..
Отключив телефон, он инстинктивно оглянулся и едва удержался от невольного восклицания: за его спиной стояла секретарша Алла. На ее красивом лице ничего не отражалось - обычная маска строгой деловитости и невозмутимого спокойствия. Угадать по этому лицу, слышала ли она разговор, Воскресенскому было не по силам.
Алла вежливо поздоровалась и прошла мимо остолбеневшего начальника в открывшуюся кабинку лифта. Вперив ей в спину подозрительный взгляд, Воскресенский шагнул следом.
Вера всегда просыпалась легко - стоило только открыть глаза. Обычно она тут же вставала. Нужно было сварить кофе, приготовить завтрак любимому мужу. Вот он лежит рядом и чмокает во сне губами, как младенец.
Младенец. Сегодня Вере вставать не хотелось. Ее переполняло ощущение такого огромного счастья, что она боялась: вот сейчас попробует подняться и взлетит. Неужели у нее будет ребенок? Маленький Толстый. Она лежала и прислушивалась к себе.
Большой Толстый заворочался рядом. Вера скосила глаза. Любимый муж захлопал ресницами. Уставился в потолок еще осовелым взглядом. Что-то вспомнил и улыбнулся этим своим мыслям, стал поворачиваться на бок - к Вере лицом.
Она тут же закрыла глаза и притворилась спящей. Но Толстый не поверил.
- О чем думаешь? - спросил на всякий случай шепотом.
Она сдалась и ответила:
- Я не думаю. Я чувствую. Знаешь, как хорошо просто лежать и чувствовать. А ты о чем думаешь?
- Как о чем? О нашем пацане, ясное дело.
- Почему о пацане? - улыбнулась Вера. - А если будет девочка?
Толстый даже приподнялся на локте и воззрился на нее ошалевшим взглядом:
- Чего?! Какая девочка?
- Маленькая такая, хорошенькая. - Тут с Толстого слетели и остатки сна.
- Ты что такое говоришь, а? - шумно завозмущался он. - Нет, ты что - специально издеваешься? Девочка! Да что я с ней делать буду?
- Будешь о ней заботиться. Любить ее будешь, защищать.
- Вер, ты это... Не дразни меня, слышишь? Ни о какой девочке базару не было. - Вера расхохоталась:
- Ладно, успокойся. Будет тебе пацан. - Толстый воспринял это обещание вполне серьезно и успокоенно откинулся на подушки.
- Так бы сразу, - проворчал он. - Девочка! Лишь бы испугать человека.
- Извини, Толстый, не обижайся. Это я от счастья, - улыбнулась Вера.
Толстый улыбнулся в ответ и положил руку ей на живот. Сказал задумчиво:
- Вот ведь чудо. Кажется - нет пацана и в помине, а скоро со мной в футбол играть будет.
- Какой ты быстрый! - возмутилась покорная жена. - Его, между прочим, еще надо выносить, потом родить...
- Да ладно, - Толстый состроил презрительную гримасу. - Выносить, родить. Это уже не мои проблемы. Сама разбирайся. А мне пацана такого реального - вынь да положь!
- Как скажешь, любимый, - Вера снова была сама покорность, но до конца свою роль доиграть не смогла и разулыбалась. - Слушай, а Буржую говорить будем?
- Ну ясное дело! - авторитетно заявил Толстый. - Кому ж и говорить, как не родному деду!
- Почему деду? - захихикала Вера.
- Ну этому, дяде... Какая разница!
На тумбочке зазвонил телефон, и Толстый снял трубку
- Да, - бросил он в микрофон. - А вот и дядя, - сообщил он Вере, хотя она и так уже узнала отчетливо различимый голос брата. - Только тебя вспоминали, - пояснил он родственнику и другу. - Ты как, Буржуй?
- Хреново я, - голос в трубке звучал угрюмо. - Знаешь, вы, наверное, вчера были правы: не стоило мне уходить от вас.
- А я говорил - хоть всю жизнь оставайся на постое. Вот не слушаешь умных друзей, а потом сам жалеешь.
- Я думал - справлюсь, - пожаловался Буржуй. - А тут, куда ни повернусь... Одним словом...
Пауза затянулась. Видимо, собеседник Толстого не знал, как объяснить, что его гнетет, и тот поспешил ему на выручку:
- Я понимаю. И вообще - ну его, этот дом! Что на нем - свет клином сошелся?! Я тебе подыщу квартирку по соседству - зимний сад, два клозета, все дела...
- Нет, - прервал Буржуй эти соблазнительные речи. - Я буду жить в этом доме. Когда-нибудь. Когда смогу...
- Вот и отличненько! Сможешь - скажешь. А пока что оборудуем тебе на кухне раскладушечку. В тесноте, да не в обиде, уж не обессудьте...
