— Ха! Мог бы спросить у меня. Их две сестры, Эвелина и Ангелина. Тебя какая интересует?
— Меня интересует, куда делся Рико. — Кирилл прошелся по номеру, шлепая босыми ступнями. — Я думаю, дело было так. Они с Мануэлем потерлись среди своих, все разузнали. В бордель сестер Фраун недавно привезли новую партию девочек из Мексики. Ребята сгоряча рванули туда. Напоролись на охранников. Рико-то пошустрее, он смылся. А Мануэля сцапали. Теперь один будет пахать на руднике, а второй где-то прячется и готовит страшную месть.
— Ты же видел Мануэля на суде. Не мог с ним перекинуться парой слов?
— Не мог.
— Ему не будет скучно, — сказал Илья. — Майор тоже там. Хотя, я думаю, Кардосо на руднике не задержится. Полковник Тирби его вытащит.
— Да, скучно ему не будет, — рассеянно сказал Кирилл.
Илья прокрутил барабан «веблея», в котором осталось только два заряда.
— Куда ты переложил патроны?
— Патроны? Они в саквояже.
— А саквояж в фургоне, а фургон на постоялом дворе…
— Нет. Фургон стоит за конюшней.
Остерман спрятал револьвер в кобуру и посмотрелся в зеркало:
— Побриться, что ли? Есть у нас время? Или как?
— Время? — переспросил Кирилл и глянул на часы.
— Кира, очнись. Я же вижу, ты что-то задумал. Почему бы нам вместе это не обсудить? Ну что ты уставился в стенку?
— Трещины. — Он провел пальцем по обоям. — Смотри, трещина идет по потолку, потом по стене. Даже обои лопнули, видишь?
— Ну и что? — опешил Илья. — Нам тут не жить.
— Да. Нам тут не жить. Сколько у нас денег?
— С собой? Где-то семь сотен.
— Должно хватить.
— На что?
Кирилл наконец-то перестал разглядывать стенку. Посмотрел на друга и улыбнулся.
— Илюха, ты меня удивляешь. Кажется, тут кто-то говорил о спокойной жизни…
Безмятежная улыбка разозлила Остермана. Больше всего на свете он не любил чувствовать себя идиотом. Как сейчас.
— Нет, это ты меня удивляешь! Намереваешься выкупить Мануэля? Ну, и к кому ты подкатишься с таким предложением? Мы тут никого не знаем, нас никто не знает. Можем в такую передрягу влипнуть! А из-за чего? Из-за двух раздолбаев! Кто их гнал в тот бардак? Сами виноваты! Почему они не пришли к нам, как договорились?
— Наверно, у них не было времени.
— Черт, мы даже не знаем, где этот хренов рудник!
— Я знаю. Девять миль отсюда.
— Скажи еще, что ты успел туда слетать.
— Нет. Осмотрел только половину дороги.
— И теперь ты собираешься все бросить и переться туда? — Илья сердито пнул чемодан. — Прямо сейчас? Давай хотя бы пообедаем, как люди. Здесь отличный ресторан. Где еще такой встретится?
— Ресторан? Хорошая идея. — Кирилл принялся натягивать сапоги. — Возьмешь там несколько бутылок виски. Штук пять-шесть. И две-три пустые коробки из-под виски. А я подожду тебя в конюшне.
— А пообедать?
— Помилуйте, батенька. Еще и трех часов нет! Кто же обедает в такую рань?
Остерман, ворча вполголоса, ушел в ресторан, а Кирилл присел на чемоданы, напоследок оглядывая номер. Ничего не забыли?
В последнее время его иногда охватывал минутный приступ тоски, когда приходилось уезжать даже из-под случайного крова.
«Старею, — подумал он. — Наверно, с годами у человека начинают прорастать корни, которыми хочется зацепиться за землю».
Но Тирби — не то место, где можно остаться надолго.
Укладывая чемоданы в фургон, он заметил, что одна боковая лавка опущена. Наверно, ее сложил хозяин постоялого двора, когда натягивал новый тент. Тогда почему он оставил вторую поднятой? Мог бы и ее опустить.
Конюх, запрягавший лошадей, подошел к нему, заглядывая в глаза. Кирилл дал ему монету, и конюх заулыбался:
— Счастливого пути, сэр.
Дождавшись, когда тот отойдет подальше, Кирилл приподнял лавку — и увидел там Рико.
Мексиканец лежал на спине, вжавшись между досками, и смотрел на Кирилла, прижав палец к губам.
— Здесь никого, — тихо сказал Кирилл. — Ты где был?
