Если за ней так одержимо гнался Минь Хо, значит, она была моим другом. Я бы предложил ей возвратиться в Сайгон или отправил ее в Париж – куда она пожелает. Самолеты из Хитроу летят каждый день и в любом направлении. Заодно я купил небольшой фотоаппарат.
Затем я бегом возвратился в отель и попросил у администратора запасной ключ от двери, отделявшей комнату Минь Хо от моей. Нужно было сделать так, чтобы в нужный момент она была отперта. Взлетев по ступеням наверх, я чуть не запел от радости, что все складывается так удачно. Я вошел в номер и провертел дырку в стене между нашими комнатами, а затем заслонил отверстие спинкой стула. Авиабилеты я положил под кредитную карточку рядом с пистолетом. Прикосновение к увесистому оружию подействовало успокаивающе. Мне не терпелось пустить его в ход, но оставалось еще много дел: во-первых, найти их, во-вторых, выманить Минь Хо куда-нибудь за пределы города и прикончить его, в-третьих, смыться. Эти три действия четко врезались в мое сознание.
Минь Хо больше не доставлял беспокойства. Пока я ему нужен, он будет тише воды. Я вновь вышел на улицу. У меня всегда было чутье на слежку. Сейчас я был уверен, что «хвоста» нет, но на всякий случай я отправился в центр старого города, зашел в магазин и купил необходимую одежду.
Затем я завернул на почту. Минь Хо там и не пахло. Должно быть, уже ушел в гостиницу. Администратор не скажет ему ни слова – в отеле к вьетнамцу относились неприязненно. Я заказал телефонный разговор со Швейцарией и вскоре уже говорил с банковским служащим, который ведал счетом Клэя. Придав своему голосу нарочито английский акцент, я заявил, что работаю на британскую «Сикрет сервис». Назвавшись «командиром Блумфилдом», сказал, что разыскиваю полковника Клэйтона Уэйна-Тернера. Люди обожают драмы. Я чувствовал, как с каждым моим словом растет возбуждение банковского служащего. Я заявил, что, насколько нам известно, полковник должен был с ним видеться. Нам также было известно, что они общались по телефону, когда полковник был в Генуе. Казалось, мой слушатель верит каждому моему слову. Я попросил передать полковнику, чтобы тот позвонил мне в такую-то гостиницу и, назвав свой телефон и номер комнаты, добавил, что полковник ни при каких обстоятельствах не должен приезжать лично. Прежде чем предпринять что-то, ему следует поговорить со мной, подчеркнул я, сказав также, что не всегда бываю один. Это крайне важное дело, заметил я, возможно даже, вопрос жизни и смерти.
44
Клэй избегал думать об этом, да и не с кем было поделиться мыслями. Возможно, он боялся признаться самому себе, но что-то в Бернадетт начинало тревожить его. Клэй пытался отбросить эти мысли – все могло оказаться просто побочным эффектом беззаботной жизни. Он часами слонялся по террасе кафе, болтал с незнакомыми людьми и пил больше обычного. Она всегда была рядом, и с ее лица не сходило выражение усталости. Бернадетт сторонилась людей и ни с кем не разговаривала. Под внешним спокойствием, с которым она воспринимала его контакты с кем попало, Клэй замечал неудовольствие. Когда они оставались наедине, она не скупилась на упреки, без конца что-то говорила, но он обычно бывал слишком пьян, чтобы обращать на это внимание. Она говорила, что Кала д'Ор – крохотное и скучное местечко, что вокруг – случайные и неискренние люди. Ему казалось, что она становится нетерпимой ко всему и вся. Очевидно, ей все осточертело, да и сколько можно притворяться туристами?
По всей видимости, ему следовало уделять ей больше внимания, однако ей не нравилось, когда он начинал хлопотать вокруг нее на людях. Бернадетт по-прежнему ничего не говорила о себе, и Клэй терялся в догадках о том, что у нее на уме. Ее прошлое, как и раньше, было для него тайной за семью печатями. Пусть прошлое и не имело для нее большого значения, но он нес ответственность за ее настоящее. Не уговори ее Клэй бежать вместе с ним, она так и осталась бы во Вьетнаме, и никто из ее товарищей теперь не гнался бы за ней. Клэй должен был защищать ее, потому что именно он притащил ее сюда.
