За ней угадывалась странная зона с небольшими производственными помещениями. И вокруг этой зоны воздвигался высокий бетонный забор.
— Этим снимкам три дня, — сообщил Сандро. — Мы думали, господин Чабчало решил воздвигнуть себе пожизненный саркофаг.
Я догадался: это не саркофаг, это куда опаснее, это то, о чем мы ведем речь: строительство заводика по производству «деревянных» $. Подозреваю, что фабрику вот-вот сдадут под «ключ», иначе не объяснишь горячее желание наших оппонентов завладеть дискеткой.
Итак, мы разгадали загадку, превратив «S» в «$». И что?
На этот вопрос получаю ответ от Сандро: есть сведения о том, что господин Sodos прибывает в славянскую столицу — прибывает на католическое Рождество, чтобы, видимо, сделать всему нашему народу рождественские неожиданные подарки?
— Наверное, будут запускать программу «$», — предположил Сандро.
— Без дискетки? — удивился я.
— А вот этого не знаю, — развел руками мой товарищ. — Возможно, есть резервный вариант запуска.
— Понятно, — покачиваю головой. — Господа решили пристроить всем нам рождественское чудо. Они не учли одного — я не верю в такие дармовые чудеса.
— Ты о чем, Алекс?
— О любви к родине, генацвале.
То есть для нас всех начался новый отсчет времени: либо мы сохраним наши души, либо наши грудные клетки будут вскрыты, точно консервные банки.
И поэтому надо принимать меры, чтобы наши святые души не заклеймили тавром со знаком $.
* * *
Первое, что я и Сандро сделали это выбрались на объект «Госзнак USA». Заняв господствующую мерзлую высотку, мы принялись вести наблюдение. Объект находился под защитой елового лесочка и бетонной стены, похожей на Берлинскую, канувшую в лету. Незаинтересованный взгляд не заметил бы ничего подозрительного: то ли армейская часть, то ли фабрика по производству презервативов, то ли свечной заводик. Но с отличным бетонированным подъездом, пулеметными гнездами, колючей проволокой и, видимо, электронной системой слежения по всему периметру. Как говорится, ни мышке, ни мишки делать тут нечего. А нам? Нам тоже, признался Сандро, чтобы взять эту крепость, нужны бомбардировщики В-52.
— Ничего, вызовем, — бубню я, — с аэродрома Джона Кеннеди.
— Все шутишь, Алекс.
— Да, — признаюсь я. — Здесь нужен месяц, чтобы продырявить всю систему, если тихо.
— А если громко?
— Сутки.
— Как понимаю, пойдем по первому варианту?
— И не надейся, Сандро, — смеюсь я.
Я понимал, что план мой сумасброден и глуп, и не имеет никакого отношения к военному искусству. Рефлектирующий menhanter решил в ближнем бою столкнуться с Системой, не имея никаких шансов на победу. Но взбить жирную холку власти было необходимо. Я не учел одного, что Система, несмотря на признаки деградации, умеет защищать свои интересы — и защищает их самым кровавым способом.
Мой товарищ Сандро, вернувшийся после десяти лет безоблачной жизни, совершил ошибку, он так и не смог до конца понять, что у нас постоянно идут опасные кислотные дожди, и поэтому не принял достаточных мер безопасности. Декоративные секьюрити казино «Красная звезда» не смогли защитить его от профессионального наскока.
Заканчивался ноябрь, мела поземка, а я, получивший сообщение около полуночи, мчался на джипе по мертвому городу — он был мертв даже несмотря на рекламные трассирующие огни.
Специфический запах крови и пороховой гари витал в бывшем доме культуры. По сбивчивым показаниям около десяти боевиков атаковали игровые залы и подсобные помещения. Из посетителей клуба никто не пострадал. Цель нападения была определенная: Сандро и его трудолюбивая команда из трех человек. Когда я заглянул в комнату отдыха, обитой кожей, то мне показалось, что под ногами следователя хлюпает кровь. Потом понял: игра теней. Мои товарищи были искромсаны автоматными очередями: пулевые отверстия на телах червоточили. На лицах выражение недоумения и какой-то детской обиды, будто отняли жизнь, точно игрушку.
