Но кругом на скалах расположены орудия, они нацелены на судно, как только оно приблизилось к острову. Несколько залпов, и судно пойдет ко дну.— Нет, продолжил император. — Первоначальный план мог бы окончиться успехом. Мы оказались бы на борту судна, пока весь город кипел от новости, что мое раненое тело было найдено в овраге. И именно для этого нам нужен был Роберо. План аббата предусматривает тысячу чудес. Он нам не дает ни единого шанса. Ну, возможно… всего лишь часть одного процента. Нас всех могут убить. Когда-то, Бертран, я был готов рисковать жизнями людей, включая свою собственную. Но сейчас я изменился. Зачем посылать моих дорогих ветеранов на явную смерть из-за заранее проигранной попытки? Я не могу жертвовать судном со всеми, кто находится на борту. Что до меня, я был бы рад закончить ее подобным образом.— Но сир, — запротестовал Бертран. — У нас имеется самое быстроходное судно, а аббат привез с собой самых лучших солдат в мире. Должен же быть какой-то выход!— Нет, я не вижу никакого выхода, — заявил император. — Вы можете что-либо предложить?Бертран начал оживленно говорить.— Давайте позабудем Джеймстаун. Имеется тропинка, ведущая по скале, которая приведет вас на узкий кусок берега вдали от главной дороги. Можно ночью переправить солдат, чтобы они напали на караульных у орудий и вывели их из строя. Тем временем вы спуститесь по этой тропинке в лодку, которая будет вас ждать в определенном месте.— Я часто осматривал эту тропинку, — сказал Наполеон. — Ею могут воспользоваться только козы или опытные скалолазы. У меня от высоты кружится голова, и я сразу могу упасть вниз. Мне не поможет, если я попытаюсь совершить самоубийство именно таким способом.— Сир, вас могут спустить с помощью веревок.— У нас нет такого количества веревок, — ведь нам понадобятся несколько сотен ярдов.— Капитан может купить столько веревок, сколько ему понадобится будто для ремонта.— За ним будут внимательно наблюдать. Если даже ему удастся купить достаточно веревки, как он сможет передать ее нам? Вам известно, что в начале той самой тропинке днем и ночью размещены караульные? Вам известно, что на платформе, выходящей к тропинке, полно стрелков, а за скалами им удобно спрятаться?Император с трудом поднялся и начал медленно расхаживать по комнате. Наконец он тяжело сел на диван и откинул назад голову.— Бертран, Бертран, это конец! Они станут держать меня до самой смерти.— Сир, вы говорили о чуде. Возможно, с вами и случится какое-либо чудо.— Землетрясение, которое разрушит здесь все и откроет тропинку, ведущую вниз? Или страшный шторм, который разобьет все суда, а наше будет спокойно стоять на якоре? Нет, Бертран, нам придется верить только в единственное чудо — в то, что английское правительство переменит свое отношение ко мне. Какое-то время я на это надеялся, но теперь и эти надежды погибли! Нет, мне придется оставаться здесь до конца жизни. Кусок дерева, убивший Роберо, разрушил мою судьбу. Глава двенадцатая 1 По острову распространились слухи, что Наполеон серьезно болен. Говорили, что его уложили в постель и он лежал там в темноте четыре дня. Его навещал только его слуга, и император все это время ничего не ел.Сэр Хадсон Лоув нахмурился, когда услышал эти новости.— Он что-то задумал, — решил он. — У него такое же отличное здоровье, как и в день моего прибытия на остров.Губернатор сильно ошибался. Наполеону действительно было очень худо. На пятый день он позвонил в колокольчик.— Маршан, какая сейчас погода?— Ваше Величество, погода мне напоминает середину лета в пустыне. Когда поднимется солнце, будет очень жарко.Наполеон вздохнул и с трудом сел.— Мне нужно встать. Открой ставни, Маршан. Я попробую что-то съесть. Но завтрак должен быть очень легким. Шоколад и булочка, больше ничего.— Вы себя лучше чувствуете, сир?— Немного лучше. Маршан. Но у меня постоянно болит тут, — он показал на желудок. — Иногда болит просто невыносимо, и боль совсем не проходит.Император сделал несколько глотков шоколада и пощипал булочку, а потом откинул покрывало.— Господи, на кого я похож. Мне следует немедленно побриться. Когда ты все закончишь, Маршан, пошли за господином маршалом. Мне нужно с ним поговорить.