– Я – Жоан Ланнек.
На нее смотрела высокая загорелая девушка. Ясные зеленые глаза придавали особую прелесть ее скуластому лицу с прямым носом и чувственными припухлыми губами. Красота Жоан не была яркой, броской, а скорее – утонченной. Красота, которую способен оценить истинный знаток.
Жоан была худенькой, неуловимо напоминала мальчика, но при этом оставалась удивительно женственной. Это сочетание не раз удивляло ее сокурсников. Она могла работать на раскопках едва ли не наравне с мужчинами, таская в корзинах землю, откапывая и очищая маленькие кусочки древней керамики. А могла надеть модное кружевное платье, и тогда это была другая Жоан. Жоан-фея.
Она отдернула штору. С вечернего неба бесшумно падал весенний дождь. По блестящему тротуару текла оживленная толпа. Все дышало теплом и влагой. Воздух в комнате – и тот стал влажным. Констанция спала. Глядя на ее спокойное и родное лицо, Жоан казалось, что мать не больна, что она еще долгие годы будет с ней.
Но состояние Констанции стремительно ухудшалось, и вскоре она умерла. Жоан все время была рядом, но именно в момент смерти матери она уснула. Смерть прошла как дуновение. Впервые Жоан ясно осознала, что человек обречен. Она рыдала над телом матери, и не могла выплакать слез, ибо это было больше, чем слезы.
Все последующие дни были заполнены заботами о похоронах Констанции Тимар. Жоан была страшно растерянна и беспомощна, но рядом находились друзья – Флора и Никола, которые помогли ей.
Девушки дружили давно, были привязаны друг к другу, несмотря на то, что между ними, казалось, мало общего. Жоан – задумчивая, серьезная, Флора – легкомысленная кокетка. Она напоминала карамель. Да, такой уж у нее характер. Персикового цвета кожа и голубые, как небо Лазурного побережья, глаза поражали воображение мужчин, падких до женских прелестей. Казалось, жизнь Флоры состоит из удовольствий и приятных приключений.
Никола, друг Жоан, был женихом Флоры. Светлые волосы, карие глаза, стройная фигура делали его неотразимым в глазах многих девушек. Любили его за веселый и легкий нрав.
Когда-то он был влюблен в Жоан, но они оказались совершенно разными людьми. А вот с Флорой отношения сложились по-другому. Он влюбился по-настоящему и назвал ее девушкой своей мечты.
Родители Никола умерли полтора года назад, оставив ему недурное состояние. Но деньги не испортили молодого человека, а дружба с Жоан и любовь к Флоре облагородили его характер. Чуткий и нежный, Никола ощущал потребность заботиться о них.
Жоан осталась в квартире на четвертом этаже, откуда были видны блестящие крыши домов с дремлющими стаями голубей. Ей и вправду хотелось побыть одной. Все время, пока болела Констанция, девушка находилась возле нее, ни с кем не виделась и стала тяготиться общества. Прошедшие дни были так заполнены переживаниями, что Жоан чувствовала себя усталой, подавленной и несчастной. Она успокаивала себя, пытаясь заглушить чувства утраты и безысходности. Жоан легла в постель с мыслью, что вряд ли уснет, но уже через несколько минут спала.
Девушка проснулась рано, и первой пронзившей ее мыслью было, что матери нет. С перламутрового неба стекал рассеянный свет, и Париж в этом свечении походил на рифовый остров. Шум города стал приглушенным, словно каждый звук наталкивался на гибкую преграду воздуха.
«Как справиться с горем? Где искать утешения? – спрашивала себя Жоан. – И я опять буду ходить по весеннему Парижу, его улицам и цветным площадям, и жизнь моя вновь будет продолжаться? Да, будет продолжаться, но уже без мамы».
Жоан вспомнила о письмах матери. Пачка, перевязанная голубой лентой. Тайная и вечная любовь Констанции. В этом было ее утешение и счастье. Только тот, кто одинок и любит, сумел бы понять это. Жоан положила на колени письма и долго с нежностью смотрела на них. В памяти всплыло бесконечно дорогое лицо с тонкими морщинками и серыми печально-удивленными глазами.
– Как же мне не хватает тебя, мама! – громко вскрикнула девушка. И слезы, горькие и обильные, неудержимо полились из ее глаз.
Наконец успокоившись и взяв в руки конверт, Жоан прочла на нем адрес.
– Это недалеко отсюда, – прошептала она. – Мы столько лет жили почти рядом и ничего не знали друг о друге.
