128. Цапля.
(Le Heron)
Вдоль речки мерно выступая
И гордо клювом поводя,
Шла Цапля, важно вкруг себя
На все взирая.
У ног ее в воде, затейливо кружась
Большой откормленный карась
Старался, как умел, от щуки увернуться;
И Цапле стоило б нагнуться,
Чтоб лакомый кусок промыслить на обед.
Но, нет
Она была сыта и кушать не желала,
И посему свой путь покойно продолжала.
Меж тем проходит час, и вот уж у нее
Успел и аппетит от времени явиться,
И стала размышлять тут Цапелька моя,
Где б ей обедом поживиться.
На этот раз штук пять иль шесть линей
Под самым берегом плескалися играя.
Но Цапля молвила: "Вишь, невидаль какая!
Найду себе я блюдо повкусней".
Но вот чрез полчаса и голод разыгрался.
Теперь и линь по вкусу был бы ей,
Да не видать уж более линей,
И, словно на смех, ей попался
Тщедушный, маленький пескарь.
"Неужли суждено мне съесть такую тварь!"
Вскричала Цапля чуть не со слезами,
И от соблазна быстрыми шагами
Пустилась прочь, дорогой говоря:
"Что скажут обо мне, коль съем я пескаря?!"
А время все идет, и голод все тревожит;
Уж больше бедная и вытерпеть не может:
Цапля
Теперь бы и пескарь пришелся ей подстать.
И Цапля, что была в начале так спесива,
Улитку встречную схватила торопливо
И с жадностью ее пустилась уплетать.
Надеюсь, господа, вы поняли и сами,
Что я, как и всегда, не задавая лиц,
Хотел лишь намекнуть, что много между нами
Таких разборчивых и прихотливых птиц,
Которых не томит о будущем забота:
Чем что-нибудь на черный день сберечь,
Они, разумного не ведая расчета,
Готовы всем в довольстве пренебречь;
А после, коль грехом окончится избыток,
Глотают чуть ли не улиток.
Г-т.
Басня эта отдаленно была переведена на русский язык Жуковским ("Цапля").
129. Разборчивая Невеста.
(La Fille).
Невеста-девушка смышляла жениха;
Тут нет еще греха,
Да вот что грех: она была спесива.
Сыщи ей жениха, чтоб был хорош, умен,
И в лентах, и в чести, и молод был бы он
(Красавица была немножко прихотлива):
Ну, чтобы все имел-кто ж может все иметь?
Еще и то заметь,
Чтобы любить ее, а ревновать не сметь.
Хоть чудно, только так была она счастлива,
Что женихи, как на отбор,
Презнатные катили к ней на двор.
Но в выборе ее и вкус и мысли тонки:
Такие женихи другим невестам клад,
А ей они на взгляд
Не женихи, а женишонки!
Ну как ей выбирать из этих женихов?
Тот не в чинах, другой без орденов;
А тот бы и в чинах, да жаль, карманы пусты;
То нос широк, то брови густы;
Тут этак, там не так;
Ну, не прийдет никто по мысли ей никак.
Посмолкли женихи, годка два перепали;
Другие новых свах заслали:
Да только женихи середней уж руки.
"Какие простаки!
Твердит красавица. - По них ли я невеста?
Ну, право, их затеи не у места!
И не таких я женихов
С двора с поклоном проводила;
Пойду ль я за кого из этих чудаков?
Как будто б я себя замужством торопила,
Мне жизнь девическа ничуть не тяжела:
День весела, и ночь я, право, сплю спокойно:
Так замуж кинуться ничуть мне не пристойно".
Толпа и эта уплыла.
Потом, отказы слыша те же,
Уж стали женихи навертываться реже.
Проходит год,
Никто нейдет;
Еще минул годок, еще уплыл год целой:
К ней свах никто не шлет.
Вот наша девушка уж стала девой зрелой.
Зачнет считать своих подруг
(А ей считать большой досуг):
Та замужем давно, другую сговорили;
Ее как будто позабыли.
Закралась грусть в красавицыну грудь.
Посмотришь: зеркало докладывать ей стало,
Что каждый день, а что-нибудь
Из прелести ее лихое время крало.
Сперва румянца нет; там живости в глазах:
Умильны ямочки пропали на щеках;
Веселость, резвости как будто ускользнули;
Там волоска два-три седые проглянули:
Беда со всех сторон!
Бывало, без нее собранье не прелестно;
От пленников ее вкруг ней бывало тесно:
А ныне, ах! ее зовут уж на бостон!
Вот тут спесивица переменяет тон.
Рассудок ей велит замужством торопиться:
Перестает она гордиться.
Как косо на мужчин девица ни глядит,
А сердце ей за нас всегда свое твердит.