- Ладно, заканчивай хвастаться, - рассмеялся Владимир. - Видел я твою тесноту! Ты в офис собираешься, простой человек? На часы смотрел?
- О-о! - дурашливо проворчал Толстый. - Начальство вернулось.
- Теперь не я, теперь ты начальство. Или забыл?
- Как же, забудешь тут с вами! Мне, кстати, сегодня тебя по любому предъявить надо. А то народ точно решит, что я поплыл, а доктор купленный. Так что давай, закрывай там все, бери котейку, а я за тобой заскочу...
- Только давай скорей, ладно? - попросил Буржуй. - Тошно одному...
- Не извольте беспокоиться, дядя.
- Сам ты - дядя.
- Нет уж, извините... - Толстый едва удержался от соблазна тут же выложить другу потрясающую новость, но справился с порывом. - Ладно, полетел на водные процедуры. Кстати, Верунчик тебя целует.
- Ее тоже поцелуй от меня. Только сдержанно, слышишь? По-братски. А то я тебя полдня ждать буду...
Обстановка в квартире эксперта Семена Аркадьевича напоминала нечто среднее между чаепитием в Мытищах и советом в Филях. Хозяин жилища отсутствовал, а Борихин с Василием устроились на кухне и кипяточком из электросамовара разводили растворимый кофе.
- Значит, я так понимаю, выходить из подполья мы не собираемся. Печально... - подвел Василий итог первому этапу совещания.
- Почему печально? - не согласился с ним Борихин. - Если хочешь знать, у нас появился уникальный шанс...
- Это понятно. Я, вообще-то, совсем о другом. О личной жизни, Игорь Борисович. О маленьких внеслужебных радостях...
- Тьфу! - возмутился старый сыщик. - Я с ним как со взрослым человеком, а у него девчонки на уме.
- Скажите спасибо, что не мальчишки, - подначил его Василий.
- Спасибо, - буркнул Борихин. - Ладно, хватит ерундой заниматься. Давай о деле. Подведем итоги. На сегодняшний день все, кроме Семена Аркадьевича и Артура, который вроде бы ни при чем, считают нас мертвыми. Так? Это - плюс. Большой, но пока что единственный. Базы мы лишились, все материалы уничтожены. Однако на нашей стороне фактор абсолютной неожиданности. Долго использовать его, не обнаружив себя, мы не сможем...
- Если вообще сможем, - прервал Василий оценку обстановки.
- Ты это о чем?
Борихин с подозрением уставился на помощника, ожидая очередной подначки, но парень сохранял серьезность:
- Ваши бывшие коллеги - не идиоты, между прочим. Взрыв-то взрыв, но когда они не обнаружат наших бренных останков...
Борисыч вздохнул:
- Сам об этом все время думаю. Кстати, насчет этих самых, как ты выражаешься, бренных останков. О каких это разорванных трупах наш модельер лепетал?
- Кто его знает, - пожал плечами Василий. - Может, со страху. А может, телевизионщики подмонтировали. А что - им сенсация нужна, а не голая ментовская правда. Как говорится, кто на кого учился...
- Ладно, запишем пока в загадки...
- Многовато загадок насобиралось. С отгадками у нас хуже.
- Вот именно. Поэтому давай составим план действий...
- Что вы все - действия, действия, - напустился на начальство бесцеремонный Василий. - Мы с вами ни разу не пытались просто подумать: что, собственно, происходит!
Борихин слегка удивился такой перемене ролей. Обычно Василий придерживался прямо противоположного принципа: он предпочитал по-суворовски ввязаться в бой, а уж потом разбираться, что к чему. Решив не замечать прямое нарушение субординации, Борисыч нравоучительно заметил:
- Надо накапливать оперативный материал. Сидя на диване, преступления не раскрывают.
- Шерлок Холмс, между прочим, с вами бы не согласился.
- Шерлоку Холмсу легче: он придуманный, - отрезал Борихин и продолжал развивать свою мысль. - Конечно, в полном отрыве от окружающих мы работать не сможем. А Семена Аркадьевича стеснять неловко. И так уже... В общем, мне кажется, первый человек, с кем мы должны связаться, - это Толстов...
- Вот это правильно! - одобрительно покивал Василий. - Пусть возместит ущерб! И вообще - два дня, как пора зарплату получить.
Борихин грозно посмотрел на нахального юношу. Помолчал. Потом махнул рукой и благоразумно решил не реагировать на пацанские выходки - себе дороже станет.
- Во-первых, - продолжил он, - его обманывать мы не имеем права, мы на него работаем. Во-вторых, мы не сообщили ему даже того малого, что узнали - о твоих людях в черном, например. Кроме того, у него тоже могут быть новости. И, наконец, я просто ему верю...
