У нас с Еленой хорошая семья будет. Дети будут, дом будет, псарню заведем и лошадей. Ты в этом не сомневайся.
Яров плохо понимал, о чем они ещё разговаривали, пока доели шашлык и выпили tot по бокалу сухого вина. Отвечая Ролу то "да", то "нет", Яров судорожно пытался решить один вопрос: "Надо ли звонить Елене? Звонить или нет?"
Кофе не было в ассортименте шашлычной, но Воробей изготовил его сам и принес две чашки на подносе. Под кофе они выпили ещё коньяк, от которого в голове Ярова опять же не просветлело и он, мучаясь все тем же вопросом, Рола почти не слышал. И, наконец, сказал, врезавшись в какой-то рассказ собеседника о пользе массажных кабинетов.
- Рол, я позвоню Елене.
Тот взглянул в недоумении.
- А разве я тебе запрещаю? Звони хоть сегодня. Лучше попозже, за полночь. Она как раз будет на дежурстве. Конечно позвони, что за дела.
Потом Рол закончил рассказ о массажистках, расплатился с Воробьем (тот пытался отказаться от оплаты) и они простились - буднично и просто.
Не меняя позиции, Яров тут же заказал себе водки, салат и пиво, а как и когда все это употребил - не заметил, событие проскочило мимо сознания и памяти. Настолько, чтоб понять полностью, где он находится и что делает, Яров сумел только тогда, когда сел без двух взяток "на мизере". Оказалось, что он торчит все за тем же столом, расписывает "пульку" в компании с Рудиком Широковым, Воробьем и его помошником Володей, а ещё трещит теплым пламенем камин, за окном темно, а заведение уже закрыто.
- Без двух! - радостно сказал Широков. - Лезьте на двадцать в гору, Илья Иванович! Первый раз вы так неосторожно сыграли!
Яров глянул на запись и удивился, как "на автомате" играючи, он умудрился уже не подзалететь до полного проигрыша. Получалось, что Воробей проигрывал сейчас больше всех, а если б Яров не прокололся на мизере, то оставался бы в лидерах, а так сейчас выигрывал Широков. Значит маленькую часть жизни, какое-то количество часов он прожил автоматически, по инерции, в режиме зомби, а быть может отлетал в какие-то другие миры. Или раздвоился, растроился. Он попытался понять, что происходило и что случилось?
Да ничего не случилось! Жизнь продолжается при нем, и будет продолжаться после него. У Елены и Рола ещё много отпущенных судьбой своих счастливых дней, а у него - свои.
Потом он взглянул на часы - двадцать минут по полуночи - и вспомнил, что собирался позвонить Елене, что звонок этот очень важен и к нему надо набраться духу. Это оказалось элементарным занятием: помимо листа с графикой "пульки" и карт, часть стола была щедро уставлена бутылками с напитками, способными удовлетворить любые капризы играющих и на самый изощренный вкус. Яров не привередничал, выпил большую рюмку водки, а Воробей сказал удивленно.
- Что-то ты зашибаешь сегодня, Илья Иванович, как никогда! Мне, конечно, не жалко, но эдак на вторую "пульку" тебя не хватит. А я отыграться хочу. Должен дать мне шанс.
- Отыграешся. Мне только позвонить надо.
Компания отпустила его к телефону, поскольку сами проголодались и против тайм-аута никто не возражал.
Кабинетик Воробья оказался занят - в большом кресле возле телефона подремывала посудомойка, но сон её был чуток и при появленнии Ярова Анфиса тут же открыла глаза.
- Позвонить зашел, да?
- Да... А вы что здесь ночуете, Анфиса?
- Звонка жду. Из Парижа, а потом с Лондона.
Яров решил, что предупреждение Воробья не лишено оснований - он действительно выпил слишком много.
- Из Парижа? Лондона?
- Ну, да! - сварливо ответила Анфиса. - Мне в ночь на среду по дешовому тарифу всегда дети звонят. Дочь с Парижу, сын с Лондону. Чо тута такого? У меня в доме престарелых к телефону не подзовут, гады. И вообше там не поговоришь по семейному. Чо тут такого?
Ничего такого. Если горбатая мать дочери в Париже и сына в Лондоне заканчивает дни свои в доме престарелых и моет посуду в придорожном трактире - натурально ничего такого. Хрен поймет дикости Российской жизни.
Горбунья уже поднялась из кресла.
- Тоже небось звонить надо? Не стесняйся, тебя станция перебьет, если до меня надо будет. А я на кухне подожду.
