Этот взгляд невольно напомнил ей о тех далеких днях, когда Рид Бэннон, раненный, беспомощный, лежал в хижине, и Тресси ухаживала за ним. Как он был тогда слаб и жалок, как всецело зависел от нее! Лишь сейчас она осознала, как он стал ей близок. Тогда она спасла Рида. Для чего? Чтобы сейчас он спас этого малыша?– Ох, Тресси, – проговорил Рид и, опустившись на колени, ласково коснулся ладонью ее щеки. – Если б только я смог уберечь… Но я же не знал… Словно бог наказывает меня. Горький Листок умерла родами, совсем как моя мать. А я так был уверен, что на сей раз все обойдется, что надо лишь держать Доула подальше от нее. – Рид умолк, прижавшись щекой к груди Тресси, рядом с крохотной головкой младенца. Он не в силах сказать ей всю правду. Сказать, как он обрадовался, когда Тресси велела ему уйти, как трусливо бежал, только бы не видеть, не слышать всего этого… как всегда бежал от того, чего не мог перенести.– Что нам теперь делать? – глухо спросила Тресси. – Самое главное сейчас – чтобы Калеб выжил.– Калеб?Девушка серьезно кивнула.– Да, Калеб Рид. В честь моего дедушки. Дули отказался от сына, значит, мальчик не будет носить его имя. Если хочешь, будем звать его Кэл. Правда, красиво звучит?Рид шумно кашлянул. Господи, и что это на него нашло? Тресси говорит так, словно они и впрямь решили взять мальчика с собой, вырастить и воспитать маленького полукровку… Он резко отстранился и встал.– Пойду поищу ему молока, – отрывисто сказал он. – Живут же здесь где-то люди… а у них наверняка сыщется корова либо коза. Ты останься здесь, с ним, и жди меня. Так будет лучше всего.От страха у Тресси перехватило дыхание. Что, если Рид не вернется?– Почему бы нам просто не отправиться в форт Ларами? – едва слышно спросила она.Рид присел в углу хижины, разбирая остатки припасов. Не так уж много у них осталось съестного, думал он. Просто чудо, что этот мерзавец не забрал все подчистую. Должно быть, побоялся шарить в вещах, чтобы не разбудить Тресси и Рида. Немного, муки, сахар, две пригоршни бобов и бурдюк с водой. Проклятье, он украл даже седельные сумки! Рид поднялся и, обернувшись, увидел, что Тресси неотрывно смотрит на него, терпеливо ожидая ответа.– Пешком нам такого пути не одолеть. До форта отсюда самое меньшее два дня, и то верхом. За горами лежат степи. Там ветрено и стоит невыносимая жара. Нет, лучше будет, если ты останешься здесь.Тресси эта идея была не по вкусу, но она хорошо понимала, что Рид прав. Калеб должен подрасти и окрепнуть, прежде чем он сумеет благополучно перенести такое путешествие. Минуту она в упор, испытующе глядела на Рида, но он ответил таким же прямым, недрогнувшим взглядом. Можно ли ему доверять? А разве у Тресси есть выбор? Она чуть заметно пожала плечами и выудила из-под тюфяка свой узелок с деньгами.– Возьми, тебе пригодится.– Что это? – спросил Рид, протянув руку.– Деньги, – терпеливо пояснила Тресси. – Чтобы купить молока.– Да откуда они у тебя?– Какая разница? Возьми.Рид молча спрятал узелок и принялся с нарочитым тщанием прикреплять к поясу бурдюк с водой. У него есть проблемы и поважнее, чем ломать голову, отчего Тресси так старательно прятала от него эту паршивую горсть монет. Рид и сам бессовестно лжет ей, позволяя надеяться, будто они сумеют спасти новорожденное дитя. Разве может он прямо заявить ей, как мало у него шансов добыть в этих краях молоко и вернуться, пока еще не станет поздно? Нет уж, лучше им и впредь хранить друг от друга свои секреты.Тресси не знала, что и думать. Этот человек то нежен и близок, то в один миг становится холодным, чужим. Мелькнула мысль, что Рид и прежде бежал от ответственности, а значит, вполне способен проделать это вновь. Тресси сердито отогнала предательскую мыслишку. Калеб морщился и капризничал, отплевываясь от сахарной воды. Сколько еще он сможет продержаться на этой скудной пище, если ее вообще можно так назвать.Рид шагнул к дверям, обогнув Тресси и малыша, – он и сам не знал, что натворит, если ей напоследок вдруг захочется обнять его.На пороге он бросил, не оборачиваясь:– Я постараюсь вернуться побыстрее. Ружье оставляю здесь, в углу. Оно заряжено, – кратко добавил Рид. И ушел.