Правда, он спас ей жизнь в той вьетнамской деревушке. Капитан говорил, что его люди собирались убить ее. И она гораздо больше боялась собственных друзей. Судя по ее поведению, ей не стоило особо рассчитывать на их снисхождение. Вероятно, их объединяла только опасность. Когда ее охватывал гнев, она становилась другой, независимой. В такие моменты Клэю казалось, что он ей больше не нужен. Пока что он не понимал, хорошо это или плохо, а потому старался не думать об этом.
Однажды днем на террасе кто-то предложил им посетить бой быков.
– Отличная идея, – согласился Клэй. – С утра отправимся в Пальму, поглядим на лодки, пошатаемся по магазинам и пообедаем. Хоть какое-то разнообразие.
– Я хотела бы сделать прическу, – сказала она.
– В воскресенье салоны закрыты.
– Не все же. Я могла бы найти парикмахерскую в каком-нибудь из отелей. А в чем обычно ходят на корриду?
– Ну-у, в джинсах…
– А бывает, что кто-то вырядится?
– И такое случается.
Ее можно понять, сказал он себе. Во многих отношениях она до сих пор оставалась воспитанницей монастыря. В жизни ей довелось увидеть не так уж и много.
Клэю нравилась Пальма-де-Мальорка. Если бы он нашел дело по душе, то с радостью остался бы здесь. Для него сейчас не имело значения, где жить. В эти недели он не слишком задумывался и о поисках собственного «я». Может быть, однажды утром он проснется и вообще ни о чем не вспомнит. И все же наступило время что-то предпринимать. Например, пойти в американское консульство и сдаться. Бернадетт не умрет с голоду – о ней-то он позаботится. Она больше не обязана страдать от его ошибок. Скоро он на что-нибудь решится. По крайней мере, не позже, чем закончится лето. Можно отправиться в Париж, чтобы повидаться с Мардж. Уж она-то знала бы, как поступить наилучшим образом, поскольку хорошо разбирается в таких делах. Мардж весьма практична и к тому же привыкла к перепадам в его настроении за столько лет, прожитых вместе. Она была частью его прошлого. Наконец, Мардж по-прежнему оставалась его женой и матерью его дочери. Жена имела право знать, что он собирается сдаться властям. Этот шаг Клэя не мог не отразиться на ее жизни, и она имела право знать, что он затеял.
С чего вдруг он стал думать о Мардж? Может быть, мысли о ней навеяла поездка в Пальму, где они когда-то были счастливы вместе? Или все это – из-за его сомнений относительно Бернадетт? Они давно уже не занимались любовью. Бернадетт становилась просто близким другом, человеком, который всегда рядом и на которого можно положиться. Противился ли он исходящей от нее силе? Хотел ли, чтобы она навеки осталась беззащитной девочкой? Нет, ему нужна была женщина. А Мардж была именно женщиной. Она всегда разжигала его, и Клэй часто ловил себя на сексуальных грезах, в которых она неизменно присутствовала.
Был еще только четверг, но Бернадетт уже собрала вещи. Клэй сказал, что они задержатся в Пальме еще на несколько дней. Она была рада, что придется куда-то уехать, хотя бы ненадолго. Мужчина, в тени которого она теперь жила, всегда во всем соглашался с нею и был всецело в ее распоряжении. Познав весь мир, он в то же время совсем ничего не знал о книгах и истории, искусстве и театре. Бернадетт могла бы научить его всему этому, возможно, уехать вместе с ним в Париж и поселиться там. Она могла бы раскрыть ему глаза на сокровища Старого Света.
Клэй изменился, думала Бернадетт. Энергия, которой он кипел, когда начиналось их совместное путешествие, иссякла. Он не возражал против того, чтобы она была рядом, но у него не было никаких планов, никаких идей. Он разговаривал с кем попало, и случайные знакомые равнодушно выслушивали его болтовню об их жизненных перипетиях. Теперь он не заботился о своей внешности и, если бы не она, наверное, даже не подумал бы взяться за бритву. Бернадетт искренне стремилась хоть как-то разбудить в нем былой интерес к жизни, но он, казалось, впал в летаргический сон. Клэй безропотно исполнял самые вздорные прихоти, с помощью которых Бернадетт пыталась расшевелить его, и никогда не противоречил. Вероятно, Клэй всегда был таким, только раньше она этого не замечала. Он почувствовал себя в безопасности, стал самодовольным и в итоге превратился в зануду.