В тот момент, когда Яров набрал последнюю цифру телефонного номера он вдруг сообразил, что не знает, о чем будет говорить.
- Отделение уралогии. - прозвучал торопливый голос Елены.
- Это Яров, - ответил он все ещё не ведая, что скажет. - Елена Викторовна, в моих устах это звучит нелепо и даже смешно. Но я вас люблю...
- Это звучит хорошо. - ровно ответила она. - Но, Илья Иванович, позвоните завтра, у нас очень тяжелая ночь, трое больных после операции.
- Да, да, я понимаю. Извините.
Яров положил трубку и...
... и проснулся в своем киоске, лежа на раскладушке в обнимку с пустой бутылкой водки. Он тупо глядел на бутылку, пока не сформулировал своего отношения к происходящему. "Ничего, всё в порядке. Родная водочка однажды поможет тебе не проснуться никогда. Добавишь в святую влагу щедрую дозу снотворного и уйдешь из этого мира без страданий и мучений, вполне в хорошем настроении".
Какие-то непонятные поначалу звуки раздражали Ярова,он прислушался и вдруг понял, что впервые в жизни его разбудили соловьи. Гомон, щебет, переливы были такими что в душе зазвенело.
Яров выбрался из будки и оказался в очень раннем весеннем утре. Солнце едва поднялось над восточной кромкой, трасса была пустой, небывалая свежесть пронизывала воздух. И отовсюду доносиласт многоколенчатая трель невидимых певцов. Сколько Яров не присматривался, но так никого и не увидел в чахлых ветках берез и пыльных кустов, которые торчали вдоль дороги.
Всё равно - жизнь прекрасна.
Покопавшись в своем восприятии этого дивного утра, Яров решил, что подобное состояние и определятся, как "светлое настроение". Однако, когда на память пришел состав событий грядущего дня, то в нем ничего светлого не предвиделось.
Он вернулся в киоск и обнаружил на прилавке непочатую бутылку пива, два листа бумаги, густо испассанных столбиками цифр и четыреста сорок три рубля: бумажками и монетами. Значит, вчера сыграли-таки две "пульки", а деньги - его выигрыш. Принес ли он эти регалии победы сам, или его сюда привели, уложили спать и оставили приз друзья - вспомнить он не мог. Скорее, все же - добрался до логова самостоятельно, иначе Воробей уложил бы спать у себя. Пиво тоже пришлось по делу. Голова была несколько ватной, а после пивного лечения, одной бутылки хватило, чтоб полностью оценить все прелести начинающегося дня.
Он оглянулся. Над крышей шашлычной, из кухонной трубы уже курился дымок - разжигали плиту. Заправку "Стандарта - 2000" со своей позиции Яров как следует разглядеть не мог: кажется, там все ещё было тихо, зато пара служащик "РБ-Люкс" поливали асфальт площадки и стены станции водой из шлангов.
Яров решил, что не помешает помыть стекла и собственного зеведения дорожная пыль за несколько дней покрывала его будку густым слоем и никакие дожди не спасали.
В багажнике у него были две пустые канистры, он завел мотор, пересек шоссе и подкатился к заправке.
- Доброе утро, раненько встаете, Илья Иванович! - крикнул молодой парень в резиновом фартуке, толстый шланг в его руках бил рассеяной веерной струёй.
- Кто рано встает, тому бог подает. - ответил Яров доставая из багажника канистры. - Соловьев слыхал?
- Еще бы! А наш командир как вчера в карты продулся, так ещё спит от обиды! Это вы его нагрели?
Яров не помнил общих результатов вчерашней игры и ответил неопределенно.
- Преферанс игра коллективная. Я нацежу у тебя водички.
- Что за вопрос!
С канистрами в руках Яров отошел к медным кранам, сполоснул лицо и принялся набирать воду.
Серая потрепанная "волга" с прицепом плавно подкатилась к заправочной колонке, мотор заглох и из салона, сильно прихрамывая вылез Хлебников.
Яров насторожился. Хлебников покосился на него, потом посмотрел в упор, лицо его дернула раздраженная гримаса и он пошел к кассе. Это был уже другой человек - без прежней уверенной походки, властности в каждом движении - теперь он словно волок на плечах многопудовый тюк придавившего его груза едва волочил ноги.
Хлебников торчал у кассы, пока Яров наполнил обе канистры и положил их в багажник. Он сел к рулю как раз в тот момент, когда Хлебников вернулся к машине, но прошел мимо нее, остановился возле Ярова и сказал глуховато.
- Простимся, как люди, Яров. Больше нам делить нечего.
Яров вылез из-за руля.
