И конечно, грандиозный трехстворчатый гардероб. На центральной створке было прикреплено прекрасное зеркало в резной деревянной раме с цветочными завитками. Подняв взгляд, Пенелопа заметила большое желтовато-серое пятно, спускавшееся с потолка по стене за шкафом. Годом раньше его еще не было. Штукатурка вспучилась, темно-розовые, в желтый цветочек обои растрескались. «Лопнула водопроводная труба», – напомнила себе Пенелопа и попыталась отодвинуть шкаф, но у нее ничего не вышло. Тогда она открыла створку и убедилась, что древесина задней стены тоже пострадала: прогнулась и отсырела. Пенелопа освободила полки от белья. Потом вытащила полки и под ними увидела в глубине шкафа две проржавевшие жестяные коробки. Она выложила их на постель и в одной из них узнала коробку из-под печенья «Освего», которую когда-то выбросила в мусорное ведро. Очевидно, бабушка подобрала ее и решила сохранить вместе со всем содержимым. Внутри оказались коралловый браслет, мамина помада, автограф давно позабытой Ивы Дзаникки и блокнот с чудовищными сочинениями маленькой Пенелопы. Во второй коробке она нашла черно-белые фотографии и документы: патент капитана дальнего плавания прадедушки Гуалтьери, аттестат по успеваемости и поведению бабушки Диомиры, диплом Ирены об окончании училища, записи о различных конфирмациях и другие бумаги, среди которых лежало и свидетельство о браке между матерью и отцом. Они поженились в Чезенатико 28 февраля 1960 года.
Пенелопа подскочила на месте, словно ее ударило током. Она родилась в июле. Через четыре месяца после венчания. Сколько раз мать повторяла ей: «Ты родилась ровно через девять месяцев после того, как я вышла замуж». Лгунья! Теперь она поняла, чем был обусловлен выбор свадебного платья в стиле ампир. Высокая талия должна была скрыть ее округлившийся живот! Опять, и уже в который раз, Ирена обманула ее.
2
Вот уже два часа Самсон ждал, что его выведут на прогулку, но поскольку Андреа явно об этом забыл, пес залаял и принялся сновать между спальней и прихожей.
– Ты прав, – сказал хозяин. – Дай мне только время одеться, и мы пойдем.
Пушистый красавец бобтейл появился в семье Донелли после рождения Луки. Самсон был трехмесячным щенком, и они выросли вместе: между малышом и щенком установились тесные отношения, практически исключавшие участие остальных членов семьи. Пес все позволял и доверял Луке, даже чистку зубов. Эту пытку Самсон не вытерпел бы ни от кого другого, включая Пенелопу, хотя она тоже его кормила и водила гулять в парк. Зато ей он разрешал мыть себя, так как знал, что эта унизительная процедура позволит ему спать, свернувшись, на постели своего маленького друга.
Андреа надел на пса ошейник, и они вышли из дому. Самсон повел его к общественному парку, где можно было освободиться от поводка, поваляться на траве, побегать за своими собратьями, вынюхивая их след.
Когда они вернулись домой, пес успокоился и бросил на хозяина полный признательности взгляд. Открывая дверь, Андреа на мгновение подумал, что жена вернулась домой. Вдруг Пенелопа осознала всю нелепость своего шага и вернулась, чтобы не оставлять его наедине с семейными проблемами? Но главное даже не в проблемах. Главное в том, что она его любит и жить без него не может.
– Может, мы ее сейчас найдем, – шепнул он псу.
Но в доме, как и час назад, не было ни души и царил полный хаос. Андреа понятия не имел, с чего и как начать наводить порядок. Эх, если бы пришла Присцилла! Но нет, как бы не так! По субботам филиппинка исчезала и до утра понедельника не появлялась. Он остался в одиночестве, в отчаянном, безнадежном одиночестве.
– Она давным-давно это задумала, она знала, что уйдет! – взорвался он, чуть не плача от ярости, и изо всех сил стукнул кулаком по столу, так что посуда зазвенела. Точно так же говорил когда-то, стуча по столу, его отец.
