В следующую секунду внутри ее слабого тела что-то взорвалось с такой силой, что она затрепетала, а потом обессилено повалилась на постель и заплакала, содрогаясь в конвульсиях. Успокоившись, она уставилась в белоснежный потолок палаты, но не увидела ничего, кроме неясного туманного облака. Состояние глубокого транса прошло довольно быстро, а когда она очнулась и поняла, где находится, из груди ее вырвался глухой стон. Почувствовав, что сады покинули ее, она натянула до подбородка одеяло, зарылась лицом; в подушку и крепко заснула.
Ее разбудила Фрэнсин Лоуренс, на сей раз заявившаяся к ней с тем самым черным дьяволом, который приволок ее сюда. Клэй Манро пристально смотрел на нее, и в его черных глазах она не заметила ничего, кроме неприязни.
– Как ваши дела? – спросил он, присаживаясь перед ее койкой.
Она пожала плечами и отвернулась. Она уже знала, почему Фрэнсин Лоуренс прихватила с собой этого парня. Вдвоем им будет намного легче загнать ее в тупик, поймать на мелких ошибках и неточностях и в конце концов обнаружить в ее словах такие пробелы, объяснить которые она просто не сможет. Он наклонился к ней, упершись руками в колени. В этот момент ей подумалось, что его свирепое лицо на самом деле могло испугать только ребенка, а она давно уже вышла из такого возраста.
– Ты можешь сейчас говорить? – спросила ее Фрэнсин.
– Да. – Сакура повернула к ней голову. – Чего вы хотите от меня на этот раз?
– Есть некоторые детали, которые мы хотели бы уточнить, – уклончиво ответила та, незаметно включив спрятанный в сумке магнитофон. – Скажи мне, пожалуйста, Сакура, почему ты так долго ждала, прежде чем решилась выйти на меня?
– Я не понимаю сути вашего вопроса, – тихо произнесла Сакура, опустив глаза.
Фрэнсин прищурилась, вглядываясь в лицо девушки.
– Почему ты не пришла ко мне сразу после того, как прочитала обо мне в газете? Ведь с тех пор прошло целых пять лет!
– У вас все получается как-то уж слишком просто, – парировала Сакура. – В той статье сообщалось только то, что в годы войны вы потеряли ребенка на Борнео. Мне понадобилось немало времени, чтобы собраться с мыслями, сопоставить все обстоятельства и прийти к выводу, что я вполне могла быть той самой девочкой, которую, вы потеряли. А для этого нужно было вычислить мой возраст, место, где это произошло, и уточнить время, когда это все случилось. Вы даже представить себе не можете, как трудно было жить с мыслью, что я могла быть той девочкой.
– Не понимаю почему, – прикинулась наивной Фрэнсин.
– Прежде всего потому, что мы с вами находимся на разных ступеньках общественной лестницы: вы – на самом верху, а я – в самом низу. Вы можете представить, какие мысли появлялись у меня, когда я прокручивала в сознании картину нашей будущей встречи? К вам приходит неизвестная женщина и начинает доказывать, что она ваша дочь.
– Да, но ты же все-таки пришла ко мне.
Сакура надолго умолкла, не зная, что сказать.
– Сакура, – первой нарушила гнетущую тишину Фрэнсин, – а ты можешь себе представить, сколько лет я искала свою дочь? Я прошла пешком весь Саравак, обошла всех оставшихся в живых, свидетелей той трагедии, посылала своих людей в самые отдаленные уголки, опросила сотни оставшихся без родителей детей. И продолжала поиски до тех пор, пока не поняла, что никакой надежды нет и быть не может. Я сердцем почувствовала, что моя дочь мертва. – Она замолчала и закрыла лицо руками.
Сакура сидела молча, не отрывая взгляда от Фрэнсин и боясь пошевелиться. Неожиданно ей стало жаль эту несчастную женщину, но вместе с тем она сомневалась, что ее чувства достаточно искренни, чтобы им можно было поверить с первого взгляда. Ведь до этого момента она и представить себе не могла, что Фрэнсин Лоуренс способна на такие переживания. Она давно пришла к выводу, что они похожи на два одиноких острова, разделенных огромным, непреодолимым океаном.
– Мне известно об этом, – тихо сказала она, не сводя глаз с миссис Лоуренс.
– Сакура, мне трудно поверить, что ты можешь оставаться равнодушной к подобным вещам. – Фрэнсин старалась не смотреть ей в глаза.
