Ниже пояса кожа мужчины казалась светлой, словно ее заливал лунный свет, и когда Лаура перевела свой взгляд еще ниже, она почувствовала, что у нее прервалось дыхание.
– Доминик, ты прекрасен! – приподнявшись на локте проговорила она. – Нет, любимый, постой, постой, не шевелись, дай мне на тебя посмотреть.
Он ощутил на животе мягкие женские волосы, когда она, обняв его, прикоснулась губами к кольцу на его пальце.
Не имея больше сил сдерживаться, мужчина легко и нежно толкнул девушку на подушки и вновь лег рядом с ней, спуская с ее плеч платье, а другой рукой в это время развязывал ее пояс.
– Лаура, я хочу видеть тебя без одежды.
– Пуговицы на платье сзади, Доминик… Доминик!
Внезапно он рванул платье у нее на груди и материя разорвалась с сухим треском. Вслед за этим он так же не щадя ее одеяний, рванул сорочку Лауры.
– Ничего, ничего, любимая, – возбужденно шептал он, целуя ее груди, – я куплю тебе дюжину новых платьев за каждую одежду, которую сейчас порвал.
– Глупый, разве я думаю о своих платьях, мне кажется, они больше мне не понадобятся, – тихонько засмеялась она.
Однако, в следующее мгновение ее тихий смех внезапно прервался, и девушка всхлипнула от наслаждения, когда Доминик нежно и властно раздвинул ей ноги и осторожно проник в нее. Осторожными движениями своего тела мужчина медленно, бережно повел партнершу в этом восхитительном любовном танце. Его шепот и нежные слова, которые он бормотал ей по-французски, по-испански, по-английски, казалось, затопили все ее существо и она, словно растворившись, плыла в чудесной любовной музыке, наслаждаясь ею, утопая в ней и возрождаясь к новой жизни.
– Я люблю тебя, Лаура, как я тебя люблю! Все мысли, вся моя жизнь до последней капли крови – твоя, милая, родная моя; всегда, всегда я любил тебя, будь моей, сердце мое, будь моей навеки.
Его слова, его прикосновения словно окутывали ее теплым, волнующим облаком. Словно в забытье, девушка услышала чей-то голос, звавший Доминика, незнакомый голос, гортанный и немного хрипловатый, и вдруг она осознала, что это она, забыв обо всем: о том, что рядом где-то могут быть люди, о том, что они на корабле, о том, что впереди опасности, – зовет его и умоляет:
– Возьми меня, Доминик, возьми меня.
– Я никогда не отпущу тебя, любимая моя.
Ей было спокойнее. О, боже! Наконец-то она чувствовала себя надежно защищенной от всех невзгод. Ей казалось, что она плывет на теплом, надежном нежном облаке, и она уже не знала где она – на нем или под ним. В полумраке комнаты девушка видела сияющие глаза Доминика и слышала его шепот.
– Где ты, любовь моя? Мне кажется ты так далеко от меня и в то же время так близко!
– Ты же знаешь где я, мы с тобой, – это ты взял меня сюда.
Доминик своими пальцами бережно убрал с ее лба влажные волосы и прошептал:
– Ты все еще боишься, Огонек?
– Да, немножко. Нам надо будет сказать отцу Дюбуа, чтобы он начал венчание с тех самых слов, на которых в прошлый раз закончил.
– Он откажется, – прошептал Доминик, поглаживая лицо любимой. – Ты же понимаешь, – это же такая церемония, в которой все освещено долгой традицией, из нее ни одного слова не выбросишь.
– Тогда я скрещу пальцы за спиной, когда она начнется.
– И я тоже, надеюсь, что ангелы не обратят внимания на нашу суеверность.
Его ласки вновь воспламенили их страсть и влюбленные, вновь обняв друг друга, забылись в любовном порыве. Когда все закончилось, Лаура спросила, улыбаясь:
– Ты хочешь спать?
– Нет.
– Вот и хорошо. Я тоже не хочу. Может, давай еще… поговорим?
Солнечные лучи упали на постель. Доминика рядом не было, однако возле ее головы, на подушке, лежало его кольцо. Лаура примерила его на все пальцы по очереди. Кольцо держалось только на большом пальце левой руки и девушка подняла руку к свету полюбоваться тем, как красные лучи сверкают и весело искрятся на рубиновых гранях.