— Тут и был, на конюшне. В сене прятался. Знал, что вы сюда придете. А где этот растяпа Мануэль?
— Недалеко. Скоро ты его увидишь.

Джон Лагранж, как всегда, попал в кутузку из-за драки. И, как всегда, драка началась из-за того, что его, американца в шестом поколении, снова приняли за мексиканца. Не будешь же доказывать каждому ковбою, что твои предки осваивали Луизиану, когда предки этого ковбоя еще батрачили где-то в Ирландии и знать не знали о земле на другом берегу океана. Род Лагранжей некогда владел территорией, которую не объехать и за неделю. На их плантациях трудились тысячи рабов, а хлопок и табак Лагранжи поставляли королевскому двору. Да, когда-то Францией правил король, и прадед Джона, бывало, сиживал за королевским столом. Но королю отрубили голову, безродный корсиканец Бонапарт продал Луизиану Соединенным Штатам, и былое могущество рода стало понемногу таять. Гражданская война вконец разорила Лагранжей, и в пятнадцать лет Джон остался последним мужчиной в роду. Он унаследовал развалины усадьбы, густую шевелюру и пристрастие к дорогим шмоткам. Отправившись на поиски далекого, но богатого родственника, он впервые попал за решетку. Неудачная попытка стянуть с чужой плиты сковороду с жарким стоила ему трех месяцев свободы. Из тюрьмы он вышел голодным, злым, но уже не таким одиноким, как раньше. Соседи по заточению подсказали адресок в Додже, и мальчишка был принят в шайку. Старшие товарищи громили банк, а Джон поджидал их в укромном месте со сменными лошадьми. В этой шайке он провел год. Однажды налетчики прибыли к месту пересадки не в полном составе. Да и те двое, что дотянули до овражка, истекали кровью. Джон недолго колебался. Он пристрелил друзей и стал обладателем двенадцати тысяч долларов.
Тех денег хватило на месяц. Но, выйдя из казино без единого цента в кармане, Джон ничуть не горевал. Он знал, что отныне богатство будет приходить к нему так же легко, как ушло. С тех пор он жил только для того, чтобы раздобыть денег. И добывал их только для того, чтобы проиграть.
— Похоже, ты опять продулся? — недовольно спросил Хезелтайн.
Лагранж со скучающим видом отвернулся к окну, готовый выслушать длинную нотацию. Он догадывался, отчего босс так злится, узнавая об очередном проигрыше. Опытного картежника бесило то удовольствие, с каким Джон ставил на заведомо слабые комбинации.
— Пора бы тебе усвоить, что одного умения блефовать слишком мало для успешной игры. — Неожиданно тон Хезелтайна стал более мягким: — Хорошо еще, что в деле ты более надежен, чем в картах.
— А что? Есть дело?
— Да. Как раз для тебя. Тонкое дело. Грубая работа может слишком дорого нам обойтись. Ты знал Милкинса?
— Как это «знал»? — переспросил Лагранж. — Так выражаются о покойниках…
— Он и есть покойник. Вчера я поручил ему пустяковое дело. А он все перепутал: взял и отправился на тот свет, вместо того, чтобы спровадить туда другого. Но, признаюсь, тут есть и доля моей вины. Я не предупредил, что этот другой так же хорошо стреляет, как играет в покер.
Лагранж хмыкнул и уселся в кресло. Роли переменились. Из недовольного барина Хезелтайн превратился в заказчика.
— Сколько?
— А сколько ты остался должен в казино?
— Не помню. Штук пять или шесть…
— Списываю половину.
— По рукам, — быстро сказал Лагранж, потому что его долг Хезелтайну составлял ровно десять тысяч. — Где я найду клиента?
— Найти будет нетрудно: судья Панч отправил его на рудник. Трудность в другом. Этот парень должен погибнуть при попытке к бегству. Или попасть под завал. Или во время нападения индейцев. Или его ударит молния. Годится любой способ, лишь бы никто не подумал, что его убрали. И лишь бы это случилось сегодня. Крайний срок — завтрашний полдень.
— Почему такая спешка?
— Потому.
— Так-так… — протянул Мутноглазый, задумчиво покручивая ус.
— Не «так-так», а «будет сделано»! Вот что я хочу от тебя услышать, — раздраженно сказал Хезелтайн.
— Будет сделано. Но как? Надо подумать…
— Это уже не моя проблема. Оторви задницу от кресла, заряди кольт и отправляйся на рудник. А в дороге у тебя будет время все обдумать.