– К сожалению, я никогда не испытывала подобных чувств, – взволнованно ответила девушка. – Я так и не смогла вспомнить своих настоящих родителей и до сих пор помню только Ману и Уэй, Они спасли мне жизнь, всегда были добры ко мне и отдали много сил моему воспитанию. Но их я тоже потеряла. К сожалению, моя жизнь складывалась таким образом, что я всегда теряла тех людей, которых любила и которые любили меня. – Она опустила голову и какое-то время напряженно ждала, надеясь, что ее прервут.
Но этого не произошло.
– Когда я впервые прочитала о вас в газете, – продолжила она через несколько секунд, – в моем сознании зародилась какая-то странная фантазия, не более того. Это было похоже на волшебный сон, который тешил самолюбие, но не вселял никакой надежды. И только после продолжительных и мучительных раздумий я наконец пришла к выводу, что это вполне может быть правдой. А к тому времени я уже находилась в таком месте, из которого практически невозможно было вырваться. Поэтому вплоть до последнего времени встреча с вами оставалась для меня недостижимой мечтой. Если хотите знать, я никогда не думала о том, что смогу запросто подойти к вам, представиться и объяснить суть дела.
– Что вы делали в Гонконге? – неожиданно вмешался Клэй.
– Работала.
– В качестве кого?
– Мелкого клерка в судоходной компании.
– Кроме того, нам известно, что вы работали в казино в Макао. Это так? Где еще вы побывали за эти годы?
– Я работала в Токио, Сингапуре, Макао, Бангкоке, Сайгоне, Вьентьяне. Откровенно говоря, мне даже трудно припомнить все места, где я бывала и где работала.
– Да уж, – ухмыльнулся Клэй. – Ладно, еще один вопрос: если те люди, которые спасли вам жизнь, умеют так искусно прятаться в джунглях, то как их нашел тот японский офицер, который увез вас с собой?
– Он был не такой, как остальные японские военные. – Сакура грустно улыбнулась. – Большинство японцев ужасно боялись джунглей и старались держаться подальше от них. А Уэда, напротив, был очень смелым, любил бродить по джунглям и часто забирался в такие дебри, куда даже местные жители не решались заходить. Он обошел все джунгли и в конце концов наткнулся на меня.
– И вы так просто ушли с ним? – недоверчиво спросил Манро.
Сакура снисходительно посмотрела на него и улыбнулась:
– К тому времени я уже привыкла следовать за тем, кто объявлял себя моим хозяином. Только так можно было выжить в тех условиях. Кроме того, не забывайте, что это был японский офицер с оружием в руках, и его доброта отнюдь не распространялась на взрослых. Если бы Ману и Уэй воспротивились, он просто-напросто убил бы их на месте.
– Ты сказала, что Уэда спас много детей, – прервала ее Фрэнсин. – Ты встречала потом кого-нибудь из них?
– Да.
– На Борнео?
– Да. В Сараваке было очень много бездомных детей. Но в живых, к сожалению, остались лишь единицы.
– Они тоже находились на попечении Уэды?
– Да, он был владельцем большой плантации, отгороженной от внешнего мира высоким забором и хорошей охраной. Там был огромный фруктовый сад, за которым мы ухаживали. Нас одевали, кормили, приучали к работе. Он часто беседовал с нами, играл, загадывал загадки и вообще делал все возможное, чтобы мы поскорее забыли ужасы военного времени.
– Загадки?
– Да, это были всевозможные головоломки, которые развивали память и ум. Он считал, что ум человека можно измерить только его способностью разгадывать загадки.
– Значит, он любил детей? – решил уточнить Клэй.
– Да.
– И при этом особое внимание уделял почему-то вам? – спросил он, не сводя с нее глаз.
– Похоже на то.
– Значит, вы отличались какими-то особыми умственными способностями?
– Да.
– Настолько, что выделялись среди других детей?
– Это он так говорил. – Она не стала объяснять, что благодаря ему она сумела выжить в последующие трудные годы.
– А там были другие дети азиатского происхождения? – перехватила инициативу Фрэнсин.
– Да, но не много.
– Девочки твоего возраста?
– Нет, детей моего возраста там не было.
Фрэнсин пристально наблюдала за ней.
– Ты уверена в этом?
– Да.