Раздался стук в дверь и, прежде чем Лаура смогла ответить, в комнату проскользнула Ида, неся в каждой руке по ведру воды.
– Хорошо спать прошлой ночью, детка?
Девушка натянула покрывало до подбородка и из-за всех сил, стараясь не покраснеть, ответила:
– Сносно, а ты?
– Глаз не сомкнула, всю ночь пялиться в потолок, – женщина подошла к маленькой деревянной лохани в углу комнаты и вылила туда воду из ведра. – Лучше иди, мойся, пока вода не становится холодной.
– А ты что, не собираешься выйти?
Ида подбоченилась и проворчала:
– Я смотреть на твою задницу с тех пор как тебе год. Моя не думать, что она сильно меняться только потому, что ты поспать с мужчиной.
– Ида!
– Не уметь подождать два дня, чтобы сходить в церковь.
Ничего не отвечая, Лаура завернулась в простыню и подошла к лохани. Она села, но ноги ее так и не поместились там и, сидя в этой нелепой позе, она беззаботно сказала:
– Некоторым следует попытаться раз и навсегда заниматься только своими делами.
– Ну-ну, ладно, – Ида миролюбиво махнула рукой, подошла к столу с остатками вчерашнего ужина и взяла кусок жареного цыпленка. – По крайней мере, вам хватить времени сперва поесть, – довольно пробормотала женщина.
– Доминик сказал, что ничего вкуснее он никогда не ел.
– Я и не удивляться, – Ида стала убирать каюту и начала собирать разбросанную по полу одежду Лауры.
– Ида, не нужно, я сама.
Однако было уже поздно. Ида заметила, что платье порвано и поцокала языком.
– Да, да. У вас быть немного времени, чтобы поесть, похоже, чертовски поспешные молодые люди.
– Послушай, ты меня вгоняешь в краску.
– А-а, у тебя еще есть чувства стыдиться?
– Ну, Ида!
– Я идти тебе за другим платьем, надо, чтобы кто-то объяснил мужчине, зачем есть пуговицы. Ты должна знать. У тебя остаться только два платья, – свернув в узел испорченную одежду, женщина вышла из каюты.
Лаура облегченно вздохнула, когда ее «дуэнья» вышла из комнаты. Придирчивости Иды хватило бы с избытком на двух матерей.
Час спустя, одевшись в свое платье с передником и белым палантином, девушка вышла на палубу. С кормы до нее долетали соленые брызги, в снастях посвистывал ветер и все вокруг словно дышало свежестью, силой и счастьем. Лаура заметила, как сверху ей помахал рукой Тим, и в ту же секунду услышала позади себя голос Доминика.
– Тим почти так же проворен, как и все остальные матросы. Его мать будет ужасно рада и горда, когда увидит его.
Лаура резко повернулась.
Одетый в черные матросские штаны и открытый жилет из черной кожи, Доминик в это мгновение совсем не походил на того изысканного джентльмена, которого она знала в Новом Орлеане. Скорее уж он был похож на самого отъявленного головореза с пиратского корабля. Он наклонился и поцеловал руку девушки.
– А я даже и не слышала, как ты подошел, – улыбнувшись, воскликнула она.
– Я подкрался словно змея.
– Ну, тогда мог бы, и поцеловать украдкой.
– Я взял себе за правило никогда не целовать женщин на глазах у экипажа, а то они будут ревновать.
– Ну и сколько же ты женщин целовал тайком, во время своих поездок?
– Ты что, ревнуешь?
– Нет… То есть, да.
Доминик прикоснулся ладонью к ее щеке.
– Не нужно, ничего такого не было.
– А я тебе не верю.
– Что мне сделать, чтобы заставить тебя поверить?
Лаура озорно улыбнулась и ее золотистые глаза словно облили его теплым светом.
– Тогда поцелуй.
– Но, дорогая…
– Ну, хоть немножко.
– И ты поверишь во все, что бы я ни сказал?
– Да. Ты даже сможешь мне сказать, что самой молодой из твоих пассажирок было девяносто шесть лет, она была лысая и с густыми усами, я и тогда тебе поверю.