Жоан вышла на улицу, вдохнула свежий влажный, воздух. Теплый ветер растрепал ее волосы. Апрельский звенящий день принял ее в свои объятия. Солнца на небе не было, но улицы пестрели яркими, ликующими красками весенних кафе. Она услышала голоса прохожих, выкрики газетчиков, привычный шум экипажей, звонки трамваев и почувствовала огромное облегчение. Девушка шла по весенним парижским улицам и думала о том, что жизнь подобна бесконечной реке.
За крытым рынком тянулся ряд магазинов, а дальше светилось кафе «Исландия». Жоан вошла в него и села за столик у окна, глядя на оживленных парижан. Кофе приятно пах дымом. Мостовая блестела, как лакированная, и на вуалях дам бисером оседал сырой воздух. Через стекло кафе ей ласково улыбнулся идущий мимо полицейский; вдали на углу улицы стоял шарманщик в старом кашне и крутил ручку ящика, из которого доносились протяжные, грустные звуки.
Наступал вечер. Жоан все сидела на террасе за столиком. Она думала о родителях, об их странной судьбе. Все происходит по воле человека. Он сам выбирает, как ему жить. У Констанции и Виктора – своя, неповторимая жизнь. Все, что им было отпущено, свершилось.
Теплый влажный ветер усилился. С запада бежали облака и сталкивались над Триумфальной аркой. Вдоль Елисейских полей зажглись цепочки фонарей. Свет их искрился в легком вине Прованса, и Жоан прикрыла бокал ладонью.
Кончился день. Девушка провела его наедине с Парижем, со своими мыслями о жизни, о родителях. Из-за столика она поднялась с уже готовым решением. Жоан взяла экипаж и назвала адрес.
– Хорошо, мадмуазель, – кивнул извозчик.
Экипаж катил по черным мостовым. Жоан подставила лицо ветру, вдыхая аромат весеннего города. С площади Этуаль поднимался утренний туман, Париж просыпался.
Когда лошади остановились, девушка медленно подняла глаза и увидела трехэтажное здание в викторианском стиле с декоративной оградой и красивым садом. «Этот дом мог быть моим домом», – подумала она.
Жоан поднялась на крыльцо и позвонила. Дверь открыла экономка.
– Что вам угодно, мадемуазель?
– Доброе утро! Я хотела бы поговорить с месье Ланнеком. Я – археолог. Мне известно, что месье планирует новые раскопки.
– Мадемуазель, – женщина покачала головой, – месье уехал несколько дней назад.
– Вот как? – разочарованно сказала Жоан.
– Он уехал надолго. Я смогу вам помочь?
– Нет, не думаю.
– О поездке месье трубили все газеты. Странно, что вы не слышали об этом.
– Слышала, конечно, но я забыла.
В глазах Жоан блеснули слезы. Экономка заметила это.
– Хотите войти в дом, мадемуазель? Я могу дать вам почитать статьи о месье Викторе.
– Нет, благодарю. – Жоан повернулась и пошла к воротам. Казалось, сердце ее стучит, как колокол.
– Извините, я не спросила вашего имени, – донесся голос женщины.
– Мадемуазель Тимар, – ответила Жоан, обернувшись нехотя.
– Не надо так отчаиваться, деточка, – сказала экономка. – Месье Ланнек уехал не навсегда.
– Знаете, меня какое-то время не было в Париже, – солгала Жоан, что отчасти все-таки являлось правдой. – Скажите, пожалуйста, куда он отправился?
– В Боготу. Это Южная Америка. Месье должен засвидетельствовать подлинность находки месье Луиса Перье. Это поручение Совета Попечителей Национального музея в Авиньоне. Год назад месье Перье получил официальное разрешение музея на раскопки и сможет продолжить исследования на этой территории.
– Значит, месье Ланнек должен сказать решающее слово, от которого будет зависеть судьба раскопок в Боготе?
– Точно так, деточка.
«О, если бы она работала там и ожидала, что человек такого ранга, как ее отец, приедет консультировать ее! – Жоан удивилась, почему подобная мысль не пришла ей сразу. – Необходимо ехать в Боготу и познакомиться с отцом. Они будут вместе работать, общее дело сблизит их».
После полудня позвонил Никола и пригласил пообедать в кафе «Матильда». Для встречи Жоан тщательно оделась, была в приподнятом настроении, которое было вызвано мыслями о предстоящей поездке и встрече с отцом. Она немного опоздала, друзья уже сделали заказ и терпеливо ждали ее.
В едва освещенном зале играла музыка, сидело несколько господ. Жоан собиралась обсудить с друзьями свои планы. Это волновало ее, и волнение легким румянцем украсило ее лицо. Никола отодвинул стул и предложил Жоан сесть.
