в надежном месте и с ним ничего не случится, если… она будет держать язык за зубами и никому – даже Чучо и дону Даниэлю – не расскажет о брате.
– Послушайте, может, и нет справедливости на этом свете, но на том вы за все заплатите, и очень дорого. Вы будете гнить в аду, вот увидите! – с ненавистью сказала Мерседес.
– Хватит болтать! – оборвал ее Максимилиано. – Пошли! Тебя ждет моя мать.
Мерседес подтвердила все, что хотел Максимилиано: да, она впервые увидела его только, когда пришла в этот дом.
И милый дон Даниэль, спасая своих друзей, сказал сеньоре Виктории, что впервые услышал о том, как Максимилиано выдавал себя за Роберто Агирре от… Ракель. «Ей все равно ничего не будет», – он мысленно с всегдашней легкостью оправдал себя.
«Как бы там ни было, надо что-то делать с Ракель, – подумала Виктория. – О, Господи, а этот Агирре так и не позвонил!»
Перед тем, как отправиться к Луису, Марта все хорошо продумала: она не Ракель и не собирается бороться за правду, но ей надо иметь на руках хоть одно бесспорное доказательство вины Максимилиано на тот случай, если ее принципиальная сестрица все-таки обратится в полицию. Не садиться же им в тюрьму вместе с этим негодяем!
Луиса еще не было. Прохаживаясь перед его домом, она снова и снова перебирала все факты, которые выстраивались теперь в стройную цепочку. Посмотрим, как он запоет, когда она их выложит ему! Хотя… плевать ей на это. Она пришла не за тем.
Луис обрадовался ее приходу: она еще никогда не была у него, хотя он не раз приглашал ее.
– Вы с Максимилиано убили Антонио, да? – с ходу спросила Марта, внимательно глядя на него.
На лице Луиса не дрогнул ни один мускул.
– Ты убил его, и за это Макс заплатил тебе пятьдесят миллионов песо.
– Марта, не говори глупости…
– Это не глупости!
И Марта на одном дыхании рассказала ему все, до чего додумалась за эти дни: она никого не сбивала, аварию подстроил Луис по приказу Макса, но когда ничего не вышло, Макс нашел Габриэля… Луис остановил ее: Хватить болтать всякий вздор!
– Это не вздор! Я уверена, что так все и было. А потом ты позвонил Антонио и назвался Роберто Агирре. Ты назначил ему встречу в порту, увез его Бог знает куда и убил.
– Я ничего об этом не знаю! Но Марта его не слушала.
– Поэтому в тот вечер, когда исчез Антонио, – продолжала она, – ты и сказал мне, что скоро разбогатеешь. Но эти деньги у тебя оказались только через несколько месяцев, на следующий день после того, как я видела тебя вместе с Максом у нас в доме.
Луис покраснел от злости.
– Ладно, хватит! К чему ты ведешь?
– К тому, что ты убийца, так же как и Максимилиано!
– Ты тоже не прикидывайся невинной овечкой! – взорвался Луис. – Когда ты принимала от меня драгоценности, тебя не слишком волновало, на какие деньги они куплены. А когда вы узнали, что Ракель вышла замуж не за Антонио Ломбардо, а за сеньора Максимилиано, ты первая согласилась продолжать игру.
«Так вот, значит, что, – подумала Марта. – Уж не он ли разговаривал с хозяином меблированных комнат в Гвадалахаре? Может, если бы вместо фотографии Макса, ему показали фотографию Луиса, тот не стал бы утверждать, что никогда раньше не видел этого человека?»
А Луис, не понимая ее молчания и обеспокоенный им, продолжал кипеть от негодования:
– Зачем ты мне все это говоришь? Почему не пойдешь прямо в полицию, если ты так уверена?
– Сейчас поймешь, – сказала Марта. – Я хочу, чтобы ты достал мне хотя бы одно доказательство того, что именно Макс женился на Ракель, выдавая себя за Антонио Ломбардо. Если сделаешь это, я никогда никому не скажу о тебе ни слова и, в случае чего, вовремя предупрежу тебя, чтобы ты мог скрыться за границей.
– Ты хочешь заявить на сеньора Максимилиано в полицию? – удивился Луис. – Не забывай, что вас тогда тоже отправят за решетку.
– Я не собираюсь на него заявлять. Но моя сестра может это сделать, и у меня должно быть что-то на руках, чтобы Максимилиано не обернул все против нас. Даю тебе три дня! Три дня, Луис!
И Марта стремительно вышла.
Глава 56
Антонио открыл глаза. Сквозь серый туман, затянувший мир, он смутно различил чье-то лицо.