Это было, когда ушла Джемма. История, которую Андреа всеми силами хотел бы забыть, вспомнилась ему во всех драматических деталях как раз в тот момент, когда необходимо было спокойно собраться с мыслями и решить, что делать в это ужасное воскресенье и во все последующие дни, которые ему предстоит провести в одиночестве, пока не вернется жена. Он не сомневался, что в конце концов Пенелопа вернется. Она слишком сильно любила своих детей, чтобы устоять перед искушением с ними повидаться.
Кстати, о детях. Что он им скажет, когда часа через два поедет забирать их из дома кузенов? Как они отреагируют на уход матери?
Когда он позвонил теще, рассчитывая на ее поддержку, она обрушила на него град ядовитых стрел. Закончила Ирена так: «Ты сам кузнец своего несчастья. Теперь не надейся, что я буду таскать для тебя каштаны из огня».
Андреа был в отчаянии. Обвинения, брошенные ему Пенелопой, – серьезные, тяжкие, обоснованные, – оказались для него ударом в спину. Почему она с ним не поговорила прежде, чем принять такое решение? Возможно, на этот счет его смогут просветить Доната или София. Пенелопа никогда ничего не делала, не посоветовавшись со своими сердечными подружками. Он хотел было позвонить им, но не решился из опасения, что они ответят так же, как и теща. Почему женщины всегда объединяются против мужчин? Никогда он не чувствовал себя таким одиноким, как в это тоскливое майское воскресенье. Ему казалось, что весь мир сговорился против него. Все хотят его унизить, раздавить, уничтожить.
Он заглянул в комнаты детей, с отвращением разглядывая царящий в них кавардак. Самсон, устроившийся на постели у Луки, оскалил зубы и зарычал, когда Андреа попытался согнать его на пол.
– Тебя очень плохо воспитали, – строго заметил Андреа.
Упрек, которого пес не понял, явно предназначался для Пенелопы. Но что было делать? Андреа тихо ретировался и вошел в гардеробную. Пришлось несколько раз хлопнуть дверцами прежде, чем он нашел ящик, где лежали его рубашки – все тщательно отглаженные и аккуратно сложенные. Андреа понятия не имел, что у него их так много. Никогда раньше Андреа не заходил в гардеробную: надобности не было. Пенелопа каждый день приносила ему в спальню чистое белье и рубашку. Он даже не подозревал, что все эти шкафы и шкафчики содержатся в таком безупречном порядке. И, уж конечно, этим занималась не Присцилла! Он еще помнил тот случай, когда в отсутствие жены филиппинка умудрилась за несколько минут уничтожить все его кашемировые свитера, засунув их в стиральную машину, настроенную на режим девяноста градусов.
А Пенелопа даже не прикрикнула на нее. Только сказала: «Отныне я тебе запрещаю подходить к стиральной машине». Если бы последнее слово осталось за ним, он тут же на месте уволил бы эту дуру. Но его Пепе всегда была кроткой мученицей: всем все прощала. Андреа начал искать брюки и нашел их в особом отделении, где они висели в ряд на вешалках. Ни единой морщинки. Он не мог припомнить случая, чтобы у него на брюках не хватало пуговицы. А теперь, когда она ушла, похоже, все пойдет кувырком. Андреа открыл створки другого шкафа. Летние платья его жены. Он перебрал их по одному, пробуя на ощупь мягкую ткань, словно впервые поражаясь их красоте и нежным цветам. Один туалет в особенности привлек его внимание: шелковое платье-рубашка в мелкую красно-белую клеточку. Пенелопа носила его, когда они были женихом и невестой. Он вспомнил, как она сидела рядом с ним в машине в этом самом платье. На закате дня посреди лета они ехали по шоссе, огибавшему аэропорт Линате, потом остановили машину и подошли к сетчатому заграждению, чтобы понаблюдать за то и дело взлетавшими самолетами, уносившими на своих крыльях их мечты. Они мечтали о путешествиях в дальние страны: Америку, Китай, на острова Южных морей.
«Когда-нибудь и мы полетим, – пообещал Андреа, обнимая Пенелопу. – Мы совершим фантастическое путешествие от полюса до экватора. Мы будем высекать искры, моя малышка. Слово даю».