Я переговорил со следователем и вышел на улицу. У меня не было смысла задерживаться: понятно, что случилась «утечка» и противник решил действовать самым радикальным способом.
Через день на городской свалке был обнаружено поврежденное тело хакера. У него было крайне обиженное выражение лица, словно его подло обманули. Больше у меня не возникало вопросов. Какие могут быть вопросы к трупам и трупоукладчикам.
Я остался один, но у меня преимущество: дискетка. Это гарантия моей жизни. Пока этот предмет у меня, буду жить.
Господа фальшивомонетчики зависят от меня, равно как и я от них, у нас обоюдоострый интерес, но я хочу заставить их понять, что они на этой навозной земле гости. Их здесь терпят до поры до времени и не надо злоупотреблять добросердечным радушием. В противном случае вместо румяных барышень с хлебом и солью их встретят ядерными залпами системы «Тополь». А это очень неприятно, господа, когда твоя бессмертная душа сгорает в атомно-огненной плазме, как тряпка.
И я не удивился, когда услышал спокойный голос госпожи Литвяк по телефону. В одном ошибся: она старательно играла в чужую игру, не осознавая, как это серьезно для её же здоровья. Я слушаю её и вижу: идет снег. Он покрывает выстуженную декабрьскую землю и скоро следов разложения на ней не будет видно — не видно из-за природного савана.
Я сижу на кухоньке и смотрю в окно на падающий снег. В моих руках телефонная трубка. Я говорю и чувствую: кипит моя кровь, отравленная ненавистью. Но я выдержан и даже безразличен, нельзя показывать врагу свою слабость. Равнодушие бесит его куда сильнее крика.
— Вы меня слышите, Алекс, — спрашивают меня. — Вы понимаете о чем речь?
— Конечно, — отвечаю. — Прекрасно слышу и прекрасно все понимаю.
— Мы вынуждены себя так вести, — говорят мне. — Вы понимаете? У нас нет другого выхода.
— Мне надо подумать, — говорю я. — Имею я право на это. Не так ли?
— Разумеется, подумайте.
Я прекращаю переговоры по телефону и чувствую на губах кровь — запах крови напоминает мне океанский бриз.
Когда-то я мечтал купить райский островок в океане и там жить. Жить вместе со своими детьми — с выросшей дочерью и маленьким сыном. Мы бы гуляли по острову и сбивали кокосы на головы папуасам.
Но боюсь у меня сейчас очень серьезные проблемы. Те, кто решил облагоденствовать мой народ рождественским Чудом, переступили невидимый рубеж, а, следовательно, поставили себя вне закона. Они через госпожу Литвяк сообщили, что мои дети находятся под их контролем и если я…
— Мне надо подумать, — сказал я.
Мои враги не понимают: они подписали себе смертный приговор. Теперь их никто и ничто не спасет. Винтовка с оптическим лазерным прицелом — самое действенное средство против подобных уродов.
Почему они пошли на это? Думаю, им есть что терять. Они теряют огромную колонию, все ещё щедрую природными ресурсами. Они хотят за бесценок скупить колоссальные пространства с нищим рабским народцем, маня его искрящимся рождественским фейерверком. Они уверены, что большинство из нас, как дети, верят в новогоднее чудо и мечтают, проснувшись по утру, босиком бежать к елке и там, под ватой с цветными пятнышками конфетти сыскать подарок от Деда Мороза.
Я же не верю в подобные чудеса. В нашем мире есть семь чудес света, все остальное — ложь.
Сейчас для меня весь смысл жизни сфокусировался в мертвом пластмассовом куске телефона. Я знаю скоро он оживет веселенькой песенкой: фьюить-фьюить. В этом заинтересованы все стороны: мне нужны дочь и сын, им — дискетка. Мне нужны миры, похожие на меня, им — власть над всем миром. Одного они не понимают, что этого невозможно добиться без души, свободной и вечной.
— Фьюить-фьюить!
Я вижу человека, он похож на меня. Человек тянет руку к телефону:
— Да?
— Итак, вы подумали, Алекс?
— Да.
— Вы согласны на наши условия.
— Да.
— Прекрасно, — говорят мне. — Называйте любую точку в городе.
В подобных экстремальных положениях мой мозг обрабатывает информацию, пожалуй, лучше и быстрее, чем ПК — персональный компьютер.
