Другая половина купе со второй полкой вместе с большей частью спального вагона, да и всего скорого поезда, обрушилась с виадука в пропасть!
Инженеру сейчас было не до того, чтобы выяснять, как все это могло произойти. Страх перед тем, что оставшаяся часть вагона тоже может упасть вниз, заставил его прижаться к задней стенке купе. Он боялся даже дышать, как будто мог этим предотвратить падение. Четыре полных часа, каждую минуту, каждую секунду ожидая, что раскачиваемый поднявшимся сильным ветром обрубок вагона упадет-таки в пропасть, провел инженер Леопольд в этом положении, прежде чем его сняла оттуда бригада спасателей.
Что касается самой катастрофы, ее причин и последствий, то в секретном сообщении главной следственной группы политического отделения Управления венгерской государственной полиции за номером 2343/1931, которое лежит в основе нашего повествования, приводятся следующие факты: "12 сентября 1931 года скорый поезд No 10 "Будапешт - Вена" отбыл по расписанию в 23 часа 30 минут с будапештского Восточного вокзала. В 0 часов 12 минут поезд выехал на расположенный между участками 299 и 301 линии Будапешт - Хедьешхалом железнодорожный виадук близ Биаторбади. Когда локомотив прошел половину путевода, на рельсовом полотне произошел взрыв. Поезд сошел с рельсов. Локомотив с тендером и багажным вагоном, бельгийский пассажирский вагон 3-го и 4-го класса, остенденский спальный вагон, французский спальный вагон и венский спальный вагон, кроме последней секции, упали с виадука. Падение произошло с высоты 25 метров 58 сантиметров. При этом 22 пассажира погибли и 117 получили тяжелые ранения".
Первым на месте катастрофы оказался Йозеф Андьял, начальник расположенной в семи километрах станции Торбадь.
Зловещий обрубок спального вагона, висящий на виадуке, пронзительные крики из котловины внизу и остатки закрепленного на рельсах взрывного устройства, которое он бегло осмотрел, - вот все, что в первые минуты увидел и услышал железнодорожник. Помощь он оказать не мог, поэтому, вернувшись на станцию, по телефону оповестил о крушении полицейское управление в Будапеште. В два часа пятьдесят минут на место катастрофы прибыли первые команды жандармерии и полиции. За ними последовали кареты скорой помощи, пожарные команды, жители окрестных деревень, а также саперная часть. Однако, собираясь в спешке, команды спасателей приехали без факелов, не говоря уже о прожекторах. Вместо того чтобы извлекать из-под обломков тяжелораненых, им пришлось сначала собирать дрова, валить деревья и разводить костры с помощью бензина из своих автомобилей. При их свете место катастрофы явило собой еще более ужасную картину. Словно растоптанные капризным ребенком части игрушечной железной дороги, валялись около уходящих в небо опор виадука вагоны скорого поезда. Стоны придавленных обломками раненых смешивались с отчаянными криками уцелевших, пытавшихся найти среди крошева из дерева и металла своих близких. Лишь к полудню следующего дня были вызволены из-под обломков и отправлены в больницы все раненые и подобраны большей частью обезображенные до неузнаваемости трупы.
Сразу же после получения известия о катастрофе заместитель начальника Главного управления полиции Хетени сформировал следственную комиссию, руководство которой было поручено советнику уголовной полиции доктору Йозефу Швейнитцеру. В состав комиссии вошли сотрудники уголовной полиции доктор Антал, доктор Хивеши и Оскар Здеборски.
В четыре часа пятьдесят минут следственная комиссия начала работу на виадуке Биаторбади. Причина крушения была распознана опытными криминалистами с первого взгляда. На разломах взорванных рельсов были хорошо видны зеленовато-желтые прогары, указывающие на использование взрывчатого вещества, на внутренней стороне одного рельса были закреплены две связанные вместе батарейки от карманного фонарика, расплющенная металлическая линейка и обуглившиеся части чемоданного замка. Доктор Антал лишь несколько мгновений рассматривал это устройство, освещая его карманным фонариком, после чего ему стало ясно, как взлетел в воздух скорый поезд.