Как только они вернутся в город и окажутся среди нормальных людей, она попробует еще раз повлиять на него. Он достаточно наивен, думала она, а значит, есть возможность вылепить из него то, что требуется. Если же он отвергнет шанс обосноваться в Европе, то Бернадетт придется идти своей дорогой. Чтобы ощущать собственную состоятельность, люди нуждаются в стоящем деле. И она не станет сидеть сложа руки.
Бернадетт испытывала возбуждение от того, что ей предстоит увидеть бой быков. Когда-то давно в Париже ей довелось прочитать «Смерть после полудня». Книга потрясла ее, навсегда оставив в памяти яркие краски, отважные лица и кровь на арене. В ушах Бернадетт звучала музыка, делая почти осязаемой изящную жестокость этого действа. Она хотела поговорить об этом с Клэем, но выяснилось, что он не читал Хемингуэя. Они никогда не разговаривали о книгах. Только бы добраться до города, и тогда она заставит его записаться в библиотеку, научит, что и как читать. Клэй только и мог сказать о корриде, что это «неформальное мероприятие». Что, черт возьми, он имел в виду? То, что, идя туда, не нужно наряжаться, как на официальный прием? Но у Хемингуэя все красавицы, любовавшиеся боем быков, были в ослепительных лучших нарядах. Бернадетт непременно набьет чемодан своими лучшими платьями и отправится в салон красоты. А когда она выйдет оттуда, Клэй онемеет от изумления. Есть же у нее, в конце концов, какое-то будущее. Она образованна, и если станет ему не нужна, сможет продолжить свой путь в одиночестве. Может быть, именно так и стоило поступить. Может быть, именно этого ей и хотелось. Может быть, она оставалась с ним лишь из чувства благодарности, но ведь и благодарность имеет предел! А он? Оставался ли он рядом, потому что чувствовал себя виноватым перед ней? Нет, сейчас он был просто родным человеком. Они породнились с тех пор, как бежали из деревни, и ей не следует этого забывать.
Четверг окончился. Наступила поздняя ночь. Клэй спал, а Бернадетт сидела рядом, разглядывая его. Она попытается освободить его от самого себя, но на это потребуется вся жизнь. Но ее это не пугало – только бы он захотел.
Майк Картер в третий раз перечитывал письмо от Мардж. Морское путешествие ей нравилось, но палубная жизнь уже приелась. Она намеревалась покинуть судно в порту Пальма-де-Мальорка. Нет, это не сентиментальное паломничество, писала она. Свидание с частицей прошлого необходимо ей, чтобы легче было забыть. Он не совсем понял, что под этим имелось в виду. Она писала, что останется на острове на день-два, а потом самолетом отправится в Париж. Обещала позвонить, чтобы дать о себе знать. Мардж описывала некоторые события во время плавания, своих новых знакомых. Она не писала прямо, что скучает, просто выражала надежду, что они встретятся в аэропорту. Означало ли это, что все вошло в обычную колею? Удовлетворено ли теперь ее любопытство?
О Клэе больше не было никаких известий. Американское посольство в Берне пыталось раздобыть кое-какую информацию, но ни один из банков, с которыми связывались дипломаты, не проронил ни слова. Будем продолжать усилия, обещали люди из посольства. Никто не сомневался, что у Клэя был счет в каком-то из банков Люцерна, и над этой проблемой работали. Новости скоро будут.
Последние несколько суток Майк не выходил из кабинета даже по ночам, намереваясь сидеть там до окончания поисков. Даже если он не найдет Клэя – наплевать. Теперь, когда он получил письмо от Мардж, это уже не имело значения. Его все равно вышвырнут со службы, так что пусть сами занимаются грязной работой. Он потянулся всем телом и положил ноги на стол. Вероятно, письмо было добрым знаком. Может быть, отныне дела пойдут в гору. А вдруг кто-то принесет важную весть? Но число на настенном календаре напоминало, что в запасе оставалось не так много времени.
До чего же легко потерять чувство времени, думала Мардж. Просто смешно! Капитан сказал, что они придут в Пальму через два дня. Погода отменная, рапортовал он. Со своей черной бородой капитан походил на хорошо одетого пирата или отрицательного героя из мультфильма про морячка Папая. Она не говорила ему, что сойдет на берег. Мардж соврала, что никогда прежде не бывала на Мальорке, позволив капитану без устали рассказывать об острове в течение всего обеда.