Когда Бертран получил сообщение, он сразу отправился к императору. Несмотря на жару, Наполеон был укутан в хлопковый халат, а на голове у него был красный платок. Бертран едва сдержал удивление — так сильно пленник похудел. За время отсутствия щеки Наполеона ввалились.— Сир, несколько раз я пытался повидать вас. Вы выглядите очень больным.— Маршал, мне действительно не по себе. Не стоит никому говорить, но уже несколько месяцев, как я испытываю такие же боли, какими страдал мой отец на первой стадии его болезни.Возможно, шок, который мне пришлось пережить, ускорил течение болезни. Действительно, я очень болен.Бертран сильно расстроился, и император добавил:— Я пока еще не собираюсь умирать. Течение болезни будет неспешным, и я буду сильно страдать, как никогда не страдали мои воины во время сражений.— Но есть доктор Антоммарши. Его назначили вместо доктора О'Мира, и он вас должен посмотреть.— Правильно, Бертран. Но помните, что его выбрал мой дядя, кардинал Флеш, и я не жду от него ничего хорошего. Кардинал не испытывает ко мне симпатии, и все, что я слышал об этом враче, у меня заранее вызывает реакцию отторжения.— Тогда, сир, вы должны потребовать для себя опытного и надежного врача.Наполеон покачал головой.— Это не имеет никакого смысла. Хороший врач не умеет бороться с этим заболеванием. Они не смогли помочь моему отцу и не помогут мне. Я смирился. Мне лучше все пережить здесь в этом доме, чем в каком-нибудь другом месте.Он сделал жест, что больше не желает обсуждать эту проблему.— Что вам известно насчет судна?— Они еще не готовы покинуть остров. Они поставили мачту и укрепили ее стальными подпорами, но осталось много работы по починке изорванных парусов. До их отплытия еще целая неделя.— Они с собой увезут мое сердце… и последнюю надежду! Вы что-либо еще получали от аббата?— Одну записку. Ее передал помощник из лавки, где продаются свечи. Аббат хотел сойти на сушу, но ему в этом отказали. Он продолжает верить, что вы можете убежать с помощью солдат.Наполеон фыркнул.— Конечно. Но у меня столько же сил, как у новорожденного котенка! Мне нужен врач, который врачует дух, а не тело, — сказал Наполеон. — Мне все здесь надоело, пригласите мадам Бертран на ужин и не забудьте позвать Бэлкумов.— Сир, к нам никого не пускают, губернатор издал приказ.— Тогда должна прийти одна Бетси-и. Она не станет исполнять приказы тюремщика. Пусть она будет поблизости от «Хаттс-Гейт», а я смогу ее провести мимо караульных.С наступлением темноты выставлялись усиленные патрули вокруг Лонгвуда, а днем их было гораздо меньше. Когда Наполеон отправлялся на прогулку, караульные следовали за ним, чтобы не выпускать его из вида.Вскоре после завтрака император поднялся с постели, чтобы попытаться прогуляться. Он шагал очень медленно, опираясь на палочку. Когда он повернул к востоку, двое караульных отправились за ним, покинув пост. Наполеон осторожно оглянулся и увидел, как промелькнула красная шляпка, а потом она исчезла в саду Лонгвуда.Наполеон был доволен проделанным маневром, но его возмущала глупость караульных.— Какие бараны, — бормотал он, имея в виду офицеров, которые охраняли Лонгвуд. — Идиоты. У них блестят начищенные бляхи и гремят барабаны, а мимо них может пройти любой!Бетси была в беседке, откуда ее никто не мог увидеть, и к ней отправился Наполеон. Она сделала навстречу ему несколько шагов, а потом остановилась.— Сир, вы очень похудели! — взволнованно воскликнула девушка.Наполеон мрачно оглядывал девушку и думал о том, как она молода и прелестна. Затем он перевел взгляд на скалу, не дававшую видеть море. Над скалой собрались облака, предвестники дождя. Если даже пойдет дождь — это будет мелкий дождичек, и он не принесет облегчения.— Бетси-и, моя звезда скатилась с неба, — тихо сказал император.Эти слова поразили девушку, и она задохнулась от боли. Бетси ничего не могла ему ответить.Наполеон сел и жестом показал, что Бетси должна сделать тоже самое.— Малышка, я не хотел тебе ничего говорить. Но почему между нами должна существовать тайна? Теперь это не имеет никакого значения. Я разработал тактику, как мне удрать с этого ужасного каменного острова, и был уверен, что мне удастся это сделать. Но погиб человек, который был мне очень нужен, и весь план испарился в воздух как дым. У меня был один шанс, теперь он исчез. Мне придется здесь жить до самой смерти, — он помолчал, а потом добавил: — Кроме того, я болен. Очень болен.