- Вы уезжаете?
- Я исчезаю.
Яров неловко улыбнулся.
- Обрубили все концы?
- Да, все концы и все долги.
Он подал руку и посмотрел Ярову в глаза:
- Сделайте так же, Илья Иванович. Обрубайте все концы и уходите отсюда.
- Мне нечего рубить. - Яров не помнил имени Хлебникова и смущался, поскольку не мог назвать его.
- Правильно. За товаром, который у вас застрял, сегодня подойдут. Отдайте все и не соблазняйтесь на такие штуки, не жадничайте, хотя товара у вас сейчас на четыре тысячи баксов, если считать в валюте по курсу. То есть столько вы должны наторговать за месяц. Это - сумма! Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Конечно.
- И с той штукой, которая осталась у вас от меня на память, будьте осторожней.
- С пистолетом? - улыбнуля Яров. - Да это же водяная клизма! Водомет, так сказать!
Какое-то мгновение на лице Хлебникова ничего не отражалось, он спросил чуть настороженно.
- Вы ничегошеньки не понимаете в оружии или...
- Ничего не понимаю! Но клизму от пушки отличу! - обидчиво заверил Яров.
Хлебников отвернулся, прошел к своей машине, достал портфель, покопался в нем и подозвал Ярова.
- Подойдите, пожалуйста, мне хромать тяжко. Мой подарок вовсе не игрушка. Если в него вставить вот эти баллончики.
На его протянутой ладони поблескивали два металлических цилиндра, величиной с небольшой огурец каждый.
- Возьмите, Илья Иванович. Вставите баллон в рукоятку пистолета, с правой строны под большим пальцем, где предохранитель, есть кнопка. Перед тем, как начать стрельбу, нажмите эту кнопку до щелчка. Оружие будет готово к бою.
- Какому бою?
Хлебников бегло усмехнулся.
- Этот "вальтер" плюется серной кислотой. На пять-семь метров. В определенных условиях оружие пострашнее огнестрельного. Мгновенный ожог кожи такой, что рожа врага превратиться в кусок сырого мяса. А попадете на одежду, так она за секунду слезет с плеч сгоревшими тряпками. Штука не слабей пули. Неужели вы не разобрались?
- Я думал, что он водяной, детский...
- И водяной тоже. Хитро сделан. Германцы знают толк в оружии подобного рода.
Яров принял баллончики и спросил.
- А вы далеко?
- На покой. На родину. У меня дом в Феодосии. Разобью виноградник, камбалу, бычков буду ловить в море.
Яров заколебался, потом спросил нерешительно.
- Извините меня, я не в свое, конечно, встреваю... Но вас, как я понимаю дела, не могли так просто отпустить... Вы не обижайтесь, но вы ведь нарушили законы криминального мира.
Хлебников криво усмехнулся.
- А они и не отпустили. Они мне рекомендовали самому себе пулю в лоб пустить. Только я не какой-то там уголовный аристократ вонючий. Мне на их законы плевать. Не отыщут меня. Вовсе я не в Крым укатываю.
- Я так и подумал. Но если меня спросят, то...
- Вам и сказать нечего. - насмешливо ответил Хлебников. - Солнышко взойдет, я уже буду далеко.
- Значит, больше не увидимся...
- Увидимся. В ином мире.
Яров хотел сказать: "Я вас встречу", но шутка показалась ему нелепой и они вторично обменялись рукопожатием, после чего Хлебников полез в прицеп, доставать канистры под бензин.
Яров сунул баллончики в карман, сел в машину и вернулся в киоск. Нашел среди своего хлама большую бадью, перелил в неё воду из канистр и щеткой на длинной ручке принялся мыть стекла киоска.
Краем глаза он приметил, как Хлебников закончил заправку,откатился от станции. Когда его машина достигла ближайшей к нему точки - Яров отдал щеткой прощальный салют. Хлебников ответил взмахом руки и машина его начала выходить из поворота на пустой и по утренему прозрачной трассе.
Грохот мотоциклетных моторов заставил Ярова повернуться. Слишком неожиданным и резким был этот звуковой удар в раннем соловьном покое утра. Два мотоцикла с парой седоков на каждом летели к заправочной станции "РБ-Люкс", но притормаживать возле неё явно не собирались. По двое на одной машине! Ночные роккеры очень редко ездят парой, если, конечно, на заднем седле сидит не девчонка. Но позади обоих водителей - в седлах явно сидели парни, в глухих черных касках, кожаных куртках и высоких, шнурованых сапогах.
