Рид облегченно вздохнул, вынул капсюль и медленно, очень медленно отпустил спусковой крючок.– Пошли, – шепнул он и первым двинулся вперед, не желая показывать Тресси, как он испугался.Девушка оцепенело смотрела ему вслед, не в силах тронуться с места. Колени у нее так дрожали, что она просто не могла сделать первый шаг. Кажется, ее сейчас стошнит. Между прочим, Рид вполне мог бы и подождать ее. Миг спустя тошнота прошла, и Тресси пустилась вдогонку за своим спутником. * * * Через несколько дней, когда Тресси уже решила, что пустыня будет тянуться вечно, впереди замаячили гигантские иззубренные скалы. Они торчали из прожаренного солнцем песка, точно остовы чудовищных кораблей. Пока путники устраивались на привал в гостеприимной тени такой скалы, Рид указал жестом вдаль, туда, где на горизонте как будто клубилась облачная гряда.– Там, за горами, – Вайоминг, – сказал он. Тресси сощурилась, силясь разглядеть хоть что-то. Губы у нее пересохли и потрескались, во рту стояла горечь кактусового сока, которым они так долго питались. При виде далеких гор девушка слегка воспряла духом. Путешествие уже длилось дольше, чем Тресси даже могла себе представить, и ей не терпелось поскорее дойти до цели.– А оттуда далеко до Баннака? – спросила она. Рид обнял ее за плечи.– Тресси, детка, погляди-ка на эти горы. От них до Баннака еще идти и идти. Но скажи – ведь вправду приятно увидеть еще хоть что-то, кроме песка и кактусов?– Сколько же нам тащиться туда? – не унималась Тресси. Стянув с головы шляпу, она наслаждалась зрелищем далеких, подернутых облачной дымкой гор. Рид, конечно, прав – они прекрасны. Тресси вытерла повлажневшие глаза и бессознательно шмыгнула носом. Ох, давно уже она не плакала…– Знаю, детка, что у тебя на уме, – сказал Рид и крепче обнял ее, уткнувшись подбородком в ее затылок. Они уже так долго были вместе, что он ощущал почти родственную связь с этой своенравной девушкой. С той достопамятной ночи в хижине между ними не было и намека на менее родственные чувства, но это скорее от усталости и дорожных тягот. Поклявшись втайне не давать волю своим желаниям, Рид даже радовался тому, что трудное путешествие так изматывает их плоть. Тем легче было соблюдать обет. Тресси совсем еще дитя, а он, жалкий трус и дезертир, недостоин ее любви…Тресси прильнула к груди Рида, крепко обхватив его руками. Жар мужского, такого близкого тела всколыхнул в ней первобытную страсть – такой силы, что она едва не вскрикнула. Ей до боли захотелось немедленно раздеться и лечь с ним прямо здесь, под сенью скалы, слиться в неистовой страсти, празднуя победу над безжалостной природой. Тогда, в хижине, Рид всего лишь ласкал ее, и это было так чудесно… Но потом Тресси вспомнила отца, который не задумываясь бросил на произвол судьбы беременную жену и не такую уж взрослую дочь. Рид, как и все мужчины, бежит от ответственности, от своего долга. Как может она отдать свою девственность человеку, который при случае не колеблясь бросит ее – и однажды уже попытался это сделать?Тресси отстранилась, и лишь тогда Рид осознал, как сильно он желает ее. Все его тело изнывало от желания вновь ощутить заманчивую сладость ее податливой плоти. И почему он так и не научился сдерживать свои порывы? В конце концов, это всего лишь похоть. Слишком долго они вдвоем, и только вдвоем. Вот когда доберутся до цивилизованных краев, он отыщет себе шлюху и тогда уж удовлетворит желания ненасытной плоти – как и должен поступать всякий порядочный мужчина. Нельзя же, в самом деле, ради животной прихоти воспользоваться беззащитностью Тресси Мэджорс!..Дорога шла по пологим холмам, которые так и катились волнами до самого подножия гор. Казалось, что песчаные дюны превратились в гигантский травянистый океан. Утром третьего дня, когда восходящее солнце светило в спину путникам, перед ними, заслоняя небо, выросли горы. Появились огромные валуны, там и сям прочерчивали красную землю глубокие расселины, а по краям их росли дикий лук и шалфей.