Когда Бетси подъехала к «Хаттс-Гейт», Бертран сказал ей:— Его жизнь зависит от того, сможет ли он перебороть апатию и отчаяние. Попытайтесь помочь ему. Пусть он улыбается, возможно, вам удастся его рассмешить.Девушка была настроена именно на это и даже выбрала специально для этого случая самое фривольное и красивое платье — красное с соответствующей шляпкой, которую император сразу заметил, когда Бетси пробиралась мимо караульных. Сейчас она понимала, что ей предстоит сложная задача.Они сидели друг против друга и серьезно глядели друг другу в глаза. За этим столом Наполеон обычно по утрам занимался диктовкой.— Бетси-и, я старый человек, — начал император, — а ты, ты так молода. Мне следует тебе сказать: уходи и живи нормальной, счастливой жизнью. Забудь об этом больном и побежденном человеке, которого они здесь держат, подобно обыкновенному вору.— Сир, прошу вас, поверьте, что я счастлива, когда вижу вас, — девушка помолчала. — Меня просили немного вас развеселить, но сегодня и у меня не очень веселое настроение. — Она промокнула платочком глаза и добавила: — Я хотела рассказать вам кое-что, но теперь понимаю, что все слишком тривиально.— Может, ты мне все-таки скажешь?Бетси знала, что Наполеон любил выслушивать сплетни об окружавших его, и начала с последних новостей. Он ее внимательно выслушал, и временами в его глазах можно было различить усмешку. Один раз он даже негромко захихикал. Но не стал делать никаких замечаний.— Я ничего не смогла сделать, — наконец заявила девушка. — Вам не интересны эти глупости.— Это моя вина, — заявил император, касаясь пальцами высокого лба. — Я все еще не пришел в себя после случившегося. Ты мне очень поможешь, если просто посидишь рядом со мной. Малышка, ты сегодня удивительно хорошо выглядишь. Это новое платье?— Оно вам нравится? И фасон юбки самый новый, с заложенными складками.Спустя несколько лет эти юбки в складку стали удивительно популярными.— Нам прислали этот материал, и мама сама придумала фасон.— Мадам Бэлкум — отменная мастерица. Но как вам удалось получить материал из Парижа?— Сир, это не парижский материал, а английский.— Чушь! Англичане не могут создать нечто подобное. Мне многое известно насчет нарядов и разных стилей одежды. Вам известно, как я придумал официальный костюм для дам моего двора?— Нет, сир, мне это не известно. Я даже не представляла насколько разнообразны ваши интересы, — Бетси колебалась. — Но сир, должна повторить, что материал нам прислали из Англии. Понимаете, в Шотландии мужчины носят юбки-килты в широкую складку, отсюда идея.— Ну, если вы в этом так уверены, я могу сказать только одно — если бы фасон родился во Франции, он был бы еще лучше, а юбка — длиннее. Я несколько раз видел кончик вашего башмачка, когда вы сели в кресло. Так не должно быть!Бетси расстроилась.— Ни в коем случае нельзя показывать ноги. Я наверно, была весьма рассеянна.— Но башмачок был очень красивый, насколько я могу об этом судить.Бетси наклонилась вперед и двумя руками плотно прижала юбку к коленям. Потом подняла ноги с земли, чтобы Наполеон смог увидеть фасон башмачков. Наполеон утвердительно кивнул головой и даже коснулся кончиком пальцев шелкового узора на башмачках.— Да, да, они такие же красивые, как эти глупые мешочки с душистыми травами, которые таскают с собой признанные красавицы. Но башмаки точно из Парижа.— Нет, сир, — возразила Бетси. — Они тоже из Лондона. Как ни странно, но англичане умеют изготавливать обувь и даже лучше французов.— Чепуха! — резко сказал Наполеон. — Вы не должны постоянно настаивать, если вы ничего не знаете о чем-либо. Париж ведет за собой весь мир, если рассуждать о стиле одежды и обуви. Там изготавливаются самые модные наряды, шляпки, плащи, перчатки и обувь. Англия далеко от нас отстала и в этих вещах.— Но сир, башмаки действительно изготовлены в Лондоне. Мама всегда ходит к одному смешному человечку — господину Квинту. У него небольшая лавка в Твидли Плейс, недалеко от Беркли-сквер. Он для нее делал чудесные туфли. Сейчас он уже стар, но постоянно присылает для мамы прекрасные туфельки, и она просит, чтобы он делал такие же туфли для меня и Джейн.