– Откуда это старье? – сразу спросил Фергал.
– Не ваше дело, – раздраженно ответил Большой Боб.
– Так что за работа, Скотчи? – спросил я, притворяясь, будто Боба здесь вообще нет.
– Тебе, Брюс, надо будет лишь грозно помалкивать. Мы с Бобом все берем на себя, – ответил Скотчи примирительным тоном.
– А как мы собираемся доставлять наркотики в Штаты? Контрабанда наркотиков тянет на десятку, – сказал я.
– На десять лет? – прошипел Фергал.
– Кто вам сказал, что речь идет о наркотиках? – огрызнулся Скотчи и злобно покосился на Большого Боба.
– Я ничего не говорил. Ни словечка, – прошептал Большой Боб, но его голос звучал как-то не очень уверенно.
– Не переживай, Брюс, все продумано. Никаких осложнений, все пройдет без сучка без задоринки, – сказал Скотчи, пристально глядя в зеркальце заднего вида на Энди и Фергала.
Я заметил, что Большой Боб вспотел, но Скотчи выглядел спокойным, и я подумал, что все еще может как-нибудь обойтись.
Мы поехали дальше, но через пять минут снова остановились.
– Приехали, – пробормотал Боб, поднимая голову от своей карты.
Я огляделся. Мы стояли в бедном районе на северной окраине города, прямо на краю какого-то болота. Дорога здесь больше напоминала проселок, а дома были отделаны только с фасада. В большинстве своем эти хлипкие двухэтажные хибарки имели такой вид, словно их сляпали на скорую руку каких-нибудь месяц-полтора назад. Я не исключал, впрочем, что они будут выглядеть неплохо, когда их покрасят, когда осушат болото и замостят дорогу, когда в Канкуне появится градостроительная комиссия, а Мексика совершит экономический рывок, обретет развитую инфраструктуру и избавится от порочной однопартийной системы.
– Ты уверен? – спросил Скотчи.
– Угу. Правда, на карте уже этого нет, но он кое-что подрисовал от руки. Да, это то самое место, – сказал Боб.
Мы выбрались из машины. Вокруг не было видно ни единой живой души. Дома казались нежилыми. Ни электрических, ни телефонных проводов я, во всяком случае, не заметил.
– Господи, это же самые настоящие трущобы! – простонал Фергал.
– Вовсе нет. Это новый район, вот это что. Город растет. Новые кварталы всегда так выглядят, – успокоил его Скотчи.
– Но здесь никого нет. Наверное, мы все-таки не туда заехали, – высказал свою точку зрения Энди.
– Я тоже думаю, что мы ошиблись, – согласился с ним Фергал.
– Дайте-ка мне взглянуть, – сказал Скотчи и выхватил карту из рук Большого Боба.
– Ничего мы не ошиблись, – возразил Боб. – Я уверен, ведь я же смотрел…
За чем там смотрел Боб, так и осталось неизвестным, поскольку жестяная дверь ближайшего дома отворилась и чей-то голос окликнул нас:
– Сеньоры!
Скотчи бросил торжествующий взгляд на Энди и Фергала и зашагал к дому по утоптанной земляной дорожке. Боб повернулся к нам:
– О'кей, парни, засуньте пистолеты за пояс. Впрочем, они вам не понадобятся. Только не делайте никаких глупостей, держитесь как можно спокойнее. Эти парни не любят, когда кто-то суетится, ясно?
Мы кивнули, а Энди сказал, что ему все ясно.
Мы пошли по дорожке к дому. На глинистой почве рядом с тропой четко отпечатались следы нескольких машин, и я подумал, что это немного странно. Следы есть, но никаких машин, кроме нашей, я не видел. Впрочем, я не стал слишком об этом задумываться, поскольку мы уже входили в дом. Здесь повсюду лежал толстый слой пыли, а в воздухе сильно пахло смолой, герметикой и табачным дымом. В гостиной мы увидели Скотчи и трех мексиканских парней в джинсах и футболках. Разговаривали они по-английски. Скотчи представил Большого Боба, и они обменялись рукопожатиями. Нас никто представлять не собирался, и я оперся плечом о стену. После вчерашнего во рту у меня было сухо, как в Сахаре, а от всей этой пыли мне стало еще хуже.