– То есть ты хочешь сказать, что там не было девочки по имени Рут Лоуренс? Той самой, которая могла рассказать тебе о своих родителях и обо всем, что с ней приключилось?
– Нет, – твердо ответила Сакура и сжалась, как будто ожидая удара хлыстом.
– А ты не помнишь девочку, которая, погибла от штыка японского солдата в деревне? – продолжала напирать Фрэнсин, понимая, что переходит все разумные пределы. – Ведь ты могла вспомнить о ней много лет спустя, когда тебе понадобились деньги.
– Я понимаю, к чему вы клоните, миссис Лоуренс, но ничего такого не было. – Сакура обиженно поджала губы и отвернулась. – Если вы не шутите, мэм, то, должно быть, у вас серьезные проблемы с психикой. Как может нормальный человек придумать такую чушь?
– Сакура, – в голосе Фрэнсин прозвучали металлические нотки, – у меня нет сомнений в том, что ты умная и чрезвычайно хитрая женщина. Но я тоже не дура и прекрасно разбираюсь в людях. Ты должна понять одну вещь: любая сказанная тобой ложь рано или поздно будет обнаружена. И за каждую ложь ты заплатишь. Я заставлю тебя расплатиться за нее.
Сакура уже не могла сдержать накопившееся за последние дни напряжение. Она сжала кулаки, глаза ее налились слезами.
– Вы заставите меня заплатить? Да что вы можете сделать со мной такого, чего еще не сделали? Может быть, вы считаете, что можете доставить мне больше страданий, чем уже доставили? Или испортить мне жизнь? Мне, человеку, у которого вообще никогда не было настоящей жизни? Вы знаете, как я жила все эти годы? Вы знаете, какие трудности мне пришлось испытать? Да вы и представить не можете то, что мне пришлось пережить, пока вы делали деньги и наслаждались жизнью! И после этого вы говорите, что заставите меня заплатить за все? Да я уже за все давно заплатила, Фрэнсин! Это еще вопрос, кто из нас должен платить!
Застигнутая врасплох, ошарашенная неожиданным отпором, Фрэнсин какое-то время молчала, не находя нужных слов.
– Не кипятись, Сакура, – наконец сказала она примирительным тоном. – Такая перепалка ни к чему хорошему не приведет.
– Да пошла ты… – грязно выругалась Сакура, гневно сверкнув глазами. – Пошла ты вместе со своими гнусными угрозами и грязными подозрениями! В гробу я вас всех видела! Пошли вон!
Клэй и Фрэнсин опешили и даже рты открыли от изумления. Первым опомнился Клэй Манро.
– Следи за своими выражениями, сестра, – проговорил он.
Так афроамериканцы обращаются к своим соплеменницам, выказывая этим уважительное отношение к собеседнице.
– Да кто вы такие, черт бы вас побрал! – продолжала неистовствовать Сакура. – За кого вы меня принимаете? Даже если бы я была самым гнусным существом на земле, вы все равно не имеете права говорить со мной в подобном тоне!
Фрэнсин посмотрела на магнитофон и с ужасом обнаружила, что стрелка уровня громкости стала зашкаливать, приближаясь к красной полосе.
– Успокойся, Сакура, – она подняла руки, – не волнуйся, иначе мы ни до чего не договоримся.
– Никогда не говорите мне больше, что заставите меня заплатить за все! – прошипела Сакура, побагровев от гнева. – И никогда больше не угрожайте мне, Фрэнсин! – Она зашлась в надрывном кашле и сразу ощутила на руке солоноватый вкус крови.
Схватив с кровати полотенце, она прижала его к губам. Фрэнсин и Клэй с ужасом наблюдали за тем, как на белоснежной ткани начали быстро проступать алые пятна.
В палату вбежала медсестра, наклонилась над пациенткой и обняла ее за плечи:
– Тебе нужно сесть повыше, дорогая, так будет легче. А вас, господа, я попрошу немедленно покинуть палату! Ей нужен отдых.
Фрэнсин поднялась со стула и выключила магнитофон. Лицо ее было мертвенно-бледным и неподвижным, словно маска. Они быстро вышли из палаты, оставив, как и в прошлый раз, последнее слово за Сакурой Уэда.