Доминик прижал ее спиной к мачте и горячо поцеловал, причем его ладони скользнули на бедра Лауры и он прошептал, неохотно оторвавшись от ее губ:
– Не буду тебя обманывать, ей было девяносто девять, у нее была борода, одна волосинка на голове, и ее деревянные зубы клацали всякий раз, когда я ее целовал.
– Ты все-таки ужасный человек.
– Вот-вот, то же самое и она мне говорила.
Засмеявшись, Лаура повернулась и оперлась на перила ограждения. Доминик подошел следом за ней и, став позади, положил руки на ограждение по обе стороны от нее.
– Клянусь всем, что у меня есть, что на тебя смотреть одно удовольствие, Лаура Бретон Шартье, когда ты вот так стоишь, и ветер играет твоими волосами и треплет твои юбки.
– Ты бы не очень пялил на меня глаза, мой любимый пиратский капитан, потому что я могу запросто растаять от огня, которым ты меня жжешь.
– Ну, тогда дай я тебя обниму, чтобы ты не улетела, словно струйка пара.
– Ах, нет, не забывай, что твои люди могут приревновать.
– Да их подружки не так уж и далеко, они могут потерпеть, пока мы не достигнем Грант Терра.
– Грант Терра? А я думала, мы плывем в Новый Орлеан?
– Мы не можем плыть прямо по реке, пока Клейборн не примет мою клятву на верность и мою присягу, что форт Сент Филипп просто сметет нас с поверхности моря. Придется нам идти дорогой пиратов, через залив Баратария и дальше по протокам.
– Ой, я и забыла про старого Клейборна.
– Чш-ш-ш… не надо печалиться, пройдет очень мало времени и я стану честным матросом, и на моем гафеле будет развеваться звездно-полосатый флаг, вместо Красного Дракона. Тебе не придется стыдиться за то, что ты носишь мою фамилию.
– Я бы гордилась твоей фамилией независимо от того, под каким флагом ты плаваешь.
– Неужели тебе неважно, что я незаконный сын, которого лишили права носить знатную фамилию Лаффит?
– Юкс – достаточно знатная фамилия, Лаффит для меня ничего не значит. Мне очень жаль Александра Лаффита за то, что с ним случилось, но я люблю Доминика Юкса.
Снова нежно обняв девушку, он посмотрел ей в глаза с таким волнением и такой благодарностью, что она чуть не заплакала.
– Когда ты со мной, все призраки моего прошлого исчезают и больше никогда не будут тревожить меня.
– Мои тоже перестали меня беспокоить с тех пор, как ты вошел в мою жизнь, Доминик, дорогой мой Доминик! Только с тобой я почувствовала себя до конца счастливой.
Прикоснувшись губами к мочке ее уха, мужчина прошептал:
– А когда я тебя встретил, то почувствовал себя так, словно после долгих дней скитания по волнам, вдруг оказался в безопасной бухте. С тобой в мою душу пришел покой.
– Наверное, это Господь нам помог сделать так. – Лаура прижалась головой к его груди.
И вдруг она представила, как его шхуна ведет сражение с кораблями противника. Девушка вспомнила все ужасные истории, которые она слышала о морских сражениях, об огне, крови и страданиях.
Британский флот жестоко разгромил французский при Трафальгаре, и с того времени никто во всем мире не отваживался бросить вызов его величеству на море. И Лаура вновь с беспокойством подумала о том, не напрасно ли надеется Доминик добиться успеха, вряд ли даже помощь братьев поможет ему. Лаура опять чуть не попросила его оставить мысль о том, чтобы сражаться с англичанами, но вовремя прикусила язык. Он же сам сказал, что она принесла ему мир, и покой в его душу, и не следует ей вновь тревожить его тем, что она будет ему говорить о своих страхах.
Лаура вспомнила старую римскую пословицу, которую часто любил повторять отец – «Хочешь мира – готовься к войне». При мысли об этом у девушки подступил комок к горлу. Не желая, чтобы Доминик заметил, как она тревожится, девушка закрыла глаза до того, как на них заблестели слезы. Разве могла она расстраивать его своими опасениями, зная, что жена солдата должна проявлять такую же храбрость, как и сам воин. Но разве можно ей, слабой женщине, смириться с тем, что Доминик готовится к участию в войне, где его могут в любую минуту убить, и все же она постарается быть смелой и бодрой, и будет горячо молиться, чтобы, наконец, пришел мир.