Свое слово он так и не сдержал. Вскоре после этого они поженились, и у них тут же начались проблемы с финансами. Нелегко было сводить концы с концами на зарплату Андреа. Правда, через какое-то время его перевели на должность корреспондента, он получил хорошую прибавку и начал путешествовать, но не могло быть и речи о том, чтобы Пенелопа его сопровождала: двое очаровательных детишек – Лючия и Даниэле – ползали по всему дому и нуждались в постоянной материнской заботе.
И все же Андреа и Пенелопа продолжали лелеять свою мечту о феерической поездке в какую-нибудь далекую страну. Тем временем Андреа заводил глупые мелкие интрижки, оставлявшие горькое ощущение в душе, во-первых, потому что чувствовал себя виноватым, а во-вторых, потому что всякий раз приходил к одному и тому же выводу: его обожаемая Пепе лучше всех его подружек. Иногда Пенелопа узнавала о его неверности, страдала и подолгу не разговаривала с ним. И тогда Андреа, вспоминая обещание, данное много лет назад, клялся самому себе: «Как только помиримся, увезу ее куда-нибудь».
Правда, однажды, вскоре после свадьбы, им действительно удалось устроить себе прекрасный двухнедельный отпуск в Англии, нечто вроде медового месяца. Андреа и Пенелопа, вновь став детьми, записались на курсы в английский колледж. Они мало чему научились, но зато весело провели время. В другой раз, уже после появления Лючии и Даниэле, когда дети немного подросли и отправились в летний лагерь в Пинцоло, они позволили себе каникулы в Мерано – несколько дней, прожитых в радости. Они вновь были счастливы.
И вот сейчас Андреа сжимал и мял пальцами этот шелк в белую и красную клеточку, напоминавший ему о минутах счастья и взаимопонимания, пережитых рядом с любимой женщиной. Андреа поднес ткань к лицу в надежде уловить аромат двадцатилетней давности, но почувствовал лишь запах нафталина. «Почему время так неумолимо стирает все хорошее, что было между мужчиной и женщиной?» – спросил он себя.
От восемнадцати лет совместной жизни осталось только полное горьких упреков письмо, унесенное ветром. Андреа готов был признать, что значительная часть ответственности за сложившееся положение лежит на нем. Но, может быть, его жена тоже виновата в разразившейся катастрофе?
Зазвонил телефон, и он бросился к нему, надеясь услышать голос Пенелопы, но оказалось, что это Доната.
– Ты не мог бы передать трубку моей подруге? – попросила она. – Я ей звонила по сотовому, но она меня не слышала.
– Твоей подруги нет дома, – объяснил он, подавляя разочарование и досаду.
– Мне совершенно необходимо с ней поговорить, – настаивала Доната.
Андреа уже готов был рассказать ей все, но нотки паники, звучавшие в голосе Донаты, удержали его. Да и сама она поспешила попрощаться. Андреа положил трубку и рассеянным жестом провел по поверхности письменного стола. Это был рабочий стол Пенелопы. На столе была ее фотография с детьми. Все они улыбались в объектив. Фотографию сделал сам Андреа несколько месяцев назад, перед Рождеством. Прошло пять месяцев, и Пенелопа ушла от него.
Его рука коснулась вазочки тончайшего фарфора, которую его жена берегла как зеницу ока. Это была антикварная вещь цвета старого золота, расписанная пастельными красками.
– Не трогай! – сказала она как-то раз, когда он решил рассмотреть вазочку поближе.
– Откуда она у тебя? – с любопытством спросил Андреа.
– Из одной антикварной лавки, – прозвучал сухой и краткий ответ.
Он обиделся, хотя и знал, что не заслуживает объяснений. Это было давно, лет восемь назад. Они были в ссоре и почти не разговаривали друг с другом, а когда начинали разговор, он неизменно заканчивался ссорой. Почему так получилось? Андреа пристально вглядывался в улыбающееся лицо жены. Она стала матерью-наседкой, не знающей удержу неврастеничкой. Иногда она казалась ему невыносимой, хотя он никогда не переставал ее любить. Но куда же подевалась та милая, непосредственная, полная веселья девочка, которую он встретил тем далеким летом в Чезенатико?
Пенелопа… Нежнейший цветок, сорванный им в тот самый момент, когда бутон раскрывался. Он знал, что эта женщина станет его спутницей на всю жизнь. А теперь она взбунтовалась против него и нанесла ему удар в спину.