В этот день, когда солнце уже высоко поднялось в свинцово-сером небе, Рид даже и не думал, как обычно, останавливаться на дневной привал. Тресси плелась за ним по пятам, и мысли ее блуждали далеко. На ходу Рид почти не разговаривал, и потому она привыкла в пути развлекать себя фантазиями о сказочных замках, которые, быть может, ожидают их в конце пути. Однако час шел за часом, а Рид все не объявлял привала, и в конце концов Тресси устала даже от размышлений о сказочных путешествиях.Впереди маячила широкая прямая спина Рида в синей фланелевой рубашке, перечеркнутой наискось ремнем охотничьей сумки. Тресси захотелось крикнуть во весь голос, чтобы он остановился – немедленно, сейчас же! И Рид, словно услыхав ее мысли, замер вдруг как вкопанный.Тресси споткнулась, от неожиданности едва не налетев на него.– Что такое?– Там, за деревьями, – фургон.– А люди? – спросила Тресси, вглядываясь туда, куда указывал Рид.– Людей не видно, зато там есть вода. Подожди здесь, я проверю, что к чему.– Вода? Самая настоящая вода? Ох, Рид, мне так хочется пить! Можно мне пойти с тобой?Рид Бэннон властно положил руку ей на плечо:– Я сказал – оставайся здесь. Ясно?Это было сказано таким непререкаемым тоном, что Тресси не посмела ослушаться, хотя и изрядно обозлилась. Взяв с собой ружье, Рид осторожно двинулся к крытому фургону. Край брезента громко хлопал на ветру, пустые оглобли лежали на земле – ни лошади, ни быков. Не слышно было ни голосов, ни детского крика. Тресси втянула ноздрями воздух и ощутила знакомый зловещий запах – запах крови и смерти. Девушку охватила дрожь. Где-то там, возле фургона, лежит мертвец. Теперь-то она даже порадовалась, что Рид не взял ее с собой.Минуту спустя он помахал рукой, давая Тресси знак подойти. Она сделала это без особой охоты. Рид стоял как раз между нею и заброшенной стоянкой.– Там только мужчина и женщина. Оба мертвы. Тебе не стоит этого видеть. Заберись лучше в фургон – нет ли там чего полезного. Бери все, что найдешь. Я пока займусь… – Он осекся, махнул рукой. – В общем, неважно, чем я займусь. Ищи одежду, инструменты, всякую утварь – нам все пригодится. Возьмем, сколько сможем унести.– А разве индейцы не…– Потом, детка. Потом, – мягко сказал Рид и, положив руки на плечи Тресси, развернул ее к фургону.Она поднялась на козлы, перелезла через кучерское сиденье и оказалась внутри. Если хозяев фургона и вправду убили индейцы, то ограбить их они не успели, а впрочем, и добыча оказалась невелика. Как видно, несчастные переселенцы были бедны или же, подобно многим, отправляясь в путь, прихватили с собой только самое необходимое. Тресси нашла пару лоскутных одеял и еще одно – шерстяное, с вышитыми в углу буквами «А. С. Ш»., то есть «Армия Соединенных Штатов». Она взяла одеяла, а в придачу к ним – несколько тарелок, оловянное блюдо и пару жестяных кружек. Еды в фургоне не оказалось. Выбравшись наружу, девушка прибавила к своим находкам котелок и небольшой топорик. На боку фургона висел кожаный бурдюк, покрытый каплями воды, и при виде его Тресси ощутила, как ее язык прилип к пересохшей гортани. Всего один глоточек, чтобы подкрепить силы… ведь много дней они не пили ничего, кроме кактусового сока. Она выдернула флягу и принялась жадно пить, после каждого глотка с наслаждением перекатывая во рту прохладную живительную влагу. Потом плеснула водой на лицо и шею и сделала еще несколько глотков.Когда Тресси стянула узлом концы армейского одеяла, к ней наконец присоединился Рид. Он был бледен, похоже, его мутило.– Я возьму это, – сказал он, протянув руку к узлу. – Там, подальше, есть ручей. Остановимся возле него на ночлег.– Так близко от…– Что поделаешь? Поднимемся выше по течению – и все. Нам нужна вода, и к тому же, бьюсь об заклад, ни один из нас не в силах пройти хотя бы милю.Тресси тошно было даже думать, что находится совсем рядом с ними, но, когда Рид выбрал местечко для стоянки – откуда совсем не был виден заброшенный фургон, – она с нескрываемым наслаждением опустилась на берег весело звенящего ручья. Напившись чистой воды, девушка сняла башмаки, а вернее, то, что от них осталось, и опустила в ручей ноги. Теперь она поступала так при любой возможности. Со вздохом облегчения Тресси улеглась навзничь, прикрыв одной рукой глаза.Вскоре Рид уселся рядом с ней. Он вдоволь напился из фляги и уже начал снимать сапоги… но тут Тресси уловила, как он весь напрягся, и миг спустя услышала предостерегающий шепот:– Тс-с!