С тех пор как они с Клэем побывали там, прошло много времени и в жизни Мардж все стало по-другому. Эти перемены заставляли ее вспоминать о Мальорке, как о чем-то волшебном. Они провели на острове не больше недели, но те далекие дни казались теперь вторым медовым месяцем. В письме Майку она, конечно, не упомянула об этом. По мере того, как судно приближалось к Мальорке, то незабываемое посещение казалось все более значительным. Оно принадлежало только им с Клэем и больше никому.
В последнее время Мардж вдруг ловила себя на том, что разговаривает с Клэем. Чаще всего это происходило ночью, иногда на палубе, когда она оставалась наедине с собою. От Майка ей стало известно о длительных странствиях Клэя и теперь нестерпимо хотелось узнать, насколько скитания изменили его. Может быть, он наконец повзрослел. По всей видимости, Мардж была не в состоянии соотнести то, что говорили ей о нем Майк и люди из ВВС, с образом человека, который был отцом ее дочери. Вероятно, в конце концов он спустился с небес на землю. А может быть, она просто не смогла разгадать его. Наверное, было что-то, что всю жизнь не давало ему покоя. Бывает ведь и так, что под маской холодной самоуверенности скрывается плачущее дитя. Должно быть, она была слишком эгоистичной и самодовольной, чтобы заметить это.
Их воображаемые беседы были совсем не похожи на скоротечные вспышки ярости, к которым она постепенно привыкла в прошлом. Это была легкая, отвлеченная болтовня о людях и местах, где приходилось бывать. Не было ни неожиданностей, ни скрытых ловушек, ни горьких потрясений. К тому же в ее воображении они с Клэем много смеялись.
Если только им суждено встретиться вновь, Мардж будет сражаться за него, будет бороться за то, чтобы вернуть его доверие, показать ему, как сильно изменилась, сколь многое ей открылось и насколько важны для нее его слова. Она будет избегать всех щекотливых тем, всего, что способно пробудить тяжкие воспоминания. Она простит ему любое преступление, на которое его могли толкнуть обстоятельства. Господи, до чего же все это было упоительно, но шансы на встречу были столь ничтожны!
Мечты… Как могла она быть настолько наивной? Все это – лишь стремление выдать желаемое за действительное. В парижском отеле ее могли ожидать новости. Она позвонит туда при первой же возможности, вдруг Клэй пытался связаться с ней? Кстати, Майк все время твердил о такой возможности. Она могла бы остаться в Пальме на несколько дней, вероятно даже, вытащить туда Майка. Но зачем? Ответ был известен. Мардж устала от одиночества, ей попросту не хватало нормального разговора с нормальным человеком. Ей не терпелось возобновить нормальную жизнь там, где она покинула привычный мир, но надо было подождать еще пару дней.
– В салоне подают кофе, Мардж, – японка с несмелой улыбкой тронула ее за плечо. – Не хотели бы пойти туда со мной?
– Почему бы и нет? – ответила Мардж, подумав про себя, куда же подевался майор. На лице японки безошибочно читалась радость удовлетворенной женщины, и Мардж пришла к выводу, что майор наверняка где-то рядом.
Бернадетт внимательно изучала лицо Клэя. Они сидели на террасе заведения Фернандо. Клэй выглядел совершенно счастливым и без устали заказывал выпивку на всех. И так будет продолжаться несколько часов, подумала она в отчаянии. Будут разговоры о лодках, футболе и теннисе. Для него это было что-то вроде прощальной вечеринки. Разговор зашел о бое быков, на который были заказаны билеты. Клэй пообещал, что они с Бернадетт останутся в Пальме на несколько дней, а он, возможно, поищет квартиру, куда можно было бы переехать с наступлением осени.
У Бернадетт складывалось впечатление, что другие мужчины безразличны к ней. О, конечно, они улыбались, предлагали ей выпить, но при этом всегда заискивающе смотрели на него. Говорили больше о яхтах, еде, сортах пива в разных странах, о том, где намереваются провести зиму.