Мои враги допустили просчет, решив поиграть в великодушие. Или у них были свои виды на меня? Не знаю, но пока они ждали ответа на свой вопрос, я молниеносно «обсчитал» всю ситуацию и назвал место встречи: площадка перед входом ЦПКиО имени М. Горького.
… На асфальтовой площади мела поземка, ветер был жестким, будто из жести. Парк не работал и его центральная арка мутнела в метели, похожая на помпезное видение из прошлого. Темнели бойницы касс, удобных для видения ближнего боя.
Погода была удачной для того, чтобы выйти живым из акции. Мой внедорожник находился под защитой казенного малоэтажного здания и я, сидя в машине, внимательно отслеживал обстановку, стараясь предугадать действия врага, которые давали всяческие гарантии в отношении моих детей. Более того были готовы оплатить мой скромный труд все тем же миллионом долларов.
Услышав об этом, я посмеялся про себя: зачем платить такую сумму, если её можно не платить. Стоимость моей жизни — одна у.е. (условная единица) и поэтому никак не верю, повторю, в доброго Деда Мороза с заплечным атласным мешком, набитым «зеленым» счастьем. Скорее всего в этом мешочке будет трепаться килограммовый кус пластита, при взрыве которого от счастливчика не остается ничего — даже тени.
Мотор джипа работал на холостых оборотах, печка дышала теплом, на сидение под рукой покоился «Стечкин», готовый к боевым действиям. Шквалистый ветер рвал снежную пелену. В её прорехах замечались автомобили, скользящие по мерзлому Крымскому мосту.
Наконец вижу: из механизированного потока на площадку медленно выруливает «Мерседес» и два боевых джипа с проблесковыми «маячками». Затем, выполняя предварительную договоренность, лимузин останавливается в центре площадки.
Странное дело, я не чувствую опасности. Почему? Такое впечатление, что нахожусь под надежной защитой. Защитой кого? Мобильный телефончик оживает: фьюить-фьюить. В трубке плещется насмешливый голос госпожи Литвяк:
— Алекс, мы на точке.
— Точка, точка, запятая — вышла рожица кривая, — говорю я и передергиваю рычаг скорости передач.
Дальнейшие события развиваются банально, как в плохом фильме о трудовых буднях Службы безопасности.
Когда мы, я и госпожа Литвяк со своим специалистом-хакером сидели в джипе и вели наши «торги», неожиданно раздался мощный танковый гул и в одно мгновение вся площадка перекрывается… снегоуборочными громоздкими машинами.
— Сука! — визжит Катенька, вникая в суть происходящего. — Мы твоих выродков…
— Поздно, — спокойно отвечаю я. — Ваши не пляшут, мадам, — понимая, что так глобально и просто могут работать только мои бывшие коллеги. А увидев генерала Старкова, выбирающего из казенного авто в метель, нервно улыбаюсь: сукин сын, похоже, он задействовал меня во всей этой истории, как рыбак живца.
— Прости, — ответил на мои возмущения. — Так надо было, Алекс.
— А Сандро почему подставили?
— На войне как на войне, — развел руками. — Ты нам помог, Саша, спасибо.
— А как заводик?
— Все под нашим контролем.
— А на хрена он нужен, — и уточняю, — был? Этим, — киваю в сторону «Мерседеса» и двух джипов, вокруг которых происходит необходимая оперативная работа, — экспериментаторам?
— Это надо спросить у них, — усмехается генерал. — Может, хотели Царя-батюшку провести, мол, деньжат в державе, куры не клюют. А может какая-то международная афера? Мало им нашей страны… Ничего, разберемся.
Я признаюсь, думал: Контора уже не работает, хорошо, что ошибся в своих домыслах. И задаю очередной вопрос: надеюсь, теперь-то можно будет интернационального афериста Чабчало вздернуть за ребро. Увы, сознается чин СБ, запрокидывая лицо к пасмурному небу, он пока слишком высоко летает, но охота на эту пакостную дичь ведется.
— Что-то давно я не охотился на дичь, — говорю я.
— Саша, эта дичь всей дичи дичь, — снова усмехается Старков. — Трудная будет охота.
— А мы не выбираем легких путей, — отвечаю, — во время такой охоты.
