И вдруг, к изумлению Элизы, лицо Армана как-то странно осунулось, и его ресницы задрожали, будто он с трудом сдерживал слезы. Прерывисто вздохнув, Элиза потянулась к нему, но он властным жестом остановил ее и, чуть пошатываясь, направился к двери.
– Не ходи за мной! – бросил он на ходу и, словно извиняясь за резкий тон, окинул ее мягким, почти умоляющим взглядом. – Не сейчас, девочка моя, пожалуйста, не сейчас, – хрипло проговорил он, распахивая дверь.
Оставшись в одиночестве, Элиза запустила руки в волосы и неспешно прошлась по комнате.
– Боже, помоги мне, – прошептала она, глядя перед собой невидящим взором. – Я больше не в силах жить без его любви!
ГЛАВА 25
– Можно войти?
Услышав из-за приоткрытой двери голос Армана, Элиза так поспешно вскочила с кресла, что едва не сбила с ног горничную, заканчивающую ее туалет. Распахнув двери, графиня с радостной улыбкой устремилась навстречу мужу, однако счастливый огонек в ее глазах быстр угас.
– Ты не надел маскарадного костюма! – воскликнула она, с беспокойством всматриваясь в его лицо. – Почему? Не хочешь ехать со мной?!
Виновато улыбнувшись, Лаваль сдержанно коснулся губами щеки жены и прошел в комнату.
– Мне придется остаться дома, дорогая. Жанетта немного разболелась, и я не решаюсь оставить ее одну.
– Но ведь днем с ней было все в порядке. Тогда я тоже не еду, – решительно заявила Элиза.
– Нет, нет, не стоит менять свои планы, – поспешно возразил Арман. – Ничего страшного не случилось, – объяснил он с успокаивающей улыбкой. – Обычное недомогание, а может, у нее просто режется новый зубик. Уверяю тебя, Элиза, нет никакой необходимости оставаться дома нам обоим. Я присмотрю за Жанной. А ты поезжай на маскарад и с удовольствием развлекись там. Ты ведь так долго готовилась к этому вечеру.
Лаваль судорожно сглотнул, чувствуя, как, вопреки его усилиям, учащается пульс. Сегодня его жена просто обворожительна. Белая туника без рукавов, с завышенной талией, сшитая на древнеримский манер, подчеркивает все достоинства ее гармонично сложенной фигуры. Голову Элизы венчают модный тюрбан из тонкого малинового шелка, украшенный белым страусовым пером. Обнаженные руки охватывают золотые браслеты в виде змеек с рубиновыми глазками.
– Ты собираешься ехать на бал без перчаток? – пробормотал Арман, чувствуя невольное возмущение при мысли, что десятки чужих мужчин будут смотреть на обнаженные плечи его жены.
– Но в Древнем Риме не носили перчаток! Впрочем, если ты возражаешь…
– Нет, что ты! Я спросил просто так.
Арман хмуро замолчал, начиная чувствовать себя глупо. Окинув мужа изучающим взглядом, Элиза с укоризной заметила:
– И все же будет лучше, если я тоже останусь дома. Жанетте нужны оба родителя, а не только отец.
– Ты права, – согласился Лаваль, – но только не сегодня. Я не хочу, чтобы ты лишилась своего любимого развлечения. Ты ведь не можешь жить без балов. Светская жизнь, толпа поклонников и всеобщее восхищение необходимы тебе, как воздух, я же это прекрасно знаю.
Отвернувшись, чтобы скрыть свое разочарование, Элиза незаметно вздохнула. «Мне не нужны светские развлечения и поклонники, мне нужен только ты»! – хотелось ей крикнуть ему в лицо, но она заставила себя сдержаться. Бессмысленно объяснять ему это. Человек верит лишь тому, во что желает верить.
– Хорошо, – уныло протянула она, – я поеду.
Заметив, как омрачилось лицо жены, Арман приблизился и ласково погладил ее по щеке.
– В самом деле, дорогая, не стоит так волноваться из-за легкого недомогания дочери. Я ведь остаюсь здесь! И потом, – прибавил он с улыбкой, – у тебя впервые за эти два месяца появится возможность пофлиртовать с кавалерами без присмотра мужа. Разве тебя не прельщает такая перспектива?
Резкий звук упавшего предмета заставил его порывисто обернуться. В дальнем углу комнаты Кларисса торопливо собирала в шкатулку рассыпавшиеся драгоценности госпожи. Заметив, что граф смотрит на нее, служанка недовольно поджала губы и с высоко поднятой головой проследовала к дверям.