– Ракель…
– Нет, это я – Маура. Маура, любимый. Антонио вновь закрыл глаза: почему Маура, где он находится, как долго был без сознания? Собравшись с силами, Антонио спросил:
– Где я?
Маура заботливо склонилась над ним, поправила повязку.
– В доме, который я сняла. Я нашла тебя в какой-то хижине. У тебя было прострелено плечо, но врач уже сделал все, что нужно…
– А где Кот?
– Кот? Он был с тобой? Антонио, все это ужасно, но ты еще не знаешь, что Ракель была заодно с… Родриго и Максом.
Серая пелена снова упала на Антонио…
Маура смотрела на него и думала: это ее последний шанс, другого не будет, и потому во что бы то ни стало она должна убедить Антонио в том, что Ракель опять обманула его – как тогда… А может, и хуже – ведь теперь она притворялась, что ждет от него ребенка…
На следующий день Антонио почувствовал себя значительно лучше. Увидев Мауру, он спросил ее, что случилось и, выслушав подробный рассказ, твердо заявил, что должен вернуться домой.
– Нет, нет, дорогой, – горячо возразила Маура. – Ты не можешь сейчас вернуться в Акапулько, ты слишком слаб, они могут добить тебя.
Помедлив, словно боясь услышать ответ, Антонио спросил:
– А как Ракель? Она в Акапулько?
Маура с нетерпением ждала этого вопроса, – вот он ее шанс раз и навсегда расправиться с Ракель! Лицо Мауры приняло сочувственное выражение, и она не спеша поведала Антонио о том, что Ракель была в сговоре с Максом и Родриго. И видя сомнение Антонио, Маура выложила самый главный козырь: Ракель назначила Макса управляющим делами и фиомой Ломбардо…
Антонио лежал, повернувшись лицом к стене. Дослушав Мауру, коротко произнес: «Я должен ехать», – и стал подниматься. Маура бросилась к нему, пытаясь удержать его и, видя, что одной ей с ним не сладить, позвала на помощь Рафаэля. Вдвоем они уложили Антонио на кровать. Убедившись, что он успокоился, Рафаэль снова вышел, – кожей чувствовал, что ему лучше не торчать у Антонио на глазах.
– Что он тут делает? – Антояио кивнул на дверь, за которой скрылся приятель Мауры. – Я видел его в доме у Тонелли, они – приятели…
Марта усмехнулась:
– Не беспокойся. Отдыхай и набирайся сил. Хочешь поесть?
Она накрыла стол и, усадив Антонио, с любовью смотрела на него, пока он ел.
– Спасибо, Маура. А теперь я лягу. Убедившись, что Антонио спит, Маура набрала номер телефона дома Ломбарде: сейчас нельзя допустить ни одного промаха, надо узнать, сообщил ли им Кот, где находится Антонио. Если Кот нарушил обещание и проболтался, она оставит себе второй миллион песо. Но Рамон сказал ей, что они ничего не знают о судьбе сеньора Антонио, что Ракель родила девочку, а Камила и Клаудио только что вернулись из Европы. Маура передала им привет и сказала, что погостит несколько дней у своих друзей в Сиуатанехо.
Проснувшись, Антонио увидел, что он один. Не раздумывая долго, он встал с постели и, шатаясь подошел к телефону. Опираясь о хлипкий столик, он набрал номер телефона дома Ломбарде и дрожащей от слабости рукой, прижал трубку к уху. Сквозь шум частых молоточков, что стучали у него в голове, он с трудом расслышал чей-то голос:
– Кто это? – спросил Антонио.
– Кто говорит? Это ты, Кот? Антонио узнал голос и положил трубку.
Рамон с удивлением взглянул на Максимилиано: интересно, что это за Кот, о котором он слышит уже второй раз, и почему у нового хозяина такой странный вид?
Преодолевая подступающее головокружение, Антонио позвонил Пабло. Женский голос ответил ему, что Пабло нет дома.
– Я – Антонио Ломбарде, – сказал он, – и хочу, чтобы он за мной приехал…
Неожиданно в комнату вошла Маура, за ней – Рафаэль. Увидев Антонио с телефонной трубкой в руках, она быстро подбежала к телефону и нажала на рычаг.
– Ты с ума сошел? Зачем ты это делаешь, дорогой? Антонио тяжело повернулся к ней. Но не успел он ей ответить, как Рафаэль взял его за плечи и, преодолевая слабое сопротивление, повел к кровати.
– Дорогой, тебе опасно звонить в Акапулько. Если Максимилиано, Родриго или Ракель узнают, где ты, они могут приехать сюда и довершить то, что начали, – убеждала его Маура.