Глава 20
Она пришла в каюту к Доминику в эту ночь, и на следующую, и он любил ее так страстно и нежно, что ей казалось иногда, будто ее сердце разорвется от наслаждения. Лаура даже не предполагала, что может быть на свете такое наслаждение и такое счастье.
Казалось, и Доминик не ожидал, что сумеет пробудить в девушке такую чувственность и жажду любить и быть любимой. Однако, несмотря на всю их близость, он так и не заметил, какой ужасный страх все это время, мучил его будущую жену. При свете единственной лампы Лаура смотрела на лежащего рядом с ней спящего Доминика. Она легко и осторожно поцеловала ямочку у него между ключиц, прикоснулась в темной полоске жестких волос у него на животе. Девушка приподнялась на коленях, чтобы ладонью коснуться его сильных мускулистых ног.
– Я обещаю тебе, Доминик Юкс, – прошептала она, – если ты уйдешь, я никогда не увижу больше солнца. Если я не услышу твой любимый голос, который зовет меня – «Огонек, Огонек» – я умру… просто умру и все.
Лаура соскользнула с кровати и подошла к окну каюты, глядя на темную бездну, полную сверкающих звезд. Какой маленькой и хрупкой показалась она себе на фоне этого величественного неба. Обнаженная, прикрытая только густой завесой собственных волос, Лаура обняла себя за плечи и произнесла, глядя вверх:
– Не дай бог англичанам забрать его от меня. Он верит, что это ты соединил нас вместе давным-давно, так не разлучай же нас теперь, когда наша жизнь только начинается.
Почему господь прячет свою вечную истину за завесой молчания? Если бы только она могла точно знать наверняка, сможет или нет, Доминик выжить в этой войне. Вера Лауры и так не очень крепкая, сейчас совсем поколебалась. Она снова вернулась в кровать и посмотрела на лежащего перед ней мужчину, затем сложила ладони вместе перед грудью, желая найти в себе силы и все-таки поверить в чудо, которое может быть, все же спасет Доминика. И в это мгновение позади нее яркая звезда прочертила небосклон и стремительно упала в море.
На рассвете Доминик проснулся и почувствовал знакомый запах – так пахла река. Запах речных водорослей резко отличается от того соленого морского аромата, которым было напоено все вокруг них в последние дни.
– Луизиана! – воскликнул он, вскакивая с кровати. Поспешно одевшись, он направился на капитанский мостик, чтобы выслушать рапорт своего помощника.
– Мы следили всю ночь, капитан, – произнес его офицер, – однако англичан не видели. Это довольно забавно, тем более что река совсем рядом.
– Однако, день еще не закончился, дружище. С нашей стороны будет непростительной глупостью успокаиваться раньше, чем достигнем каменных фортов Грат Терри.
– Может, война закончилась и может американцы уже спустили свой звездно-полосатый флаг?
– Может и так, как ты говоришь, однако, в таком случае Мобил лежит в руинах и человек, которого зовут генерал Джексон – мертв. Откровенно говоря, я не могу в это поверить. Говорят, что он твердый, как ствол орешника и его душа пылает от ненависти к британцам. Такого парня убить тяжело.
– Уи, так же как и вас.
Доминик усмехнулся.
– Ладно, скоро узнаем судьбу Нового Орлеана.
– А если город захвачен, вы опять будете воевать против британцев?
Доминик кивнул.
– Ну еще бы, тогда будет еще больше причин воевать с ними.
– А ваши братья, – спросил помощник, – они к нам присоединятся?
Доминик посмотрел на море, которое казалось в лучах восходящего солнца похожим на блестящие серебряными и золотыми бликами подносы, и, спустя несколько секунд, ответил:
– Трудно сказать. Жан ненавидит англичан, а испанцев и того больше, однако, сильнее всего он ненавидит Клейборна. Мне кажется, что он любит только себя.
– Да, однако, если англичане и захватят Новый Орлеан, они не будут тратить время на то, чтобы договариваться с ним, они просто выбросят его из Барратария как устрицу из раковины.
– Войдите, – сказала Лаура, заслышав легкое поскребывание в дверь. В комнату вошел молоденький негр юнга и поставил на стол завтрак.
– Мисс Ида сказал, что присоединится к вам, госпожа. А – вот и она. Капитан Юкс говорит, чтобы сегодня вы оставаться в каюте, не выходите наверх.