Клэй Манро наблюдал за Сакурой сквозь особое зеркало, прозрачное с одной стороны. Она вряд ли догадается, что такое возможно, поэтому он чувствовал себя совершенно спокойно. Сакура нервно расхаживала по палате, как пантера в клетке, сложив перед собой руки и шепча какие-то слова, смысла которых он не мог понять. Внешне она напоминала сумасшедшую, потерявшую контроль над собой и призывавшую все кары небесные на головы своих врагов. Сакура часто останавливалась, поднимала голову вверх и долго смотрела в потолок, шевеля губами, а затем снова начинала кружить по комнате. Вскоре он заметил на ее глазах слезы и нахмурился. Только этого еще недоставало. Она была похожа на человека, отчаявшегося в своем неизбывном горе и не видящего никакого выхода из положения. Что же с ней, черт возьми, происходит? Что она скрывает от них? Почему так заламывает руки?
А Сакура в это время вытерла лицо, сжала кулаки и посмотрела в окно, как будто приняла какое-то важное решение. Затем она подошла к раковине, вымыла руки и уставилась в зеркало. Он даже отпрянул от неожиданности, хотя и понимал, что она видит только свое отражение. Она стояла так близко, что он мог отчетливо разглядеть ее упругую грудь и даже темные соски под белоснежным больничным халатом. Она была прекрасна в этот момент – молодая, с точеной фигурой и красивой головой на тонкой шее. У нее было овальное смуглое лицо, красивые чувственные губы, а небольшой прямой нос говорил об аристократическом происхождении. Самое поразительное, что она была красива даже в этом больничном халате и тяжелая болезнь совсем не отразилась на ее внешности. Он вдруг почувствовал, что возбуждается, и даже выругался от злости, что женская красота не оставляет его равнодушным даже в такой неподходящий момент.
Она провела рукой по исхудавшему лицу и грустно улыбнулась. Потом собрала волосы в кулак, наклонилась над раковиной и стала тщательно мыть голову.
В этот момент в комнату вошла Фрэнсин. Клэй повернулся к ней, приложил палец к губам и вдруг ощутил себя извращенцем, который получает удовольствие от того, что подглядывает за взрослой женщиной.
– Привет, – прошептала Фрэнсин, тихо прикрывая за собой дверь. – Есть какие-нибудь новости?
– Томодзуки Уэда действительно существовал.
Фрэнсин окинула его удивленным взглядом:
– Ты уверен, Клэй?
Вместо ответа он протянул ей пачку фотокопий с документов, которые ему удалось отыскать в государственном департаменте. В просмотровой комнате было темно, чтобы с другой стороны никто не догадался, что за ним следят, поэтому она не стала читать бумаги, доверившись своему агенту.
– Значит, она не соврала, – задумчиво произнесла Фрэнсин, глядя на девушку сквозь стекло.
– Да, такой человек действительно существовал, – повторил Клэй. – Более того, в годы войны он служил на Борнео, участвовал в жестоких расправах над мирным населением, а после войны был арестован, обвинен в многочисленных преступлениях и повешен по приговору военного трибунала. Он был одним из тех сумасшедших фанатиков, которые без зазрения совести расправлялись с невинными людьми. Правда, при этом он был еще и поэтом. – Клэй сделал паузу, а потом продолжил, не отрывая взгляда от Сакуры. – Он никогда не был женат, но очень любил детей и действительно исповедовал теорию обнаружения ранней одаренности. Так что Сакура и в этом не погрешила против истины, хотя, конечно, это были не пресловутые загадки, как она говорит, а достаточно сложная система умственного развития детей и определения их интеллектуальных способностей. Словом, он выработал нечто вроде первой в мире системы определения коэффициента умственного развития, прототипа нашей Ай-кью, правда, на основе расистских принципов.
– Он что, был расистом? – поразилась Фрэнсин.
– Да, он преклонялся перед расовой теорией нацистов, но при этом все же считал, что единственной сверхрасой являются не германцы, а азиаты. Кто знает, может быть, именно поэтому он обратил внимание на Сакуру и решил воспитать ее в соответствующем духе.
– Да, вполне возможно, – задумчиво проговорила Фрэнсин.
– О его жестокости ходили легенды, – продолжал Клэй. – К примеру, в лагере Кучинга он отобрал дюжину пленников, у которых были маленькие дети, отрубил им головы самурайским мечом, а потом увез с собой их детей, заявив, что воспитает из них настоящих людей. Кстати сказать, адвокат привел эти данные в его защиту и даже хотел вызвать в трибунал одного из свидетелей, но ему отказали, сославшись на законы военного времени и быстрое правосудие, которое тогда считали единственно справедливым. Впрочем, это действительно не имело отношения к его военным преступлениям.
