- Джастин, мне кажется, что он не захочет тебя видеть.
- Что же, - сказал я, глядя в пол и принимая вид виноватого ребенка, - ведь должен же я был что-то предпринять. В каком он настроении?
- Джастин, - произнесла она, подняв глаза к небу, - у босса не бывает настроений. Настроение бывает у крупного рогатого скота. Настроение бывает у актеров. А наш босс - стихийное явление, и его состояние надо оценивать именно в таких терминах. Так вот, если взять отношение к тебе, то мы имеем нечто среднее между торнадо и ураганом пятого класса.
- Вот как... - протянул я и посмотрел на неё с выражением обиженного щенка. Берта сдалась не сразу - для того чтобы её сердце дрогнуло, потребовалось целых пять секунд.
- Ну, хорошо, - сказала она. - Посмотрим, что можно сделать. Но обещать тебе я ничего не могу.
Берта вернула микрофон на место и вызвала босса.
- Ваше преподобие, - сказала она, - здесь у меня неожиданный посетитель... Конечно, сэр, но я решила, что в данном случае вас может заинтересовать, кто это... Это Джастин Вэйр.
В её наушниках слова загремели так, что даже я мог слышать этот гром. Берта вскинула руки и отвела наушники от головы, пытаясь спасти свои барабанные перепонки. Посмотрев на меня, она беззвучно одними губами произнесла: "Я же тебе говорила..."
Секунд через тридцать громовые раскаты немного стихли, и наушники снова заняли свое место.
- Нет, сэр, адвоката с ним нет.
Написав на блокноте "Это так?", она взглянула на меня.
Я утвердительно кивнул.
- Нет, сэр, насколько я поняла, он хочет попросить прощения.
После этого последовала длительная пауза. Берта посмотрела на меня и пожала плечами. Наконец, Его преподобие что-то произнес, и она ответила:
- Да, сэр. Конечно, сэр.
- Итак? - спросил я.
- Итак, - ответила она, отводя в сторону микрофон, - ты, видимо, ведешь благочестивый образ жизни. Босс сказал, чтобы ты подождал - он постарается выкроить для тебя время.
- Спасибо, Берта. Ты спасла мне жизнь, - сказал я и поцеловал её в лоб. Это было, конечно, грубовато, но учитывая мою личность, я мог себе это позволить.
- Ваше счастье, что я замужем, мистер Вэйр, - неожиданно покраснев, сказала она.
- Какое же это счастье, Берта? Скорее наоборот.
Она шлепнула меня по спине, и я соскочил со стола.
- Садись в кресло, негодяй, и я скажу тебе, когда Его преподобие сможет тебя принять.
Я плюхнулся в кресло, стоявшее у стены напротив её стола, и принялся ждать. Прошло пять минут. Затем десять. Я придвинул к себе один из мониторов с материалом для чтения и просмотрел последний номер журнала "Откровение". Статья о библейских принципах игры на бирже. Очерк, прослеживающий сатанинские следы в деятельности "Консультативной сети Здорового тела". И большая статья с анализом нескольких пассажей из "Откровения Святого Иоанна Богослова". Эти отрывки, по мнению автора статьи, доказывали, что Антихрист должен явиться из Бразилии. Появление подобного материала означало, что Захария продолжал активно выступать против заключения договора с Южно-американским торговым союзом.
Закончив читать журнал, я взглянул на часы. Со времени беседы Берты с боссом прошел целый час. Этого следовало ожидать. Зах, прежде чем встретиться со мной, обязательно должен был как следует промариновать меня в приемной.
Вернувшись к монитору, я быстро пробежал глазами список доступных публикаций.
Там оказался свежий номер "Журнала Христианской музыки" со списком лучших хитов. Я вывел его на экран и увидел, что редакция ухитрилась дать список всех лауреатов всех конкурсов Христианской музыки, не упомянув меня. И это, несмотря на то, что я не раз признавался лучшим вокалистом. Захария не шутил, когда говорил о том, что я попаду в черные списки, и ни одно издание не напишет обо мне ни слова.
Покончив с музыкальным изданием (не это ушел еще час), я переключился на "Христианскую науку". Для меня это было слишком заумно, но через простейшие статьи я все же смог продраться. Наконец, где-то около четырех часов дня, Берта объявила, что Зах готов меня принять. Когда я направился к дверям кабинета, она, желая мне успеха, подняла большой палец. Я улыбнулся в ответ и, готовясь шагнуть в неведомое, набрал полную грудь воздуха. Выдохнув и придав своей физиономии выражение, именуемое "маленький мальчик, который знает, что поступил плохо", протянул руку к двери с надписью: "Его Преподобие Сенатор Захария Т. Стоунуолл".