– Господи, мой хозяин – неисправимый болван! – донесся до Лаваля ее возмущенный шепот.
Вспыхнув, Арман раздраженно топнул ногой. Не решаясь посмотреть в глаза жене, он рассеянно обвел глазами комнату и натолкнулся на ларец с украшениями. Переведя взгляд на полуобнаженную грудь Элизы, Лаваль решительно прокашлялся.
– Подожди меня тут, – с легким замешательством проговорил он, направляясь к дверям, – я сейчас вернусь.
Элиза кивнула, недоуменно пожав плечами. Ждать ей пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как Арман вернулся, держа в руках малиновую бархатную коробочку. Сердце Элизы высоко подпрыгнуло в груди, дыхание сделалось учащенным.
«Неужели»? – с волнением подумала графиня. Она уже перестала надеяться, что Арман когда-нибудь сделает ей подарок. Но его поблескивающие глаза и необычная робость поведения не оставляли никаких сомнений.
– Я хотел бы, – начал Лаваль, смущенно покашливая, – подарить тебе одну небольшую безделушку. Вообще-то мне следовало сделать это еще в день свадьбы, но я как-то забыл об этом, – внезапно солгал он, не решаясь сказать, что просто не мог набраться смелости, чтобы вручить жене свой подарок. – Надеюсь, тебе хоть немного понравится.
Радостно всплеснув руками, Элиза взяла из его рук коробочку и нетерпеливо раскрыла футляр. Из ее груди вырвался счастливый стон, глаза возбужденно заблестели. На белом бархате футляра покоился потрясающе красивый рубиновый кулон в обрамлении сверкающих бриллиантов. Малиновые грани самоцвета искрились в свете люстры, отбрасывая на бархат десятки рубиновых лучиков, и от этого камень казался живым и теплым, как огромная капля крови.
Приподняв кулон за филигранную золотую цепочку, Элиза с нежной улыбкой протянула его Арману и вытянула шею, предлагая надеть на нее драгоценность. Пальцы Лаваля дрогнули, коснувшись теплой кожи жены, и, не удержавшись, он трепетно коснулся губами ямочки над ее ключицей. По телу Элизы пробежала легкая дрожь, с ее губ слетел столь сладостный стон, что Арман с трудом поборол искушение тут же заключить жену в объятия. Опасаясь повредить хрупкую драгоценность, Лаваль отступил на шаг и осторожно застегнул кулон на шее Элизы. Улыбнувшись ему, она подбежала к зеркалу, с восторгом взглянула на свое отражение и вернулась назад.
– Я в полном восхищении, – проговорила она, не сводя с него сияющего взгляда. – Твой подарок просто великолепен. И ты сам, – пробормотала она хриплым голосом. – Спасибо, милый.
Положив руки на плечи Арману, Элиза потянулась к нему губами, и он тотчас приник к этому живительному источнику, теряя голову от нахлынувшего желания. Его руки скользнули по спине жены, и Элиза крепко прижалась к нему, погрузив пальцы в его золотистые волосы. Но вдруг Арман резко остановился и, с легким нажимом отстранив жену, долгим, испытующим взглядом посмотрел в ее глаза.
– К сожалению, – произнес он застывшим, неестественным голосом, – я не могу подарить тебе таких дорогих украшений, как дарил Сазерленд. Я достаточно богат, чтобы обеспечить жене приятную, безбедную жизнь, но, конечно, за английским герцогом мне не угнаться. Поэтому заранее извини меня, если…
Он в замешательстве осекся, увидев, что прекрасные оленьи глаза Элизы потемнели от боли. Потрясенная жестокостью нанесенного ей оскорбления, Элиза ошеломленно смотрела на него, прижав ладонь к губам. А затем она резко вздохнула, шагнула к мужу и, взяв его за плечо, хорошенько встряхнула.
– Арман, – промолвила она дрожащим от слез голосом, – твой подарок дороже мне всех подарков Гордона Сазерленда, вместе взятых. Но боюсь, что бесполезно убеждать тебя в этом. Ты до сих пор упрекаешь меня в том, что я была его любовницей, а между тем…
От волнения она не смогла закончить фразы.
– Прости меня, – пробормотал Лаваль, с раскаянием глядя в ее наполненные слезами глаза, – я не должен был так говорить. Ты была свободной женщиной и имела право выбрать любого мужчину. Тем более что Сазерленд – вполне достойный человек.