Настенные часы с маятником пробили два часа дня. Еще через два часа он окажется лицом к лицу со своими детьми. Об этом страшно было подумать. Нет, он во что бы то ни стало должен поговорить с Пенелопой. К этому часу она уже наверняка приехала в Чезенатико.
Андреа долго слушал длинные телефонные гудки. Никто ему не ответил. Тогда он набрал номер сотового и наконец услышал ее голос.
– Пепе, ради всего святого, не клади трубку. Я с ума схожу, – начал он. Ему казалось, что еще секунда, и сердце разорвется у него в груди.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – ответила она.
– Помоги мне, – умолял Андреа, – я должен понять!
– Это трудная задача, но тебе придется выполнить ее самому.
– Я хотел бы ответить на твое письмо.
– Адрес тебе известен, – с этими словами она положила трубку.
– Иди ты к черту! – в сердцах заорал он в умолкнувший аппарат.
Впервые жена заставила его взять на себя ответственность за семью, и он оказался в тупике. Андреа все никак не мог поверить, что она способна на такое. Возможно, он ее недооценил. Наверное, она была права, обвиняя его в том, что он никогда не пытался узнать ее по-настоящему.
Он открыл центральный ящик стола Пенелопы. Никогда раньше он этого не делал. Ящики стола часто раскрывают характер того, кто ими пользуется. Может быть, порывшись в ящике, он что-нибудь узнает о ней. В ящике обнаружились любопытные и странные вещи, вызвавшие у него прилив нежности. Бархатная шкатулочка с разноцветными морскими камешками. Что они для нее значили? Множество аккуратно заточенных огрызков карандашей. Тетради, заполненные ее мелким, но четким почерком. Роза, сделанная из кисеи красивого бледно-зеленого цвета. Тщательно перевязанные ленточками пачки писем от подруг и родных, от Данко, от детей, от людей, ему не знакомых. Он не посмел их прочесть, хотя ему очень хотелось. Его любопытство привлек один конверт с визитной карточкой, адресованный госпоже Пепе Пеннизи. Андреа открыл его и прочел: «Милая Пепе, вот перчатки, которые ты забыла в такси. Желаю удачи. Мортимер». На другой стороне визитной карточки витиеватым волнистым шрифтом было напечатано длиннейшее имя: Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале.
– А это кто еще такой? – вслух спросил Андреа. На записке стояла и дата: 26 февраля. Но год указан не был.
– Мортимер! – с сомнением повторил Андреа. Какая жуткая фамилия! Может, друг юности? Нет, не похоже. Он почему-то был уверен, что у Пенелопы никогда не было друзей с двумя именами и двумя фамилиями. Но кто же он, этот незнакомец, называющий его жену «милая Пепе»? И почему он указывает в адресе ее девичью фамилию? Тут Андреа заметил пачку писем, перевязанную белой атласной ленточкой. Все они были адресованы его жене. А на обратной стороне верхнего конверта стояли инициалы Р.M.T.C.
– Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале, – задумчиво повторил Андреа.
Он уже готов был разорвать ленточку и прочесть все эти письма, но рука у него задрожала, щеки вспыхнули от стыда, и в конце концов он бросил пачку на дно ящика. Если у Пенелопы есть секрет, он не станет его нарушать.
3
В тот вечер Андреа впервые в жизни ощутил на себе холодно-враждебные взгляды своих детей. В один миг он перестал быть добрым папочкой, щедрым и дружелюбным компанейским парнем, который покрывал их проступки и прощал им все капризы. Они осуждающе смотрели на него, и Андреа почувствовал себя виноватым. Пенелопа написала ему: «Тебе придется поддержать мою версию». Он готовился оправдывать жену, но оказался не готов к тому, что придется оправдываться самому. Ему даже не хватило духу заехать за детьми к кузенам жены; Манфредо и Мария Роза Пеннизи подвезли их к подъезду, и когда дети вошли в дом, Андреа сказал им, что мама этим утром уехала в отпуск.
Прочитав послание матери на грифельной доске, Даниэле первым нарушил молчание.
– Папа, это очень скверная шутка. Куда ты дел маму?
– Мама никогда не уезжала отдыхать, бросив меня одного, – пожаловался маленький Лука.
– Похоже, она не уехала, а сбежала, – заметила Лючия. – Вон даже на кухне не прибралась.