— Как давно его сослали?
— Сегодня.
Лагранж чуть не подскочил в кресле:
— Что же ты молчал? Если так, то парень еще в городе! Новую партию арестантов погонят только после трех!
Хезелтайн молча показал пальцем на настенные часы.
— Черт! Пятый час! Все равно, босс, ты мог сказать раньше! — Мутноглазый ударил себя по лбу. — Его судили сегодня? Значит, он сидел вместе со мной? Ты говоришь о молодом парне с усиками, похожем на еврея-аптекаря?
— Нет. Клиенту сорок три года. Он бледный, но часто краснеет. В белом костюме и желтых сапогах.
— Видел я его. Лицо не разглядел, но сапоги у него знатные. — Лагранж встал и сложил ладони лодочкой: — А теперь, босс, насыпь мне полные пригоршни золота, чтобы я мог выполнить твой заказ. Такая работа требует расходов. Ты представляешь, с кем мне придется договариваться насчет удара молнии?

13
До последней капли виски

Как только они выехали из города, Кирилл подумал, что все-таки не зря потратил время. Ему удалось выведать, что обычно арестантов гонят на рудник после обеда. Имеется в виду обед конвоиров. Они подкрепятся перед нудной дорогой, а ужинать им придется уже на руднике. Кирилл полагал, что освободить Мануэля будет легче всего в пути — вдалеке от начальства охранники становятся более сговорчивыми. Значит, надо покинуть отель не позже трех часов, примерно в одно время с конвоем. Они так и сделали.
Илья правил фургоном, Кирилл сидел рядом. Главная улица вела вниз, становясь все уже. Вот остались позади склады и лавки для фермеров, вот и поворот на большую дорогу — и тут Кирилл чуть не засмеялся от радости. Да, он не потратил время впустую, и все рассчитал правильно. Впереди на дороге виднелась медленно бредущая колонна арестантов.
Тройка конвоиров гарцевала сзади, еще двое были спереди. И все.
— Пять человек в охране, — сказал Остерман.
— Вижу.
— А каторжников не больше дюжины.
— Сегодня неурожайный день. В прошлое воскресенье из города отправили почти четыре десятка.
Кирилл откупорил бутылку, прополоскал рот виски — и выплюнул. Илья чуть не обронил вожжи от возмущения:
— Ты что творишь!
— Мне надо быть похожим на пьяного.
— Кира, может быть, уже пора и меня посвятить в твои планы?
— А нет никаких планов, — сказал Кирилл и громко икнул. — Похож?
Остерман сердито отвернулся.
Фургон обогнал колонну, и Кирилл соскочил на дорогу, размахивая бутылкой.
— Кто желает выпить со мной за здоровье полковника Тирби?
Передняя двойка конвоиров остановилась, и один из наездников вскинул винчестер. Второй беззлобно выругался:
— Эй, придурок! Уйди с дороги.
— Полковник Тирби — великий человек! — продолжал Кирилл, пошатываясь и расплескивая виски. — Щедрый и могущественный! Я по сравнению с ним — как муравей рядом с медведем! Но я тоже щедрый!
— Щедрый, щедрый, успокойся. И вали отсюда, — сказал охранник и снова положил винтовку поперек седла. — А то затопчем.
— Если я пообещал, что весь рудник выпьет за его здоровье, то так и будет! Пейте, господа!
Охранники переглянулись.
— Фредди, ты как? — спросил один.
Второй достал револьвер и молча навел его на Кирилла.
— Неужели вы отказываетесь?
Пуля ударила в землю у его ног, и Кирилл подпрыгнул, выронив бутылку:
— Ай! Зачем же так…
Вторая пуля выбила фонтан пыли еще ближе. Кирилл зачихал, вытирая глаза кулаком, и потрусил обратно к фургону под дружный хохот охранников и арестантов.
Вскарабкавшись на козлы, он шепнул:
— Гони.
Илья щелкнул вожжами, фургон дернулся, и из открытой коробки, стоявшей над задним бортом, выпала на дорогу еще одна бутылка.
— Дай-ка мне. — Кирилл перехватил вожжи и направил фургон к самому краю дороги, так, что правые колеса зашуршали по траве. — Глянь, она не разбилась?
— Подобрали, — доложил Илья.
Кирилл снова передернул вожжами, и лошади приняли влево. Фургон еще пару раз вильнул на дороге, прежде чем перевалил через холм.