Он попытался обнять ее за плечи, но она отбросила его руку и, отступив на шаг, гордо выпрямилась и пристально посмотрела на мужа.
– Ты забыл об одном небольшом обстоятельстве, – с горечью продолжала Элиза, – о том, как случилось, что я стала любовницей герцога Сазерленда. Но я тебе напомню. Когда ты и твои товарищи оказались в руках английской полиции, я поклялась приложить все усилия, чтобы избавить вас от трибунала. У меня была только одна возможность сделать это – попросить помощи у герцога. Других влиятельных знакомых у меня не было. Сазерленд согласился, но потребовал, чтобы за это я стала его любовницей. Потом, правда, он устыдился этого недостойного шантажа и пообещал помочь мне бескорыстно. Но это уже не могло что-то изменить – разве я могла оказаться неблагодарной? К тому же. Гордон обещал устроить мне развод с Мартином Шепардом. И отказаться от этого я тоже не могла. Ты и сам знаешь, как несчастлива я была в том браке.
– Я помню. И поверь, я прекрасно понимаю тебя.
Элиза наградила Армана таким презрительным взглядом, что он просто сгорел со стыда.
– Вряд ли ты способен понять, что это для меня значило! Но это уже не важно. Главное, Сазерленд сдержал свое слово. А я в ответ сдержала свое. Вот и все. И не было в моих поступках никакого другого расчета. И я вовсе не старалась тянуть с него деньги и драгоценности. Он дарил мне их ради собственного тщеславия.
Глубоко вздохнув, Элиза подошла к звонку и вызвала горничную.
– Я не знал обо всем этом, – сбивчиво пробормотал Арман, с отчаянием поглядывая на дверь, за которой уже раздавались шаги Клариссы. – Почему ты до сих пор ничего не рассказывала мне?
– Пора ехать на маскарад, – не глядя на мужа, Элиза повернулась к горничной. – Подай мне шубку, Кларисса. И поторопись, я уже опаздываю!
– Подожди! – Лаваль попытался схватить жену за руку, но она ловко вывернулась и быстро направилась к двери.
– Арман, – хмуро бросила Элиза, задержавшись на пороге, – за эти два месяца ты вымотал мне всю душу. Что я должна была сделать, чтобы ты простил мне жестокие слова, сказанные в порыве гнева? Упасть перед тобой на колени и молить о прощении? Я бы сделала это, – с болью проговорила она, глотая подступившие слезы, – если бы была хоть наполовину уверена, что ты действительно меня простишь, а не оттолкнешь, как делал все это время.
Элиза выбежала из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. Оставшись один, Арман достал сигару и медленно прошелся по комнате. На душе у него с каждой минутой становилось все тяжелее. Сожаление о случившемся было таким острым, что Лаваль начинал чувствовать отвращение к самому себе. Он не только испортил Элизе этот вечер. Он снова разрушил их отношения, в которых только-только наметилось хрупкое потепление. Как он мог так жестоко обидеть свою жену? Все эти недели Элиза вела себя безупречно, так старалась поддерживать между ними мир. А он все время все портил. Но, боже, ведь до сегодняшнего дня он даже не подозревал, что она так страдает из-за его холодности! Элиза тщательно скрывала свои переживания. Или это он был слеп?
Его жена несчастна. Эта внезапно открывшаяся истина так взволновала Лаваля, что ему стало жарко. Почему? Почему Элиза так страдает? Разве ей плохо живется? У нее есть все, о чем может мечтать женщина: роскошный особняк, возможность заказывать дорогие наряды и разъезжать по балам, толпа услужливых поклонников, прелестная здоровенькая дочка. Чего же ей не хватает? Неужели все дело только в равнодушии мужа?
Но ведь он старается относиться к ней уважительно и делает все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Разве не его заслуга в том, что особняк де Марни за считанные недели из развалин превратился в шикарный дворец? Разве он не стал заботливым отцом для Жанетты?
«Ты заставляешь меня испытывать недобрые чувства к собственному ребенку» – внезапно вспомнились ему слова Элизы, и Арман от этого озарения выронил сигару. Осуждая жену за плохое отношение к дочери, он даже не задумался о причине ее охлаждения к малышке. И только теперь, наконец, понял, в чем дело. Элиза действительно ревновала его к Жанетте. Потому что хотела, чтобы он и к ней относился с той же любовью и теплотой. Ради того, чтобы помириться с ним, Элиза отбросила свою гордость и сама пришла к нему в спальню. А он повел себя, как последний болван. Она так нуждалась в нем все это время. А он все это время отталкивал ее, пресекая все попытки установить нормальные отношения.