Клэй и Бернадетт условились отправиться в Пальму в воскресенье рано утром. Там они остановятся в каком-нибудь небольшом отеле, а затем каждый отправится по своим делам. После того, как Бернадетт посетит салон красоты, они встретятся за обедом. Она будет ждать его в кафе «Ориенталь» на Плазе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Затем я бегом возвратился в отель и попросил у администратора запасной ключ от двери, отделявшей комнату Минь Хо от моей. Нужно было сделать так, чтобы в нужный момент она была отперта. Взлетев по ступеням наверх, я чуть не запел от радости, что все складывается так удачно. Я вошел в номер и провертел дырку в стене между нашими комнатами, а затем заслонил отверстие спинкой стула. Авиабилеты я положил под кредитную карточку рядом с пистолетом. Прикосновение к увесистому оружию подействовало успокаивающе. Мне не терпелось пустить его в ход, но оставалось еще много дел: во-первых, найти их, во-вторых, выманить Минь Хо куда-нибудь за пределы города и прикончить его, в-третьих, смыться. Эти три действия четко врезались в мое сознание.
Минь Хо больше не доставлял беспокойства. Пока я ему нужен, он будет тише воды. Я вновь вышел на улицу. У меня всегда было чутье на слежку. Сейчас я был уверен, что «хвоста» нет, но на всякий случай я отправился в центр старого города, зашел в магазин и купил необходимую одежду.
Затем я завернул на почту. Минь Хо там и не пахло. Должно быть, уже ушел в гостиницу. Администратор не скажет ему ни слова – в отеле к вьетнамцу относились неприязненно. Я заказал телефонный разговор со Швейцарией и вскоре уже говорил с банковским служащим, который ведал счетом Клэя. Придав своему голосу нарочито английский акцент, я заявил, что работаю на британскую «Сикрет сервис». Назвавшись «командиром Блумфилдом», сказал, что разыскиваю полковника Клэйтона Уэйна-Тернера. Люди обожают драмы. Я чувствовал, как с каждым моим словом растет возбуждение банковского служащего. Я заявил, что, насколько нам известно, полковник должен был с ним видеться. Нам также было известно, что они общались по телефону, когда полковник был в Генуе. Казалось, мой слушатель верит каждому моему слову. Я попросил передать полковнику, чтобы тот позвонил мне в такую-то гостиницу и, назвав свой телефон и номер комнаты, добавил, что полковник ни при каких обстоятельствах не должен приезжать лично. Прежде чем предпринять что-то, ему следует поговорить со мной, подчеркнул я, сказав также, что не всегда бываю один. Это крайне важное дело, заметил я, возможно даже, вопрос жизни и смерти.
44
Клэй избегал думать об этом, да и не с кем было поделиться мыслями. Возможно, он боялся признаться самому себе, но что-то в Бернадетт начинало тревожить его. Клэй пытался отбросить эти мысли – все могло оказаться просто побочным эффектом беззаботной жизни. Он часами слонялся по террасе кафе, болтал с незнакомыми людьми и пил больше обычного. Она всегда была рядом, и с ее лица не сходило выражение усталости. Бернадетт сторонилась людей и ни с кем не разговаривала. Под внешним спокойствием, с которым она воспринимала его контакты с кем попало, Клэй замечал неудовольствие. Когда они оставались наедине, она не скупилась на упреки, без конца что-то говорила, но он обычно бывал слишком пьян, чтобы обращать на это внимание. Она говорила, что Кала д'Ор – крохотное и скучное местечко, что вокруг – случайные и неискренние люди. Ему казалось, что она становится нетерпимой ко всему и вся. Очевидно, ей все осточертело, да и сколько можно притворяться туристами?
По всей видимости, ему следовало уделять ей больше внимания, однако ей не нравилось, когда он начинал хлопотать вокруг нее на людях. Бернадетт по-прежнему ничего не говорила о себе, и Клэй терялся в догадках о том, что у нее на уме. Ее прошлое, как и раньше, было для него тайной за семью печатями. Пусть прошлое и не имело для нее большого значения, но он нес ответственность за ее настоящее. Не уговори ее Клэй бежать вместе с ним, она так и осталась бы во Вьетнаме, и никто из ее товарищей теперь не гнался бы за ней. Клэй должен был защищать ее, потому что именно он притащил ее сюда.