- А своему дружку-майору, выходит, - не особенно? - невинно поинтересовался Василий и таки добился своего.
- Ты что, совсем того?! - цыкнул на него Борихин. - Я Серегу двадцать пять лет знаю!
- Тогда я чего-то не понимаю...
Борисыч сразу же успокоился и принялся объяснять:
- Тут у меня расчет простой. Может, в отношении Сереги не совсем красивый, но ничего, он простит...
- А что за расчет?
- Сам посуди: я для Мовенко все равно мент, а бывший там, частный - неважно. И давний товарищ. Да его ребята, расследуя мою смерть, такую деятельность разовьют - никому мало не покажется! Что-нибудь да всплывет... Тут Василий снова не удержался от иронии:
- Может, человек восемь уже призналось. А мы тут сидим и ничего не знаем.
- Хватит умничать, Василий. Ты до его уровня дорасти, а потом будешь симпатии-антипатии демонстрировать.
Но Вася слишком хорошо помнил перекрестный допрос в кабинете Мовенко, и наглый тон, и покровительственные замашки.
- Не хочу я, - отказался он.
- Чего не хочешь?
- До вашего Мовенко дорастать не хочу. Сразу видно, что он карьерист и на допросах зверствует. Из-за таких, как он, народ ментов ненавидит.
Обстановка вновь начала накаляться, Борихин побагровел. Но тут входная дверь в квартиру открылась, и на кухню протиснулся Семен Аркадьевич, едва выглядывавший из-за огромных пакетов, которые он нес перед собой.
- Вот и я, молодые люди, - объявил старик. - Знаете, я так давно не был в магазинах модной одежды. Просто глаза разбегаются. В мое время было совсем не так. Василий, я немного сомневался насчет фасона туфель, но надеюсь, вы простите старика... - Борихин строго посмотрел на помощника и заверил эксперта:
- Простит, простит. Спасибо вам огромное, Семен Аркадьевич.
Вчерашняя встреча с покойником произвела на Артура такое неизгладимое впечатление, что он счел за благо отменить очередную дрессировку девиц и остался дома. Береженого, как известно, и Бог бережет. Уже с утра тонкая и впечатлительная натура художника потребовала допинга, и вскоре благодаря знакам почтовой оплаты модельер плохо соображал, что вокруг происходит. В одном халате он сидел за столом, на котором стояла бутылка минеральной воды и белел лист бумаги с аккуратно разложенными на нем марками. И напрасно парижские коллеги будущего великого кутюрье демонстрировали в телевизоре свои последние достижения. Артур даже не смотрел на экран - так был поглощен процессом. Он любовно оторвал половину марки и отправил ее в рот. Но просмаковать посыл до конца не успел - зазвонил телефон. Артур поморщился, но трубку взял.
- Алеу. Же вуз экут, - томно произнес он в микрофон. - Да, я... Как вы сказали?.. Манифик... - вторая половина марки отправилась вслед за первой. - Мир прекрасен и полон неожиданностей. Уау... Что? Нет, я себя чувствую очень хорошо. 0-о-очень... Коман? Конечно же, я знаю Веру... С удовольствием... Я, сет а дир, люблю это нежное, порочное существо. Я даже вас люблю, хоть мы и незнакомы... Ну не будьте таким грубым, зачем? Мир совершенен. И мы совершенны в нем! Поверьте! Даже трупы больше не исчезают, а продолжают ходить по городу в поисках радости... Что вы! Я вообще не пью... Это совсем другое... Как вы сказали? Встретиться с Верой? Хорошо, сегодня же!.. Хочу ли я мести? Бьен сюр, хочу! Но она...Она должна быть окрашена во все цвета радости. Как жопа мулатки на бразильском карнавале... Нет, это так просто - имажинасьон артистик... Конечно, конечно, звоните мне позже. Звоните мне всегда...
Артур положил трубку и уже окончательно отъехал, откинувшись на спинку стула.
- Уже уходишь?
Лиза вышла из комнаты, когда Пожарский накинул пиджак и направлялся к двери. Олег был человеком самолюбивым и часто переживал из-за того, что окружающие будто бы подозревают в нем все мыслимые и немыслимые недостатки. Особенно ему не хотелось бы показаться смешным в глазах Лизы.
- Глупо, да? - Он даже покраснел слегка. - Изображаю примерного мальчика, хожу на службу. Может, плюнуть на все, сказать, что заболел? Поедем за город, куда-нибудь подальше отсюда...
- Нет, Олег. Давай не будем давать им повода для подозрений.
- Им? Интересно, ты кого именно имеешь в виду?
- И тех, и других, - Лиза подошла к Олегу и обняла его. - Для меня теперь весь мир делится на нас с тобой и всех остальных.
