Пьетро постучал. Никто не ответил. Почему его дочь предпочла это ужасное место родному дому, пусть бедному и убогому, но все-таки несравненно более удобному и чистому? Он толкнул дверь, и она открылась. Его замутило от гнусного запаха разложения, ударившего в нос. При голубоватом свете ночника с трудом можно было разглядеть среди пустых и полупустых бутылок, остатков пищи и мятой одежды распростертые на койках и просто на матрацах, брошенных на пол, людские тела. Стереоустановка вибрировала, распространяя механически повторяющиеся куплеты какого-то шлягера.
«Да они тут все пьяные…» – понял оглушенный открытием Пьетро.
Ему хотелось найти хоть какое-то разумное объяснение увиденному, но эти истощенные тела и пустые лица не оставляли места даже для слабого проблеска надежды. Они воплощали собой гибель и распад.
– Вот окаянные, – пробормотал он.
И вдруг подумал, что и сам недавно был таким же. Ему вспомнились бесконечные попойки в компании друзей, низменные уловки, чтобы раздобыть денег, когда он сидел без работы, ночные рейды по торговым складам, где он воровал одежду и мебель, а потом преподносил жене невероятные подарки. Его ни разу не посадили, хотя он этого заслуживал. Какой пример он подавал своим детям? И как он мог надеяться, что Джемма, поднявшая руку на свою бабушку с требованием денег, сбежавшая из дому с жалким ничтожеством, вдруг образумится?
Одна из девушек, тощая, как скелет, блондинка, подняла голову и посмотрела на него потухшим взглядом.
– Я ищу Джемму. Где она?
Неожиданно незнакомка ответила на его родном языке:
– А мне почем знать? Я ей не нянька.
И она протянула руку из-под одеяла за бутылкой.
– Ты хоть знаешь, о ком я говорю? – спросил Пьетро, склонившись над ней.
– Знаю, знаю. Подружка Алессандро. Ее здесь нет, пошла деньгу зашибать.
Итак, его дочери здесь нет. Приглядевшись, Пьетро различил в полутьме трех парней и двух девушек. У всех были страшные бесцветные лица. Блондинка нащупала бутылку и отхлебнула глоток.
– А ты-то кто? – спросила она.
– Я друг, – ответил Пьетро. – А куда она ходит зашибать деньгу?
– Попробуй на Лионском вокзале, она всегда там ошивается. – Вдруг потухшие глаза блондинки загорелись. – У тебя есть мелочь?
– Иди ты к черту, – огрызнулся Пьетро и покинул это проклятое место.
К этому времени уже совсем стемнело, на улице стоял лютый холод, но еще больше Пьетро мучило внутреннее оцепенение. Он чувствовал, что Джемма потеряна навсегда. И все же он был обязан найти ее и привезти обратно к Марии.
В здании вокзала царила толчея, люди беспрерывно входили и выходили. На улице был затор, водители нетерпеливо давили на клаксоны, и без того усиливая всеобщий хаос. Бесчисленные огни слепили глаза. Гирлянды лампочек, подвешенные на деревьях, напоминали о приближающемся Рождестве. Пьетро в одну секунду возненавидел этих веселых, оживленных, погруженных в свои дела людей. Он всех ненавидел, потому что в этой толпе только он один переживал драму, непонятную остальным, и чувствовал себя бесконечно виноватым. Его взгляд, привыкший выслеживать дичь в густой лесной чаще, обнаружил Джемму. Он узнал ее скорее инстинктивно, чем по внешнему виду, потому что трудно было узнать в этой жалкой, тощей фигурке, одетой в джинсы-дудочки и драный овчинный полушубок, с размалеванным, как у дешевой шлюхи, лицом его красавицу-дочь. Она приставала к прохожим. Его девочка продавала себя, чтобы выжить. Подавив рыдание, он схватил ее за руку.
– Чего тебе надо, дерьмо? – пробормотала девушка. Она нетвердо держалась на ногах и была неспособна оказать сопротивление.
– Я твой отец.
Он взял ее за плечи и потащил за собой, подальше от слепящих огней.
Всю дорогу Пьетро экономил, чтобы позволить себе остановиться в гостинице. Он попросил двухместный номер. Как только они оказались в комнате, он первым долгом втолкнул Джемму под душ в надежде, что это приведет ее в чувство. Так как его дочь не держалась на ногах, ему самому пришлось ее раздевать, и тогда он увидел истерзанные уколами руки, а в кармане полушубка обнаружил шприц.