И мы прекрасно понимаем друг друга, как люди, которые любят ходить по среднерусским дождливым полям, не производя при этом ни одного выстрела по живности родного края.
И вот теперь со всей заботливостью проверяю снайперскую винтовочку «Ока-74». Готовлю её для напряженной работы, сидя на кухоньке, пропахшей мандаринами. Новый год у нас всегда пахнет этими экзотическими цитрусовыми. До самого праздника осталось шесть часов. И я хочу успеть сделать всему нашему доверчивому народу приятный подарок.
К акции готовился две недели — две недели нервной и напряженной работы и вот-вот скоро финальный её аккорд.
Я знаю, что ближе к полуночи для встречи Нового года к сияющему огнями «Президент-отель» прибудет высокопоставленный сановник. Господин Чабчало будет радостен и по-демократически возбужден, даже несмотря на серьезные неприятности последней декады. Приземистая задастая тень царского имиджмейкера будет его защищать от всех этих неприятностей. Личные телохранители тоже будут окружать ценное тело шулера мирового значения, что ничуть не помешает мне, menhanter, находящемуся на подготовленной заранее «точке», совместить лазерную отметку цвета вечернего вишневого заката с лбом того, кто не имел права жить в стране, им неоднократно преданной.
Разрывная пуля легко и свободно пробьет лобную кость и голова предателя лопнет густыми кровавыми ошметками.
Все остальное уже не будет иметь значения — наступит новый Новый год, пропахший мандаринами, лесной елкой и верой в сказочные чудеса. Ударят куранты, торжественно и неотвратимо. Ночное небо будет близко и с проблесками далеких межгалактических хрустальных звезд.
И я, находящийся в джипе, месящего прочными протекторами снежные заносы, увижу на лобовом стекле цифры праздничной рекламы. Они будут обозначать год, в котором мы будем все жить без надежды на рождественские чудеса, но с верой в самих себя.
Правда, цифры на стекле точно кровоточили и были перевернутыми — 666I.
И тем не менее праздник шествовал по нашей стране. Оно пришло, это долгожданное торжество, и мои соотечественники поднимали бокалы с шампанским, где, искрясь, лопались их судьбы, окаймленные холодом неумолимого рока — 666.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Этим снимкам три дня, — сообщил Сандро. — Мы думали, господин Чабчало решил воздвигнуть себе пожизненный саркофаг.
Я догадался: это не саркофаг, это куда опаснее, это то, о чем мы ведем речь: строительство заводика по производству «деревянных» $. Подозреваю, что фабрику вот-вот сдадут под «ключ», иначе не объяснишь горячее желание наших оппонентов завладеть дискеткой.
Итак, мы разгадали загадку, превратив «S» в «$». И что?
На этот вопрос получаю ответ от Сандро: есть сведения о том, что господин Sodos прибывает в славянскую столицу — прибывает на католическое Рождество, чтобы, видимо, сделать всему нашему народу рождественские неожиданные подарки?
— Наверное, будут запускать программу «$», — предположил Сандро.
— Без дискетки? — удивился я.
— А вот этого не знаю, — развел руками мой товарищ. — Возможно, есть резервный вариант запуска.
— Понятно, — покачиваю головой. — Господа решили пристроить всем нам рождественское чудо. Они не учли одного — я не верю в такие дармовые чудеса.
— Ты о чем, Алекс?
— О любви к родине, генацвале.
То есть для нас всех начался новый отсчет времени: либо мы сохраним наши души, либо наши грудные клетки будут вскрыты, точно консервные банки.
И поэтому надо принимать меры, чтобы наши святые души не заклеймили тавром со знаком $.
* * *
Первое, что я и Сандро сделали это выбрались на объект «Госзнак USA». Заняв господствующую мерзлую высотку, мы принялись вести наблюдение. Объект находился под защитой елового лесочка и бетонной стены, похожей на Берлинскую, канувшую в лету. Незаинтересованный взгляд не заметил бы ничего подозрительного: то ли армейская часть, то ли фабрика по производству презервативов, то ли свечной заводик. Но с отличным бетонированным подъездом, пулеметными гнездами, колючей проволокой и, видимо, электронной системой слежения по всему периметру. Как говорится, ни мышке, ни мишки делать тут нечего. А нам? Нам тоже, признался Сандро, чтобы взять эту крепость, нужны бомбардировщики В-52.