Просидев часа два, сыграв раз десять в шахматы, Ида и Лаура страшно надоели друг другу. Лауре ужасно хотелось подняться наверх и увидеть Доминика. Она непременно нарушила бы его приказ оставаться в каюте, если бы только не было опасности встречи с англичанами. Лаура, на ее взгляд, неплохо подготовилась к встрече с врагом. Возле кровати в сетке для вещей, лежали два заряженных мушкета и кавалерийский пистолет, а в мешочке, привязанному к поясу, – находились порох, заряды, пули.
Девушка тоскливо посмотрела на свою служанку и спросила:
– Ида, хочешь еще сыграем?
– И чтоб ты снова меня побеждать? Ха! Шашки могу играть каждый день.
– У нас нет шашек, а если ты будешь повнимательнее защищать своего ферзя, и не забудешь, как ходят другие фигуры, то ты сможешь у меня выиграть.
– Вот и нисколько не хотеть весь день пялиться на доску, чтобы подсчитывать, куда можно двигать маленьких фигурок.
– Ну вот посмотри, слоны двигаются по диагонали.
– Да пусть они двигаются хоть прямо за борт, мне все равно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Доминик, ты прекрасен! – приподнявшись на локте проговорила она. – Нет, любимый, постой, постой, не шевелись, дай мне на тебя посмотреть.
Он ощутил на животе мягкие женские волосы, когда она, обняв его, прикоснулась губами к кольцу на его пальце.
Не имея больше сил сдерживаться, мужчина легко и нежно толкнул девушку на подушки и вновь лег рядом с ней, спуская с ее плеч платье, а другой рукой в это время развязывал ее пояс.
– Лаура, я хочу видеть тебя без одежды.
– Пуговицы на платье сзади, Доминик… Доминик!
Внезапно он рванул платье у нее на груди и материя разорвалась с сухим треском. Вслед за этим он так же не щадя ее одеяний, рванул сорочку Лауры.
– Ничего, ничего, любимая, – возбужденно шептал он, целуя ее груди, – я куплю тебе дюжину новых платьев за каждую одежду, которую сейчас порвал.
– Глупый, разве я думаю о своих платьях, мне кажется, они больше мне не понадобятся, – тихонько засмеялась она.
Однако, в следующее мгновение ее тихий смех внезапно прервался, и девушка всхлипнула от наслаждения, когда Доминик нежно и властно раздвинул ей ноги и осторожно проник в нее. Осторожными движениями своего тела мужчина медленно, бережно повел партнершу в этом восхитительном любовном танце. Его шепот и нежные слова, которые он бормотал ей по-французски, по-испански, по-английски, казалось, затопили все ее существо и она, словно растворившись, плыла в чудесной любовной музыке, наслаждаясь ею, утопая в ней и возрождаясь к новой жизни.
– Я люблю тебя, Лаура, как я тебя люблю! Все мысли, вся моя жизнь до последней капли крови – твоя, милая, родная моя; всегда, всегда я любил тебя, будь моей, сердце мое, будь моей навеки.
Его слова, его прикосновения словно окутывали ее теплым, волнующим облаком. Словно в забытье, девушка услышала чей-то голос, звавший Доминика, незнакомый голос, гортанный и немного хрипловатый, и вдруг она осознала, что это она, забыв обо всем: о том, что рядом где-то могут быть люди, о том, что они на корабле, о том, что впереди опасности, – зовет его и умоляет:
– Возьми меня, Доминик, возьми меня.
– Я никогда не отпущу тебя, любимая моя.
Ей было спокойнее. О, боже! Наконец-то она чувствовала себя надежно защищенной от всех невзгод. Ей казалось, что она плывет на теплом, надежном нежном облаке, и она уже не знала где она – на нем или под ним. В полумраке комнаты девушка видела сияющие глаза Доминика и слышала его шепот.
– Где ты, любовь моя? Мне кажется ты так далеко от меня и в то же время так близко!
– Ты же знаешь где я, мы с тобой, – это ты взял меня сюда.
Доминик своими пальцами бережно убрал с ее лба влажные волосы и прошептал:
– Ты все еще боишься, Огонек?
– Да, немножко. Нам надо будет сказать отцу Дюбуа, чтобы он начал венчание с тех самых слов, на которых в прошлый раз закончил.