Тем временем Большой Боб открыл свой пакет и начал доставать оттуда пачки двадцатидолларовых бумажек. Один из мексиканцев расстегнул «молнию» на спортивной сумке и передал ее Скотчи. Тот заглянул внутрь. В сумке лежал расфасованный в пластиковые пакетики белый порошок. Один пакетик Скотчи передал Бобу для проверки, но прежде чем тот успел что-либо предпринять, боковая дверь распахнулась, и в комнату ворвались двое мужчин в масках и с помповыми ружьями в руках.
– Не двигаться! – закричали они. – Вы арестованы!
Мексиканцы тоже выхватили оружие и велели нам лечь на пол.
Позади меня появился какой-то человек. Я попытался проскользнуть мимо него к выходу, но у меня не было ни малейшего шанса. Уверенным, плавным движением мужчина преградил мне дорогу и сильно ударил по голове прикладом винтовки.
Камера оказалась весьма и весьма приличной – новенькой, с гладкими бетонными стенами. Если встать к оконной решетке вплотную, то сквозь нее можно было видеть весь Канкун и даже серебристую полоску моря за ним. В камере стояла железная койка с завернутым в пластик матрасом и тонкими шерстяными одеялами черного цвета, а также унитаз из нержавеющей стали без сиденья. Он примостился в самом дальнем углу, но смывной бачок работал исправно. В целом в камере было несколько темновато, но чисто. Размеры камеры (я измерил ее шагами) составляли восемь на двенадцать футов, что было совсем не так уж плохо.
Когда я очнулся, снаружи была ночь, к тому же после удара по голове перед глазами все плыло. Но я все же встал на ноги, подошел к решетке и, вцепившись в прутья, стал смотреть на город. Больше все равно было нечего делать – разве что снова лечь спать. Так я в конце концов и поступил. Улегшись на койку, я накрылся одеялом и, учитывая обстоятельства, выспался вполне прилично.
Утром железная дверь камеры отворилась и престарелый охранник внес в камеру туалетную бумагу, железную кружку с водой и лепешки-тортильи с бобовым паштетом.
– Buenos dias , – сказал я.
– Buenos dias, – ответил охранник и засмеялся.
У него были очень плохие зубы, но улыбка настолько заразительная, что я невольно заулыбался тоже.
– Есть скорее, я забрать посуда быстро, – сказал он по-английски, но с таким сильным акцентом, что я понял его с большим трудом.
Я начал с лепешек, которые были теплыми и упругими, как губка. Вода оказалась ледяной, что было весьма кстати.
Потом охранник забрал поднос и кружку, оторвал четыре листочка туалетной бумаги и направился к двери. В коридоре маячил второй охранник, вооруженный чем-то вроде травматического пистолета, – он стоял там, очевидно, на тот случай, если мне придет в голову какое-нибудь безрассудство.
– А где остальные? – с беспокойством спросил я. – Я – американо. Мне нужен адвокат.
Охранник пожал плечами и, ничего не ответив, захлопнул за собой дверь.
Я сел на койку.
– Вот блин… – пробормотал я и закрыл лицо руками. Так я сидел довольно долго и даже, кажется, слегка всплакнул. Мысленно я проклинал Скотчи, называя его потомственным идиотом, что было недалеко от истины. Потом я стал выкрикивать имена Скотчи, Энди, Фергала, Большого Боба. Я кричал довольно громко и стучал по стенам и по прутьям решетки, но ответа так и не дождался. Несколько часов спустя у меня над головой раздался какой-то стук, и я, конечно, сразу решил, что это тюремный телеграф (как в фильме «Полуденная тьма»). Минут десять я напряженно прислушивался, стараясь разгадать смысл зашифрованного сообщения, но скоро мне стало ясно, что это шумит вода в трубах.
Постепенно у меня сложилось впечатление, что я совершенно один во всем тюремном блоке. Быть может, говорил я себе, остальным каким-то образом удалось скрыться. Или они попытались проложить себе дорогу силой оружия и полегли в перестрелке. Раздумывая об этом, я нервно расхаживал по камере из стороны в сторону, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Я чувствовал, как мною овладевает паника, но не знал, следует ли с нею бороться или нет. Почему-то мне казалось, что небольшая истерика могла пойти мне на пользу.
В конце концов я не выдержал и принялся стучать кулаками сначала по полу и по стенам, потом по матрасу. Я попытался опрокинуть койку, но она была привинчена к полу. Пару раз я пнул ногой стальной унитаз, но и он оказался достаточно крепким.
– Где этот хренов адвокат! Позовите адвоката, иначе ваше самоуправство пропесочат в программе «Шестьдесят минут»! – кричал я сквозь дверь.