Тресси молча смотрела на зиявший пустотой проем двери, покуда шаги Рида совершенно не стихли. Пригревшись на утреннем солнышке, снаружи все громче распевали птицы. Калеб так и заснул у нее на руках, и девушка бережно уложила его на постель. А затем, повинуясь безотчетному порыву, вдруг упала на колени и низко склонила голову, уткнувшись лбом в край тюфяка. Ей хотелось помолиться, но в мыслях непрестанно звучало лишь: «Господи, господи!», и Тресси повторяла эти слова вновь и вновь, с невиданным прежде рвением.– Господи, – твердила она, – боже милосердный, об одном прошу – только бы малыш не умер! Только бы выжил!Очнулась она оттого, что колени заныли от долгого, стояния на жестком полу. Тресси не знала, сколько времени минуло с тех пор, как ушел Рид, и это ее тревожило. Интересно, как скоро она поймет, что он так и не вернется? И что ей делать тогда? Кроха Калеб покуда спит, но очень скоро он проснется и будет голоднее прежнего. Тогда ему уже будет мало сахарной воды, а если даже он не станет плакать – много ли времени надо новорожденному младенцу, чтобы умереть с голоду без капли молока?Тресси вышла из хижины и загляделась на утреннее небо. Там, на западе, клубились тучи, густые и белые, точно кислое молоко. * * * Едва хижина скрылась из виду, как Рид принялся искать тропы, идущие по берегу. Где-то там непременно должна быть фактория. Если прежде он старательно избегал на своем пути человеческих поселений, то теперь так поступать нельзя – ради малыша. Лишь безумец может надеяться, что ему повезет наткнуться на заблудившуюся козу либо корову, которая только и ждет, чтобы ее подоили. К полудню Рид наткнулся на утоптанную тропу. Индейцы или белые, но какие-то люди явно пользовались ею часто. Быть может, здесь проходили даже солдаты, хотя Клинг и говорил, что все они сейчас сражаются на войне. Страна велика, и вряд ли Риду выпадет недобрый случай столкнуться с теми, кто знает его по службе у Квонтрилла или со времен сражения у Пи-Ридж, а уж солдата-янки здесь и вовсе не встретишь. Рид понимал это и тем не менее нервничал.Фактория представляла собой низкую бревенчатую хижину без окон и навес, под которым были привязаны несколько коней. Рид углядел крепкого индейского пони под седлом, на которое было наброшено одеяло. Рядом с пони фыркала пара длинноногих гнедых и рыжая кобылка. Перед крылечком стоял фургон. Когда Рид переступил дощатый порог, навстречу вышел мужчина, тащивший на плече мешок с продуктами. Краем глаза Рид успел заметить, как он забросил мешок в фургон.Внутри, прямо у двери сидел на корточках индеец – очевидно, хозяин пони. Двое мужчин дружески болтали с торговцем, который скучал за дощатой стойкой. Лиц в сумраке было не различить, и Рид лишь порадовался этому. Он окинул взглядом полки с товарами. В углу стоял бочонок, явно наполненный бобами. Удушливо пахло едой и кожей.Мужчины у стойки примолкли было, когда вошел Рид, но тут же болтовня возобновилась с новой силой. Он прислушался – ничего интересного, женщины, охота, погода… но затем навострил уши.– Говорят, в форте новый комендант, – заметил один из мужчин.Торговец гнусаво ответил:– Точно, и я об этом наслышан. Говорят, его прислали из Миссури с целым полком солдат, чтобы научить краснокожих уму-разуму. Ведь до чего дошло – ни один фургон не может проехать без того, чтоб за ним не погналась толпа дикарей. Недавно эти мерзавцы прикончили целый отряд. Ну как, будешь покупать или подождешь?Покупатель расплатился и ушел.Рид терпеливо ждал своей очереди, гадая, каких это солдат-янки пригнали усмирять индейцев. Даже странно, что их сняли с позиций… а впрочем, война все равно идет к концу. Генерал Ли вот-вот сложит оружие – если только уже не сдался северянам.– Тебе что нужно? – спросил торговец, и Рид лишь сейчас сообразил, что обращаются к нему.– Молоко.– Консервированное?– Любое.– У меня только три жестянки. Товар сейчас завозят нечасто.– А бутылочка? Есть у вас бутылочка, чтоб кормить младенцев?– На них не слишком-то большой спрос. – Торговец смотрел на Рида с откровенным любопытством. Тот кивнул.– Ясное дело. Так есть или нет?– Парень, ты бы лучше попросил бутылочку виски! – Торговец фыркнул – видимо, это означало смех.Рид вынул узелок и принялся его развязывать.– Ничего, справимся и так. Сколько с меня?