– Боже, какой же я идиот! – пробормотал Арман, с досадой стукнув кулаком по стене.
Затушив сигару, Лаваль вышел из комнаты и быстро направился в детскую. Нужно уложить Жанетту спать и ехать за Элизой в особняк барона де Конфлана. Они слишком долго скрывали друг от друга свои истинные чувства. И виноват в этом, прежде всего, он сам. Поэтому должен первым выложить свои карты на стол и честно признаться Элизе, что любит ее так же сильно, как раньше, и безумно сожалеет о потерянных днях.
В переполненной бальной зале было душно и жарко, несмотря на то, что за окнами крепчал декабрьский мороз. Из-за шумных разговоров гостей в пестрых маскарадных костюмах почти не было слышно музыки. Протанцевав несколько танцев со своими новыми поклонниками, Элиза поднялась на невысокий балкончик и попыталась отыскать в толпе Каролину. Эмоции душили ее. Ей хотелось немедленно поделиться с подругой своим горем, выплеснуть скопившуюся в сердце боль. Но ни Каролины, ни Лектура нигде не было видно. Возможно, они и находились где-то поблизости, но под масками узнать их было невозможно.
Досадливо поморщившись, Элиза поправила черную бархатную полумаску. Меньше всего ей сейчас хотелось веселиться и отвечать на заигрывания кавалеров. Но уехать домой она тоже не могла, по крайней мере, до полуночи, пока Арман не уляжется спать. Внутри у нее все кипело от гнева и обиды. Последняя выходка Армана переполнила чашу ее терпения, и она не желала даже видеть его. Бессмысленно было дальше обманывать себя: ее возвращение во Францию было огромной ошибкой, которая принесла ей только страдания. Даже то, что Жанетта получила заботливого и нежного отца, не успокаивало ее больше.
Обреченно вздохнув, Элиза спустилась вниз и выбралась из шумного зала. Она уже не в первый раз была в особняке де Конфлана и знала, что в конце длинной анфилады парадных покоев находится зимний сад. Возможно, там сейчас никого нет, и она сможет побыть в одиночестве. А позже незаметно покинет особняк и уедет домой.
Оказавшись у застекленных дверей оранжереи, Элиза прислушалась, не доносится ли из-за зарослей тропических растений перешептываний какой-нибудь влюбленной парочки. Но все было тихо. Приоткрыв двери, графиня проскользнула в зимний сад. Здесь было темно, только подсвеченный фонтан в виде миниатюрного водопада нарушал прохладный покой.
Проследовав к фонтану, Элиза сняла тесную полумаску, намочила руки и протерла вспотевшее лицо. Желание разразиться слезами было так огромно, что она непроизвольно поискала взглядом скамейку, на которую можно было упасть. И внезапно застыла на месте с перекошенным от испуга лицом. В нескольких шагах от нее стоял мужчина в черном костюме сатаны и со странной, зловещей улыбкой следил за ее движениями. Лицо незнакомца было скрыто под полумаской, но глаза так неистово поблескивали в полумраке оранжереи, что по телу Элизы пробежала дрожь.
– Кто вы? – резко спросила она, отступая на шаг. – Почему позволяете себе шпионить за женщиной? Я понимаю, что маскарады допускают некоторые вольности, но не до такой же степени!
Смерив наглеца возмущенным взглядом, Элиза попыталась обойти его, но он быстро шагнул в ее сторону, загораживая проход к дверям. Прикинув расстояние до выхода, молодая женщина почувствовала себя близкой к панике. Узкая ковровая дорожка петляла между зарослей экзотических растений, создавая массу препятствий для успешного бегства. Заметив растерянность Элизы, мужчина издевательски рассмеялся и рывком сбросил полумаску. Из ее горла вырвался сдавленный стон. Перед ней стоял Марсель де Грамон, о котором она уже и думать забыла за своими новыми заботами.
– Что, не ожидали увидеть меня еще раз? – вкрадчиво спросил де Грамон, медленно наступая на Элизу. – Ах, моя прекрасная мадам Лаваль, какая у вас короткая память! Я ведь обещал, что заберу вас и свою дочь, а я всегда держу свое слово.
– Проклятый ублюдок, – прошипела Элиза, с ненавистью глядя в его глаза. – Ты никак не можешь оставить меня в покое. Убирайтесь, де Грамон! – сказала она, повысив голос. – Вам нечего ждать от меня, кроме ненависти и презрения. А что касается моей дочери… Слава небесам, я родила ее не от вас!