Он восседал за огромным деревянным письменным столом. Стол считался антиком и, кажется, когда-то принадлежал то ли Рональду Рейгану, то ли какой-то другой столь же важной шишке. Стол располагался в углу, и за спиной Заха была открывающаяся на две стороны стеклянная стена, за которой виднелись силуэты небоскрёбов делового центра Атланты. Я обратил внимания на то, что стула ( не говоря уж о кресле) для меня не было. Зах, видимо, решил выдать мне по полной программе.
Я ждал, когда Его преподобие соблаговолит, что-нибудь произнести, но преподобие хранил молчание. Ясно. Он возлагает всю работу на меня.
- Ваше преподобие... - начал я, склонив голову еще на несколько градусов.
Стоунуолл едва заметно кивнул, давая понять, что заметил мое присутствие.
- Я знаю, что сильно прокололся... - произнес я и сделал долгую паузу, чтобы продемонстрировать, с каким трудом даётся мне это признание. Зах продолжал молчать, наслаждаясь моим несчастным видом, - ...просто не подумал... - закончил я и поднял глаза ровно настолько, чтобы увидеть его лицо.
Меня не оставляла надежда, что я смогу что-то понять по его первой реакции на мое появление. Но понять что-либо было невозможно. На его физиономии не было заметно ни удовольствия, оттого что он меня "поимел", ни страха, оттого что я, возможно, что-то о нём знаю. Лицо его преподобия оставалось похожим на маску.
Мне не оставалось ничего иного, как приступить к реализации плана "Б". Я принялся лепетать о том, насколько высоко ценю его движение, и как важно для меня его одобрение. Я говорил о том, что делал всё для того, чтобы не разочаровать его и так далее, и тому подобное. К концу спектакля мне почти удалось убедит Заха в том, что он мне почти как отец родной. Я прекрасно знал, что в мире не найдется такого человека, который мог бы на меня долго злиться. Захария в этом отношении исключением не являлся.
Немного смягчившись, он попросил Берту принести для меня стул, чтобы я мог выслушивать его сидя. После этого он принялся разглагольствовать о сути моих прегрешений. Чтобы облегчить ему работу, я притворился дураком, что мне, как я уже успел сказать ранее, легко удается. Захария долго и многословно изобличал меня во множестве преступлений. Начал он с песни, которую я исполнял во время его воскресного шоу. Этот опус, сказал он, даёт понять, что людям не обязательно обращаться к Христу, чтобы попасть на небо. Этим самым, подчеркнул Захария, я подвергаю слушателей опасности погубить свою бессмертную душу и обрекаю их на вечные муки в аду. Я воспринимал все его сентенции смиренно с видом побитой собаки, ожидая, когда он перейдет к осуждению моего смертного греха, состоявшего в найме частного детектива с целью покопаться в его грязном белье.
Но он этого так и не сделал. Минут двадцать он поносил меня за песню, но в конце концов сказал, что считает её не более, чем моей глупой ошибкой, и что я должен понять, насколько опасны подобные ошибки. Закончив обличение, его преподобие заявил, что теперь, после того, как я попросил прощения, он принимает меня обратно в свое стадо.
Я пребывал в некотором замешательстве, так как не мог понять, темнит ли сенатор, или действительно ничего не знает о Джен. Захария человек скользкий, но если он сейчас темнит, то им остается лишь восхищаться, как поистине гениальным актером.
Аудиенция закончилась тем, что он пригласил меня не ленч на следующей неделе. Я повернулся, чтобы удалиться, и в этот момент увидел её... Картину на дальней от его письменного стола стене. За все время пребывания в кабинете, я не обращал на неё никакого внимания.
На ней был изображен человек, стоявший на вершине горы. Человек сражался с ордой демонов, пытающихся стащить его вниз. На плечо человека с неба падал луч света. И вдруг я понял, кто изображен на картине. Я повернулся и посмотрел на Захарию. Борец с демонами выглядел лет на пятнадцать - двадцать моложе сенатора, но это, вне сомнения, был он.
Зах уже успел забыть обо мне, погрузившись в чтение каких-то документов.
- Какая интересная картина, - сказал я. - Это ваш портрет?