– Сюда, Самсон. Идем искать маму, – скомандовал Лука, убежденный, что родители устроили какой-то нехороший розыгрыш.
– Мама уехала в Чезенатико. Можете звонить ей, когда хотите. Уверяю вас, ей необходим отдых, потому что она очень устала.
– Устала от тебя! – пронзительно закричала Лючия. – Я не собираюсь ее оправдывать, но ты и вправду просто невозможен! Тебе до нас дела нет! Вечно тебя нет дома, – обиженно добавила она. – А мама тоже хороша! В последнее время я ее видеть не могла. Оба вы мне надоели. И не надейся, что я начну мыть посуду и стелить постели. Ты заставил ее сбежать, вот теперь сам и расхлебывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Пенелопа подскочила на месте, словно ее ударило током. Она родилась в июле. Через четыре месяца после венчания. Сколько раз мать повторяла ей: «Ты родилась ровно через девять месяцев после того, как я вышла замуж». Лгунья! Теперь она поняла, чем был обусловлен выбор свадебного платья в стиле ампир. Высокая талия должна была скрыть ее округлившийся живот! Опять, и уже в который раз, Ирена обманула ее.
2
Вот уже два часа Самсон ждал, что его выведут на прогулку, но поскольку Андреа явно об этом забыл, пес залаял и принялся сновать между спальней и прихожей.
– Ты прав, – сказал хозяин. – Дай мне только время одеться, и мы пойдем.
Пушистый красавец бобтейл появился в семье Донелли после рождения Луки. Самсон был трехмесячным щенком, и они выросли вместе: между малышом и щенком установились тесные отношения, практически исключавшие участие остальных членов семьи. Пес все позволял и доверял Луке, даже чистку зубов. Эту пытку Самсон не вытерпел бы ни от кого другого, включая Пенелопу, хотя она тоже его кормила и водила гулять в парк. Зато ей он разрешал мыть себя, так как знал, что эта унизительная процедура позволит ему спать, свернувшись, на постели своего маленького друга.
Андреа надел на пса ошейник, и они вышли из дому. Самсон повел его к общественному парку, где можно было освободиться от поводка, поваляться на траве, побегать за своими собратьями, вынюхивая их след.
Когда они вернулись домой, пес успокоился и бросил на хозяина полный признательности взгляд. Открывая дверь, Андреа на мгновение подумал, что жена вернулась домой. Вдруг Пенелопа осознала всю нелепость своего шага и вернулась, чтобы не оставлять его наедине с семейными проблемами? Но главное даже не в проблемах. Главное в том, что она его любит и жить без него не может.
– Может, мы ее сейчас найдем, – шепнул он псу.
Но в доме, как и час назад, не было ни души и царил полный хаос. Андреа понятия не имел, с чего и как начать наводить порядок. Эх, если бы пришла Присцилла! Но нет, как бы не так! По субботам филиппинка исчезала и до утра понедельника не появлялась. Он остался в одиночестве, в отчаянном, безнадежном одиночестве.
– Она давным-давно это задумала, она знала, что уйдет! – взорвался он, чуть не плача от ярости, и изо всех сил стукнул кулаком по столу, так что посуда зазвенела. Точно так же говорил когда-то, стуча по столу, его отец.
Это было, когда ушла Джемма. История, которую Андреа всеми силами хотел бы забыть, вспомнилась ему во всех драматических деталях как раз в тот момент, когда необходимо было спокойно собраться с мыслями и решить, что делать в это ужасное воскресенье и во все последующие дни, которые ему предстоит провести в одиночестве, пока не вернется жена. Он не сомневался, что в конце концов Пенелопа вернется. Она слишком сильно любила своих детей, чтобы устоять перед искушением с ними повидаться.
Кстати, о детях. Что он им скажет, когда часа через два поедет забирать их из дома кузенов? Как они отреагируют на уход матери?
Когда он позвонил теще, рассчитывая на ее поддержку, она обрушила на него град ядовитых стрел. Закончила Ирена так: «Ты сам кузнец своего несчастья. Теперь не надейся, что я буду таскать для тебя каштаны из огня».