- Для меня - тоже. Наверное, нужно было встретить тебя, чтобы понять это.
Зазвонил телефон. Лиза, к которой он был ближе, взяла трубку.
- Алло, - сказала она. Слушая, что ей говорят на другом конце линии, она слегка изменилась в лице и, шепнув Олегу: "Это они", протянула ему трубку.
- Да, сделал. А вы? - достаточно твердо произнес он в микрофон, отвечая на вопрос. - Нет, не через час и не в этом месте. А в шесть вечера и как можно ближе к центру. Я не хамлю, а сообщаю свои условия. Если вы захотите тут же пристрелить меня, то пусть вам будет не слишком удобно. А в офис я просто обязан заехать: во-первых, - чтобы все шло, как обычно, а во-вторых, то, что вас интересует, лежит у меня в верхнем ящике стола... Где? Хорошо. Я буду ровно в шесть.
- Олег, милый, будь осторожнее. Я прошу тебя! - Испуганная Лиза прижалась к Олегу, но тот нежно отстранил ее и поставил портфель.
- Погоди минуту, - бросил он девушке и стал набирать номер телефона.
Лиза покорно стояла и ждала. Судя по тому, что Олег нащелкал на кнопках дюжину цифр, звонил он далеко. И говорил по-английски. За его коротким вопросом последовала длинная пауза. Потом ему что-то ответили, он поблагодарил, и на этом разговор закончился. Но Олег долго не вешал трубку, а молча таращился на телефон. Лиза в конце концов не выдержала:
- Что? Олег, почему ты молчишь?
Тот повесил трубку и повернулся к ней лицом:
- Пятьсот тысяч долларов лежат на моем счету в "Ситибэнк оф Майами", - он очумело помотал головой, словно желая стряхнуть с себя наваждение. - Бред какой-то. Как будто это не со мной происходит. Как все, оказывается, просто...
Скептики были посрамлены. Анатолий Анатольевич Толстов не врал, не выдумывал и не порол чушь в приступе белой горячки. Ибо сам Коваленко Владимир Владимирович, основатель фирмы, слегка смущенный, но вполне материальный и очень даже живой, стоял перед сотрудниками своего предприятия. Его даже можно было потрогать. Рядом с ним переминался с ноги на ногу, как застоявшийся конь, весьма довольный произведенным впечатлением, а посему расплывшийся в широчайшей улыбке генеральный директор.
Буржуй тоже пытался улыбаться, но у него не очень получалось. Слыша недоуменный ропот и понимая двусмысленность ситуации, он решил объясниться:
- Ну что вы так смотрите, друзья? Это я. С кем-то я не виделся очень давно, с кем-то вообще не знаком. Но это я, Владимир Коваленко, и я жив. Так иногда случается в жизни, что нужно исчезнуть. Да не волнуйтесь вы! Уж, во всяком случае, я - не призрак. Так что, пожалуйста, живите и работайте спокойно, как и раньше...
Уловив, что с объяснением у него не очень-то ладится, Владимир решил переключиться на конкретного человека. Он уже давно выхватил взглядом из толпы высокого парня в строгом деловом костюме. Парень держался чуть отстранение, а окружающие явно видели в нем начальника.
- Извините, вы Алексей Степанович? - спросил Буржуй у молодого человека.
- Да. Здравствуйте, - слегка натянуто проговорил тот. Буржуй протянул ему руку.
- Тол... Анатолий Анатольевич очень много хорошего рассказывал о вас.
Воскресенский пожал протянутую руку. Человек он был очень неглупый, и фантазии у него хватало, когда дело касалось финансовых операций, но вот в реальной жизни двусмысленностей, недоговоренностей и скользких ситуаций он не любил. А потому, кивнув в знак благодарности, тут же попытался перевести разговор в знакомую ему плоскость:
- Вы, наверное, захотите изучить суть текущих сделок и механизм управления...
И был совершенно ошарашен, когда Буржуй поспешно ответил:
- Нет, не захочу. Сейчас - так наверняка. Да и потом вряд ли.
В этот момент в приемную вошел Пожарский. Завидев его, Буржуй бросился навстречу:
- Олежка! Наконец-то!
Но ответного порыва Коваленко не дождался. Не то чтобы Пожарский проявил как-то свое недовольство или обиду, но и особого энтузиазма не выказал, и глаза его смотрели чуть в сторону. Так что Буржуй даже слегка притормозил в полуметре. Не такой реакции от старого друга он ожидал. Но потом, решив, что все это ему почудилось, все же крепко обнял Олега и с чувством сказал:
- Ну, здравствуй.
Пожарский вяло приподнял руку, изображая ответное объятие, во второй руке он так и продолжал сжимать свой кейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43