Он снова рассмеялся, покачивая головой.
– Да, – мрачно процедил он, – я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Не ходи за мной! – бросил он на ходу и, словно извиняясь за резкий тон, окинул ее мягким, почти умоляющим взглядом. – Не сейчас, девочка моя, пожалуйста, не сейчас, – хрипло проговорил он, распахивая дверь.
Оставшись в одиночестве, Элиза запустила руки в волосы и неспешно прошлась по комнате.
– Боже, помоги мне, – прошептала она, глядя перед собой невидящим взором. – Я больше не в силах жить без его любви!
ГЛАВА 25
– Можно войти?
Услышав из-за приоткрытой двери голос Армана, Элиза так поспешно вскочила с кресла, что едва не сбила с ног горничную, заканчивающую ее туалет. Распахнув двери, графиня с радостной улыбкой устремилась навстречу мужу, однако счастливый огонек в ее глазах быстр угас.
– Ты не надел маскарадного костюма! – воскликнула она, с беспокойством всматриваясь в его лицо. – Почему? Не хочешь ехать со мной?!
Виновато улыбнувшись, Лаваль сдержанно коснулся губами щеки жены и прошел в комнату.
– Мне придется остаться дома, дорогая. Жанетта немного разболелась, и я не решаюсь оставить ее одну.
– Но ведь днем с ней было все в порядке. Тогда я тоже не еду, – решительно заявила Элиза.
– Нет, нет, не стоит менять свои планы, – поспешно возразил Арман. – Ничего страшного не случилось, – объяснил он с успокаивающей улыбкой. – Обычное недомогание, а может, у нее просто режется новый зубик. Уверяю тебя, Элиза, нет никакой необходимости оставаться дома нам обоим. Я присмотрю за Жанной. А ты поезжай на маскарад и с удовольствием развлекись там. Ты ведь так долго готовилась к этому вечеру.
Лаваль судорожно сглотнул, чувствуя, как, вопреки его усилиям, учащается пульс. Сегодня его жена просто обворожительна. Белая туника без рукавов, с завышенной талией, сшитая на древнеримский манер, подчеркивает все достоинства ее гармонично сложенной фигуры. Голову Элизы венчают модный тюрбан из тонкого малинового шелка, украшенный белым страусовым пером. Обнаженные руки охватывают золотые браслеты в виде змеек с рубиновыми глазками.
– Ты собираешься ехать на бал без перчаток? – пробормотал Арман, чувствуя невольное возмущение при мысли, что десятки чужих мужчин будут смотреть на обнаженные плечи его жены.
– Но в Древнем Риме не носили перчаток! Впрочем, если ты возражаешь…
– Нет, что ты! Я спросил просто так.
Арман хмуро замолчал, начиная чувствовать себя глупо. Окинув мужа изучающим взглядом, Элиза с укоризной заметила:
– И все же будет лучше, если я тоже останусь дома. Жанетте нужны оба родителя, а не только отец.
– Ты права, – согласился Лаваль, – но только не сегодня. Я не хочу, чтобы ты лишилась своего любимого развлечения. Ты ведь не можешь жить без балов. Светская жизнь, толпа поклонников и всеобщее восхищение необходимы тебе, как воздух, я же это прекрасно знаю.
Отвернувшись, чтобы скрыть свое разочарование, Элиза незаметно вздохнула. «Мне не нужны светские развлечения и поклонники, мне нужен только ты»! – хотелось ей крикнуть ему в лицо, но она заставила себя сдержаться. Бессмысленно объяснять ему это. Человек верит лишь тому, во что желает верить.
– Хорошо, – уныло протянула она, – я поеду.
Заметив, как омрачилось лицо жены, Арман приблизился и ласково погладил ее по щеке.
– В самом деле, дорогая, не стоит так волноваться из-за легкого недомогания дочери. Я ведь остаюсь здесь! И потом, – прибавил он с улыбкой, – у тебя впервые за эти два месяца появится возможность пофлиртовать с кавалерами без присмотра мужа. Разве тебя не прельщает такая перспектива?
Резкий звук упавшего предмета заставил его порывисто обернуться. В дальнем углу комнаты Кларисса торопливо собирала в шкатулку рассыпавшиеся драгоценности госпожи. Заметив, что граф смотрит на нее, служанка недовольно поджала губы и с высоко поднятой головой проследовала к дверям.
– Господи, мой хозяин – неисправимый болван! – донесся до Лаваля ее возмущенный шепот.