Потом я застонал. Ну что за невезение! Каждый раз, когда я попадаю за границу, дело кончается отсидкой. Сначала гауптвахта на Святой Елене, теперь долбаная мексиканская тюряга. Должно быть, на мне лежит проклятье… Нет, не в проклятье дело. Просто я идиот. Кретин. Только полный кретин мог доверить свое будущее такому типу, как Скотчи. Ну так и поделом мне. Честное слово – поделом!
Я сел на пол и вскоре поймал себя на том, что хохочу во все горло и никак не могу остановиться. Этот придурок Скотчи! Мудила Лучик! Десять лет нам обеспечено! Контрабанда наркотиков – дело не шуточное. Можно, конечно, уйти в несознанку… Собственно говоря, до сегодняшнего утра я действительно ничего не знал о том, что нам предстоит. Чтобы подтвердить это свое заявление, я мог даже добровольно пройти проверку на «детекторе лжи». Я ничего не знал! Мне просто не повезло.
Снова наступила ночь, и, несмотря на волнение и тревогу, я заснул почти сразу и спал крепко. Постель была очень удобной, в камере царила прохлада. Честно говоря, здесь я чувствовал себя даже лучше, чем в своей нью-йоркской квартире.
Утром охранник снова принес мне тортильи с бобовым паштетом, воду и лайм. Я с аппетитом поел, запил завтрак водой и отдал ему посуду, и он снова оставил мне несколько листков туалетной бумаги, хотя я еще не использовал вчерашнюю порцию.
После завтрака я несколько раз отжался от пола и сделал несколько упражнений на растяжку. Закончив зарядку, я снова улегся на койку и стал ждать, зная, что рано или поздно что-то непременно должно случиться. И я не ошибся. Ближе к вечеру в коридоре появились два охранника, которые приказали мне встать. Они не стали надевать на меня наручники или толкать – они просто велели мне следовать за ними. Как только я вышел из камеры, один из охранников дал мне сигарету, и я с удовольствием закурил.
Меня повели по коридору, в конце которого располагалась металлическая дверь. Когда ее открыли, в коридоре с другой стороны я увидел еще одного охранника, вооруженного автоматом. Увидев нас, он улыбнулся.
Мы прошли по этому коридору еще несколько шагов и остановились перед дверью, которая, очевидно, вела в какой-то кабинет. Здесь один из охранников повернулся ко мне и сказал доверительным тоном:
– Чисто-чисто, сеньор.
Но я не понял, что он имел в виду, и охранник сам заправил футболку мне в джинсы, а второй жестом показал, что мне нужно пригладить волосы. Когда они решили, что я выгляжу достаточно прилично, первый охранник почтительно постучал в дверь.
– Войдите, – по-английски проговорили из кабинета.
Я вошел.
Комната, в которой я оказался, была довольно просторной, на стенах висели полки с книгами и папками. За столом красного дерева сидел подтянутый, элегантно одетый мужчина в темном костюме. Огромное окно за его спиной глядело прямо на залив. На столе стояли семейные фотографии в рамках и снимки каких-то исторических развалин эпохи майя.
Я сел напротив него в мягкое кожаное кресло.
– Позвольте мне показать вам кое-что, мистер Форсайт, – сказал мужчина на превосходном американском английском. С этими словами он сунул руку в ящик стола и, достав оттуда три листка бумаги, положил на стол передо мной. Это были признания на английском, подписанные Скотчи, Фергалом и Энди. Пока я читал, мужчина монотонно перечислял:
– Незаконное ношение огнестрельного оружия, хранение сильнодействующих наркотических веществ, попытка незаконного ввоза наркотиков на территорию другого государства… По нашим законам, мистер Форсайт, вам грозит не менее двадцати лет тюрьмы.
– Кто вы такой? – спросил я.
Мой вопрос его расстроил. Он забыл представиться, и его заранее приготовленная речь не произвела должного эффекта.
– Я – капитан Мартинес, – важно сказал он, пытаясь исправить положение.
«Капитан чего?» – мысленно спросил я себя. Мартинес был в гражданском, но, может быть, у них здесь, в Мексике, такие порядки. Признания я уже прочел. Они были хорошо продуманными, подробными и стандартными. Я знал, что Фергал и Энди могли подписать эти бумажки, но Скотчи никогда бы не сделал ничего подобного. Только не он! Признания были липовыми, но для меня здесь не было ничего нового – эта уловка была мне хорошо знакома. Старый трюк, но довольно эффективный.
– Сколько я получу, если подпишу такое же? – спросил я.
– Три года.
– Три года?
– Да.