Правда, он спас ей жизнь в той вьетнамской деревушке. Капитан говорил, что его люди собирались убить ее. И она гораздо больше боялась собственных друзей. Судя по ее поведению, ей не стоило особо рассчитывать на их снисхождение. Вероятно, их объединяла только опасность. Когда ее охватывал гнев, она становилась другой, независимой. В такие моменты Клэю казалось, что он ей больше не нужен. Пока что он не понимал, хорошо это или плохо, а потому старался не думать об этом.
Однажды днем на террасе кто-то предложил им посетить бой быков.
– Отличная идея, – согласился Клэй. – С утра отправимся в Пальму, поглядим на лодки, пошатаемся по магазинам и пообедаем. Хоть какое-то разнообразие.
– Я хотела бы сделать прическу, – сказала она.
– В воскресенье салоны закрыты.
– Не все же. Я могла бы найти парикмахерскую в каком-нибудь из отелей. А в чем обычно ходят на корриду?
– Ну-у, в джинсах…
– А бывает, что кто-то вырядится?
– И такое случается.
Ее можно понять, сказал он себе. Во многих отношениях она до сих пор оставалась воспитанницей монастыря. В жизни ей довелось увидеть не так уж и много.
Клэю нравилась Пальма-де-Мальорка. Если бы он нашел дело по душе, то с радостью остался бы здесь. Для него сейчас не имело значения, где жить. В эти недели он не слишком задумывался и о поисках собственного «я». Может быть, однажды утром он проснется и вообще ни о чем не вспомнит. И все же наступило время что-то предпринимать. Например, пойти в американское консульство и сдаться. Бернадетт не умрет с голоду – о ней-то он позаботится. Она больше не обязана страдать от его ошибок. Скоро он на что-нибудь решится. По крайней мере, не позже, чем закончится лето. Можно отправиться в Париж, чтобы повидаться с Мардж. Уж она-то знала бы, как поступить наилучшим образом, поскольку хорошо разбирается в таких делах. Мардж весьма практична и к тому же привыкла к перепадам в его настроении за столько лет, прожитых вместе. Она была частью его прошлого. Наконец, Мардж по-прежнему оставалась его женой и матерью его дочери. Жена имела право знать, что он собирается сдаться властям. Этот шаг Клэя не мог не отразиться на ее жизни, и она имела право знать, что он затеял.
С чего вдруг он стал думать о Мардж? Может быть, мысли о ней навеяла поездка в Пальму, где они когда-то были счастливы вместе? Или все это – из-за его сомнений относительно Бернадетт? Они давно уже не занимались любовью. Бернадетт становилась просто близким другом, человеком, который всегда рядом и на которого можно положиться. Противился ли он исходящей от нее силе? Хотел ли, чтобы она навеки осталась беззащитной девочкой? Нет, ему нужна была женщина. А Мардж была именно женщиной. Она всегда разжигала его, и Клэй часто ловил себя на сексуальных грезах, в которых она неизменно присутствовала.
Был еще только четверг, но Бернадетт уже собрала вещи. Клэй сказал, что они задержатся в Пальме еще на несколько дней. Она была рада, что придется куда-то уехать, хотя бы ненадолго. Мужчина, в тени которого она теперь жила, всегда во всем соглашался с нею и был всецело в ее распоряжении. Познав весь мир, он в то же время совсем ничего не знал о книгах и истории, искусстве и театре. Бернадетт могла бы научить его всему этому, возможно, уехать вместе с ним в Париж и поселиться там. Она могла бы раскрыть ему глаза на сокровища Старого Света.
Клэй изменился, думала Бернадетт. Энергия, которой он кипел, когда начиналось их совместное путешествие, иссякла. Он не возражал против того, чтобы она была рядом, но у него не было никаких планов, никаких идей. Он разговаривал с кем попало, и случайные знакомые равнодушно выслушивали его болтовню об их жизненных перипетиях. Теперь он не заботился о своей внешности и, если бы не она, наверное, даже не подумал бы взяться за бритву. Бернадетт искренне стремилась хоть как-то разбудить в нем былой интерес к жизни, но он, казалось, впал в летаргический сон. Клэй безропотно исполнял самые вздорные прихоти, с помощью которых Бернадетт пыталась расшевелить его, и никогда не противоречил. Вероятно, Клэй всегда был таким, только раньше она этого не замечала. Он почувствовал себя в безопасности, стал самодовольным и в итоге превратился в зануду.