— Ничего, вызовем, — бубню я, — с аэродрома Джона Кеннеди.
— Все шутишь, Алекс.
— Да, — признаюсь я. — Здесь нужен месяц, чтобы продырявить всю систему, если тихо.
— А если громко?
— Сутки.
— Как понимаю, пойдем по первому варианту?
— И не надейся, Сандро, — смеюсь я.
Я понимал, что план мой сумасброден и глуп, и не имеет никакого отношения к военному искусству. Рефлектирующий menhanter решил в ближнем бою столкнуться с Системой, не имея никаких шансов на победу. Но взбить жирную холку власти было необходимо. Я не учел одного, что Система, несмотря на признаки деградации, умеет защищать свои интересы — и защищает их самым кровавым способом.
Мой товарищ Сандро, вернувшийся после десяти лет безоблачной жизни, совершил ошибку, он так и не смог до конца понять, что у нас постоянно идут опасные кислотные дожди, и поэтому не принял достаточных мер безопасности. Декоративные секьюрити казино «Красная звезда» не смогли защитить его от профессионального наскока.
Заканчивался ноябрь, мела поземка, а я, получивший сообщение около полуночи, мчался на джипе по мертвому городу — он был мертв даже несмотря на рекламные трассирующие огни.
Специфический запах крови и пороховой гари витал в бывшем доме культуры. По сбивчивым показаниям около десяти боевиков атаковали игровые залы и подсобные помещения. Из посетителей клуба никто не пострадал. Цель нападения была определенная: Сандро и его трудолюбивая команда из трех человек. Когда я заглянул в комнату отдыха, обитой кожей, то мне показалось, что под ногами следователя хлюпает кровь. Потом понял: игра теней. Мои товарищи были искромсаны автоматными очередями: пулевые отверстия на телах червоточили. На лицах выражение недоумения и какой-то детской обиды, будто отняли жизнь, точно игрушку.
Я переговорил со следователем и вышел на улицу. У меня не было смысла задерживаться: понятно, что случилась «утечка» и противник решил действовать самым радикальным способом.
Через день на городской свалке был обнаружено поврежденное тело хакера. У него было крайне обиженное выражение лица, словно его подло обманули. Больше у меня не возникало вопросов. Какие могут быть вопросы к трупам и трупоукладчикам.
Я остался один, но у меня преимущество: дискетка. Это гарантия моей жизни. Пока этот предмет у меня, буду жить.
Господа фальшивомонетчики зависят от меня, равно как и я от них, у нас обоюдоострый интерес, но я хочу заставить их понять, что они на этой навозной земле гости. Их здесь терпят до поры до времени и не надо злоупотреблять добросердечным радушием. В противном случае вместо румяных барышень с хлебом и солью их встретят ядерными залпами системы «Тополь». А это очень неприятно, господа, когда твоя бессмертная душа сгорает в атомно-огненной плазме, как тряпка.
И я не удивился, когда услышал спокойный голос госпожи Литвяк по телефону. В одном ошибся: она старательно играла в чужую игру, не осознавая, как это серьезно для её же здоровья. Я слушаю её и вижу: идет снег. Он покрывает выстуженную декабрьскую землю и скоро следов разложения на ней не будет видно — не видно из-за природного савана.
Я сижу на кухоньке и смотрю в окно на падающий снег. В моих руках телефонная трубка. Я говорю и чувствую: кипит моя кровь, отравленная ненавистью. Но я выдержан и даже безразличен, нельзя показывать врагу свою слабость. Равнодушие бесит его куда сильнее крика.
— Вы меня слышите, Алекс, — спрашивают меня. — Вы понимаете о чем речь?
— Конечно, — отвечаю. — Прекрасно слышу и прекрасно все понимаю.
— Мы вынуждены себя так вести, — говорят мне. — Вы понимаете? У нас нет другого выхода.
— Мне надо подумать, — говорю я. — Имею я право на это. Не так ли?
— Разумеется, подумайте.
Я прекращаю переговоры по телефону и чувствую на губах кровь — запах крови напоминает мне океанский бриз.