Яров не давал себе отчета в собственных действиях. Он бросил щетку на землю, кинулся за руль своей машины и прогретый мотор тут же принял обороты.
Последнее, что приметил Яров на станции "РБ-Люкс" - это мелькнувшее за стеклом кассы сонное, но настороженное лицо Рудика Широкова. Его, скорее всего, разбудил рев мотоциклов. А может он и не спал.
Яров вылетел на трассу, когда над ней ещё стлался дым от мотоциклов.
Соскочив с виража, Яров тут же пошел на подьем, и, когда достиг верхней его точки, увидел в километре перед собой полную панораму происходящего на трассе. Впереди мчалась "волга" Хлебникова с прицепом, а за ней, быстро догоняющие его мотоциклисты, которые шли теперь рядом.
Яров вдавил педаль акселяратора в пол, изношеный мотор обижено заревел, но секунд через десять стрелка спидометра все же завалилась за 100. Поначалу казалось, что мотоциклисты так и будут висеть "на хвосте" у Хлебникова, удерживая дистанцию метров в пятьдесят. Но когда Яров так же приблизился к ним метров на двадцать, оба седока оглянулись, после чего мотоциклы резко набрали скорость.
Яров принялся мигать дальним светом фар, пытаясь привлечь внимание Хлебникова к подозрительной ситуации, в которой тому разумнее всего было бы резко остановится и искать спасения в кювете.
Понял ли он сигнал, или принял иное решение - но Хлебников увеличил скорость. Попытка уйти от роккеров, имея у себя довеском к машине прицеп, была изначально безнадежной. Но, если судить по спидометру, то вся ковалькада мчалась по трассе со скоростью за 130 километров и она продолжала нарастать.
Яров не следил, куда они катились после перекрестка, скорость была для него непривычной и он начал отставать, когда они влетели в небольшой перелесок. На какое-то время Яров потерял преследуемых из виду. Когда он, уже отставая, вкатился в тень деревьев, мотор его машины ни с того ни с сего вдруг чихнул, хрюкнул и так рванул автомобиль вперед, что Яров едва не соскочил с трассы.
Перелесок разом кончился, словно отсеченный ножом, а Яров оказался в двадцати метрах от преследуемых. Где-то впереди сверкнул в лучах низкого солнца изгиб реки.
Один из мотоциклов неожиданно сбавил скорость и принялся вилять перед Яровым. Задний седок повернулся и Яров не уловил момента, ничего не успел разглядеть детально, когда в руках парня в шлеме что-то засверкало и Яров тут же услышал дробь звонких ударов в лоб своей машины. И треск расколовшейся фары.
Не сбавляя скорости, Яров принялся крутить руль, тут же обнаружив, что и Хлебников выписывает виражи.
Дружной стаей они пошли на крутой подьем над рекой и в этот момент первый мотоциклист поравнялся с "волгой" и седок его открыл стрельбу в борт машины Хлебникова из короткого автомата с тонким дулом. И ствола оружия казалось выплескивалась длинная струя огня, но звука выстрелов Яров не слышал. Почти тот час начал стрелять в "волгу" и стрелок второго мотоцикла.
В нелепой попытке, словно пытаясь прекратить это нападение, Яров нажал на клаксон и под этот вой "волга" вместе с прицепом сошла с трассы, опрокинулась вниз, кувыркаясь друг через друга автомбиль и прицеп сделали несколько оборотов и упали в реку, подняв столб воды.
Яров принялся гасить скорость, нажимая на педаль тормозов изо всей силы. Мотоциклисты ушли вперед и тут же исчезли за следующим подьемом. Догонять их не то что не было смысла, но, вдруг понял Яров - предельно опасно - они вернуться сами! Вполне вероятно, что вернуться!
Рудику Широкову и исполнителям его мести за брата вовсе не нужны были свидетели!
Не достигнув крайней точки подьема, Яров развернулся в обратном направлении, едва не опрокинув машину. Он снова набрал скорость и промчался мимо места катастрофы до перелеска, а там притормозил, ушел с трассы, нырнул между деревьев и остановился.
Он выскочил из машины как раз в тот момент, когда снова услышал рев мотров возвращающихся мотоциклистов.
Они взлетели на подьем, остановились у края дороги, расставили ноги, словно подпорки доля устойчивости и водитель первого мотоцикла скинул с головы шлем. Остальные так же как и он, но не снимая глухил касок, смотрели вниз - туда, куда свалился автомобиль с прицепом.