– А бутылка из-под виски тебе подойдет?– Если только на ней есть эта… как ее там… резиновая штучка. Соска.– Бог ты мой, да ваш младенчик, как видно, не промах! – Торговец вновь зафыркал, как довольный тюлень Он взял у Рида деньги и отсчитал ему сдачу.Рид задумчиво разглядывал монетки, размышляя о тряпочной соске, которую пришлось смастерить для малыша Тресси.– Я, пожалуй, все же возьму эту бутылку из-под виски, – сказал он и, покуда торговец шарил под стойкой, как бы невзначай спросил:– Ты не знаешь, как звать командира, ну, того, что теперь в форте Ларами?– Не-а, не слыхал. Говорят, весь седой, как лунь. Староват, бедняга, чтобы драться на войне. Здесь для него самое место. – Он извлек из-под стойки пустую плоскую бутыль. – Подойдет?– Сколько я за нее должен?Секунду торговец в упор разглядывал Рида.– Бери бесплатно, – наконец сказал он. Когда Рид выходил из хижины, индеец у двери сидел все так же неподвижно, словно был вырезан из дерева. Рид с трудом подавил искушение мигом прыгнуть на спину пони и, нахлестывая его, ускакать прочь. Нет, нельзя – тогда ему пришлось бы скрыться в горах и бросить Тресси на произвол судьбы. У девчонки и так полно хлопот – не хватало еще, чтобы по следам Рида к хижине заявились индейцы, жаждущие мести! Он тяжело вздохнул и двинулся в обратный путь – пешком. Остается лишь гадать, надолго ли хватит им трех жестянок молока… * * * Тресси привыкла жить впроголодь, так что лишь к вечеру вспомнила: с самого утра у нее и крошки во рту не было. Желудок громко требовал пищи. Но она не смела бросить Калеба одного, чтобы отправиться на охоту; стоило ей хоть на два шага отойти от хижины, и тут же ее охватывала паника. Что, если малыш проснется, начнет кричать и захлебнется слюной, а то, чего доброго, свалится на пол? Тресси понимала, что все это глупости, но поделать с собой ничего не могла.Остатки похлебки были доедены еще вчера, а Тресси, занятая своими мыслями и страхами, напрочь позабыла о стряпне. Сейчас она развела огонь, подлила немного воды в горсть кукурузной муки и состряпала пару оладий. Тресси съела их, стоя на пороге хижины и до рези в глазах вглядываясь в лесную зелень – с надеждой, что на тропе вот-вот появится Рид. Калеб проснулся, и Тресси поменяла ему пеленки. Потом наскоро простирнула испачканный лоскут и развесила его сушиться над огнем.Малыш пососал кулачки и, найдя их несъедобными, обиженно захныкал. Тресси, вздохнув, обмакнула тряпочную соску в остатки сахарной воды и, впитав ее до капли, бережно вложила соску в крохотный плачущий ротик.Прижимая к себе Калеба, она сидела на валуне возле хижины и все высматривала Рида. Малыш немного почмокал, но потом опять принялся хныкать и выплюнул соску. Он завертел головенкой, на ощупь тыкаясь ртом в грудь Тресси, но, так и не отыскав желанной пищи, захныкал громче.Тресси слышать не могла, как маленький плачет. К тому же она знала, что ей нечем его утешить. Она встала и принялась расхаживать перед хижиной, укачивая малыша. Слезы градом катились по ее измученному лицу.– Тише, милый, не плачь, – бормотала она, успокаивая скорее себя. – Потерпи, он скоро вернется…Но что, если Рид вообще не найдет молока?– О боже, боже, – с тоской повторяла Тресси, чувствуя, как бессмысленна эта бессвязная молитва. Красный шар солнца катился к закату. Скоро они с Калебом окажутся в полной темноте – совершенно одни. Мальчик, накричавшись вдоволь, все же уснул, но Тресси боялась положить его, боялась с ним расстаться.Медведь появился, когда уже совсем стемнело. В ночной тишине была отчетливо слышна его шумная возня. Нюхая воздух и фыркая, он царапал когтями ветхие стены хижины. Безумный взгляд Тресси метнулся к дверному проему, завешанному лишь абсолютно бесполезной в этом случае шкурой. Она слыхала, что не всякий медведь опасен для людей, но здесь водятся гризли, способные разорвать человека пополам одним ударом когтистой лапы.С колотящимся сердцем девушка торопливо завернула Калеба в одеяло и положила в дальнем углу хижины. Потом схватила тяжелое старое ружье. Даже пуля крупного калибра может сразу не остановить гризли, и тогда Тресси надо будет перезаряжать ружье и успеть выстрелить прежде, чем медведь доберется до нее.