Андреа был в отчаянии. Обвинения, брошенные ему Пенелопой, – серьезные, тяжкие, обоснованные, – оказались для него ударом в спину. Почему она с ним не поговорила прежде, чем принять такое решение? Возможно, на этот счет его смогут просветить Доната или София. Пенелопа никогда ничего не делала, не посоветовавшись со своими сердечными подружками. Он хотел было позвонить им, но не решился из опасения, что они ответят так же, как и теща. Почему женщины всегда объединяются против мужчин? Никогда он не чувствовал себя таким одиноким, как в это тоскливое майское воскресенье. Ему казалось, что весь мир сговорился против него. Все хотят его унизить, раздавить, уничтожить.
Он заглянул в комнаты детей, с отвращением разглядывая царящий в них кавардак. Самсон, устроившийся на постели у Луки, оскалил зубы и зарычал, когда Андреа попытался согнать его на пол.
– Тебя очень плохо воспитали, – строго заметил Андреа.
Упрек, которого пес не понял, явно предназначался для Пенелопы. Но что было делать? Андреа тихо ретировался и вошел в гардеробную. Пришлось несколько раз хлопнуть дверцами прежде, чем он нашел ящик, где лежали его рубашки – все тщательно отглаженные и аккуратно сложенные. Андреа понятия не имел, что у него их так много. Никогда раньше Андреа не заходил в гардеробную: надобности не было. Пенелопа каждый день приносила ему в спальню чистое белье и рубашку. Он даже не подозревал, что все эти шкафы и шкафчики содержатся в таком безупречном порядке. И, уж конечно, этим занималась не Присцилла! Он еще помнил тот случай, когда в отсутствие жены филиппинка умудрилась за несколько минут уничтожить все его кашемировые свитера, засунув их в стиральную машину, настроенную на режим девяноста градусов.
А Пенелопа даже не прикрикнула на нее. Только сказала: «Отныне я тебе запрещаю подходить к стиральной машине». Если бы последнее слово осталось за ним, он тут же на месте уволил бы эту дуру. Но его Пепе всегда была кроткой мученицей: всем все прощала. Андреа начал искать брюки и нашел их в особом отделении, где они висели в ряд на вешалках. Ни единой морщинки. Он не мог припомнить случая, чтобы у него на брюках не хватало пуговицы. А теперь, когда она ушла, похоже, все пойдет кувырком. Андреа открыл створки другого шкафа. Летние платья его жены. Он перебрал их по одному, пробуя на ощупь мягкую ткань, словно впервые поражаясь их красоте и нежным цветам. Один туалет в особенности привлек его внимание: шелковое платье-рубашка в мелкую красно-белую клеточку. Пенелопа носила его, когда они были женихом и невестой. Он вспомнил, как она сидела рядом с ним в машине в этом самом платье. На закате дня посреди лета они ехали по шоссе, огибавшему аэропорт Линате, потом остановили машину и подошли к сетчатому заграждению, чтобы понаблюдать за то и дело взлетавшими самолетами, уносившими на своих крыльях их мечты. Они мечтали о путешествиях в дальние страны: Америку, Китай, на острова Южных морей.
«Когда-нибудь и мы полетим, – пообещал Андреа, обнимая Пенелопу. – Мы совершим фантастическое путешествие от полюса до экватора. Мы будем высекать искры, моя малышка. Слово даю».
Свое слово он так и не сдержал. Вскоре после этого они поженились, и у них тут же начались проблемы с финансами. Нелегко было сводить концы с концами на зарплату Андреа. Правда, через какое-то время его перевели на должность корреспондента, он получил хорошую прибавку и начал путешествовать, но не могло быть и речи о том, чтобы Пенелопа его сопровождала: двое очаровательных детишек – Лючия и Даниэле – ползали по всему дому и нуждались в постоянной материнской заботе.
И все же Андреа и Пенелопа продолжали лелеять свою мечту о феерической поездке в какую-нибудь далекую страну. Тем временем Андреа заводил глупые мелкие интрижки, оставлявшие горькое ощущение в душе, во-первых, потому что чувствовал себя виноватым, а во-вторых, потому что всякий раз приходил к одному и тому же выводу: его обожаемая Пепе лучше всех его подружек. Иногда Пенелопа узнавала о его неверности, страдала и подолгу не разговаривала с ним. И тогда Андреа, вспоминая обещание, данное много лет назад, клялся самому себе: «Как только помиримся, увезу ее куда-нибудь».