– Что такое? – еле слышно произнесла она, тронув Рида за руку.– Тс-с! Не двигайся!«Господи, – подумала Тресси, – это же вернулись индейцы. «Не двигайся», как же!» Девушка вся подобралась, готовая вот-вот вскочить и броситься наутек. Ее даже знобило от мучительного желания обратиться в бегство. Каждая клеточка ее тела в полный голос вопила: «Беги! Беги!»– Сиди смирно. Я возьму ружье, – шепнул Рид и беззвучно отступил назад. Тресси решила не открывать глаз. От страха по спине у нее забегали мурашки. Девушка уже успела вообразить себе, что над ней стоит, возвышаясь, как гора, размалеванный краснокожий дикарь. Интересно, с нее сразу снимут скальп или вначале поизмываются вволю?Где-то позади оглушительно грохнуло старое ружье – эхо выстрела громом отозвалось в ушах Тресси. Она взвизгнула, услышав крик Рида, и проворно нырнула в заросли кустарника – хоть какое-то, да убежище.Рид вдруг забормотал: «Черт, черт, черт!», все стихло, но Тресси ждала, боясь даже дохнуть – не то что открыть глаза или шевельнуться.Секунды через две он окликнул ее:– Тресси! Черт побери, детка, ты куда делась? Кажется, я его подстрелил. Пойди-ка глянь, ладно?– Я здесь! – пискнула Тресси, высунув руку из кустов. – Сам пойди и глянь! Я боюсь.– Кого это ты боишься, оленя, что ли? Что ты делаешь в кустах? Черт возьми, детка, ты была права насчет ружья. У него просто дьявольская отдача. Послушай, на том берегу ручья был олень, и я в него, кажется, попал.Тресси выбралась из укрытия и увидела, что Рид растянулся на земле, потирая плечо. Девушка бросилась к нему:– Что с тобой?Рид невесело ухмыльнулся:– Да что это ты так разволновалась? Просто это чертово ружье едва не вышибло из меня дух. Все в порядке. Ну, поди глянь, как там олень. Чего доброго, убежит подраненный – за ними такое водится. Господи, да неужто ты не чуешь во рту вкус жареной оленины? Поспеши, детка, я сейчас приду.Тресси не стала дожидаться, пока он неуклюже поднимется на ноги. Вприпрыжку перебежала она через мелкий ручей, мысленно уже наслаждаясь роскошным ужином.Этим вечером им очень пригодился опыт Тресси в разделывании крупной дичи. Вдвоем с Ридом они за задние ноги приволокли молодую олениху к стоянке и подвесили к длинному крепкому суку дерева. Рид достал из сумки удобный нож с длинным лезвием. Тресси одним движением рассекла ножом оленье брюхо – да так ловко, что ее спутник замер от восхищения.– Господи, детка, где только ты этому научилась? Тресси пожала плечами, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид, но в душе она просто лопалась от гордости. Наконец-то и ей удалось внести свою лепту в общее дело!– Принеси котелок, я брошу туда сердце и печень, – велела она. – А потом, кстати, можешь развести костер.Рид дурашливо отдал ей честь и строевым шагом направился к вещам. Настроение у обоих было отменное: во-первых, они наконец отыскали воду, а во-вторых, еще и поужинают парной олениной!Когда мясо изжарилось, уже совсем стемнело. Сидя у огня, Тресси и Рид поедали толстые ломти жареной оленины. Жаркое Рид нарезал новым блестящим ножом – прежде Тресси у него такого не видела.– Где ты взял этот нож? – спросила она, потрогав пальцем острое лезвие.– Снял с мертвеца, – ответил он, как ни в чем не бывало отправляя в рот изрядный кусок мяса.Тресси поперхнулась. Ей показалось, что мясо во рту превратилось в кусок липкой глины. Давясь, она все же попыталась его проглотить, но безуспешно. Волна тошноты подкатила к горлу. Прижав ладонь ко рту, девушка вскочила и опрометью бросилась в лес. Там она упала на колени, и ее вывернуло наизнанку – весь роскошный ужин пропал зазря. Постанывая, Тресси прислонилась к стволу дерева и вытерла лицо. Тут она услышала, как хрустят опавшие листья под тяжелыми сапогами Рида, и ее охватил жар стыда. Господи, как глупо все получилось!Рид опустился на колени рядом с ней, обвил рукой дрожащие плечи.– Ну как, пришла в себя? Должно быть, тебе попался слишком жирный кусок… или ты отвыкла от плотной еды. Или слишком жадно ела.«Пусть себе так и думает, – решила Тресси. – Это лучше, чем признаться, что ее стошнило от мяса, которое резали ножом мертвеца».Рид помог ей встать.– Пойдем, тебе нужно умыться и выпить воды. Может, и поесть еще сумеешь, если не спеша и понемногу.