- Все очень просто, - сказал Антал и попросил советника Швейнитцера присесть на корточки, чтобы продемонстрировать ему принцип действия устройства.
Он показал карандашом на металлическую линейку.
- Линейка и чемоданный замок были использованы в качестве контактных элементов. Тормозной обод первого же наехавшего на них колеса локомотива прижал линейку вниз, она, в свою очередь, защелкнула чемоданный замок. В результате этого замкнулась цепь соединенных с замком батареек от карманного фонаря, что вызвало искру и привело к детонации заложенного под рельсы взрывчатого вещества.
Советник уголовной полиции не успел толком осмыслить принцип работы адской машины, когда, с трудом переводя дыхание и спотыкаясь о рельсы, подбежал его ассистент доктор Хивеши, показывая еще издали клочок бумаги, вероятно, чрезвычайной важности. Взяв у доктора Антала карманный фонарик, советник, сдвинув на лоб очки и сощурив глаза, прочитал написанную от руки записку: "Рабочие, у вас нет прав, поэтому мы должны отвоевать их у капиталистов. Вы будете слышать о нас каждый месяц, потому что наши товарищи есть везде. Если нет условий для получения работы, значит, мы должны создать их. Капиталисты расплатятся за все".
Глухим голосом, с трудом сохраняя спокойствие, Швейнитцер спросил:
- Где вы это нашли?
Еще не успев отдышаться, маленький, энергичный доктор Хивеши ответил:
- Записка была закреплена на телеграфном столбе там, в конце виадука.
Советник уголовной полиции осторожно положил записку в бумажник и обратился к сотрудникам:
- Господа, на этом наша работа закончена. Здесь налицо не уголовное, а политическое преступление, расследовать которое мы не полномочны. Мы должны передать это дело государственной полиции. Прошу позаботиться о том, чтобы место происшествия было надежно оцеплено. Я тотчас же иду звонить в министерство внутренних дел.
Напрасно комиссары Антал и Хивеши пытались возражать против принятого им решения. Швейнитцер уже шагал по закопченным шпалам на станцию, чтобы позвонить оттуда в Будапешт. Несколько часов спустя на место катастрофы прибыла находившаяся под командованием полковника Имре Фаркаша главная следственная группа Управления венгерской государственной полиции. После переговоров с советником Швейнитцером было составлено официальное сообщение о ходе расследования, которое газеты опубликовали еще в первой половине дня 13 сентября 1931 года в специальных выпусках.
После перечисления деталей и ужасных последствий катастрофы близ Биаторбади сообщение завершалось лапидарной фразой: "Начавшееся сразу же расследование и произведенные допросы свидетелей, а также оставленное на месте преступления политическое воззвание злоумышленников однозначно указывают на коммунистический характер покушения".
Вечером европейские буржуазные газеты распространили сенсационное сообщение: "Коммунисты взорвали скорый поезд!"
В Германии из этого сделали непреложный вывод, что и диверсия под Ютербогом была делом рук коммунистов. Усердные писаки навострили перья и принялись запугивать ужаснувшуюся бесчеловечным покушением публику тем, что неминуемо надвигается "большевистская мировая революция".
Правительству Карольи развернувшаяся в мировом масштабе антикоммунистическая кампания пришлась очень кстати. Страшная диверсия близ Биаторбади потрясла венгерское общество. Чтобы сколотить себе на этом политический капитал, правительству нужно было лишь умело использовать народное возмущение. Все снова и снова перед глазами читателей и слушателей рисовались кошмарные картины роковой ночи, людям постоянно вдалбливалось в сознание: "Коммунисты - убийцы двадцати двух пассажиров скорого поезда No 10, коммунисты - выродки-садисты, коммунисты должны быть обезврежены, иначе все свободные граждане однажды могут кончить так же, как жертвы крушения возле Биаторбади".
По всей стране был объявлен траур, призванный придать катастрофе значение национальной трагедии.