Сакура уже вымыла голову и теперь тщательно вытирала волосы полотенцем, изредка поглядывая на себя в зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ее разбудила Фрэнсин Лоуренс, на сей раз заявившаяся к ней с тем самым черным дьяволом, который приволок ее сюда. Клэй Манро пристально смотрел на нее, и в его черных глазах она не заметила ничего, кроме неприязни.
– Как ваши дела? – спросил он, присаживаясь перед ее койкой.
Она пожала плечами и отвернулась. Она уже знала, почему Фрэнсин Лоуренс прихватила с собой этого парня. Вдвоем им будет намного легче загнать ее в тупик, поймать на мелких ошибках и неточностях и в конце концов обнаружить в ее словах такие пробелы, объяснить которые она просто не сможет. Он наклонился к ней, упершись руками в колени. В этот момент ей подумалось, что его свирепое лицо на самом деле могло испугать только ребенка, а она давно уже вышла из такого возраста.
– Ты можешь сейчас говорить? – спросила ее Фрэнсин.
– Да. – Сакура повернула к ней голову. – Чего вы хотите от меня на этот раз?
– Есть некоторые детали, которые мы хотели бы уточнить, – уклончиво ответила та, незаметно включив спрятанный в сумке магнитофон. – Скажи мне, пожалуйста, Сакура, почему ты так долго ждала, прежде чем решилась выйти на меня?
– Я не понимаю сути вашего вопроса, – тихо произнесла Сакура, опустив глаза.
Фрэнсин прищурилась, вглядываясь в лицо девушки.
– Почему ты не пришла ко мне сразу после того, как прочитала обо мне в газете? Ведь с тех пор прошло целых пять лет!
– У вас все получается как-то уж слишком просто, – парировала Сакура. – В той статье сообщалось только то, что в годы войны вы потеряли ребенка на Борнео. Мне понадобилось немало времени, чтобы собраться с мыслями, сопоставить все обстоятельства и прийти к выводу, что я вполне могла быть той самой девочкой, которую, вы потеряли. А для этого нужно было вычислить мой возраст, место, где это произошло, и уточнить время, когда это все случилось. Вы даже представить себе не можете, как трудно было жить с мыслью, что я могла быть той девочкой.
– Не понимаю почему, – прикинулась наивной Фрэнсин.
– Прежде всего потому, что мы с вами находимся на разных ступеньках общественной лестницы: вы – на самом верху, а я – в самом низу. Вы можете представить, какие мысли появлялись у меня, когда я прокручивала в сознании картину нашей будущей встречи? К вам приходит неизвестная женщина и начинает доказывать, что она ваша дочь.
– Да, но ты же все-таки пришла ко мне.
Сакура надолго умолкла, не зная, что сказать.
– Сакура, – первой нарушила гнетущую тишину Фрэнсин, – а ты можешь себе представить, сколько лет я искала свою дочь? Я прошла пешком весь Саравак, обошла всех оставшихся в живых, свидетелей той трагедии, посылала своих людей в самые отдаленные уголки, опросила сотни оставшихся без родителей детей. И продолжала поиски до тех пор, пока не поняла, что никакой надежды нет и быть не может. Я сердцем почувствовала, что моя дочь мертва. – Она замолчала и закрыла лицо руками.
Сакура сидела молча, не отрывая взгляда от Фрэнсин и боясь пошевелиться. Неожиданно ей стало жаль эту несчастную женщину, но вместе с тем она сомневалась, что ее чувства достаточно искренни, чтобы им можно было поверить с первого взгляда. Ведь до этого момента она и представить себе не могла, что Фрэнсин Лоуренс способна на такие переживания. Она давно пришла к выводу, что они похожи на два одиноких острова, разделенных огромным, непреодолимым океаном.
– Мне известно об этом, – тихо сказала она, не сводя глаз с миссис Лоуренс.
– Сакура, мне трудно поверить, что ты можешь оставаться равнодушной к подобным вещам. – Фрэнсин старалась не смотреть ей в глаза.