Правда, однажды, вскоре после свадьбы, им действительно удалось устроить себе прекрасный двухнедельный отпуск в Англии, нечто вроде медового месяца. Андреа и Пенелопа, вновь став детьми, записались на курсы в английский колледж. Они мало чему научились, но зато весело провели время. В другой раз, уже после появления Лючии и Даниэле, когда дети немного подросли и отправились в летний лагерь в Пинцоло, они позволили себе каникулы в Мерано – несколько дней, прожитых в радости. Они вновь были счастливы.
И вот сейчас Андреа сжимал и мял пальцами этот шелк в белую и красную клеточку, напоминавший ему о минутах счастья и взаимопонимания, пережитых рядом с любимой женщиной. Андреа поднес ткань к лицу в надежде уловить аромат двадцатилетней давности, но почувствовал лишь запах нафталина. «Почему время так неумолимо стирает все хорошее, что было между мужчиной и женщиной?» – спросил он себя.
От восемнадцати лет совместной жизни осталось только полное горьких упреков письмо, унесенное ветром. Андреа готов был признать, что значительная часть ответственности за сложившееся положение лежит на нем. Но, может быть, его жена тоже виновата в разразившейся катастрофе?
Зазвонил телефон, и он бросился к нему, надеясь услышать голос Пенелопы, но оказалось, что это Доната.
– Ты не мог бы передать трубку моей подруге? – попросила она. – Я ей звонила по сотовому, но она меня не слышала.
– Твоей подруги нет дома, – объяснил он, подавляя разочарование и досаду.
– Мне совершенно необходимо с ней поговорить, – настаивала Доната.
Андреа уже готов был рассказать ей все, но нотки паники, звучавшие в голосе Донаты, удержали его. Да и сама она поспешила попрощаться. Андреа положил трубку и рассеянным жестом провел по поверхности письменного стола. Это был рабочий стол Пенелопы. На столе была ее фотография с детьми. Все они улыбались в объектив. Фотографию сделал сам Андреа несколько месяцев назад, перед Рождеством. Прошло пять месяцев, и Пенелопа ушла от него.
Его рука коснулась вазочки тончайшего фарфора, которую его жена берегла как зеницу ока. Это была антикварная вещь цвета старого золота, расписанная пастельными красками.
– Не трогай! – сказала она как-то раз, когда он решил рассмотреть вазочку поближе.
– Откуда она у тебя? – с любопытством спросил Андреа.
– Из одной антикварной лавки, – прозвучал сухой и краткий ответ.
Он обиделся, хотя и знал, что не заслуживает объяснений. Это было давно, лет восемь назад. Они были в ссоре и почти не разговаривали друг с другом, а когда начинали разговор, он неизменно заканчивался ссорой. Почему так получилось? Андреа пристально вглядывался в улыбающееся лицо жены. Она стала матерью-наседкой, не знающей удержу неврастеничкой. Иногда она казалась ему невыносимой, хотя он никогда не переставал ее любить. Но куда же подевалась та милая, непосредственная, полная веселья девочка, которую он встретил тем далеким летом в Чезенатико?
Пенелопа… Нежнейший цветок, сорванный им в тот самый момент, когда бутон раскрывался. Он знал, что эта женщина станет его спутницей на всю жизнь. А теперь она взбунтовалась против него и нанесла ему удар в спину.
Настенные часы с маятником пробили два часа дня. Еще через два часа он окажется лицом к лицу со своими детьми. Об этом страшно было подумать. Нет, он во что бы то ни стало должен поговорить с Пенелопой. К этому часу она уже наверняка приехала в Чезенатико.
Андреа долго слушал длинные телефонные гудки. Никто ему не ответил. Тогда он набрал номер сотового и наконец услышал ее голос.
– Пепе, ради всего святого, не клади трубку. Я с ума схожу, – начал он. Ему казалось, что еще секунда, и сердце разорвется у него в груди.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – ответила она.
– Помоги мне, – умолял Андреа, – я должен понять!
– Это трудная задача, но тебе придется выполнить ее самому.
– Я хотел бы ответить на твое письмо.
– Адрес тебе известен, – с этими словами она положила трубку.