– Он откажется, – прошептал Доминик, поглаживая лицо любимой. – Ты же понимаешь, – это же такая церемония, в которой все освещено долгой традицией, из нее ни одного слова не выбросишь.
– Тогда я скрещу пальцы за спиной, когда она начнется.
– И я тоже, надеюсь, что ангелы не обратят внимания на нашу суеверность.
Его ласки вновь воспламенили их страсть и влюбленные, вновь обняв друг друга, забылись в любовном порыве. Когда все закончилось, Лаура спросила, улыбаясь:
– Ты хочешь спать?
– Нет.
– Вот и хорошо. Я тоже не хочу. Может, давай еще… поговорим?
Солнечные лучи упали на постель. Доминика рядом не было, однако возле ее головы, на подушке, лежало его кольцо. Лаура примерила его на все пальцы по очереди. Кольцо держалось только на большом пальце левой руки и девушка подняла руку к свету полюбоваться тем, как красные лучи сверкают и весело искрятся на рубиновых гранях.
Раздался стук в дверь и, прежде чем Лаура смогла ответить, в комнату проскользнула Ида, неся в каждой руке по ведру воды.
– Хорошо спать прошлой ночью, детка?
Девушка натянула покрывало до подбородка и из-за всех сил, стараясь не покраснеть, ответила:
– Сносно, а ты?
– Глаз не сомкнула, всю ночь пялиться в потолок, – женщина подошла к маленькой деревянной лохани в углу комнаты и вылила туда воду из ведра. – Лучше иди, мойся, пока вода не становится холодной.
– А ты что, не собираешься выйти?
Ида подбоченилась и проворчала:
– Я смотреть на твою задницу с тех пор как тебе год. Моя не думать, что она сильно меняться только потому, что ты поспать с мужчиной.
– Ида!
– Не уметь подождать два дня, чтобы сходить в церковь.
Ничего не отвечая, Лаура завернулась в простыню и подошла к лохани. Она села, но ноги ее так и не поместились там и, сидя в этой нелепой позе, она беззаботно сказала:
– Некоторым следует попытаться раз и навсегда заниматься только своими делами.
– Ну-ну, ладно, – Ида миролюбиво махнула рукой, подошла к столу с остатками вчерашнего ужина и взяла кусок жареного цыпленка. – По крайней мере, вам хватить времени сперва поесть, – довольно пробормотала женщина.
– Доминик сказал, что ничего вкуснее он никогда не ел.
– Я и не удивляться, – Ида стала убирать каюту и начала собирать разбросанную по полу одежду Лауры.
– Ида, не нужно, я сама.
Однако было уже поздно. Ида заметила, что платье порвано и поцокала языком.
– Да, да. У вас быть немного времени, чтобы поесть, похоже, чертовски поспешные молодые люди.
– Послушай, ты меня вгоняешь в краску.
– А-а, у тебя еще есть чувства стыдиться?
– Ну, Ида!
– Я идти тебе за другим платьем, надо, чтобы кто-то объяснил мужчине, зачем есть пуговицы. Ты должна знать. У тебя остаться только два платья, – свернув в узел испорченную одежду, женщина вышла из каюты.
Лаура облегченно вздохнула, когда ее «дуэнья» вышла из комнаты. Придирчивости Иды хватило бы с избытком на двух матерей.
Час спустя, одевшись в свое платье с передником и белым палантином, девушка вышла на палубу. С кормы до нее долетали соленые брызги, в снастях посвистывал ветер и все вокруг словно дышало свежестью, силой и счастьем. Лаура заметила, как сверху ей помахал рукой Тим, и в ту же секунду услышала позади себя голос Доминика.
– Тим почти так же проворен, как и все остальные матросы. Его мать будет ужасно рада и горда, когда увидит его.
Лаура резко повернулась.
Одетый в черные матросские штаны и открытый жилет из черной кожи, Доминик в это мгновение совсем не походил на того изысканного джентльмена, которого она знала в Новом Орлеане. Скорее уж он был похож на самого отъявленного головореза с пиратского корабля. Он наклонился и поцеловал руку девушки.
– А я даже и не слышала, как ты подошел, – улыбнувшись, воскликнула она.
– Я подкрался словно змея.