Вспыхнув, Арман раздраженно топнул ногой. Не решаясь посмотреть в глаза жене, он рассеянно обвел глазами комнату и натолкнулся на ларец с украшениями. Переведя взгляд на полуобнаженную грудь Элизы, Лаваль решительно прокашлялся.
– Подожди меня тут, – с легким замешательством проговорил он, направляясь к дверям, – я сейчас вернусь.
Элиза кивнула, недоуменно пожав плечами. Ждать ей пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как Арман вернулся, держа в руках малиновую бархатную коробочку. Сердце Элизы высоко подпрыгнуло в груди, дыхание сделалось учащенным.
«Неужели»? – с волнением подумала графиня. Она уже перестала надеяться, что Арман когда-нибудь сделает ей подарок. Но его поблескивающие глаза и необычная робость поведения не оставляли никаких сомнений.
– Я хотел бы, – начал Лаваль, смущенно покашливая, – подарить тебе одну небольшую безделушку. Вообще-то мне следовало сделать это еще в день свадьбы, но я как-то забыл об этом, – внезапно солгал он, не решаясь сказать, что просто не мог набраться смелости, чтобы вручить жене свой подарок. – Надеюсь, тебе хоть немного понравится.
Радостно всплеснув руками, Элиза взяла из его рук коробочку и нетерпеливо раскрыла футляр. Из ее груди вырвался счастливый стон, глаза возбужденно заблестели. На белом бархате футляра покоился потрясающе красивый рубиновый кулон в обрамлении сверкающих бриллиантов. Малиновые грани самоцвета искрились в свете люстры, отбрасывая на бархат десятки рубиновых лучиков, и от этого камень казался живым и теплым, как огромная капля крови.
Приподняв кулон за филигранную золотую цепочку, Элиза с нежной улыбкой протянула его Арману и вытянула шею, предлагая надеть на нее драгоценность. Пальцы Лаваля дрогнули, коснувшись теплой кожи жены, и, не удержавшись, он трепетно коснулся губами ямочки над ее ключицей. По телу Элизы пробежала легкая дрожь, с ее губ слетел столь сладостный стон, что Арман с трудом поборол искушение тут же заключить жену в объятия. Опасаясь повредить хрупкую драгоценность, Лаваль отступил на шаг и осторожно застегнул кулон на шее Элизы. Улыбнувшись ему, она подбежала к зеркалу, с восторгом взглянула на свое отражение и вернулась назад.
– Я в полном восхищении, – проговорила она, не сводя с него сияющего взгляда. – Твой подарок просто великолепен. И ты сам, – пробормотала она хриплым голосом. – Спасибо, милый.
Положив руки на плечи Арману, Элиза потянулась к нему губами, и он тотчас приник к этому живительному источнику, теряя голову от нахлынувшего желания. Его руки скользнули по спине жены, и Элиза крепко прижалась к нему, погрузив пальцы в его золотистые волосы. Но вдруг Арман резко остановился и, с легким нажимом отстранив жену, долгим, испытующим взглядом посмотрел в ее глаза.
– К сожалению, – произнес он застывшим, неестественным голосом, – я не могу подарить тебе таких дорогих украшений, как дарил Сазерленд. Я достаточно богат, чтобы обеспечить жене приятную, безбедную жизнь, но, конечно, за английским герцогом мне не угнаться. Поэтому заранее извини меня, если…
Он в замешательстве осекся, увидев, что прекрасные оленьи глаза Элизы потемнели от боли. Потрясенная жестокостью нанесенного ей оскорбления, Элиза ошеломленно смотрела на него, прижав ладонь к губам. А затем она резко вздохнула, шагнула к мужу и, взяв его за плечо, хорошенько встряхнула.
– Арман, – промолвила она дрожащим от слез голосом, – твой подарок дороже мне всех подарков Гордона Сазерленда, вместе взятых. Но боюсь, что бесполезно убеждать тебя в этом. Ты до сих пор упрекаешь меня в том, что я была его любовницей, а между тем…
От волнения она не смогла закончить фразы.
– Прости меня, – пробормотал Лаваль, с раскаянием глядя в ее наполненные слезами глаза, – я не должен был так говорить. Ты была свободной женщиной и имела право выбрать любого мужчину. Тем более что Сазерленд – вполне достойный человек.
Он попытался обнять ее за плечи, но она отбросила его руку и, отступив на шаг, гордо выпрямилась и пристально посмотрела на мужа.