Пьетро уложил ее на кровать, и она заснула мгновенно. Он вышел из гостиницы, чтобы купить для нее платье и пальто, а кроме того сделал новый запас хлеба и сыра. Когда он вернулся, Джемма еще спала. Чувствуя себя измученным, Пьетро бросился на постель, да так и уснул, не снимая шляпы и теплой шерстяной куртки.
Проснулся он внезапно и обнаружил, что Джемма исчезла. Он вскочил на ноги и распахнул дверь ванной. Его дочь сидела на полу между раковиной и душевой кабиной. Левую руку выше локтя она перетянула ремнем, кулак был сжат, из вены торчала игла, правой рукой она нажимала на шприц, вводя в вену яд. Пьетро выдернул шприц: из вены брызнула кровь и залила все вокруг. Ему стало страшно. Ничего подобного он никогда в жизни не видел.
– Что ты мне кайф ломаешь? – зло зашипела Джемма. Язык у нее заплетался. – Дай покурить.
Если бы он поколотил ее, она бы, наверное, даже не заметила. Пьетро взял ее на руки и снова уложил в постель, укрыв одеялами.
– Как ты? – спросил он.
– Хорошо, – ответила Джемма.
– Как называется эта дрянь, что ты себе вкалываешь?
– Героин. Это не дрянь. Это лекарство. От него становится так хорошо… – На губах у Джеммы блуждала блаженная улыбочка. – Я хочу много-много героина. Мне нужны чемоданы героина. Больше мне ничего не надо.
– Где ты его спрятала?
Джемма пьяно хихикнула. Она была страшно довольна собой.
– В каблуке сапога.
Что ж, может, ей и впрямь нужен наркотик для хорошего самочувствия. Не так давно сам он напивался с той же целью. Так кто из них не прав?
Однако вино было дешево, а эта дрянь, которую Джемма прятала и ради которой торговала своим телом, стоила очень дорого. Впервые Пьетро увидел собственными глазами разрушительное воздействие наркотика. От Джеммы остались кожа да кости. Лицо посерело и как будто стерлось. Спит она или пребывает в наркотическом дурмане? Он погладил ее по волосам и влажной салфеткой стер с лица остатки грима.
Потом он отправился в ванную и тщательно вытер все следы крови.
Он чувствовал себя разбитым и в то же время продолжал цепляться за надежду. Надо немедленно отвезти девочку домой. Надо лечить ее, надо ее спасти. Пьетро побоялся лечь, чтобы не заснуть. Вдруг она воспользуется этим, чтобы улизнуть? Он поел хлеба с сыром, запил минеральной водой, затем приготовил бутерброды на обратную дорогу. Его дочь спала. Она казалась спокойной.
Возвращение обернулось чудовищным кошмаром. Джемма всю дорогу не находила себе места и не переставая твердила, что ей надо «вмазаться». В какой-то момент она даже набросилась на отца с кулаками, требуя, чтобы он остановился и выпустил ее. Ему пришлось ударить ее и привязать к сиденью, иначе невозможно было вести машину. Когда они были уже на итальянской территории, Джемма исчезла. Она сказала, что ей нужно в туалет, и он поверил. Нашел он ее в казарме карабинеров в Аосте, куда отправился, чтобы заявить о ее пропаже. Оказалось, что она наткнулась на патруль и рассказала, что на нее будто бы напал водитель грузовика.
– Может, это правда, а может, и нет. Точно известно одно: она по уши накачалась героином, – сказали ему карабинеры.
Когда Пьетро пришел за ней, она лежала на лавке и спала. Он уложил ее в машину на заднем сиденье, и она проспала почти до самого дома. Сил у нее совсем не осталось, и Пьетро был вынужден внести ее в дом на руках. Потом, когда Мария уложила ее в постель, ему пришлось рассказать обо всем, что произошло.
– Я иду спать, – заключил Пьетро, – а ты не спускай с нее глаз, а то она опять сбежит.
Его слова оказались пророческими.
5
Это была страшная зима. В дом Донелли постоянно приходили люди: родственники, друзья, любопытные, врач, священник, карабинеры. В центре внимания всегда была Джемма. Каждый давал советы, рассказывал похожую историю, приносил «на счастье» образок святого. А тем временем из дома стали исчезать последние ценные вещи, которые еще не были проданы или заложены: простыни с ручной вышивкой из приданого Марии, охотничье ружье Пьетро, наручные часы Андреа. Джемма каким-то чудом ухитрялась уклоняться от пристального наблюдения и исчезать из дома. Она пропадала целыми днями, а возвращалась все более истощенной и разбитой. Дома она отсыпалась, а проснувшись, бросалась на мать с ножом и требовала денег. В газетах появилось сообщение о смерти Алессандро Нутти. Он был найден мертвым в туалете одного миланского бара, где спрятался, чтобы вколоть себе последнюю дозу героина.