– К сожалению, я никогда не испытывала подобных чувств, – взволнованно ответила девушка. – Я так и не смогла вспомнить своих настоящих родителей и до сих пор помню только Ману и Уэй, Они спасли мне жизнь, всегда были добры ко мне и отдали много сил моему воспитанию. Но их я тоже потеряла. К сожалению, моя жизнь складывалась таким образом, что я всегда теряла тех людей, которых любила и которые любили меня. – Она опустила голову и какое-то время напряженно ждала, надеясь, что ее прервут.
Но этого не произошло.
– Когда я впервые прочитала о вас в газете, – продолжила она через несколько секунд, – в моем сознании зародилась какая-то странная фантазия, не более того. Это было похоже на волшебный сон, который тешил самолюбие, но не вселял никакой надежды. И только после продолжительных и мучительных раздумий я наконец пришла к выводу, что это вполне может быть правдой. А к тому времени я уже находилась в таком месте, из которого практически невозможно было вырваться. Поэтому вплоть до последнего времени встреча с вами оставалась для меня недостижимой мечтой. Если хотите знать, я никогда не думала о том, что смогу запросто подойти к вам, представиться и объяснить суть дела.
– Что вы делали в Гонконге? – неожиданно вмешался Клэй.
– Работала.
– В качестве кого?
– Мелкого клерка в судоходной компании.
– Кроме того, нам известно, что вы работали в казино в Макао. Это так? Где еще вы побывали за эти годы?
– Я работала в Токио, Сингапуре, Макао, Бангкоке, Сайгоне, Вьентьяне. Откровенно говоря, мне даже трудно припомнить все места, где я бывала и где работала.
– Да уж, – ухмыльнулся Клэй. – Ладно, еще один вопрос: если те люди, которые спасли вам жизнь, умеют так искусно прятаться в джунглях, то как их нашел тот японский офицер, который увез вас с собой?
– Он был не такой, как остальные японские военные. – Сакура грустно улыбнулась. – Большинство японцев ужасно боялись джунглей и старались держаться подальше от них. А Уэда, напротив, был очень смелым, любил бродить по джунглям и часто забирался в такие дебри, куда даже местные жители не решались заходить. Он обошел все джунгли и в конце концов наткнулся на меня.
– И вы так просто ушли с ним? – недоверчиво спросил Манро.
Сакура снисходительно посмотрела на него и улыбнулась:
– К тому времени я уже привыкла следовать за тем, кто объявлял себя моим хозяином. Только так можно было выжить в тех условиях. Кроме того, не забывайте, что это был японский офицер с оружием в руках, и его доброта отнюдь не распространялась на взрослых. Если бы Ману и Уэй воспротивились, он просто-напросто убил бы их на месте.
– Ты сказала, что Уэда спас много детей, – прервала ее Фрэнсин. – Ты встречала потом кого-нибудь из них?
– Да.
– На Борнео?
– Да. В Сараваке было очень много бездомных детей. Но в живых, к сожалению, остались лишь единицы.
– Они тоже находились на попечении Уэды?
– Да, он был владельцем большой плантации, отгороженной от внешнего мира высоким забором и хорошей охраной. Там был огромный фруктовый сад, за которым мы ухаживали. Нас одевали, кормили, приучали к работе. Он часто беседовал с нами, играл, загадывал загадки и вообще делал все возможное, чтобы мы поскорее забыли ужасы военного времени.
– Загадки?
– Да, это были всевозможные головоломки, которые развивали память и ум. Он считал, что ум человека можно измерить только его способностью разгадывать загадки.
– Значит, он любил детей? – решил уточнить Клэй.
– Да.
– И при этом особое внимание уделял почему-то вам? – спросил он, не сводя с нее глаз.
– Похоже на то.
– Значит, вы отличались какими-то особыми умственными способностями?
– Да.
– Настолько, что выделялись среди других детей?
– Это он так говорил. – Она не стала объяснять, что благодаря ему она сумела выжить в последующие трудные годы.
– А там были другие дети азиатского происхождения? – перехватила инициативу Фрэнсин.
– Да, но не много.
– Девочки твоего возраста?
– Нет, детей моего возраста там не было.
Фрэнсин пристально наблюдала за ней.
– Ты уверена в этом?
– Да.
– То есть ты хочешь сказать, что там не было девочки по имени Рут Лоуренс? Той самой, которая могла рассказать тебе о своих родителях и обо всем, что с ней приключилось?
– Нет, – твердо ответила Сакура и сжалась, как будто ожидая удара хлыстом.