– Ты забыл об одном небольшом обстоятельстве, – с горечью продолжала Элиза, – о том, как случилось, что я стала любовницей герцога Сазерленда. Но я тебе напомню. Когда ты и твои товарищи оказались в руках английской полиции, я поклялась приложить все усилия, чтобы избавить вас от трибунала. У меня была только одна возможность сделать это – попросить помощи у герцога. Других влиятельных знакомых у меня не было. Сазерленд согласился, но потребовал, чтобы за это я стала его любовницей. Потом, правда, он устыдился этого недостойного шантажа и пообещал помочь мне бескорыстно. Но это уже не могло что-то изменить – разве я могла оказаться неблагодарной? К тому же. Гордон обещал устроить мне развод с Мартином Шепардом. И отказаться от этого я тоже не могла. Ты и сам знаешь, как несчастлива я была в том браке.
– Я помню. И поверь, я прекрасно понимаю тебя.
Элиза наградила Армана таким презрительным взглядом, что он просто сгорел со стыда.
– Вряд ли ты способен понять, что это для меня значило! Но это уже не важно. Главное, Сазерленд сдержал свое слово. А я в ответ сдержала свое. Вот и все. И не было в моих поступках никакого другого расчета. И я вовсе не старалась тянуть с него деньги и драгоценности. Он дарил мне их ради собственного тщеславия.
Глубоко вздохнув, Элиза подошла к звонку и вызвала горничную.
– Я не знал обо всем этом, – сбивчиво пробормотал Арман, с отчаянием поглядывая на дверь, за которой уже раздавались шаги Клариссы. – Почему ты до сих пор ничего не рассказывала мне?
– Пора ехать на маскарад, – не глядя на мужа, Элиза повернулась к горничной. – Подай мне шубку, Кларисса. И поторопись, я уже опаздываю!
– Подожди! – Лаваль попытался схватить жену за руку, но она ловко вывернулась и быстро направилась к двери.
– Арман, – хмуро бросила Элиза, задержавшись на пороге, – за эти два месяца ты вымотал мне всю душу. Что я должна была сделать, чтобы ты простил мне жестокие слова, сказанные в порыве гнева? Упасть перед тобой на колени и молить о прощении? Я бы сделала это, – с болью проговорила она, глотая подступившие слезы, – если бы была хоть наполовину уверена, что ты действительно меня простишь, а не оттолкнешь, как делал все это время.
Элиза выбежала из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. Оставшись один, Арман достал сигару и медленно прошелся по комнате. На душе у него с каждой минутой становилось все тяжелее. Сожаление о случившемся было таким острым, что Лаваль начинал чувствовать отвращение к самому себе. Он не только испортил Элизе этот вечер. Он снова разрушил их отношения, в которых только-только наметилось хрупкое потепление. Как он мог так жестоко обидеть свою жену? Все эти недели Элиза вела себя безупречно, так старалась поддерживать между ними мир. А он все время все портил. Но, боже, ведь до сегодняшнего дня он даже не подозревал, что она так страдает из-за его холодности! Элиза тщательно скрывала свои переживания. Или это он был слеп?
Его жена несчастна. Эта внезапно открывшаяся истина так взволновала Лаваля, что ему стало жарко. Почему? Почему Элиза так страдает? Разве ей плохо живется? У нее есть все, о чем может мечтать женщина: роскошный особняк, возможность заказывать дорогие наряды и разъезжать по балам, толпа услужливых поклонников, прелестная здоровенькая дочка. Чего же ей не хватает? Неужели все дело только в равнодушии мужа?
Но ведь он старается относиться к ней уважительно и делает все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Разве не его заслуга в том, что особняк де Марни за считанные недели из развалин превратился в шикарный дворец? Разве он не стал заботливым отцом для Жанетты?
«Ты заставляешь меня испытывать недобрые чувства к собственному ребенку» – внезапно вспомнились ему слова Элизы, и Арман от этого озарения выронил сигару. Осуждая жену за плохое отношение к дочери, он даже не задумался о причине ее охлаждения к малышке. И только теперь, наконец, понял, в чем дело. Элиза действительно ревновала его к Жанетте. Потому что хотела, чтобы он и к ней относился с той же любовью и теплотой. Ради того, чтобы помириться с ним, Элиза отбросила свою гордость и сама пришла к нему в спальню. А он повел себя, как последний болван. Она так нуждалась в нем все это время. А он все это время отталкивал ее, пресекая все попытки установить нормальные отношения.
– Боже, какой же я идиот! – пробормотал Арман, с досадой стукнув кулаком по стене.