Застыв словно изваяние, они простояли так с минуту - четкие черные фигуры - трое в касках, а русая голова мотоциклиста без каски казалась Ярову золотистым шаром, но лица с такого расстояний разглядеть было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Яров плохо понимал, о чем они ещё разговаривали, пока доели шашлык и выпили tot по бокалу сухого вина. Отвечая Ролу то "да", то "нет", Яров судорожно пытался решить один вопрос: "Надо ли звонить Елене? Звонить или нет?"
Кофе не было в ассортименте шашлычной, но Воробей изготовил его сам и принес две чашки на подносе. Под кофе они выпили ещё коньяк, от которого в голове Ярова опять же не просветлело и он, мучаясь все тем же вопросом, Рола почти не слышал. И, наконец, сказал, врезавшись в какой-то рассказ собеседника о пользе массажных кабинетов.
- Рол, я позвоню Елене.
Тот взглянул в недоумении.
- А разве я тебе запрещаю? Звони хоть сегодня. Лучше попозже, за полночь. Она как раз будет на дежурстве. Конечно позвони, что за дела.
Потом Рол закончил рассказ о массажистках, расплатился с Воробьем (тот пытался отказаться от оплаты) и они простились - буднично и просто.
Не меняя позиции, Яров тут же заказал себе водки, салат и пиво, а как и когда все это употребил - не заметил, событие проскочило мимо сознания и памяти. Настолько, чтоб понять полностью, где он находится и что делает, Яров сумел только тогда, когда сел без двух взяток "на мизере". Оказалось, что он торчит все за тем же столом, расписывает "пульку" в компании с Рудиком Широковым, Воробьем и его помошником Володей, а ещё трещит теплым пламенем камин, за окном темно, а заведение уже закрыто.
- Без двух! - радостно сказал Широков. - Лезьте на двадцать в гору, Илья Иванович! Первый раз вы так неосторожно сыграли!
Яров глянул на запись и удивился, как "на автомате" играючи, он умудрился уже не подзалететь до полного проигрыша. Получалось, что Воробей проигрывал сейчас больше всех, а если б Яров не прокололся на мизере, то оставался бы в лидерах, а так сейчас выигрывал Широков. Значит маленькую часть жизни, какое-то количество часов он прожил автоматически, по инерции, в режиме зомби, а быть может отлетал в какие-то другие миры. Или раздвоился, растроился. Он попытался понять, что происходило и что случилось?
Да ничего не случилось! Жизнь продолжается при нем, и будет продолжаться после него. У Елены и Рола ещё много отпущенных судьбой своих счастливых дней, а у него - свои.
Потом он взглянул на часы - двадцать минут по полуночи - и вспомнил, что собирался позвонить Елене, что звонок этот очень важен и к нему надо набраться духу. Это оказалось элементарным занятием: помимо листа с графикой "пульки" и карт, часть стола была щедро уставлена бутылками с напитками, способными удовлетворить любые капризы играющих и на самый изощренный вкус. Яров не привередничал, выпил большую рюмку водки, а Воробей сказал удивленно.
- Что-то ты зашибаешь сегодня, Илья Иванович, как никогда! Мне, конечно, не жалко, но эдак на вторую "пульку" тебя не хватит. А я отыграться хочу. Должен дать мне шанс.
- Отыграешся. Мне только позвонить надо.
Компания отпустила его к телефону, поскольку сами проголодались и против тайм-аута никто не возражал.
Кабинетик Воробья оказался занят - в большом кресле возле телефона подремывала посудомойка, но сон её был чуток и при появленнии Ярова Анфиса тут же открыла глаза.
- Позвонить зашел, да?
- Да... А вы что здесь ночуете, Анфиса?
- Звонка жду. Из Парижа, а потом с Лондона.
Яров решил, что предупреждение Воробья не лишено оснований - он действительно выпил слишком много.
- Из Парижа? Лондона?
- Ну, да! - сварливо ответила Анфиса. - Мне в ночь на среду по дешовому тарифу всегда дети звонят. Дочь с Парижу, сын с Лондону. Чо тута такого? У меня в доме престарелых к телефону не подзовут, гады. И вообше там не поговоришь по семейному. Чо тут такого?
Ничего такого. Если горбатая мать дочери в Париже и сына в Лондоне заканчивает дни свои в доме престарелых и моет посуду в придорожном трактире - натурально ничего такого. Хрен поймет дикости Российской жизни.
Горбунья уже поднялась из кресла.
- Тоже небось звонить надо? Не стесняйся, тебя станция перебьет, если до меня надо будет. А я на кухне подожду.
В тот момент, когда Яров набрал последнюю цифру телефонного номера он вдруг сообразил, что не знает, о чем будет говорить.