Как только они вернутся в город и окажутся среди нормальных людей, она попробует еще раз повлиять на него. Он достаточно наивен, думала она, а значит, есть возможность вылепить из него то, что требуется. Если же он отвергнет шанс обосноваться в Европе, то Бернадетт придется идти своей дорогой. Чтобы ощущать собственную состоятельность, люди нуждаются в стоящем деле. И она не станет сидеть сложа руки.
Бернадетт испытывала возбуждение от того, что ей предстоит увидеть бой быков. Когда-то давно в Париже ей довелось прочитать «Смерть после полудня». Книга потрясла ее, навсегда оставив в памяти яркие краски, отважные лица и кровь на арене. В ушах Бернадетт звучала музыка, делая почти осязаемой изящную жестокость этого действа. Она хотела поговорить об этом с Клэем, но выяснилось, что он не читал Хемингуэя. Они никогда не разговаривали о книгах. Только бы добраться до города, и тогда она заставит его записаться в библиотеку, научит, что и как читать. Клэй только и мог сказать о корриде, что это «неформальное мероприятие». Что, черт возьми, он имел в виду? То, что, идя туда, не нужно наряжаться, как на официальный прием? Но у Хемингуэя все красавицы, любовавшиеся боем быков, были в ослепительных лучших нарядах. Бернадетт непременно набьет чемодан своими лучшими платьями и отправится в салон красоты. А когда она выйдет оттуда, Клэй онемеет от изумления. Есть же у нее, в конце концов, какое-то будущее. Она образованна, и если станет ему не нужна, сможет продолжить свой путь в одиночестве. Может быть, именно так и стоило поступить. Может быть, именно этого ей и хотелось. Может быть, она оставалась с ним лишь из чувства благодарности, но ведь и благодарность имеет предел! А он? Оставался ли он рядом, потому что чувствовал себя виноватым перед ней? Нет, сейчас он был просто родным человеком. Они породнились с тех пор, как бежали из деревни, и ей не следует этого забывать.
Четверг окончился. Наступила поздняя ночь. Клэй спал, а Бернадетт сидела рядом, разглядывая его. Она попытается освободить его от самого себя, но на это потребуется вся жизнь. Но ее это не пугало – только бы он захотел.
Майк Картер в третий раз перечитывал письмо от Мардж. Морское путешествие ей нравилось, но палубная жизнь уже приелась. Она намеревалась покинуть судно в порту Пальма-де-Мальорка. Нет, это не сентиментальное паломничество, писала она. Свидание с частицей прошлого необходимо ей, чтобы легче было забыть. Он не совсем понял, что под этим имелось в виду. Она писала, что останется на острове на день-два, а потом самолетом отправится в Париж. Обещала позвонить, чтобы дать о себе знать. Мардж описывала некоторые события во время плавания, своих новых знакомых. Она не писала прямо, что скучает, просто выражала надежду, что они встретятся в аэропорту. Означало ли это, что все вошло в обычную колею? Удовлетворено ли теперь ее любопытство?
О Клэе больше не было никаких известий. Американское посольство в Берне пыталось раздобыть кое-какую информацию, но ни один из банков, с которыми связывались дипломаты, не проронил ни слова. Будем продолжать усилия, обещали люди из посольства. Никто не сомневался, что у Клэя был счет в каком-то из банков Люцерна, и над этой проблемой работали. Новости скоро будут.
Последние несколько суток Майк не выходил из кабинета даже по ночам, намереваясь сидеть там до окончания поисков. Даже если он не найдет Клэя – наплевать. Теперь, когда он получил письмо от Мардж, это уже не имело значения. Его все равно вышвырнут со службы, так что пусть сами занимаются грязной работой. Он потянулся всем телом и положил ноги на стол. Вероятно, письмо было добрым знаком. Может быть, отныне дела пойдут в гору. А вдруг кто-то принесет важную весть? Но число на настенном календаре напоминало, что в запасе оставалось не так много времени.
До чего же легко потерять чувство времени, думала Мардж. Просто смешно! Капитан сказал, что они придут в Пальму через два дня. Погода отменная, рапортовал он. Со своей черной бородой капитан походил на хорошо одетого пирата или отрицательного героя из мультфильма про морячка Папая. Она не говорила ему, что сойдет на берег. Мардж соврала, что никогда прежде не бывала на Мальорке, позволив капитану без устали рассказывать об острове в течение всего обеда.