– Вы гарантируете?
– Гарантирую.
– Видите ли, капитан, три года в мексиканской тюрьме я бы приравнял к девяти годам в Ирландии. С тюрьмами вообще как с собачьим возрастом: в Штатах годы приходится умножать на два, во Франции – на полтора. Что касается шведских тюрем, то срок там и вовсе приходится делить, так как сидеть в Скандинавии – одно удовольствие.
Но капитан был серьезен, как наша милая старушка королева Виктория, и даже не улыбнулся моей шутке.
Тогда я снова взял в руки листки с признаниями, чтобы повнимательнее взглянуть на подписи. Так и есть, подпись Скотчи была скопирована, по всей видимости, с его паспорта. Подписи Энди и Фергала могли быть настоящими, но я и в этом сомневался.
– А где признания Боба? – спросил я. – То есть Роберта?
– Мистер О'Нил – особая статья. Он американский гражданин, а вы – нет.
Я не мог не признать, что своя логика в этих словах была. Мы все действительно въехали в США по британским или ирландским паспортам, и все же я почти не сомневался, что капитан Мартинес лжет. Но что он скрывает? Может быть, Боба убили в перестрелке?
– Как насчет того, чтобы устроить мне встречу с представителем консульства? – спросил я.
– Об этом мы позаботимся в свое время, – ответил он.
– Я говорю серьезно, мистер! Я должен встретиться с британским консулом, и как можно скорее. Например, сегодня.
– Придется мне показать вам еще кое-что, – сказал Мартинес с улыбкой, которая мне совсем не понравилась.
Тяжело поднявшись, капитан подошел к секретеру. Открыв его маленьким ключом, он откинул крышку и выдвинул изнутри новенький телевизор. Включив аппарат, Мартинес нажал кнопку на видеомагнитофоне под телевизором. На экране сразу появилось черно-белое изображение. Это была запись нашей утренней встречи. Я отчетливо видел, как Скотчи открывает пакет с деньгами, как берет в руки сумку с наркотиками. Вокруг виднелись наши фигуры. Когда я появился на экране достаточно крупным планом, Мартинес остановил пленку.
– Это ошибка, – сказал я и широко улыбнулся. – Я просто попросил этих ребят меня подвезти. Потом они остановились, сказали, что у них тут небольшое дело. Они велели мне оставаться в машине, но я все равно вошел…
Капитан Мартинес мрачно посмотрел на меня и выключил телевизор.
– Вы всегда берете с собой оружие, когда путешествуете автостопом?
– В Мексике, как я слышал, это не лишняя предосторожность. Впрочем, в этом я готов признаться. Что там мне полагается? Штраф или пара месяцев отсидки?
– Вот, возьмите, – сказал Мартинес и, достав из стола готовое признание, которое остальные якобы подписали, протянул мне. – Пожалейте себя, мистер Форсайт. В конце концов, наш с вами разговор – чистая формальность, ведь у нас есть видеозапись. Зато если вы подпишете добровольное признание, то через год с небольшим вы, вероятно, уже выйдете на свободу. Пожалейте себя, – повторил он.
– Как я уже сказал, мистер Мартинес… простите, капитан Мартинес, я хочу видеть британского консула. Как подданный Соединенного Королевства, я желаю говорить с представителем нашего посольства, черт его дери. Если мне в этом будет отказано, я постараюсь сделать так, чтобы о вашем произволе стало известно как можно скорее, – спокойно заявил я.
– Вы не в том положении, чтобы угрожать, – хладнокровно ответил он.
Несколько мгновений мы сидели молча, потом Мартинес снова встал и, вызвав охранников, сделал знак увести меня. По дороге обратно в камеру я попросил еще одну сигарету. Правда, курить я почти бросил, но обстоятельства, что ни говори, были исключительными. Сигарету я хотел оставить про запас, но спичек мне не дали, поэтому я закурил ее сразу.
Потом меня снова заперли.
Вечером явился уже знакомый мне старик – охранник с тортильями и водой. Он дождался, пока я поем, и, осторожно оглядываясь на дверь, достал из кармана кусок лимонного кекса. Кекс оказался непропеченным и довольно кислым, но его, несомненно, пекла жена охранника или кто-нибудь из домашних, и в самом его поступке было столько сердечности, что я едва не прослезился. В знак благодарности я попытался поговорить с ним по-английски, но он сказал мне что-то по-испански и ушел.
На рассвете следующего дня ко мне в камеру вошли двое охранников и – вместо завтрака – сковали мне руки за спиной наручниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49