- Отделение уралогии. - прозвучал торопливый голос Елены.
- Это Яров, - ответил он все ещё не ведая, что скажет. - Елена Викторовна, в моих устах это звучит нелепо и даже смешно. Но я вас люблю...
- Это звучит хорошо. - ровно ответила она. - Но, Илья Иванович, позвоните завтра, у нас очень тяжелая ночь, трое больных после операции.
- Да, да, я понимаю. Извините.
Яров положил трубку и...
... и проснулся в своем киоске, лежа на раскладушке в обнимку с пустой бутылкой водки. Он тупо глядел на бутылку, пока не сформулировал своего отношения к происходящему. "Ничего, всё в порядке. Родная водочка однажды поможет тебе не проснуться никогда. Добавишь в святую влагу щедрую дозу снотворного и уйдешь из этого мира без страданий и мучений, вполне в хорошем настроении".
Какие-то непонятные поначалу звуки раздражали Ярова,он прислушался и вдруг понял, что впервые в жизни его разбудили соловьи. Гомон, щебет, переливы были такими что в душе зазвенело.
Яров выбрался из будки и оказался в очень раннем весеннем утре. Солнце едва поднялось над восточной кромкой, трасса была пустой, небывалая свежесть пронизывала воздух. И отовсюду доносиласт многоколенчатая трель невидимых певцов. Сколько Яров не присматривался, но так никого и не увидел в чахлых ветках берез и пыльных кустов, которые торчали вдоль дороги.
Всё равно - жизнь прекрасна.
Покопавшись в своем восприятии этого дивного утра, Яров решил, что подобное состояние и определятся, как "светлое настроение". Однако, когда на память пришел состав событий грядущего дня, то в нем ничего светлого не предвиделось.
Он вернулся в киоск и обнаружил на прилавке непочатую бутылку пива, два листа бумаги, густо испассанных столбиками цифр и четыреста сорок три рубля: бумажками и монетами. Значит, вчера сыграли-таки две "пульки", а деньги - его выигрыш. Принес ли он эти регалии победы сам, или его сюда привели, уложили спать и оставили приз друзья - вспомнить он не мог. Скорее, все же - добрался до логова самостоятельно, иначе Воробей уложил бы спать у себя. Пиво тоже пришлось по делу. Голова была несколько ватной, а после пивного лечения, одной бутылки хватило, чтоб полностью оценить все прелести начинающегося дня.
Он оглянулся. Над крышей шашлычной, из кухонной трубы уже курился дымок - разжигали плиту. Заправку "Стандарта - 2000" со своей позиции Яров как следует разглядеть не мог: кажется, там все ещё было тихо, зато пара служащик "РБ-Люкс" поливали асфальт площадки и стены станции водой из шлангов.
Яров решил, что не помешает помыть стекла и собственного зеведения дорожная пыль за несколько дней покрывала его будку густым слоем и никакие дожди не спасали.
В багажнике у него были две пустые канистры, он завел мотор, пересек шоссе и подкатился к заправке.
- Доброе утро, раненько встаете, Илья Иванович! - крикнул молодой парень в резиновом фартуке, толстый шланг в его руках бил рассеяной веерной струёй.
- Кто рано встает, тому бог подает. - ответил Яров доставая из багажника канистры. - Соловьев слыхал?
- Еще бы! А наш командир как вчера в карты продулся, так ещё спит от обиды! Это вы его нагрели?
Яров не помнил общих результатов вчерашней игры и ответил неопределенно.
- Преферанс игра коллективная. Я нацежу у тебя водички.
- Что за вопрос!
С канистрами в руках Яров отошел к медным кранам, сполоснул лицо и принялся набирать воду.
Серая потрепанная "волга" с прицепом плавно подкатилась к заправочной колонке, мотор заглох и из салона, сильно прихрамывая вылез Хлебников.
Яров насторожился. Хлебников покосился на него, потом посмотрел в упор, лицо его дернула раздраженная гримаса и он пошел к кассе. Это был уже другой человек - без прежней уверенной походки, властности в каждом движении - теперь он словно волок на плечах многопудовый тюк придавившего его груза едва волочил ноги.
Хлебников торчал у кассы, пока Яров наполнил обе канистры и положил их в багажник. Он сел к рулю как раз в тот момент, когда Хлебников вернулся к машине, но прошел мимо нее, остановился возле Ярова и сказал глуховато.
- Простимся, как люди, Яров. Больше нам делить нечего.
Яров вылез из-за руля.
- Вы уезжаете?
- Я исчезаю.