— Как мог этот господин Квинт с лавкой на улице с противным и типично английским названием суметь изготовить туфли точно по ноге, если он никогда вас не видел?— Мы ему посылаем все наши размеры. Джейн обрисовала мою ногу, а я — ее. А потом он попросил нас кое-что измерить. Измерять пришлось очень много, и все было сделано с точностью до мельчайшей частички дюйма. Этот старый господин Квинт удивительный мастер.— Ах вы, Бетси-и, все вы преувеличиваете. Но меня больше интересует размер вашей обуви, чем ее стиль. Мне не верится, что можно носить такие крохотные туфельки!— Сир, вы мне льстите.Император начал делать сравнения, которые не особенно отличались дружелюбием.— Я действительно так думаю. Моя сестра Полина… У нее были красивые ноги, но ей не налезли бы ваши туфельки. Я сделал вывод, что у красивых женщин всегда пухлые ножки. Даже у моих двух жен. Могу поклясться, что у некоторых красавиц ноги были такие же широкие, как у крестьянских женщин.Если бы вы видели мадемуазель Жорж! Она профессионально занималась танцами и испортила ноги.— Возможно, сир, им следовало обратиться к старому господину Квинту на Твидли Плейс, чтобы получить красивые и удобные туфли.Наполеон нахмурился.— Вы себе представляете это? Благородные француженки с хорошим вкусом и какой-то лондонский башмачник! Только не хватало посылать их за шляпками на острова Южных морей. Бетси-и, вы говорите ужасные глупости!— Но вы же мне сами сказали, что бедным дамам абсолютно необходим хороший башмачник.У Наполеона лицо еще сильнее побледнело, он был вне себя от ярости.— Не имеет смысла продолжать наш спор. Зачем?! Ну зачем, я только начал с тобой этот разговор? Ты постоянно толкуешь, как все хорошо делают в Англии, а мне — все равно. Ты специально пытаешься меня разозлить?Бетси отвернула голову так, чтобы он не видел выражение ее лица.— Да, сир, мне хотелось позлить вас.— Тебе это удалось. Но почему ты так себя ведешь, если видишь, как мне плохо и как я расстроен свалившимися на меня несчастьями?— Если вы не можете смеяться, сир, тогда вам следует хотя бы разозлиться. Все, что угодно, только бы вы перестали оставаться апатичным.Он сразу изменился и удобнее уселся в кресле. Казалось, что напряжение у него спало.— Бетси-и, — нежно шепнул император. — Я даже перестал страдать от боли.Девушка наклонилась вперед и спрятала под складками юбки башмачки, из-за которых разгорелся страстный спор.— О сир, как чудесно! Возможно, споры по поводу разных глупостей немного вам помогли.— Неужели я настолько пессимист? Возможно, прав Бертран, когда говорит, что боль, которую я здесь чувствую, является результатом шока. — Он показал рукой, где ему больно.— Сир! Будем надеяться на помощь Бога!— Я всегда был склонен к меланхолии, и теперь мне следует перебороть подобное настроение. Мои планы провалились, но я не могу расстаться с надеждой. Возможно, в Англии пробудится совесть. И впереди меня ждут долгие и хорошие годы жизни.Какое облегчение — я не чувствую постоянную страшную боль! — продолжил император. — Вы помогли мне освободиться от моих бед, но они спешат ко мне возвратиться. Не могу пока сказать, что все в порядке. Когда Бертран хотел послать за доктором, я ему ответил, что мне нужна милая «докторица Бетси-и», что она сможет меня заставить позабыть боль. И вам удалось это сделать, хотя вы здорово меня разозлили.— Наверно, мне стоит придумать еще более нелепые вещи.— Вы должны меня навещать почаще, как это делает настоящий доктор… И никаких отговорок! Вы не можете мною манкировать, из-за других свиданий.— Сир, мне это никогда не мешает.— Вы не должны позволять этим глупым офицерам зря тратить ваше время. В особенности одному, кого я в данный момент больше всего ревную к вам.— Кто же это?— Этот дурацкий старик, командующий полком. Я никогда не могу вспомнить его идиотское имя. Бетси-и, вы должны понять, что когда постаревший мужчина влюбляется в молоденькую девушку, он обычно бывает более настойчивым, чем его молодые и легкомысленные соперники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52