Чтоб в одиночестве не кончить веку,
Красавица, пока совсем не отцвела,
За первого, кто к ней присватался, пошла:
И рада, рада уж была,
Что вышла за калеку.
И. Крылов.
Как и предыдущая, эта басня принадлежит к самостоятельным басням Лафонтена и очень сходна с ней по сюжету и нравоучению.
130. Желания.
(Les Souhaits).
В Монголии бывают домовые,
Которые несут обязанности слуг:
Садовые работы, полевые
Все делают они, но в их труды не след
Мешаться смертному: оно приносит вред.
Близ Ганга, в доме гражданина
Весьма почтенного, жил много лет подряд
Один из них. Любил он господина
И госпожу, в особенности - сад,
И в нем преуспевал благодаря зефирам,
С которыми дружил. И так работал с миром
Усердно он и не жалел труда,
Стараясь угождать домашним неустанно.
Хотя у домовых приязнь непостоянна
Бывает вообще,-в их Доме навсегда
Остался б он,-нет правил без изъятья,
Но духи все, его собратья,
Поведали о том республики главе.
Из политических своих соображений
Иль просто вняв общественной молве,
Тот приказал, чтоб наш домашний гений
В норвежский дом был вдруг переведен,
Который круглый год снегами занесен;
Индус лапландцем станет ныне!
Хозяевам своим он молвил, огорчен:
- Не знаю, по какой причине,
В чем состоит вина моя,
Но в скором времени вас покидаю я.
Одно для вас еще я сделать в воле:
Исполнить три желанья, но не боле.
Желать - для смертного завидная судьба.
Те пожелали изобилья;
И вот, без всякого с их стороны усилья,
Вино течет рекою в погреба,
Пшеница - в житницы, а золото волною
В их сундуки. Запасами, казною
Все переполнено. Прибавилось хлопот;
Неведомых до той поры забот
Прибавилось немало тоже:
Воров остерегись, и взаймы дай вельможе,
Плати казне двойной налог.
Богатство беднякам наделало тревог.
- Избыток благосостоянья,
Воскликнули они, - возьми обратно ты!
Оно куда печальней нищеты.
Богатства отдаем свои без колебанья.
Несущая покоя благодать,
О середина золотая,
Скорее возвратись, благоразумья мать!
И вот она вернулась к ним опять,
А с нею - мир. Так, попусту мечтая,
Порою труд мы забываем свой,
Химерами бесплодно ум питая.
Смеялись люди те, а с ними - домовой.
Перед разлукой; на прощанье
Они просить решились у него
Дар мудрости: такое достоянье
Обременить не может никого.
О. Чюмина.
Сюжет этой басни встречается в старинных "фаблио", из которых или из позднейших переделок их Лафонтен и мог его заимствовать. На русский язык басня переведена была, но весьма отдаленно, Дмитриевым ("Желания". "Сердися, Лафонтен, иль нет, - А я с ним не могу расстаться"... и т. д.)
131. Лев и его Двор.
(La Cour du Lion).
Однажды Львиное Величество Его
Узнать задумал, повелитель:
Каких зверей монарх он и властитель?
Вассалам царства своего
Он циркуляры шлет немедля, с приложеньем
Печати собственной и кратким извещеньем,
Лев и его Двор
Что при дворе открыт большой прием
В теченье месяца; вначале пышный праздник
Назначен во дворце, участье примет в нем
Паяц из обезьян, известнейший проказник.
Так подданных своих, собравшихся толпой,
В великолепный Лувр себе зовет он в гости.
Но что за Лувр! Там запах был такой,
Как в месте том, где сваливают кости.
Медведь поморщился, зажав себе ноздрю.
Но этим он не угодил царю,
Пославшему его увидеться с Плутоном.
Одна из Обезьян не в меру льстивым тоном
Все принялась хвалить: берлогу, когти Льва,
И этот дух, который был пахучей,
Чем амбра и цветы... Но глупые слова
Ее беде подвергли неминучей
(Лев - Калигуле был сродни).
Лиса стояла тут. "Чем пахнет? Объясни!
Сказал ей Лев. - Ответь без колебанья!"
Но извинилась та: ей заложило нос,
И, вследствие утраты обонянья,
Немыслимо ответить на вопрос.
Держитесь правила такого неизменно:
Не льстите грубо при дворе,
Чтоб недоверие не возбудить в царе;
Не выражайтесь откровенно.
Но, как в Нормандии, старайтесь дать ответ:
Ни да ни нет!
О. Чюмина.
Из басен Федра. Лафонтен сравнивает своего Льва с Калигулою: Калигула возвел свою умершую сестру Друзиллу в богини и наказывал как тех, кто оплакивал ее смерть, так и тех, кто этого не делал; первых - потому, что они наносили ее памяти, по его мнению, оскорбление, а вторых - потому, что они не жалели о ней...