Яров неловко улыбнулся.
- Обрубили все концы?
- Да, все концы и все долги.
Он подал руку и посмотрел Ярову в глаза:
- Сделайте так же, Илья Иванович. Обрубайте все концы и уходите отсюда.
- Мне нечего рубить. - Яров не помнил имени Хлебникова и смущался, поскольку не мог назвать его.
- Правильно. За товаром, который у вас застрял, сегодня подойдут. Отдайте все и не соблазняйтесь на такие штуки, не жадничайте, хотя товара у вас сейчас на четыре тысячи баксов, если считать в валюте по курсу. То есть столько вы должны наторговать за месяц. Это - сумма! Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Конечно.
- И с той штукой, которая осталась у вас от меня на память, будьте осторожней.
- С пистолетом? - улыбнуля Яров. - Да это же водяная клизма! Водомет, так сказать!
Какое-то мгновение на лице Хлебникова ничего не отражалось, он спросил чуть настороженно.
- Вы ничегошеньки не понимаете в оружии или...
- Ничего не понимаю! Но клизму от пушки отличу! - обидчиво заверил Яров.
Хлебников отвернулся, прошел к своей машине, достал портфель, покопался в нем и подозвал Ярова.
- Подойдите, пожалуйста, мне хромать тяжко. Мой подарок вовсе не игрушка. Если в него вставить вот эти баллончики.
На его протянутой ладони поблескивали два металлических цилиндра, величиной с небольшой огурец каждый.
- Возьмите, Илья Иванович. Вставите баллон в рукоятку пистолета, с правой строны под большим пальцем, где предохранитель, есть кнопка. Перед тем, как начать стрельбу, нажмите эту кнопку до щелчка. Оружие будет готово к бою.
- Какому бою?
Хлебников бегло усмехнулся.
- Этот "вальтер" плюется серной кислотой. На пять-семь метров. В определенных условиях оружие пострашнее огнестрельного. Мгновенный ожог кожи такой, что рожа врага превратиться в кусок сырого мяса. А попадете на одежду, так она за секунду слезет с плеч сгоревшими тряпками. Штука не слабей пули. Неужели вы не разобрались?
- Я думал, что он водяной, детский...
- И водяной тоже. Хитро сделан. Германцы знают толк в оружии подобного рода.
Яров принял баллончики и спросил.
- А вы далеко?
- На покой. На родину. У меня дом в Феодосии. Разобью виноградник, камбалу, бычков буду ловить в море.
Яров заколебался, потом спросил нерешительно.
- Извините меня, я не в свое, конечно, встреваю... Но вас, как я понимаю дела, не могли так просто отпустить... Вы не обижайтесь, но вы ведь нарушили законы криминального мира.
Хлебников криво усмехнулся.
- А они и не отпустили. Они мне рекомендовали самому себе пулю в лоб пустить. Только я не какой-то там уголовный аристократ вонючий. Мне на их законы плевать. Не отыщут меня. Вовсе я не в Крым укатываю.
- Я так и подумал. Но если меня спросят, то...
- Вам и сказать нечего. - насмешливо ответил Хлебников. - Солнышко взойдет, я уже буду далеко.
- Значит, больше не увидимся...
- Увидимся. В ином мире.
Яров хотел сказать: "Я вас встречу", но шутка показалась ему нелепой и они вторично обменялись рукопожатием, после чего Хлебников полез в прицеп, доставать канистры под бензин.
Яров сунул баллончики в карман, сел в машину и вернулся в киоск. Нашел среди своего хлама большую бадью, перелил в неё воду из канистр и щеткой на длинной ручке принялся мыть стекла киоска.
Краем глаза он приметил, как Хлебников закончил заправку,откатился от станции. Когда его машина достигла ближайшей к нему точки - Яров отдал щеткой прощальный салют. Хлебников ответил взмахом руки и машина его начала выходить из поворота на пустой и по утренему прозрачной трассе.
Грохот мотоциклетных моторов заставил Ярова повернуться. Слишком неожиданным и резким был этот звуковой удар в раннем соловьном покое утра. Два мотоцикла с парой седоков на каждом летели к заправочной станции "РБ-Люкс", но притормаживать возле неё явно не собирались. По двое на одной машине! Ночные роккеры очень редко ездят парой, если, конечно, на заднем седле сидит не девчонка. Но позади обоих водителей - в седлах явно сидели парни, в глухих черных касках, кожаных куртках и высоких, шнурованых сапогах.
Яров не давал себе отчета в собственных действиях. Он бросил щетку на землю, кинулся за руль своей машины и прогретый мотор тут же принял обороты.