На спуске они встретили рудовозов. Восемь пар лошадей медленно переступали, вытягивая за собой длинную телегу. Возчики шагали рядом, нещадно ругаясь. Кто тянул коня под уздцы, а кто размахивал бичом — но все эти меры никак не способствовали увеличению скорости.
— Эй, парни! — заорал Кирилл. — Пьем за здоровье полковника Тирби!
Бутылка, сверкнув на солнце, полетела к возчикам, и сразу несколько пар рук вытянулись ей навстречу. Фургон едва не опрокинулся, лихо пролетая мимо рудовозов, и помчался дальше.
Эту часть дороги Кирилл успел изучить. Сразу после трибунала он отправился сюда. Прямая дорога через пологие холмы не отняла много времени, но затем начиналась гора, и здесь он задержался. Подниматься по всему серпантину было незачем, потому что он скоро нашел место, которое ему понравилось. Склон, покрытый сухим кустарником и кактусами. Справа от дороги — крутой обрыв. Крутой, но не отвесный. По нему вполне можно скатиться и тут же нырнуть в извилистый овраг. Куда он ведет, неизвестно. Но если добежать до него, то уже никакая пуля не страшна…
В начале подъема на гору они остановили фургон. Скоро их догнал Рико с тройкой лошадей.
— Видел Мануэля? — спросил Кирилл.
— Шагает в паре с майором.
— Они тебя заметили?
— Конечно. Этот растяпа даже хотел мне рукой помахать, майор его удержал. — Рико из-под руки осмотрел склон. — Сделаем это здесь? Уж больно открытое место…
— Выбирать не приходится.

Майор Кардосо шагал в паре с Мануэлем, негромко насвистывая. Они шли без отдыха уже два часа, солнце палило нещадно, от идущих впереди несло мочой и потом — но майор был в прекрасном настроении. Вчера его пытались убить, а он не дался. И теперь шагает по ровной дороге на своих двоих, любуясь пейзажем. А ведь мог бы валяться на заднем дворе, пока гробовщик не сколотит ему последний костюм. Обостренное чувство угрозы спасло его и на этот раз, как спасало много лет. Оно шевельнулось, как только Хезелтайн, на миг растерявшись, снова перетасовал карты. Уголки глаз выдали его. Его лицо стало таким, словно он прицеливался. Да, он мгновенно нацепил прежнюю маску приветливости — но майору хватило доли секунды, чтобы заметить опасность. И он не ошибся.
— Дева Мария, как я устал, — снова заныл Мануэль. — И зачем только я надел башмаки? Хотел быть похожим на городского, да не помогло. А теперь и мозоли натру, и башмаки разобью об камни. А ведь совеем новые, можно сказать, и двух лет нету…
— Веселей, амиго, — сказал майор. — Прогулка перед ужином весьма полезна для здоровья.
— Не думаю, что нас там покормят, — уныло ответил мексиканец. — Разве что сеньор Крис договорится с начальством и оставит для нас передачку. Он ведь для этого поехал туда, верно?
— Конечно, для этого. Друзья позаботятся о том, чтобы мы не голодали.
Они шли в середине колонны, и это тоже было поводом для тихой радости майора. Те, кто шагают с краю, мозолят глаза конвоирам. И если вдруг отлучатся, это сразу станет заметно. А в том, что такая отлучка возможна, майор не сомневался. Он напрягся, когда Крис и Билли устроили комедию с угощением. Охранники ненадолго отвлеклись — но бежать было некуда. Значит, это было только прелюдией. Главное еще впереди.
«Зачем Хезелтайн подослал киллеров? — думал он. — Боится, что я ему помешаю. Появлюсь в казино после полуночи и разоблачу его трюки. Идиотам-биржевикам ведь и в голову не придет, что один из самых богатых людей Аризоны не гнушается мухлевать в карты! А он богат, это видно невооруженным глазом. Вышколенная прислуга, персидские ковры, по два золотых перстня на каждой руке. Интересно, сколько народу ему пришлось перебить, чтобы забраться так высоко? Немало, судя по тому, как легко и быстро он приговорил меня. Однако…»
Кардосо споткнулся на ровном месте, потому что у него на миг дрогнули колени — и все от простой мысли, которая почему-то пришла ему в голову только сейчас.
«Однако в таком случае и шериф, и судья у него в кармане! Получается,, что я весело шагаю на эшафот. Господин майор, вы собирались бежать с рудника? А вы уверены, что доберетесь до него? А если охранники получили негласные инструкции? Почему они так беспечны? Слишком беспечны. Пустили виски по кругу, а теперь клюют носом. Думают, что я поверю, будто они заснули? Поверю — и побегу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35