Регент Хорти прервал свой отпуск в замке Геделе и прибыл в Будапешт, чтобы заслушать отчет премьер-министра Карольи, министра внутренних дел и министра обороны о принятых мерах. Для двадцати двух погибших в катастрофе были подготовлены торжественные похороны на одном из самых престижных городских кладбищ. Послушная правительству пресса целыми полосами живописала ужасные подробности несчастья. Выдвигались требования о введении чрезвычайного положения и интернировании всех коммунистов. Принятие парламентом закона о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству, казалось, было гарантировано. Учитывая накал страстей в стране, социал-демократы вряд ли осмелились бы проголосовать против этого закона.
Однако то, что именно коммунисты совершили покушения в Ютербоге и Биаторбади, оставалось пока лишь голословным утверждением. Отсутствовали доказательства, отсутствовали имена и признания преступников и их подстрекателей. Без таких сведений поддерживать версию на плаву было невозможно. Правительство это очень хорошо понимало. Гнев и возмущение довольно быстро могли повернуться в другую сторону, если в ближайшее время не появятся доказательства предполагаемой политической подоплеки покушений.
Граф Карольи заявил об этом лично руководителю следственной комиссии, подчеркнув серьезность ситуации.
Руководствуясь этим, полковник Фаркаш организовал в Венгрии настоящую охоту на всех, кто подозревался в принадлежности к коммунистической партии или симпатиях к коммунистам. Все пограничные пункты и аэродромы были взяты под усиленную охрану. На шахтах проводились повальные облавы, на заводах разыскивались подозрительные элементы. Проверке подвергались безработные, лица, имевшие судимость по политическим статьям, и находившиеся в стране иностранцы. За неполных два дня команды тайной полиции задержали 3174 подозреваемых. Их допрашивали день и ночь. И без малейшего успеха! Две сотни сотрудников перерыли картотеки, тайные досье и донесения агентов в архиве государственной полиции. Безрезультатно! Каждые два часа премьер-министр звонил в штаб-квартиру полковника, чтобы узнать имена покушавшихся. И каждый раз его просили подождать еще немного.
Никто не подозревал, что к этому времени фотография настоящего преступника уже появилась во всех газетах Венгрии, и ни один человек не обратил на нее особого внимания. Человек, который сделал этот снимок, репортер газеты "Пешти Хирлап" Янош Коша, указал полковнику Фаркашу на этого подозрительного человека уже на следующее утро после катастрофы. В секретном сообщении следственной группы по этому поводу сказано: "Газетный репортер Янош Коша явился вскоре после прибытия следственной группы и обратил внимание на показавшегося ему подозрительным человека, который, будучи на месте катастрофы, выделялся своим странным поведением. Подозреваемый попросил репортера сфотографировать его и сообщить в своей газете о его счастливом спасении. Затем этот человек подробно рассказал, в каком вагоне и купе ехал, а затем - упал в пропасть. Он также попросил занести его в список пострадавших во время катастрофы, хотя у него была лишь небольшая царапина на лице, а костюм выглядел только что отглаженным. У репортера создалось впечатление, что этот человек искал алиби, чтобы подтвердить, будто он был в потерпевшем крушение поезде. Чрезвычайно странным показалось репортеру обстоятельство, что человек, якобы переживший падение с почти тридцатиметровой высоты, остался целым и невредимым, а его костюм отличался безупречной чистотой. Указания репортера были приняты к сведению и проверены, однако высказанное подозрение не подтвердилось. Представителям следствия удалось выяснить, что подозреваемый Сильвестер Матушка проживал в Вене и был директором завода. Его самого допросить не представилось возможным, поскольку он в тот момент находился в расположенной поблизости церкви и в молитве, очевидно, благодарил бога за свое чудесное спасение. Судя по имевшимся сведениям, представлялось абсурдным включать его в круг возможных преступников. Поэтому дальнейшая отработка этого следа была прекращена".
Сам полковник Фаркаш уделил предположению газетного репортера еще меньше внимания. Молившийся директор завода был для него, с учетом политической подоплеки преступления, наименее подозрительным пассажиром во всем поезде. Полковник громко засмеялся, когда услышал, что предполагаемый преступник отправился молиться.
- Нет, мой дорогой, надеюсь, вы и сами не верите в то, что коммунисты стали бы за что-либо благодарить господа, - возразил он репортеру "Пешти Хирлап" и посоветовал ему лучше заниматься своей писаниной, чем пытаться выступать в роли Шерлока Холмса.