Впрочем, если метким выстрелом пальнуть ему между глаз… Девушка устроилась между дверью и сладко спящим Калебом, утвердив на плече массивный приклад ружья.Она слышала, как медведь ворчал и чем-то гремел, затем тяжело двинулся в обход хижины. Тресси наугад похлопала по охотничьей сумке – просто чтобы убедиться, что она рядом. Едва дыша, прислушивалась она к шагам зверя. В хижине было темно, и яркий звездный свет сочился сквозь окна и щели, четко очертив висящую в дверном проеме шкуру. Едва гризли шагнет на порог, он станет отменной мишенью.Ружье заметно потяжелело, и дуло его едва качнулось. Мышцы Тресси ныли от напряжения. Медведь притих и даже задышал ровнее – как будто почуял опасность. Тресси затаила дыхание. Что он там задумал, этот зверь? Тут Калеб громко икнул, и девушка вздрогнула, на миг отвлекшись на ребенка.И в эту самую секунду медведь оглушительно взревел и ввалился в хижину. Он поднялся на задние лапы, целиком заполняя собой проем, и в лицо Тресси ударил зловонный жар зверя. Из пасти его омерзительно несло гнилым мясом. В один миг тесная хижина заполнилась острым запахом страха и смерти. Калеб завопил во все горло, и Тресси ужасно захотелось последовать его примеру.Она с силой, до соленой крови прикусила губу, прицелилась и спустила курок. Сухо щелкнул боек, и… ничего! Только сухой зловещий щелчок – осечка!Медведь опустился на четвереньки и шумно втянул носом воздух, водя по сторонам непомерно большой головой. Его явно занимала эта странная, непривычная пещера. В темноте Тресси не могла различить его морды, но зато с безмерным ужасом видела, как он огромен.Не сводя глаз с гигантской тени, Тресси пошарила в охотничьей сумке, нашла капсюль и перезарядила ружье – все ощупью, не глядя. Ей хотелось крикнуть на Калеба, чтоб заткнулся и дал подумать, но на самом деле его непрерывные крики лишь подкрепляли ее решимость на сей раз сделать все, как надо. Медведь, судя по всему, видел плохо, зато отлично чуял их обоих и теперь наверняка прикидывал, сожрать ли их на ужин или потехи ради просто растерзать в клочья.Тресси вновь подняла ружье, положила дрожащий палец на курок и невольно зажмурилась, когда грохнул выстрел. «Ба-бах!» – между стенами заметалось эхо. Гризли оглушительно взревел и опять взвился на дыбы, упираясь головой в потолочные балки. Тогда Тресси пронзительно закричала, и Калеб, который и так не стихал ни на секунду, завопил вдвое громче.Рид уже подходил к хижине, когда внутри прогремел выстрел. Рид заорал во все горло, внося свою лепту в этот невыносимый шум. Медведь вывалился наружу, едва не сбив его с ног. Рид успел заметить, как огромное косматое тело с диким ревом обрушилось с края утеса, и в глубине ущелья разнеслось затихающее эхо медвежьего рыка. Наступила вдруг такая тишина, что Рид, ужаснувшись, понял: обезумевший хищник, конечно же, прикончил и Тресси, и малыша. Быть может, тело одного из них гризли даже увлек с собой, свалившись в пропасть.Рид пробрался в хижину, ощутив мимоходом, как что-то влажное мазнуло его по щеке – изодранная в лоскутья шкура, прикрывавшая вход, была вся в крови раненого медведя. В лицо хлестнула душная вонь, одуряющая смесь крови и пороха. В хижине стояла мертвая, зловещая тишина, и все же Рид скорее ощутил, чем учуял, что Тресси и малыш здесь. Тут же он понял, откуда взялось это ощущение. Девушка что-то едва слышно бормотала, наклонясь к ребенку, и он посапывал носом, издавая в ответ невнятное воркование. Живы!Рид на ощупь пошарил впотьмах и нашел огарок свечи. Разворошив в очаге стылые угли, он отыскал раскаленный докрасна огонек, зажег от него щепку и поднес ее к фитильку свечи. Золотистый, неожиданно яркий свет залил хижину, обнажив полнейший кавардак – и посреди всей этой неразберихи сидела на корточках Тресси, мерно укачивая дитя. «Силы небесные, – потрясенно подумал Рид, – да она поет колыбельную!»Покуда не вспыхнула свеча, Тресси и не подозревала о присутствии Рида, но, даже увидев, что он вернулся, она все так же терпеливо продолжала укачивать Калеба – малыш накричался чуть ли не до судорог. Тресси все же удалось его успокоить – главным образом потому, что у него просто не осталось сил кричать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34