Затушив сигару, Лаваль вышел из комнаты и быстро направился в детскую. Нужно уложить Жанетту спать и ехать за Элизой в особняк барона де Конфлана. Они слишком долго скрывали друг от друга свои истинные чувства. И виноват в этом, прежде всего, он сам. Поэтому должен первым выложить свои карты на стол и честно признаться Элизе, что любит ее так же сильно, как раньше, и безумно сожалеет о потерянных днях.
В переполненной бальной зале было душно и жарко, несмотря на то, что за окнами крепчал декабрьский мороз. Из-за шумных разговоров гостей в пестрых маскарадных костюмах почти не было слышно музыки. Протанцевав несколько танцев со своими новыми поклонниками, Элиза поднялась на невысокий балкончик и попыталась отыскать в толпе Каролину. Эмоции душили ее. Ей хотелось немедленно поделиться с подругой своим горем, выплеснуть скопившуюся в сердце боль. Но ни Каролины, ни Лектура нигде не было видно. Возможно, они и находились где-то поблизости, но под масками узнать их было невозможно.
Досадливо поморщившись, Элиза поправила черную бархатную полумаску. Меньше всего ей сейчас хотелось веселиться и отвечать на заигрывания кавалеров. Но уехать домой она тоже не могла, по крайней мере, до полуночи, пока Арман не уляжется спать. Внутри у нее все кипело от гнева и обиды. Последняя выходка Армана переполнила чашу ее терпения, и она не желала даже видеть его. Бессмысленно было дальше обманывать себя: ее возвращение во Францию было огромной ошибкой, которая принесла ей только страдания. Даже то, что Жанетта получила заботливого и нежного отца, не успокаивало ее больше.
Обреченно вздохнув, Элиза спустилась вниз и выбралась из шумного зала. Она уже не в первый раз была в особняке де Конфлана и знала, что в конце длинной анфилады парадных покоев находится зимний сад. Возможно, там сейчас никого нет, и она сможет побыть в одиночестве. А позже незаметно покинет особняк и уедет домой.
Оказавшись у застекленных дверей оранжереи, Элиза прислушалась, не доносится ли из-за зарослей тропических растений перешептываний какой-нибудь влюбленной парочки. Но все было тихо. Приоткрыв двери, графиня проскользнула в зимний сад. Здесь было темно, только подсвеченный фонтан в виде миниатюрного водопада нарушал прохладный покой.
Проследовав к фонтану, Элиза сняла тесную полумаску, намочила руки и протерла вспотевшее лицо. Желание разразиться слезами было так огромно, что она непроизвольно поискала взглядом скамейку, на которую можно было упасть. И внезапно застыла на месте с перекошенным от испуга лицом. В нескольких шагах от нее стоял мужчина в черном костюме сатаны и со странной, зловещей улыбкой следил за ее движениями. Лицо незнакомца было скрыто под полумаской, но глаза так неистово поблескивали в полумраке оранжереи, что по телу Элизы пробежала дрожь.
– Кто вы? – резко спросила она, отступая на шаг. – Почему позволяете себе шпионить за женщиной? Я понимаю, что маскарады допускают некоторые вольности, но не до такой же степени!
Смерив наглеца возмущенным взглядом, Элиза попыталась обойти его, но он быстро шагнул в ее сторону, загораживая проход к дверям. Прикинув расстояние до выхода, молодая женщина почувствовала себя близкой к панике. Узкая ковровая дорожка петляла между зарослей экзотических растений, создавая массу препятствий для успешного бегства. Заметив растерянность Элизы, мужчина издевательски рассмеялся и рывком сбросил полумаску. Из ее горла вырвался сдавленный стон. Перед ней стоял Марсель де Грамон, о котором она уже и думать забыла за своими новыми заботами.
– Что, не ожидали увидеть меня еще раз? – вкрадчиво спросил де Грамон, медленно наступая на Элизу. – Ах, моя прекрасная мадам Лаваль, какая у вас короткая память! Я ведь обещал, что заберу вас и свою дочь, а я всегда держу свое слово.
– Проклятый ублюдок, – прошипела Элиза, с ненавистью глядя в его глаза. – Ты никак не можешь оставить меня в покое. Убирайтесь, де Грамон! – сказала она, повысив голос. – Вам нечего ждать от меня, кроме ненависти и презрения. А что касается моей дочери… Слава небесам, я родила ее не от вас!
Он снова рассмеялся, покачивая головой.
– Да, – мрачно процедил он, – я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33