Когда-то я мечтал купить райский островок в океане и там жить. Жить вместе со своими детьми — с выросшей дочерью и маленьким сыном. Мы бы гуляли по острову и сбивали кокосы на головы папуасам.
Но боюсь у меня сейчас очень серьезные проблемы. Те, кто решил облагоденствовать мой народ рождественским Чудом, переступили невидимый рубеж, а, следовательно, поставили себя вне закона. Они через госпожу Литвяк сообщили, что мои дети находятся под их контролем и если я…
— Мне надо подумать, — сказал я.
Мои враги не понимают: они подписали себе смертный приговор. Теперь их никто и ничто не спасет. Винтовка с оптическим лазерным прицелом — самое действенное средство против подобных уродов.
Почему они пошли на это? Думаю, им есть что терять. Они теряют огромную колонию, все ещё щедрую природными ресурсами. Они хотят за бесценок скупить колоссальные пространства с нищим рабским народцем, маня его искрящимся рождественским фейерверком. Они уверены, что большинство из нас, как дети, верят в новогоднее чудо и мечтают, проснувшись по утру, босиком бежать к елке и там, под ватой с цветными пятнышками конфетти сыскать подарок от Деда Мороза.
Я же не верю в подобные чудеса. В нашем мире есть семь чудес света, все остальное — ложь.
Сейчас для меня весь смысл жизни сфокусировался в мертвом пластмассовом куске телефона. Я знаю скоро он оживет веселенькой песенкой: фьюить-фьюить. В этом заинтересованы все стороны: мне нужны дочь и сын, им — дискетка. Мне нужны миры, похожие на меня, им — власть над всем миром. Одного они не понимают, что этого невозможно добиться без души, свободной и вечной.
— Фьюить-фьюить!
Я вижу человека, он похож на меня. Человек тянет руку к телефону:
— Да?
— Итак, вы подумали, Алекс?
— Да.
— Вы согласны на наши условия.
— Да.
— Прекрасно, — говорят мне. — Называйте любую точку в городе.
В подобных экстремальных положениях мой мозг обрабатывает информацию, пожалуй, лучше и быстрее, чем ПК — персональный компьютер.
Мои враги допустили просчет, решив поиграть в великодушие. Или у них были свои виды на меня? Не знаю, но пока они ждали ответа на свой вопрос, я молниеносно «обсчитал» всю ситуацию и назвал место встречи: площадка перед входом ЦПКиО имени М. Горького.
… На асфальтовой площади мела поземка, ветер был жестким, будто из жести. Парк не работал и его центральная арка мутнела в метели, похожая на помпезное видение из прошлого. Темнели бойницы касс, удобных для видения ближнего боя.
Погода была удачной для того, чтобы выйти живым из акции. Мой внедорожник находился под защитой казенного малоэтажного здания и я, сидя в машине, внимательно отслеживал обстановку, стараясь предугадать действия врага, которые давали всяческие гарантии в отношении моих детей. Более того были готовы оплатить мой скромный труд все тем же миллионом долларов.
Услышав об этом, я посмеялся про себя: зачем платить такую сумму, если её можно не платить. Стоимость моей жизни — одна у.е. (условная единица) и поэтому никак не верю, повторю, в доброго Деда Мороза с заплечным атласным мешком, набитым «зеленым» счастьем. Скорее всего в этом мешочке будет трепаться килограммовый кус пластита, при взрыве которого от счастливчика не остается ничего — даже тени.
Мотор джипа работал на холостых оборотах, печка дышала теплом, на сидение под рукой покоился «Стечкин», готовый к боевым действиям. Шквалистый ветер рвал снежную пелену. В её прорехах замечались автомобили, скользящие по мерзлому Крымскому мосту.
Наконец вижу: из механизированного потока на площадку медленно выруливает «Мерседес» и два боевых джипа с проблесковыми «маячками». Затем, выполняя предварительную договоренность, лимузин останавливается в центре площадки.
Странное дело, я не чувствую опасности. Почему? Такое впечатление, что нахожусь под надежной защитой. Защитой кого? Мобильный телефончик оживает: фьюить-фьюить. В трубке плещется насмешливый голос госпожи Литвяк:
— Алекс, мы на точке.
— Точка, точка, запятая — вышла рожица кривая, — говорю я и передергиваю рычаг скорости передач.