Врач, которого не раз вызывали к Джемме, лишь тяжело вздыхал и говорил, что лекарств от этого порока не существует. В тот самый день, когда вернулась Джемма, Андреа тяжело заболел. С высокой температурой его положили в больницу с подозрением на менингит. Диагноз не подтвердился, но когда его выписали, он отказался возвращаться домой и пошел жить к бабушке. Его преследовал страх смерти, поселившейся в доме. И в самом деле, однажды утром Пьетро нашел Фуля и Долли околевшими в конуре. Через несколько дней передохли все куры у Марии. Бабушка Стелла неустанно молилась и просила у бога смерти для себя.
Андреа, наоборот, всей душой надеялся, что смерть заберет Джемму, превратившуюся чуть ли не в овощ, но тем не менее державшую в страхе всю семью.
Во время очередного визита местный доктор безутешно покачал головой.
– Ее найдут мертвой в каком-нибудь сортире, как сына Нутти, – сказал он и, обращаясь к Пьетро, добавил: – Смирись с этим.
Но Пьетро не мог смириться. Часами Джемма лежала в постели совершенно одурманенная, а Пьетро садился рядом с ней, ставил на проигрыватель пластинку и потихоньку подпевал тенору, сопрано, баритону и гладил Джемму по волосам. Мария кормила ее через соску, как новорожденную, иначе Джемма совсем перестала бы есть.
Бабушка Стелла умерла. Андреа нашел ее на кушетке в маленькой столовой, куда утром принес ей кофе перед тем, как идти в школу. Казалось, она спит.
После похорон Пьетро заставил сына вернуться домой.
– Сделай это ради меня, – попросила Мария.
Как-то раз пришел Нутти и сказал Пьетро, что разузнал о клинике в Швейцарии, где лечат таких больных, как Джемма.
– О расходах можешь не беспокоиться, я все обеспечу.
– Свою дочь я буду лечить сам, – отказался Пьетро.
– Если бы я раньше узнал об этой клинике, послал бы туда своего сына, и он сейчас был бы жив, – возразил Нутти.
– Он бы сбежал, и ты это знаешь.
– Я знаю одно: навещая его на кладбище, я понимаю, что он наконец-то обрел покой, – признался Нутти другу.
Мария и Пьетро продолжали надеяться на чудо, и в один прекрасный день чудо свершилось. Джемма встала рано поутру, своими малыми силами сумела вымыться с ног до головы, высушила волосы у плиты, оделась и причесалась, даже подогрела молоко и сварила кофе для родителей и Андреа.
– С этим дерьмом я завязала, – объявила она. Мария обняла ее. Джемма взглянула на отца и улыбнулась ему, размешивая сахар в чашке с кофе.
– Это чудо! Это бабушка Стелла на небесах молится господу о нас, – сказала Мария.
– Нет, это моя дочка! Она у нас сильная и умная, она поняла, что хочет жить, – с гордостью заявил Пьетро.
Он ушел на работу, напевая на ходу, а когда вернулся вечером, на столе его ждал ужин, приготовленный Джеммой.
– Я поговорил с Нутти. Как только ты немного окрепнешь и наберешься сил, он возьмет тебя на работу в свою фирму, – объявил он с гордостью.
– И мы переедем отсюда, – подхватила Мария. – Твои братья предлагают нам перебраться в дом бабушки Стеллы. Конечно, его придется покрасить, подремонтировать немного. Хватит нам жить на отшибе. И Андреа, бедный мой мальчик, будет чаще видеться с друзьями. И не придется ему топать в школу по грязи.
Джемма, казалось, пробудилась от долгого сна. Узнав, что ее младший брат изучает в школе бухгалтерское дело, она заявила, что тоже возобновит учебу.
Она разбудила Андреа глубокой ночью.
– Чего тебе? – спросил он, ничего не соображая спросонья.
– Я не могу заснуть. Так всегда бывает, когда «дурь» из меня выходит. Так было и в Париже. Как-то раз мы с Алессандро решили завязать. За трое суток мы не проспали и десяти минут, – шепотом рассказала Джемма.
– А потом? – спросил Андреа.
– А потом проспали шесть часов. Нам было так хорошо, что мы опять начали колоться.
– И на этот раз так будет?
– Нет, на этот раз я вправду завязала. Не хочу кончить, как Алессандро. Знаешь, почему он умер? Доза была некачественная, с примесями. Так иногда бывает, даже если платишь дорого. Все это знают, но когда позарез надо вмазаться, об этом не думаешь. Понимаешь?