– А ты не помнишь девочку, которая, погибла от штыка японского солдата в деревне? – продолжала напирать Фрэнсин, понимая, что переходит все разумные пределы. – Ведь ты могла вспомнить о ней много лет спустя, когда тебе понадобились деньги.
– Я понимаю, к чему вы клоните, миссис Лоуренс, но ничего такого не было. – Сакура обиженно поджала губы и отвернулась. – Если вы не шутите, мэм, то, должно быть, у вас серьезные проблемы с психикой. Как может нормальный человек придумать такую чушь?
– Сакура, – в голосе Фрэнсин прозвучали металлические нотки, – у меня нет сомнений в том, что ты умная и чрезвычайно хитрая женщина. Но я тоже не дура и прекрасно разбираюсь в людях. Ты должна понять одну вещь: любая сказанная тобой ложь рано или поздно будет обнаружена. И за каждую ложь ты заплатишь. Я заставлю тебя расплатиться за нее.
Сакура уже не могла сдержать накопившееся за последние дни напряжение. Она сжала кулаки, глаза ее налились слезами.
– Вы заставите меня заплатить? Да что вы можете сделать со мной такого, чего еще не сделали? Может быть, вы считаете, что можете доставить мне больше страданий, чем уже доставили? Или испортить мне жизнь? Мне, человеку, у которого вообще никогда не было настоящей жизни? Вы знаете, как я жила все эти годы? Вы знаете, какие трудности мне пришлось испытать? Да вы и представить не можете то, что мне пришлось пережить, пока вы делали деньги и наслаждались жизнью! И после этого вы говорите, что заставите меня заплатить за все? Да я уже за все давно заплатила, Фрэнсин! Это еще вопрос, кто из нас должен платить!
Застигнутая врасплох, ошарашенная неожиданным отпором, Фрэнсин какое-то время молчала, не находя нужных слов.
– Не кипятись, Сакура, – наконец сказала она примирительным тоном. – Такая перепалка ни к чему хорошему не приведет.
– Да пошла ты… – грязно выругалась Сакура, гневно сверкнув глазами. – Пошла ты вместе со своими гнусными угрозами и грязными подозрениями! В гробу я вас всех видела! Пошли вон!
Клэй и Фрэнсин опешили и даже рты открыли от изумления. Первым опомнился Клэй Манро.
– Следи за своими выражениями, сестра, – проговорил он.
Так афроамериканцы обращаются к своим соплеменницам, выказывая этим уважительное отношение к собеседнице.
– Да кто вы такие, черт бы вас побрал! – продолжала неистовствовать Сакура. – За кого вы меня принимаете? Даже если бы я была самым гнусным существом на земле, вы все равно не имеете права говорить со мной в подобном тоне!
Фрэнсин посмотрела на магнитофон и с ужасом обнаружила, что стрелка уровня громкости стала зашкаливать, приближаясь к красной полосе.
– Успокойся, Сакура, – она подняла руки, – не волнуйся, иначе мы ни до чего не договоримся.
– Никогда не говорите мне больше, что заставите меня заплатить за все! – прошипела Сакура, побагровев от гнева. – И никогда больше не угрожайте мне, Фрэнсин! – Она зашлась в надрывном кашле и сразу ощутила на руке солоноватый вкус крови.
Схватив с кровати полотенце, она прижала его к губам. Фрэнсин и Клэй с ужасом наблюдали за тем, как на белоснежной ткани начали быстро проступать алые пятна.
В палату вбежала медсестра, наклонилась над пациенткой и обняла ее за плечи:
– Тебе нужно сесть повыше, дорогая, так будет легче. А вас, господа, я попрошу немедленно покинуть палату! Ей нужен отдых.
Фрэнсин поднялась со стула и выключила магнитофон. Лицо ее было мертвенно-бледным и неподвижным, словно маска. Они быстро вышли из палаты, оставив, как и в прошлый раз, последнее слово за Сакурой Уэда.
Клэй Манро наблюдал за Сакурой сквозь особое зеркало, прозрачное с одной стороны. Она вряд ли догадается, что такое возможно, поэтому он чувствовал себя совершенно спокойно. Сакура нервно расхаживала по палате, как пантера в клетке, сложив перед собой руки и шепча какие-то слова, смысла которых он не мог понять. Внешне она напоминала сумасшедшую, потерявшую контроль над собой и призывавшую все кары небесные на головы своих врагов. Сакура часто останавливалась, поднимала голову вверх и долго смотрела в потолок, шевеля губами, а затем снова начинала кружить по комнате. Вскоре он заметил на ее глазах слезы и нахмурился. Только этого еще недоставало. Она была похожа на человека, отчаявшегося в своем неизбывном горе и не видящего никакого выхода из положения. Что же с ней, черт возьми, происходит? Что она скрывает от них? Почему так заламывает руки?