132. Коршуны и Голуби.
(Les Vautours et les Pigeons).
Вnaneeuiie волею Арея,
Давно когда-то, в старину,
В воздушных сферах грозно рея,
Вели пернатые войну.
То воевали не пичуги,
Что, понабравшись сил на юге
И к нам весной слетаясь вновь,
Поют про счастье и любовь;
То с клювом загнутым, упругим,
Боролись Коршуны друг с другом:
Летели перья, пух летел,
Валились груды мертвых тел,
И кровь струилася потоком!
Заря ль всходила над востоком,
Иль месяц в небе выплывал,
Как точно в море с валом вал,
Враги друг с дружкою сшибались...
Так дело шло немало дней,
И стены ада наполнялись
Толпами новыми теней...
И вот, в конце концов, уныло
Война такая возбудила
Прискорбье в сердце Голубей...
Они собрались и решили,
Что надо действовать; без слов
Послов послали и смирили
Порывы грозные врагов...
И что же вышло в заключенье?..
А то, что это примиренье
Исчезло тотчас же, как дым,
Несчастьем сделавшись вторым...
И наши Коршуны едва ли
В другое время убивали
Такую массу Голубей,
Коршуны и голуби
Как после мира в пять-шесть дней...
И поделом, - скажу я смело:
Теперь, по нашим временам,
Чтоб поразить врагов, умело
Их перессорить нужно нам!
В. Жуков.
Из сборника Абстемия (прим. к б. 24). На русский язык басню перевел Сумароков ("Коршуны и Голуби").
133. Муха и Дорожные.
(Le Coche et la Mouche).
В июле, в самый зной, в полуденную пору,
Сыпучими песками, в гору,
С поклажей и с семьей дворян,
Четверкою рыдван
Тащился.
Кони измучились, и кучер как ни бился,
Пришло хоть стать. Слезает с козел он
И лошадей, мучитель,
С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:
А легче нет. Ползут из колымаги вон
Боярин, барыня, их девка, сын, учитель.
Но, знать, рыдван был плотно нагружен,
Что лошади, хотя его тронули,
Но в гору по песку едва-едва тянули.
Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?
Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь;
Вокруг повозки суетится:
То над носом юлит у коренной,
То лоб укусит пристяжной,
То вместо кучера на козлы вдруг садится
Муха и Дорожные
Или, оставя лошадей,
И вдоль и поперек шныряет меж людей;
Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет,
И только плачется на то,
Что ей ни в чем никто
Никак помочь не хочет.
Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;
Учитель с барыней шушукают тишком;
Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,
Ушел с служанкой в бор искать грибов на ужин;
И Муха всем жужжит, что только лишь она
О всем заботятся одна.
Меж тем лошадушки, шаг за шаг, понемногу
Втащилися на ровную дорогу.
"Ну,-Муха говорит,-теперя слава Богу!
Садитесь по местам, и добрый всем вам путь;
А мне уж дайте отдохнуть:
Меня насилу крылья носят".
Куда людей на свете много есть,
Которые везде хотят себя приплесть
И любят хлопотать, где их совсем не просят.
И. Крылов.
Из Эзопа и Федра. На русский язык басню эту переводили, кроме Крылова, Сумароков ("Муха и карета") и Хвостов ("Муха и берлин"); по содержанию к ней близко подходит также басня Дмитриева "Муха".
134. Молочница и горшок с молоком.
(La Latiere et le pot au lait).
Издалека
С кувшином молока
Шла в город девушка Пьеретта.
Она была одета
Молочница и горшок с молоком
В простое платьице коричневого цвета,
И торопилась поскорей
С бесценной ношею своей
Поспеть на рынок до рассвета.
Но путь aaeae...aie?oa кусты,
Как тени вещие толпились,
И вот - наивные мечты
В ее головке зароились;
Она мечтательна была
И грезой тайною могла
Пополнить жизни недостаток.
"Я молоко продам за двадцать су,
Куплю яиц один-другой десяток,
Домой их бережно снесу
И посажу на них куриных пару маток;
Они мне высидят цыплят;
За ними приглядят
И братец, и сестрица;
О, я уверена: лисица
На всех, конечно, не польстится,
Останется штук пять,
Чтоб можно было обменять
Их на большого поросенка!
Я ж знаю дело очень тонко:
Его я живо откормлю,
Продам повыгодней и тотчас же куплю
Корову - прочим всем к досаде...
А там помчатся дни... Фортуна мне не враг...
Теленок явится... и скоро в нашем стаде
Он вдруг запрыгает-вот так!.."
Пьеретта увлеклась... Пьеретта позабылась...
И крынка с молоком... увы!..
С ее упала головы
И вдребезги разбилась.
Наедине
Вполне
Возможно в грезах позабыться!
Ты царь! ты властелин!