Антонио молчал.
Максимилиано узнал голос, сказавший в телефонную трубку всего несколько слов, и немедленно отправился к Луису. Всю дорогу в голове у него крутилась фраза: «В огне не горит, в воде не тонет!»…
Макс, не здороваясь, прошел в комнату, лишь спросив у Луиса, где Габриэль.
– Я запер его в чулане. Но с ним что-то надо делать. Макс пожал плечами:
– Не знаю. Я сказал его сестре, что спасение брата в ее молчании. Если мы убьем мальчишку, надо будет убить и ее, а потом Чучо и… Мы влипли в неприятное дело.
– Я хочу оторваться и двинуть за границу. Максимилиано бросил на подручного разъяренный взгляд.
– Нет, ты останешься здесь и будешь со мной до конца, я не собираюсь тонуть один!
– Нас с вами больше ничего не связывает. Я выполнил свою часть работы.
– Ты уверен? – быстро спросил Макс и, помедлив, добавил: – Кот появился. А сегодня утром кто-то позвонил домой и мне показалось, что это был голос Антонио.
– Это невозможно. Дон Антонио умер, так же как и этот проклятый Кот.
– Дай Бог, дай Бог… Говорю это ради твоего же блага, Луис, потому что, если Антонио жив, я пропал. Но в ад я пойду не один… Кое-кто пойдет туда вместе со мной, и ты среди прочих.
Камила с Клаудио вернулись в Акапулько на следующий день после того, как Ракель родила девочку, и Камила тут же поехала в больницу. Ей было бы трудно встретиться с Ракель один на один, и она попросила Викторию сопровождать ее. Оказавшись в стороне от событий, которыми кипел дом Ломбарде, Камила смогла наконец посмотреть на них со стороны, издали, и, как нередко бывает в таких случаях, многое увиделось ей иначе. Кроме того, она узнала, что не сможет иметь детей. Поэтому ей очень хотелось, чтобы Ракель позволила ей заниматься с девочкой. Ведь это ребенок ее любимого брата! К тому же Ракель собиралась назвать девочку Минервой – так звали их с Антонио мать.
Ракель никогда не была злопамятной, и сейчас она от всего сердца сочувствовала Камиле: какое это несчастье – не иметь ребенка! По-новому открылись теперь Ракель и материнские чувства Виктории, она поняла: в душе Виктория знает правду о своем сыне, знает, но отвергает ее, вопреки всем доводам продолжая твердить себе и людям: «Нет, нет, это ложь, ложь!» Вот и сейчас: «Ты не можешь винить Макса во всем на свете», – сказала Виктория на предположение Ракель, что звонок Роберто Агирре скорее всего подстроен Максом и поэтому бесполезно ждать, что позвонят еще раз.
Но Камила, как никогда горячо поддержала Ракель.
– Ты слепа, Виктория. Твоя любовь к сыну заслонила от тебя реальность. Я не знаю, виноват ли Макс в том, в чем его обвиняет Ракель, но… он способен на это. Тут я нисколько не сомневаюсь.
– Как ты можешь так думать о нем? – возмутилась Виктория. – Вы с Максом выросли вместе, как брат и сестра! Это неправда, неправда! Вчера сестра того юноши отрицала, что это Макс нанял ее, а клеветник Габриэль даже побоялся вернуться домой!
Ракель была потрясена.
– Нет! – взволнованно сказала она. – Вчера вечером он был здесь, и говорил то же самое: что Макс назвал себя Роберто Агирре, заплатил Мерседес. А потом сюда пришел Макс и увел его. Наверняка он что-то с ним сделал, может, и его тоже убил. Камила, Камила, ты должна мне верить, я не сумасшедшая! Я ничего не выдумываю, это правда. Клянусь тебе… Если ты когда-нибудь любила своего брата, ты должна мне верить! – рыдала Ракель.
…После этого разговора Виктория долго не находила себе места: как может Ракель говорить о ее сыне такие чудовищные вещи и кто знает, кому еще она это рассказывает. А ее угрозы пойти в полицию?.. И когда приехал Оскар, она пожаловалась: теперь Ракель обвиняет Макса еще и в убийстве Габриэля.
– Да она сошла с ума, она сошла с ума. Оскар! Она лишилась разума и всех… всех нас погубит, – в ужасе говорила Виктория.
– Не беспокойся… Может быть, следует применить более жесткие меры… – осторожно сказал он. – Совершенно очевидно, что у нее нервы совсем никуда. Может быть следует поместить ее в специализированную клинику…
Эти слова донеслись до ушей дона Даниэля, возвращавшегося от Ракель. Он в недоумении остановился: его дочь хотят отправить в сумасшедший дом?!