– Да, наверное, – пробормотала Тресси и покорно пошла за ним, но к оленине больше притронуться не решилась.– Может быть, завтра, – сказала она наконец. – Жаль, что сейчас так жарко – мясо, наверно, испортится.Рид беспокойно шевельнулся и встал.– Ты куда? – спросила Тресси.– Приготовлю нам в дорогу вяленого мяса, да и жареного пару ломтей можно взять. Будем есть его, пока совсем не протухнет, а тогда перейдем на вяленое. Полустухшей олениной еще никто не отравился.Тресси во время их долгого пути и вправду довелось есть тухлое мясо – когда иного выбора уже не оставалось. Она приняла это как должное – так уж заведено в прериях. Тресси знала также, что больше ее не стошнит по такому пустячному поводу. Рид был прав – отчасти ее тогда замутило еще и потому, что слишком много съела мяса на пустой желудок.Разбрызгивая воду, Рид перебрался через ручей. Он волок за собой заднюю ногу оленихи. Присев на корточки, он вырезал из ноги приличный кусок и принялся обрезать с него со всех сторон тонкие ломтики, пока не получился длинный плоский ломоть коричневатой мякоти. Рид разложил его на ветвях поваленного дерева, затем нарубил зеленых веток, связал их в пучок и поставил так, чтобы дым от костра проходил сквозь это сооружение. Подвешивая мясо над костром, он сказал:– У моей бабушки это получалось куда лучше, но и я постараюсь не ударить лицом в грязь. А теперь давай-ка глянем на то, что ты раздобыла в фургоне.Самым ценным приобретением была, несомненно, одежда – несколько пар рубашек и брюк, шерстяные носки, два платья и теплые женские панталоны. Тресси испытывала смешанные чувства при мысли о том, что чужая трагедия оказалась для них истинным благословением.– Почему же индейцы не забрали эти вещи? – спросила она.– Индейцы? При чем тут индейцы?!– А как же погибли эти двое? И куда делся их скот?Рид заострил ножом тонкий сучок и принялся выковыривать мясо, застрявшее между зубов.– Наверно, разбежался, или кто-нибудь увел. Впрочем, нет – тогда забрали бы и вещи.Тресси молча ждала объяснений. Ветер к ночи унялся, и над крохотным лагерем стоял сытный запах жареного мяса. Где-то в темноте, на дереве заворковал голубь и завозился, устраиваясь на ночлег. Рид молчал.– Что же случилось, Рид? – тихо спросила Тресси.– Болезнь, – едва слышно ответил он.– О господи! – Девушка провела ладонью по лоскутному одеялу, на котором она сидела. Одеялу, которым некогда укрывались двое несчастных, погребенных в чужой земле и никем из близких не оплаканных. Тресси могла лишь гадать, откуда они прибыли, осталась ли в тех краях родная душа, которая желает ушедшим за счастьем долгой и радостной жизни в земле обетованной. Как это все печально! Тресси кашлянула и поднялась. Из-за туч грациозно выскользнула почти полная луна, и тотчас окрестности залил ее серебристый колдовской свет.Рид поглядел на девушку, и в глазах его стоял невысказанный вопрос, на который она никак не могла ответить. По крайней мере, словами.– Мне надо искупаться, – вполголоса, хрипловато проговорила она. – И на этот раз, пожалуйста, никаких баек о змеях. Пойдем со мной, вот и все.Она протянула руку Риду, и кровь быстрее побежала по жилам, когда его твердые пальцы стиснули ее ладонь. Рид поднялся и шагнул к ней. 5 Рид присел на берегу, чтобы снять сапоги, но не сводил с Тресси зачарованного взгляда. То, что они задумали сделать, – неправильно и опасно, но он не мог больше сдерживать себя – проще достать луну с неба. В бархатисто-зеленых глазах Тресси он читал то же самое чувство. Все равно, что упасть со скалы: стоит только шагнуть – и возврата уже нет… а они оба сделали этот первый шаг. Рид понятия не имел, что так изменило их отношения, что разрушило все преграды между ними. Может быть, неотступное желание осознать, что они все-таки живы.Тресси сбросила башмаки и взяла его за руку. Она все еще боялась, что он повернется и уйдет прочь. Вместе они, одетые, вошли в ледяную воду. Дно ручья было усыпано гладкой галькой, и кое-где камешки поросли скользким мхом. Тресси крепче ухватилась за руку Рида, чтобы не оступиться.Неподалеку от галечной отмели быстрое течение вырыло в каменистом ложе ручья глубокую впадину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34