А Сакура в это время вытерла лицо, сжала кулаки и посмотрела в окно, как будто приняла какое-то важное решение. Затем она подошла к раковине, вымыла руки и уставилась в зеркало. Он даже отпрянул от неожиданности, хотя и понимал, что она видит только свое отражение. Она стояла так близко, что он мог отчетливо разглядеть ее упругую грудь и даже темные соски под белоснежным больничным халатом. Она была прекрасна в этот момент – молодая, с точеной фигурой и красивой головой на тонкой шее. У нее было овальное смуглое лицо, красивые чувственные губы, а небольшой прямой нос говорил об аристократическом происхождении. Самое поразительное, что она была красива даже в этом больничном халате и тяжелая болезнь совсем не отразилась на ее внешности. Он вдруг почувствовал, что возбуждается, и даже выругался от злости, что женская красота не оставляет его равнодушным даже в такой неподходящий момент.
Она провела рукой по исхудавшему лицу и грустно улыбнулась. Потом собрала волосы в кулак, наклонилась над раковиной и стала тщательно мыть голову.
В этот момент в комнату вошла Фрэнсин. Клэй повернулся к ней, приложил палец к губам и вдруг ощутил себя извращенцем, который получает удовольствие от того, что подглядывает за взрослой женщиной.
– Привет, – прошептала Фрэнсин, тихо прикрывая за собой дверь. – Есть какие-нибудь новости?
– Томодзуки Уэда действительно существовал.
Фрэнсин окинула его удивленным взглядом:
– Ты уверен, Клэй?
Вместо ответа он протянул ей пачку фотокопий с документов, которые ему удалось отыскать в государственном департаменте. В просмотровой комнате было темно, чтобы с другой стороны никто не догадался, что за ним следят, поэтому она не стала читать бумаги, доверившись своему агенту.
– Значит, она не соврала, – задумчиво произнесла Фрэнсин, глядя на девушку сквозь стекло.
– Да, такой человек действительно существовал, – повторил Клэй. – Более того, в годы войны он служил на Борнео, участвовал в жестоких расправах над мирным населением, а после войны был арестован, обвинен в многочисленных преступлениях и повешен по приговору военного трибунала. Он был одним из тех сумасшедших фанатиков, которые без зазрения совести расправлялись с невинными людьми. Правда, при этом он был еще и поэтом. – Клэй сделал паузу, а потом продолжил, не отрывая взгляда от Сакуры. – Он никогда не был женат, но очень любил детей и действительно исповедовал теорию обнаружения ранней одаренности. Так что Сакура и в этом не погрешила против истины, хотя, конечно, это были не пресловутые загадки, как она говорит, а достаточно сложная система умственного развития детей и определения их интеллектуальных способностей. Словом, он выработал нечто вроде первой в мире системы определения коэффициента умственного развития, прототипа нашей Ай-кью, правда, на основе расистских принципов.
– Он что, был расистом? – поразилась Фрэнсин.
– Да, он преклонялся перед расовой теорией нацистов, но при этом все же считал, что единственной сверхрасой являются не германцы, а азиаты. Кто знает, может быть, именно поэтому он обратил внимание на Сакуру и решил воспитать ее в соответствующем духе.
– Да, вполне возможно, – задумчиво проговорила Фрэнсин.
– О его жестокости ходили легенды, – продолжал Клэй. – К примеру, в лагере Кучинга он отобрал дюжину пленников, у которых были маленькие дети, отрубил им головы самурайским мечом, а потом увез с собой их детей, заявив, что воспитает из них настоящих людей. Кстати сказать, адвокат привел эти данные в его защиту и даже хотел вызвать в трибунал одного из свидетелей, но ему отказали, сославшись на законы военного времени и быстрое правосудие, которое тогда считали единственно справедливым. Впрочем, это действительно не имело отношения к его военным преступлениям.
Сакура уже вымыла голову и теперь тщательно вытирала волосы полотенцем, изредка поглядывая на себя в зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43