Последнее, что приметил Яров на станции "РБ-Люкс" - это мелькнувшее за стеклом кассы сонное, но настороженное лицо Рудика Широкова. Его, скорее всего, разбудил рев мотоциклов. А может он и не спал.
Яров вылетел на трассу, когда над ней ещё стлался дым от мотоциклов.
Соскочив с виража, Яров тут же пошел на подьем, и, когда достиг верхней его точки, увидел в километре перед собой полную панораму происходящего на трассе. Впереди мчалась "волга" Хлебникова с прицепом, а за ней, быстро догоняющие его мотоциклисты, которые шли теперь рядом.
Яров вдавил педаль акселяратора в пол, изношеный мотор обижено заревел, но секунд через десять стрелка спидометра все же завалилась за 100. Поначалу казалось, что мотоциклисты так и будут висеть "на хвосте" у Хлебникова, удерживая дистанцию метров в пятьдесят. Но когда Яров так же приблизился к ним метров на двадцать, оба седока оглянулись, после чего мотоциклы резко набрали скорость.
Яров принялся мигать дальним светом фар, пытаясь привлечь внимание Хлебникова к подозрительной ситуации, в которой тому разумнее всего было бы резко остановится и искать спасения в кювете.
Понял ли он сигнал, или принял иное решение - но Хлебников увеличил скорость. Попытка уйти от роккеров, имея у себя довеском к машине прицеп, была изначально безнадежной. Но, если судить по спидометру, то вся ковалькада мчалась по трассе со скоростью за 130 километров и она продолжала нарастать.
Яров не следил, куда они катились после перекрестка, скорость была для него непривычной и он начал отставать, когда они влетели в небольшой перелесок. На какое-то время Яров потерял преследуемых из виду. Когда он, уже отставая, вкатился в тень деревьев, мотор его машины ни с того ни с сего вдруг чихнул, хрюкнул и так рванул автомобиль вперед, что Яров едва не соскочил с трассы.
Перелесок разом кончился, словно отсеченный ножом, а Яров оказался в двадцати метрах от преследуемых. Где-то впереди сверкнул в лучах низкого солнца изгиб реки.
Один из мотоциклов неожиданно сбавил скорость и принялся вилять перед Яровым. Задний седок повернулся и Яров не уловил момента, ничего не успел разглядеть детально, когда в руках парня в шлеме что-то засверкало и Яров тут же услышал дробь звонких ударов в лоб своей машины. И треск расколовшейся фары.
Не сбавляя скорости, Яров принялся крутить руль, тут же обнаружив, что и Хлебников выписывает виражи.
Дружной стаей они пошли на крутой подьем над рекой и в этот момент первый мотоциклист поравнялся с "волгой" и седок его открыл стрельбу в борт машины Хлебникова из короткого автомата с тонким дулом. И ствола оружия казалось выплескивалась длинная струя огня, но звука выстрелов Яров не слышал. Почти тот час начал стрелять в "волгу" и стрелок второго мотоцикла.
В нелепой попытке, словно пытаясь прекратить это нападение, Яров нажал на клаксон и под этот вой "волга" вместе с прицепом сошла с трассы, опрокинулась вниз, кувыркаясь друг через друга автомбиль и прицеп сделали несколько оборотов и упали в реку, подняв столб воды.
Яров принялся гасить скорость, нажимая на педаль тормозов изо всей силы. Мотоциклисты ушли вперед и тут же исчезли за следующим подьемом. Догонять их не то что не было смысла, но, вдруг понял Яров - предельно опасно - они вернуться сами! Вполне вероятно, что вернуться!
Рудику Широкову и исполнителям его мести за брата вовсе не нужны были свидетели!
Не достигнув крайней точки подьема, Яров развернулся в обратном направлении, едва не опрокинув машину. Он снова набрал скорость и промчался мимо места катастрофы до перелеска, а там притормозил, ушел с трассы, нырнул между деревьев и остановился.
Он выскочил из машины как раз в тот момент, когда снова услышал рев мотров возвращающихся мотоциклистов.
Они взлетели на подьем, остановились у края дороги, расставили ноги, словно подпорки доля устойчивости и водитель первого мотоцикла скинул с головы шлем. Остальные так же как и он, но не снимая глухил касок, смотрели вниз - туда, куда свалился автомобиль с прицепом.
Застыв словно изваяние, они простояли так с минуту - четкие черные фигуры - трое в касках, а русая голова мотоциклиста без каски казалась Ярову золотистым шаром, но лица с такого расстояний разглядеть было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46