– Прекрасно выглядишь, – с улыбкой сказал он. – Думаю, месье, – он указал взглядом на присутствующих здесь мужчин, – это оценили.
– Никола! – воскликнула Жоан.
– Он говорит правду, – поддакнула Флора. – В этом сером платье и накидке из норки ты настоящая светская львица.
– Платье мамино, а норку я едва спасла от моли, – вздохнула Жоан.
– Ах, милая, мы с Никола кое-что приготовили тебе ко дню рождения.
– Флора, докажи хоть раз, что ты умеешь хранить секреты, – Никола шутя подергал ее за мочку уха.
– Я же ничего не сказала! Я сказала только, что мы кое-что приготовили, – обиженно возразила Флора.
– Знаете, друзья, у меня тоже для вас кое-что есть, – радостно сообщила Жоан.
– Что?
– Поездка в Боготу!
– Выходит, он твой отец? – проговорил удивленный Никола.
– О Жоан, дорогая! Как чудесно! Вот это новость. Месье Ланнек – твой кумир, не так ли?
– Именно так, Флора, – с гордостью ответила Жоан.
– Никола, это тот ученый археолог, с книгами которого наша Жоан засыпала и просыпалась, – пояснила Флора.
Флора и Никола застыли от удивления.
– Господи, твоя воля! Вот уж действительно жизнь совершенно непредсказуема и полна неожиданностей и сюрпризов, – глубокомысленно заключил Никола.
– Сначала я была ошеломлена, – тихо сказала Жоан. – Но потом Друзья мои, я хочу ехать в Боготу, я должна ехать. Мне нужна ваша помощь.
Тимар в подробностях описала свой план.
– Это исключительно удачный случай познакомиться с отцом и воспользоваться возможностью поработать рядом с ним. Я не знаю, правда, захочет ли Луис Перье признать меня и позволит ли он мне остаться на раскопках?
– Ты дочь Ланнека! Разве кто-то сможет тебе запретить работать там? – возмутилась Флора.
– Ты считаешь, что родственными и дружескими связями можно открыть любые двери? Мне это давно известно, дорогая. Но сама я смотрю на это с другой стороны. Во-первых, он не знает даже о моем существовании, а, во-вторых, я не собираюсь кричать на каждом перекрестке, что я – дочь Ланнека. Прежде всего, я археолог. А что касается Перье это его раскопки, и я ничего не смогу сделать, если он запретит.
– Может, тебе подождать, пока месье Ланнек вернется из Боготы?
– Не могу, Никола. Я просто умираю от желания познакомиться с ним, – с нетерпением сказала Жоан.
– Милый, а почему бы и нам не познакомиться со знаменитостью? Бросай свои парижские дела. Они не стоят того, чтобы тратить на них жизнь. Итак, решено, мы едем?
– Флора, ты вьешь из меня веревки, – произнес возмущенный Никола.
– А разве не этого ты хочешь? – спросила Флора.
– Я хочу выпить с тобой и Жоан! – примирительно воскликнул Никола.
– Мы не против, – рассмеялись девушки.
Глава 2
Южная Америка, близ Боготы.
Четыре недели спустя.
Солнце пекло нещадно. Над равниной дрожало золотое марево. В ультрамарине неба висело розовое облако. Во рту ощущался привкус горячей пыли. Луис Перье потянулся, сдвинул назад соломенную шляпу и провел тыльной стороной ладони по лбу.
Его длинные темные волосы были мокры от пота, стекавшего крупными каплями по бронзовой коже.
Он вдохнул горячий и сухой воздух, огляделся вокруг и улыбнулся. Луис испытывал удовольствие от работы. Даже сейчас, спустя год с начала раскопок, не верилось, что желание его осуществилось.
Молодой археолог давно мечтал о проведении работ на этой территории.
Луис – крепкий мускулистый мужчина, год назад во Франции встретивший свою тридцать первую весну. Но у него все еще не было женщины, которую он захотел бы назвать своей любимой. Он был хорош собой, строен, высок, с правильными и мягкими чертами лица. Когда он улыбался, лицо его становилось необыкновенно милым.
Но самыми замечательными во внешнем облике Перье были руки, а вернее, кисти рук с тонкими длинными пальцами. В зависимости от ситуации, они были способны на железную хватку, а могли осторожно очищать хрупкие кусочки древней керамики, золота или серебра. Какая женщина смогла бы устоять перед прикосновением этих нежных и прекрасных рук?