С тех пор как они с Клэем побывали там, прошло много времени и в жизни Мардж все стало по-другому. Эти перемены заставляли ее вспоминать о Мальорке, как о чем-то волшебном. Они провели на острове не больше недели, но те далекие дни казались теперь вторым медовым месяцем. В письме Майку она, конечно, не упомянула об этом. По мере того, как судно приближалось к Мальорке, то незабываемое посещение казалось все более значительным. Оно принадлежало только им с Клэем и больше никому.
В последнее время Мардж вдруг ловила себя на том, что разговаривает с Клэем. Чаще всего это происходило ночью, иногда на палубе, когда она оставалась наедине с собою. От Майка ей стало известно о длительных странствиях Клэя и теперь нестерпимо хотелось узнать, насколько скитания изменили его. Может быть, он наконец повзрослел. По всей видимости, Мардж была не в состоянии соотнести то, что говорили ей о нем Майк и люди из ВВС, с образом человека, который был отцом ее дочери. Вероятно, в конце концов он спустился с небес на землю. А может быть, она просто не смогла разгадать его. Наверное, было что-то, что всю жизнь не давало ему покоя. Бывает ведь и так, что под маской холодной самоуверенности скрывается плачущее дитя. Должно быть, она была слишком эгоистичной и самодовольной, чтобы заметить это.
Их воображаемые беседы были совсем не похожи на скоротечные вспышки ярости, к которым она постепенно привыкла в прошлом. Это была легкая, отвлеченная болтовня о людях и местах, где приходилось бывать. Не было ни неожиданностей, ни скрытых ловушек, ни горьких потрясений. К тому же в ее воображении они с Клэем много смеялись.
Если только им суждено встретиться вновь, Мардж будет сражаться за него, будет бороться за то, чтобы вернуть его доверие, показать ему, как сильно изменилась, сколь многое ей открылось и насколько важны для нее его слова. Она будет избегать всех щекотливых тем, всего, что способно пробудить тяжкие воспоминания. Она простит ему любое преступление, на которое его могли толкнуть обстоятельства. Господи, до чего же все это было упоительно, но шансы на встречу были столь ничтожны!
Мечты… Как могла она быть настолько наивной? Все это – лишь стремление выдать желаемое за действительное. В парижском отеле ее могли ожидать новости. Она позвонит туда при первой же возможности, вдруг Клэй пытался связаться с ней? Кстати, Майк все время твердил о такой возможности. Она могла бы остаться в Пальме на несколько дней, вероятно даже, вытащить туда Майка. Но зачем? Ответ был известен. Мардж устала от одиночества, ей попросту не хватало нормального разговора с нормальным человеком. Ей не терпелось возобновить нормальную жизнь там, где она покинула привычный мир, но надо было подождать еще пару дней.
– В салоне подают кофе, Мардж, – японка с несмелой улыбкой тронула ее за плечо. – Не хотели бы пойти туда со мной?
– Почему бы и нет? – ответила Мардж, подумав про себя, куда же подевался майор. На лице японки безошибочно читалась радость удовлетворенной женщины, и Мардж пришла к выводу, что майор наверняка где-то рядом.
Бернадетт внимательно изучала лицо Клэя. Они сидели на террасе заведения Фернандо. Клэй выглядел совершенно счастливым и без устали заказывал выпивку на всех. И так будет продолжаться несколько часов, подумала она в отчаянии. Будут разговоры о лодках, футболе и теннисе. Для него это было что-то вроде прощальной вечеринки. Разговор зашел о бое быков, на который были заказаны билеты. Клэй пообещал, что они с Бернадетт останутся в Пальме на несколько дней, а он, возможно, поищет квартиру, куда можно было бы переехать с наступлением осени.
У Бернадетт складывалось впечатление, что другие мужчины безразличны к ней. О, конечно, они улыбались, предлагали ей выпить, но при этом всегда заискивающе смотрели на него. Говорили больше о яхтах, еде, сортах пива в разных странах, о том, где намереваются провести зиму.
Клэй и Бернадетт условились отправиться в Пальму в воскресенье рано утром. Там они остановятся в каком-нибудь небольшом отеле, а затем каждый отправится по своим делам. После того, как Бернадетт посетит салон красоты, они встретятся за обедом. Она будет ждать его в кафе «Ориенталь» на Плазе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32