На этот раз его реакция не оставляла места для сомнений. Захария весь напрягся, посмотрел на меня и на какое-то мгновение на его лице появилось выражение ужаса. Он сразу же взял себя в руки, но я был уверен в том, что Зах испугался. Извинившись за то, что снова его потревожил, я направился к дверям. Оказавшись в приемной, я выразил свою безмерную благодарность Берте, и вошел в лифт.
Хмм... Эта картина находилась в файлах Джен, и та, еще до своего исчезновения, пыталась выяснить, что она может означать. Любопытно, что Захария держит перед собой произведение искусства, которое его почему-то смертельно пугает. Картина явно таит в себе какую-то опасность, а какую именно, мне еще предстоит узнать.
Глава двадцать третья: Сыщик.
Вторник десятого. 12:10 пополудни.
Я выехал на скоростное шоссе, включил крейсерский контроль и доверил машине самостоятельно пожирать мили, отделяющие меня от округа Мариетта. Мне следовало думать о деле, о своем партнере, о клиенте и о том, как выбраться из всей этой замазки. Но вместо этого я размышлял о Дэниеле. Каким трогательным и забавным он выглядел, когда я уходил от него утром. Моя фантазия просто творила чудеса, представляя меня рядом с ним. Но как только она выдавала приемлемый сценарий, мой же здравый смысл сразу отметал его прочь. Я слишком хорошо знаю, что такое Дэниел. Мне известно, насколько он непостоянен, и трезво оценивать наши отношения. Возможно, что еще пару недель он потаскается за мной, а затем ему станет скучно, и Дэниел прилипнет еще к кому-нибудь. И это случится не потому, что он очень плохой или слишком ветреный. Нет, причина кроется в том, что ему всего двадцать два года.
Когда-то мне довелось прочитать стихи, посвященные примерно такой же ситуации. Точных слов я не помню, но речь в поэме шла о том, с каким трудом герой приходит к истинному пониманию сути любви, о том, как он сожалеет о своих прошлых иллюзиях и о том, как иногда завидует людям, всё еще способным на глупости.
Но фантазия продолжала создавать образы Дэниела и меня в различных ситуациях. Дэниел и я на траве, рядом с беленым известью забором в обществе щенков. Дэниел и я в Касабланке. Дэниел и я в воздушном шлюзе на Марсе. Видимо, мое либидо предупреждало меня, что я слишком долго пребываю в одиночестве. Последний любовник был у меня...страшно подумать...больше года тому назад. У меня возникла связь с адвокатом, для которого я вёл дело. Мы встретились пару раз после того, как расследование благополучно завершилось. Тогда я еще подумал - это как раз то, что мне надо. Но вскоре парень вдруг оказался настолько занятым, что не мог даже выкроить времени для встреч. Видимо, настало время обзавестись любовником. Странно, почему я не сделал этого раньше. Может быть, этот Джо или Джим или Джон согласится посидеть со мной вечерок в пиццерии?
Когда мы добрались до округа Мариетта, я снова взялся за баранку. Мы съехали со скоростной дороги на Мейн-стрит и уже по ней двинулись на запад в сторону Кавалерийской. Подъехав к перекрёстку, я увидел заправочную станцию, о которой говорила Линда. На следующем перекрестке я развернулся и пару раз объехал квартал, чтобы проверить, нет ли за мной хвоста. Убедившись, что горизонт чист, я заехал на парковку рядом с небольшим торговым центром и поставил автомобиль перед заведением, именуемым "Христианская диета". "Познайте чудо потери веса! Сегодня же!!", прочитал я, открыл багажник, извлек из него пару дымовых шашек и отправился к заправочной станции, до которой от этого места оставалось чуть меньше квартала.
Линда ждала меня, стоя рядом с машиной. Я зашел в помещение станции, взял там банку кока-колы, вышел и встал у счетчика, где она могла меня видеть. Линда осторожно огляделась по сторонам и едва заметно кивнула. Я взобрался на пассажирское сиденье, и мы отъехали.
- Как настроение, Дрю? - спросила она, когда мы выехали на Мейн-стрит. - Готов к штурму замка?
- Пока не знаю. Всё зависит от того, успели ли эти парни подготовить для нас котел кипящей смолы или нет.
- Не беспокойся чрезмерно, Дрю. Да, кстати, протяни руку за спину. Там на заднем сиденье ты найдешь кейс с одеждой.