Дальнейшие события развиваются банально, как в плохом фильме о трудовых буднях Службы безопасности.
Когда мы, я и госпожа Литвяк со своим специалистом-хакером сидели в джипе и вели наши «торги», неожиданно раздался мощный танковый гул и в одно мгновение вся площадка перекрывается… снегоуборочными громоздкими машинами.
— Сука! — визжит Катенька, вникая в суть происходящего. — Мы твоих выродков…
— Поздно, — спокойно отвечаю я. — Ваши не пляшут, мадам, — понимая, что так глобально и просто могут работать только мои бывшие коллеги. А увидев генерала Старкова, выбирающего из казенного авто в метель, нервно улыбаюсь: сукин сын, похоже, он задействовал меня во всей этой истории, как рыбак живца.
— Прости, — ответил на мои возмущения. — Так надо было, Алекс.
— А Сандро почему подставили?
— На войне как на войне, — развел руками. — Ты нам помог, Саша, спасибо.
— А как заводик?
— Все под нашим контролем.
— А на хрена он нужен, — и уточняю, — был? Этим, — киваю в сторону «Мерседеса» и двух джипов, вокруг которых происходит необходимая оперативная работа, — экспериментаторам?
— Это надо спросить у них, — усмехается генерал. — Может, хотели Царя-батюшку провести, мол, деньжат в державе, куры не клюют. А может какая-то международная афера? Мало им нашей страны… Ничего, разберемся.
Я признаюсь, думал: Контора уже не работает, хорошо, что ошибся в своих домыслах. И задаю очередной вопрос: надеюсь, теперь-то можно будет интернационального афериста Чабчало вздернуть за ребро. Увы, сознается чин СБ, запрокидывая лицо к пасмурному небу, он пока слишком высоко летает, но охота на эту пакостную дичь ведется.
— Что-то давно я не охотился на дичь, — говорю я.
— Саша, эта дичь всей дичи дичь, — снова усмехается Старков. — Трудная будет охота.
— А мы не выбираем легких путей, — отвечаю, — во время такой охоты.
И мы прекрасно понимаем друг друга, как люди, которые любят ходить по среднерусским дождливым полям, не производя при этом ни одного выстрела по живности родного края.
И вот теперь со всей заботливостью проверяю снайперскую винтовочку «Ока-74». Готовлю её для напряженной работы, сидя на кухоньке, пропахшей мандаринами. Новый год у нас всегда пахнет этими экзотическими цитрусовыми. До самого праздника осталось шесть часов. И я хочу успеть сделать всему нашему доверчивому народу приятный подарок.
К акции готовился две недели — две недели нервной и напряженной работы и вот-вот скоро финальный её аккорд.
Я знаю, что ближе к полуночи для встречи Нового года к сияющему огнями «Президент-отель» прибудет высокопоставленный сановник. Господин Чабчало будет радостен и по-демократически возбужден, даже несмотря на серьезные неприятности последней декады. Приземистая задастая тень царского имиджмейкера будет его защищать от всех этих неприятностей. Личные телохранители тоже будут окружать ценное тело шулера мирового значения, что ничуть не помешает мне, menhanter, находящемуся на подготовленной заранее «точке», совместить лазерную отметку цвета вечернего вишневого заката с лбом того, кто не имел права жить в стране, им неоднократно преданной.
Разрывная пуля легко и свободно пробьет лобную кость и голова предателя лопнет густыми кровавыми ошметками.
Все остальное уже не будет иметь значения — наступит новый Новый год, пропахший мандаринами, лесной елкой и верой в сказочные чудеса. Ударят куранты, торжественно и неотвратимо. Ночное небо будет близко и с проблесками далеких межгалактических хрустальных звезд.
И я, находящийся в джипе, месящего прочными протекторами снежные заносы, увижу на лобовом стекле цифры праздничной рекламы. Они будут обозначать год, в котором мы будем все жить без надежды на рождественские чудеса, но с верой в самих себя.
Правда, цифры на стекле точно кровоточили и были перевернутыми — 666I.
И тем не менее праздник шествовал по нашей стране. Оно пришло, это долгожданное торжество, и мои соотечественники поднимали бокалы с шампанским, где, искрясь, лопались их судьбы, окаймленные холодом неумолимого рока — 666.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42