– Нет. Я не понимаю и не хочу понимать. Наркотики меня не привлекают. Меня от них тошнит, если хочешь знать, – напрямую выложил Андреа.
– Я хочу извиниться за то, что украла у тебя часы, – призналась Джемма. – Я буду работать. С первой же получки куплю тебе другие, еще лучше тех, – добавила она.
– Ладно. А теперь дай мне поспать.
– Позволь мне лечь с тобой, – принялась умолять Джемма. – Спать я не могу, но мне будет не так одиноко.
Андреа отодвинулся в сторону, чтобы дать ей место в своей постели, хотя соседство Джеммы вселяло в него страх. Так продолжалось целую неделю. Джемма не спала, но терпела. Мария, следуя совету врача, кормила ее как на убой, давала ей молочные ферменты, витамины и отвар ромашки. Ее взгляд стал понемногу проясняться, следы уколов на руках заживали.
Весь день Джемма убирала в гараже, потом стала помогать матери готовить ужин.
– На следующей неделе переезжаем в деревню, – сказал Пьетро. – С сегодняшнего вечера начинаем белить стены. На дворе март, побелка быстро высохнет. Я уже купил кисти и два ведра краски. Кто хочет мне помочь?
– Мы все поможем, – ответила Мария.
Итак, после ужина все погрузились в «Форд» и отправились в город. Дом бабушки уже был освобожден от мебели. Многое выбросили, другие вещи сложили и накрыли клеенкой. Андреа и Джемма высунулись из окна столовой, выходившего на центральную площадь. Два бара на противоположной стороне были ярко освещены и битком набиты посетителями. На церковной паперти тоже было много молодежи. Юноши и девушки болтали, смеялись, спорили о сравнительных достоинствах своих мотоциклов.
– Хотела бы я быть такой, как они, – вздохнула Джемма.
– Почему? – спросил ее брат.
– Ну… тогда бы у меня был интерес к чему-нибудь. А сейчас я только об одном и думаю. Это прямо наваждение, и я никак не могу от него отделаться, – шепотом призналась Джемма.
– Эй, вы двое, хватит болтать, идите сюда и помогите нам, – позвала Мария.
Все принялись помогать Пьетро.
– Принеси мне ведро воды. Надо разбавить эту краску, – велел он Джемме.
Джемма пошла на кухню, да так и не вернулась, как будто ее ветром унесло. Никто не заметил, как она исчезла.
Всю ночь Пьетро и Мария провели в поисках. Ни в городе, ни в окрестностях их дочь никто не видел. Родившаяся неделю назад надежда сменилась новой болью.
Через три дня, когда на дворе было уже темно, снаружи раздался звук, словно собака скреблась в дверь, просясь внутрь. Пьетро пошел открывать. Джемма рухнула прямо ему на руки. Она была накачана наркотиками.
Никто не сказал ни слова. Мария раздела ее, искупала и уложила в постель. Андреа заперся в своей комнате и заплакал. Он оплакивал не сестру, а самого себя. Не было больше бабушки Стеллы, у которой он мог бы укрыться. Но оставаться в этих стенах, где его душил страх, было невыносимо.
Пьетро дал Марии успокоительное и заставил ее лечь.
– Я сам посижу с моей дочкой, – сказал он жене. Андреа долго слышал за стеной тяжелые шаги отца, ходившего между кухней и комнатой Джеммы. Потом он вышел из дома. Поднявшись с постели, мальчик выглянул в окно и увидел своего великана-отца в ночной темноте. Тот стоял на коленях и бился лбом об землю. Приоткрыв окно, Андреа услыхал его рыдания. Он забрался в постель, весь дрожа.
Пьетро вернулся в дом, прошел в комнату Джеммы и тихонько запустил проигрыватель. Опять «Богема». И опять голос отца шепотом повторял за певцами наизусть вытверженные слова.
У Андреа пересохло в горле. Он вышел из комнаты и направился в кухню попить воды. Дверь комнаты Джеммы была открыта. Андреа увидел Пьетро со спины. Отец сидел, склонившись над лежавшей в беспамятстве дочерью. Он гладил ее по волосам и говорил ей ласковые слова, пока тенор выводил свою партию.
– Как сильно ты страдаешь, девочка моя, – шептал Пьетро. – Ты не заслужила такой страшной агонии. Мой раненый воробушек… Я верил, что снова научишься летать. Но ты не сумела. Я люблю тебя, Джемма.
Он приподнял ее за плечи и крепко прижал к себе, укачивая, как малого ребенка.
«Господи, да он ее сейчас раздавит», – подумал Андреа.
Ему было жаль отца, но он ясно различал мрачную тень смерти, надвигавшуюся на этих двоих подобно гигантской волне-цунами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39