– Иди ты к черту! – в сердцах заорал он в умолкнувший аппарат.
Впервые жена заставила его взять на себя ответственность за семью, и он оказался в тупике. Андреа все никак не мог поверить, что она способна на такое. Возможно, он ее недооценил. Наверное, она была права, обвиняя его в том, что он никогда не пытался узнать ее по-настоящему.
Он открыл центральный ящик стола Пенелопы. Никогда раньше он этого не делал. Ящики стола часто раскрывают характер того, кто ими пользуется. Может быть, порывшись в ящике, он что-нибудь узнает о ней. В ящике обнаружились любопытные и странные вещи, вызвавшие у него прилив нежности. Бархатная шкатулочка с разноцветными морскими камешками. Что они для нее значили? Множество аккуратно заточенных огрызков карандашей. Тетради, заполненные ее мелким, но четким почерком. Роза, сделанная из кисеи красивого бледно-зеленого цвета. Тщательно перевязанные ленточками пачки писем от подруг и родных, от Данко, от детей, от людей, ему не знакомых. Он не посмел их прочесть, хотя ему очень хотелось. Его любопытство привлек один конверт с визитной карточкой, адресованный госпоже Пепе Пеннизи. Андреа открыл его и прочел: «Милая Пепе, вот перчатки, которые ты забыла в такси. Желаю удачи. Мортимер». На другой стороне визитной карточки витиеватым волнистым шрифтом было напечатано длиннейшее имя: Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале.
– А это кто еще такой? – вслух спросил Андреа. На записке стояла и дата: 26 февраля. Но год указан не был.
– Мортимер! – с сомнением повторил Андреа. Какая жуткая фамилия! Может, друг юности? Нет, не похоже. Он почему-то был уверен, что у Пенелопы никогда не было друзей с двумя именами и двумя фамилиями. Но кто же он, этот незнакомец, называющий его жену «милая Пепе»? И почему он указывает в адресе ее девичью фамилию? Тут Андреа заметил пачку писем, перевязанную белой атласной ленточкой. Все они были адресованы его жене. А на обратной стороне верхнего конверта стояли инициалы Р.M.T.C.
– Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале, – задумчиво повторил Андреа.
Он уже готов был разорвать ленточку и прочесть все эти письма, но рука у него задрожала, щеки вспыхнули от стыда, и в конце концов он бросил пачку на дно ящика. Если у Пенелопы есть секрет, он не станет его нарушать.
3
В тот вечер Андреа впервые в жизни ощутил на себе холодно-враждебные взгляды своих детей. В один миг он перестал быть добрым папочкой, щедрым и дружелюбным компанейским парнем, который покрывал их проступки и прощал им все капризы. Они осуждающе смотрели на него, и Андреа почувствовал себя виноватым. Пенелопа написала ему: «Тебе придется поддержать мою версию». Он готовился оправдывать жену, но оказался не готов к тому, что придется оправдываться самому. Ему даже не хватило духу заехать за детьми к кузенам жены; Манфредо и Мария Роза Пеннизи подвезли их к подъезду, и когда дети вошли в дом, Андреа сказал им, что мама этим утром уехала в отпуск.
Прочитав послание матери на грифельной доске, Даниэле первым нарушил молчание.
– Папа, это очень скверная шутка. Куда ты дел маму?
– Мама никогда не уезжала отдыхать, бросив меня одного, – пожаловался маленький Лука.
– Похоже, она не уехала, а сбежала, – заметила Лючия. – Вон даже на кухне не прибралась.
– Сюда, Самсон. Идем искать маму, – скомандовал Лука, убежденный, что родители устроили какой-то нехороший розыгрыш.
– Мама уехала в Чезенатико. Можете звонить ей, когда хотите. Уверяю вас, ей необходим отдых, потому что она очень устала.
– Устала от тебя! – пронзительно закричала Лючия. – Я не собираюсь ее оправдывать, но ты и вправду просто невозможен! Тебе до нас дела нет! Вечно тебя нет дома, – обиженно добавила она. – А мама тоже хороша! В последнее время я ее видеть не могла. Оба вы мне надоели. И не надейся, что я начну мыть посуду и стелить постели. Ты заставил ее сбежать, вот теперь сам и расхлебывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39