Пласенсиа немного смутился:
– Да нет же… У вашей дочери нервы не в порядке, и ей необходимо лечение.
– Да, но вы говорили о том, чтобы поместить ее в клинику, а так поступают с настоящими сумасшедшими.
– Можно я объясню, мама? – вмешался в разговор Максимилиано. – Сеньор Саманьего, пойдемте со мной. – Он подхватил дона Даниэля под руку. – Идемте.
Максимилиано привел дона Даниэля в свою комнату, усадил его и, стараясь говорить спокойно, сказал, что не имеет ничего против него или против Марты: «Вы, действительно, правильно вели себя, – сказал он, – но Ракель, к сожалению, заупрямилась и обвиняет его Бог знает в чем, даже в исчезновении этого парня Габриэля. Она утверждает…»
– Вы хотите сказать, что она сумасшедшая? Что ее изолируют? – прервал его дон Даниэль.
– Если она не изменит своего поведения, я вынужден буду защищаться, – сказал Максимилиано. – У меня просто не останется другого выхода. Оскар не только врач, но и большой друг моей матери, и мой тоже. Он может легко найти специалистов, которые признают Ракель невменяемой и предпишут ей соответствующее лечение. Если будет нужно поместить ее в психиатрическую лечебницу, скажем, в США или в Швейцарии, за деньгами мы не постоим, тем более, что речь идет о вдове Антонио Ломбардо.
– Ну уж этого я не допущу! – вскипел дон Даниэль. – Да, я трус! Я был трусом всю свою жизнь, но всему есть границы! И вы не посадите мою дочь в психушку!
– Я и не хочу этого, дон Даниэль, но Ракель сама не оставляет мне другого выхода. Но вы можете ее убедить, я уверен в этом… Разве вам не нравится здесь жить?
– Что вы сделали с Габриэлем? Максимилиано заверил дона Даниэля, что с ним все в порядке и завтра или послезавтра он позвонит своей сестре, чтобы успокоить ее.
– А вы тем временем поговорите с Ракель, чтобы все мы опять жили хорошо и спокойно, как раньше, – сказал он.
– Вы не представляете, как мне жаль, что у меня не хватает ни сил, ни смелости воздать вам по заслугам. Но рано или поздно кто-нибудь заставит вас заплатить за все, что вы совершили. И когда это случится, я на коленях буду благодарить святую деву Марию.
– Благодарить? – злобно сказал Максимилиано. – Это меня вы должны благодарить за то, что живете жизнью, о которой, только мечтать могли в пьяном бреду!
Разговор кончился ничем. Расстроенный дон Даниэль ушел к себе, а Максимилиано, вернувшись в гостиную, махнул рукой:
– Ах, мама, я устал от всех этих проблем…
А дон Даниэль, поразмыслив над услышанным, решил, что непременно должен предупредить Ракель. На следующий день он подробно рассказал дочери и о разговоре Виктории с доктором Пласенсиа, и о своем разговоре с Максом.
– О, Господи, – всполошилась Ракель. – Папа, найти Андреса, скажи ему, пусть придет ко мне. Я отсюда ничего не могу сделать.
Однако дон Даниэль не успел выйти из палаты, как пришел Умберто – сын доктора Пласенсиа. Он только что разговаривал со своим отцом, который, не желая слушать никаких доводов, утверждал, что Ракель нуждается в специальном лечении. И Умберто тоже поспешил к Ракель, чтобы предупредить ее и предложить свой план. Не надо настаивать на своих обвинениях, пусть соглашается на все, но когда она поправится, он сам пойдет с ней в полицию.
Дон Даниэль с облегчением вздохнул.
Глава 57
Андрее понимал: он взялся за нелегкое дело – узнать правду об исчезновении Антонио. Но чем больше людей будут ему помогать, тем лучше. Он решил поговорить с Клаудио. Тот удивился: разве со всеми этими проблемами не покончено?
– Как видишь – нет, – ответил Андрее. – Особенно теперь, когда позвонил этот Роберто Агирре. Клаудио, выйди на секунду из этой твоей апатии, не будь конформистом.
Клаудио было неприятно вспоминать о прошлом – о тягостных разговорах с Родриго, его темных намеках и откровенных угрозах. Тем более, что теперь он стал совсем другим. Адрес может этого и не видеть, но он-то себя знает: он поборол в себе того маленького трусливого человечка, которого разглядел в нем тогда Родриго, разглядел и предложил этот гнусный план – убить Антонио. Родриго, с его мягкими вкрадчивыми жестами, неизменно спокойный, показался ему просто больным человеком с какой-то страшной патологией чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50