Наконец широко задуманные розыскные действия следственной группы дали желаемый результат. Пока по остаткам адской машины устанавливали ее происхождение и искали отпечатки пальцев, было гектографировано рукописное воззвание террориста и эксперты сравнили его с зарегистрированными государственной полицией почерками всех проживавших в Венгрии коммунистов. Эксперт доктор Керекеш установил, что почерк злоумышленника по высоте, длине и наклону букв имеет поразительное сходство с зарегистрированным почерком жившего в Будапеште электротехника Мартина Лейпника, считавшегося коммунистом.
Этого оказалось достаточно для полковника Фаркаша, чтобы заявить премьер-министру и прессе: "Главным виновником катастрофы близ Биаторбади является известный коммунист Мартин Лейпник".
Однако арестовать его не удалось, так как некоторое время спустя оказалось, что он уже много месяцев не живет в Венгрии. Впрочем, Фаркаша это не смутило, и он стал утверждать, что Лейпник сразу же после диверсии убежал за границу, использовав стоявший наготове автомобиль.
В ходе розыскных действий в отношении Лейпника стало известно, что менее года назад он выполнял электромонтажные работы в деревне Торбадь и в свободное время часто играл в карты в деревенском трактире с начальником станции Андьялом.
Хозяин трактира подтвердил это.
Значит, в качестве соучастника выступал хорошо знакомый с железнодорожным делом начальник станции! Вот она, желанная разгадка!
Начальника станции тут же арестовали. Простодушный, не обладавший особо живым умом пятидесятичетырехлетний Йозеф Андьял не понимал, что ожидало его впереди. Он думал, что его будут допрашивать как начальника станции, рядом с которой произошло крушение, надеялся даже, что заслужит похвалу, поскольку так быстро поднял по тревоге команды спасателей. Поэтому и не поверил своим ушам, когда полковник Фаркаш в резкой форме заявил ему, что только искреннее признание может спасти его от расстрела по приговору военно-полевого суда. Андьял, испуганно заикаясь, пробормотал:
- Признание? Военно-полевой суд? Да ради бога, в чем же я должен признаваться? Ведь я за всю свою жизнь не совершил ни одного неправедного поступка!
Полковник не добился ничего и тогда, когда, грозно закричав на начальника станции, потребовал от него не прикидываться глупее, чем тот был на самом деле. Не помогла и ложь Фаркаша, будто сообщник Андьяла Лейпник уже схвачен. Так же мало изменила поведение железнодорожника и очная ставка с владельцем деревенского трактира, который еще раз подтвердил, что Лейпник и начальник станции часто играли в его заведении в карты. Андьял не отрицал этого факта, однако упрямо добавлял при этом:
- Ну хорошо, господин комиссар, хоть я и играл с ним в карты, но мы так и не стали друзьями. Как это я мог быть его сообщником? Приведите его сюда, и пусть он сам подтвердит это.
Йозеф Андьял продолжал стоять на своем после многочасовых, продолжавшихся до полного физического изнеможения перекрестных допросов, во время которых полковник и трое других офицеров следственной группы сменяли друг друга. Наконец Андьяла перевели в Будапешт, в государственную тюрьму, в надежде, что одиночное заключение сделает его более сговорчивым. Однако наивный и недалекий начальник станции был непоколебим. Он упрямо продолжал утверждать, что не был соучастником преступления и что вообще не имел к нему никакого отношения.
Но тут всплыло такое, на что полковник Фаркаш уже и не надеялся, а начальнику станции не могло присниться и в страшном сне: в результате криминалистического анализа следов, оставленных на месте преступления, появилось косвенное доказательство того, что Андьял участвовал в покушении на скорый поезд No 10.
Дактилоскопическое исследование двух закрепленных на рельсе батареек от карманного фонарика обнаружило отпечатки пальцев, по всем необходимым для идентификации признакам точно совпадавшие с отпечатками пальцев, взятыми у начальника станции Йозефа Андьяла по его прибытии в государственную тюрьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31