Я расстегнул ремень безопасности и, повернувшись, достал упомянутый кейс. Открыв крышку, я обнаружил строгий деловой костюм, белую рубашку, синий галстук и выходные кроссовки фирмы "Найк". Большой кейс был изготовлен из дорогой кожи, и его украшали множество ремней с медными пряжками.
- Замечательно, - произнес я, вылезая из своей рубашки. - Итак, кто же я теперь?
- Ты - мой личный секретарь. Твоя задача будет состоять в том, чтобы записывать и делать все для того, чтобы я выглядела важной персоной. Пару раз я повернусь к тебе и спрошу о своем расписании и расписании Джастина. Ответы уже запрограммированы в ноутбуке, и тебе останется их лишь прочитать в нужном порядке. В ноутбук также загружен поэтажный план помещений, отчеты архитекторов и еще пара-тройка полезных сведений, которые мне удалось выудить у работавших там людей.
Я надел белую рубашку и теперь боролся со своими джинсами.
- Носишь боксеры с изображением Багза Банни? - спросила Линда, посмотрев вниз. - А я почему-то решила, что тебе по духу ближе Калвин Клайн.
Нижнее белье я утром позаимствовал у Дэниела, но в объяснения пускаться не стал. Линда продолжала смотреть на стоящего в позе культуриста зайца.
- Смотри-ка лучше на дорогу, - сказал я, влезая в брюки. Она повиновалась, но на её физиономии почему-то возникла зловещая улыбка. Кроме того, я решил, что ты и Джастин - единое целое, - добавил я, внимательно глядя на неё, в надежде, что она себя чем-то выдаст.
- Брось, Дрю. Я прекрасно понимаю, что ты хочешь этим сказать, и конечно понимаешь, что я тебе ничего не скажу. Так что перестань ловить рыбку в мутной воде.
Я пожал плечами и повязал галстук. Затем я извлек из карманов куртки шнур из оптического волокна, швейцарский армейский нож, тейзер, отмычку и долларовую монетку, служившую мне амулетом. Рассовав всё это хозяйство по карманам пиджака, я открыл кейс, достал ноутбук, а место ноутбука в кейсе заняли дымовые шашки. На экран компьютера я вывел план здания и, глядя на него, принялся размышлять, где бы спрятал пленника, если бы был владельцем данного строения.
- О чем думаешь? - поинтересовалась Линда.
- Я думаю, что перед нами открываются кое-какие возможности, ответил я. - Дело в том, что здесь не так много мест, где можно спрятать Джен.
- Почему ты так решил?
- Во-первых, они должны поместить её туда, где бывает мало людей. Как бы лояльны не были служащие, Стоунуолл не может допустить, чтобы каждый уборщик или секретарь, входя в здание, узнавали, что там содержится пленница. Кроме того, если разместить Джен слишком близко к тем местам, где работают люди, она может поднять шум, и привлечь ненужное внимание к своей особе.
- О`кей. И что же это нам в таком случае оставляет.
- Скорее всего, либо верхний, либо нижний этаж. На верхнем располагается несколько конференц-залов. Если верить описанию, то в них отличная звукоизоляция, и они защищены от электронного наблюдения. Друзья Стоунуолла могли поместить её и там.
- Но, судя по твоему тону, ты сам в это не очень веришь.
- Не очень. От этих залов рукой подать до кабинета начальника штаба. Кончено, они могли спрятать её и поближе к начальству, но на их месте я все же держал бы Джен в другом месте - там, где в случае появления копов с ордером на обыск, с ней можно было бы разделаться быстро и без шума.
- Итак, ты полагаешь, что она в цокольном этаже.
- Да. Там множество маленьких комнат с бетонными стенами, где её можно спрятать. Если верить твоей подруге, работавшей в штабе, в этих помещениях хранятся солдатские пищевые рационы, боеприпасы, герметические емкости с водой - одним словом всё то, что может понадобиться, если эта страна пойдет в разнос. И людей там, видимо, немного. Во всяком случае, на их месте, я сунул бы Джен в подвал. - Я высветил на экране пять комнат цоколя и продолжил: - Вот эти помещения расположены вдали от лестничной шахты и лифта. Кроме того, в них нет наружных труб.
Линда бросила короткий взгляд на план и спросила:
- А причем здесь трубы?
- А притом, что они хорошо проводят звук. Если в её камере окажется труба, Джен может добраться до неё и начать стучать. Звук от ударов распространится на другие помещения, и люди начнут задавать вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67