Ты всеми властвуешь один.
Но лишь действительность в окошко постучится,
И все, развеявшись, умчится!
В. Жуков.
Заимствована из новелл Бонавентура де Перье (прим. к басне 122).
135. Священник и Покойник.
(Le Cure et le Mort).
Мертвец печально совершал
Свой путь в последнее жилище;
В душе ликуя, провожал
Его Священник на кладбище.
Покойник наш на дрогах был везом,
Как следует в дорогу снаряженный
И в ту одежду облеченный,
Которую, увы! мы саваном зовем,
Покойникам зимой служащую и летом.
Священник рядом шел, произнося при этом
Стихи из Библии, псалмы,
Заупокойные моленья
И тропари, и поученья.
"Все дело лишь в вознагражденьи;
Не бойся, отпоем тебя на славу мы!"
И мертвеца, как будто тот был кладом,
Он провожает жадным взглядом
Своих завистливых очей,
И словно говорит он этими словами:
"Вот столько-то мертвец мне принесет деньгами,
Вот столько-то скоплю я от свечей
И столько-то от мелочей
И непредвиденных расходов".
И тут решает он купить, в виду доходов,
Бочонок лучшего окрестного вина,
Обновка миленькой племяннице опрятной
И горничной ее нужна...
Но вдруг, среди мечты приятной,
Он чувствует толчок! Летит свинцовый гроб,
И патеру удар наносит прямо в лоб:
С разбитой головой тот падает на месте...
Идут одной дорогой вместе
И капеллан, и господин.
Вся наша жизнь, надежды и заботы
Напоминают мне не без причин
Того, кто возлагал на мертвого расчеты,
А с ним- "Молочницу, разбившую кувшин".
О. Чюмина.
Сюжетом для этой басни послужило следующее современное ей происшествие, рассказанное в письмах мадам Севинье: "Г-н Буффлер убил человека после своей смерти. Он был в гробу, на повозке, его везли хоронить. При нем был священник. Гроб опрокинули, и он убил священника". Несколько дней спустя Лафонтен написал свою басню.
136. Искатели Фортуны.
(L'Homme qui court apres la Fortune, et l'Homme l'attend dans son lit).
Кто на своем веку Фортуны не искал?
Что, если б силою волшебною какою
Всевидящим я стал
И вдруг открылись предо мною
Все те, которые и едут и ползут,
И скачут и плывут,
Из царства в царство рыщут,
И дочери Судьбы отменной красоты
Иль убегающей мечты
Без отдыха столь жадно ищут?
Бедняжки! жаль мне их: уж, кажется, в руках...
Уж сердце в восхищеньи бьется...
Вот только что схватить... хоть как, так увернется
И в тысяче уже верстах!
"Возможно ль! - многие, я слышу, рассуждают.
Давно ль такой-то в нас искал?
А ныне как он пышен стал!
Он в счастии растет, а нас за грязь кидают!
Чем хуже мы его?" - Пусть лучше во сто раз;
Но что ваш ум и все? Фортуна ведь без глаз...
А к этому прибавим:
Чин стоит ли того, что для него оставим
Покой, покой души, дар лучший всех даров,
Который в древности уделом был богов?
Фортуна- женщина: умерьте вашу ласку;
Не бегайте за ней, сама смягчится к вам.
Так милый Лафонтен давал советы нам,
И сказывал в пример почти такую сказку.
В деревне ль, в городке,
Один с другим невдалеке,
Два друга жили;
Ни скудны, ни богаты были.
Один все счастье ставил в том,
Чтобы нажить огромный дом,
Деревни, знатный чин - то и во сне лишь видел;
Другой богатств не ненавидел,
Однако ж их и не искал,
А кажду ночь покойно спал.
"Послушай, - друг ему однажды предлагает,
На родине никто пророком не бывает;
Чего ж и нам здесь ждать? со временем - сумы?
Поедем лучше мы
Искать себе добра; войти, сказать умеем,
Авось и мы найдем, авось разбогатеем".
"Ступай, - сказал другой,
А я остануся, мне дорог мой покой,
И буду спать пока мой друг не возвратится".
Тщеславный этому дивится
И едет. На пути встречает цепи гор,
Встречает много рек и напоследок встретил
Ту самою страну, куда издавна метил:
Любимый уголок Фортуны, то есть - двор.
Не дожидаяся ни зову, ни наряду,
Пристал к нему, и по обряду
Всех жителей его он начал посещать;
Там стрелкою стоит, не смея и дышать,
Здесь такает из всей он мочи,
Тут шепчет на ушко, - короче: дни и ночи
Наш витязь сам не свой;
Но все то было втуне!
"Что за диковинка! - он думает. - Стой, стой,
Да слушай об одной Фортуне,
А сам все ничего!
Нет, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27