День близился к полудню. Голод напоминал о себе, но Луис не мог оторваться от дела, которым занимался с рассвета. Аккуратно откапывал он крючкообразным резцом какой-то предмет. Работал Перье старательно и терпеливо, несмотря на беспощадно палящее солнце. Прошел еще час. Археолог увидел, наконец, то, над чем трудился последние дни. Все прежние находки, сделанные на раскопках, были всего лишь фрагментами чего-то целого в далеком прошлом. Сейчас же перед молодым французом лежал абсолютно неповрежденный предмет.
– Пусть это будет то, на что я надеюсь, – пробормотал Луис и в волнении вытер руки о льняные брюки с грязными коленями.
– Ты что, разговариваешь сам с собой, Луис? Ты совсем одичал здесь, дружище! – послышался сзади мужской голос.
Луис обернулся, и лицо его расплылось в улыбке.
– Франк, что ты делаешь здесь? – радостно воскликнул он.
Его лучший друг Франк Хоген стоял в нескольких футах и тоже широко улыбался. Худой, мускулистый, он был одного роста с Луисом. Его вряд ли можно было назвать красавцем, но он был умен и быстр, как метеор, а светлые волосы и голубые добрые глаза делали его привлекательным.
– Ты нашел гробницу царя? – таинственно спросил Франк, заглянув в узкую траншею. – Ты загадочен, Луис, как женщина.
Франк не договорил, разглядывая находку Луиса.
– Мне это напоминает кувшин, – сказал, наконец, он.
– Кувшин? Ты – неграмотная деревня! Это, скорее, доспехи воина. И знатного воина, заметь, – с уверенностью произнес Перье.
Франк рассмеялся.
– Вот как! А мне напоминает кувшин. Ну да бог с ним. Я пришел, чтобы передать тебе письмо. – Он достал из кармана конверт и подал его Луису. – Оно не пахнет духами, значит, не от дамы. Старый Тома завез его ко мне как раз в то самое время, когда я отправлялся сюда. Ленивый старый кот. Прочти, может, что-нибудь важное.
Археолог разорвал конверт. Улыбка на его лице становилась все шире и шире, в конце концов, он рассмеялся.
– Важное! Я бы сказал, очень важное. Если я смогу достать этот кувшин, вычистить и собрать остальные осколки, найденные ранее, то мне продлят разрешение на раскопки.
Франк присвистнул.
– Идем ко мне. Выпьем и передохнем. К тому же, пора обедать.
В палатке Луис налил бренди в оловянные кружки и передал Франку, усевшемуся на раскладушке.
– Вспомни, я говорил тебе, когда приехал сюда, что получил разрешение на один год. Всего год на то, чтобы обосновать мою теорию, – сделав глоток, произнес Луис.
– Твоя теория в том, что сикхи и перуанские индейцы когда-то жили вместе и создали новую культуру? – спросил Хоген.
– Верно.
– И этот кувшин подтверждает это. Я правильно уловил? – сказал Франк.
– Нет, не подтверждает. Но и не отрицает мою теорию. У меня в руках артефакт. Я должен выяснить, к какой культуре он относится. Это надо сделать со всеми находками.
– Как ты собираешься подтвердить теорию?
– Найду доказательства, что две культуры слились в одну, новую. В противном случае, Попечительский Совет не продлит мне разрешение на раскопки, – ответил Луис.
– Похоже, твое время на исходе.
– Осталось два месяца. Только об этом не стоит заботиться.
Франк вопросительно поднял брови.
– Это письмо от Виктора Ланнека, одного из величайших ученых современности в области древней культуры. Я сделал все что мог, чтобы зазвать его сюда. Надеюсь, он подтвердит истинную ценность осколков, которые я раскопал.
– Слушай, а он точно приедет? – спросил Франк.
– Я не могу даже думать о чем-то другом. Он обязан. Я, Луис Перье, в двух шагах от великого открытия.
– Отлично. Значит, он будет здесь?
– Он уже едет, – сказал Луис и достал из кармана письмо. – Месье Ланнек приедет через пару недель и пробудет здесь полгода. К тому времени я обязательно найду подтверждение своей теории.
– Ты уверен?
– Да. Иначе мне придется наниматься на чьи-нибудь раскопки, чтобы заработать и заниматься этим самостоятельно. Музей в Авиньоне щедр, но требует результатов.
Луис встал и в сильном волнении прошелся по палатке. Франк допил бренди и поднялся с раскладушки.
– Приезжай сегодня вечером. Я пригласил на ужин гостей.
– Франк.
– Ты уже несколько недель без перерыва ковыряешься в грязи. Один вечер вряд ли выбьет тебя из рабочего графика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28