– Ну, тогда мог бы, и поцеловать украдкой.
– Я взял себе за правило никогда не целовать женщин на глазах у экипажа, а то они будут ревновать.
– Ну и сколько же ты женщин целовал тайком, во время своих поездок?
– Ты что, ревнуешь?
– Нет… То есть, да.
Доминик прикоснулся ладонью к ее щеке.
– Не нужно, ничего такого не было.
– А я тебе не верю.
– Что мне сделать, чтобы заставить тебя поверить?
Лаура озорно улыбнулась и ее золотистые глаза словно облили его теплым светом.
– Тогда поцелуй.
– Но, дорогая…
– Ну, хоть немножко.
– И ты поверишь во все, что бы я ни сказал?
– Да. Ты даже сможешь мне сказать, что самой молодой из твоих пассажирок было девяносто шесть лет, она была лысая и с густыми усами, я и тогда тебе поверю.
Доминик прижал ее спиной к мачте и горячо поцеловал, причем его ладони скользнули на бедра Лауры и он прошептал, неохотно оторвавшись от ее губ:
– Не буду тебя обманывать, ей было девяносто девять, у нее была борода, одна волосинка на голове, и ее деревянные зубы клацали всякий раз, когда я ее целовал.
– Ты все-таки ужасный человек.
– Вот-вот, то же самое и она мне говорила.
Засмеявшись, Лаура повернулась и оперлась на перила ограждения. Доминик подошел следом за ней и, став позади, положил руки на ограждение по обе стороны от нее.
– Клянусь всем, что у меня есть, что на тебя смотреть одно удовольствие, Лаура Бретон Шартье, когда ты вот так стоишь, и ветер играет твоими волосами и треплет твои юбки.
– Ты бы не очень пялил на меня глаза, мой любимый пиратский капитан, потому что я могу запросто растаять от огня, которым ты меня жжешь.
– Ну, тогда дай я тебя обниму, чтобы ты не улетела, словно струйка пара.
– Ах, нет, не забывай, что твои люди могут приревновать.
– Да их подружки не так уж и далеко, они могут потерпеть, пока мы не достигнем Грант Терра.
– Грант Терра? А я думала, мы плывем в Новый Орлеан?
– Мы не можем плыть прямо по реке, пока Клейборн не примет мою клятву на верность и мою присягу, что форт Сент Филипп просто сметет нас с поверхности моря. Придется нам идти дорогой пиратов, через залив Баратария и дальше по протокам.
– Ой, я и забыла про старого Клейборна.
– Чш-ш-ш… не надо печалиться, пройдет очень мало времени и я стану честным матросом, и на моем гафеле будет развеваться звездно-полосатый флаг, вместо Красного Дракона. Тебе не придется стыдиться за то, что ты носишь мою фамилию.
– Я бы гордилась твоей фамилией независимо от того, под каким флагом ты плаваешь.
– Неужели тебе неважно, что я незаконный сын, которого лишили права носить знатную фамилию Лаффит?
– Юкс – достаточно знатная фамилия, Лаффит для меня ничего не значит. Мне очень жаль Александра Лаффита за то, что с ним случилось, но я люблю Доминика Юкса.
Снова нежно обняв девушку, он посмотрел ей в глаза с таким волнением и такой благодарностью, что она чуть не заплакала.
– Когда ты со мной, все призраки моего прошлого исчезают и больше никогда не будут тревожить меня.
– Мои тоже перестали меня беспокоить с тех пор, как ты вошел в мою жизнь, Доминик, дорогой мой Доминик! Только с тобой я почувствовала себя до конца счастливой.
Прикоснувшись губами к мочке ее уха, мужчина прошептал:
– А когда я тебя встретил, то почувствовал себя так, словно после долгих дней скитания по волнам, вдруг оказался в безопасной бухте. С тобой в мою душу пришел покой.
– Наверное, это Господь нам помог сделать так. – Лаура прижалась головой к его груди.
И вдруг она представила, как его шхуна ведет сражение с кораблями противника. Девушка вспомнила все ужасные истории, которые она слышала о морских сражениях, об огне, крови и страданиях.
Британский флот жестоко разгромил французский при Трафальгаре, и с того времени никто во всем мире не отваживался бросить вызов его величеству на море. И Лаура вновь с беспокойством подумала о том, не напрасно ли надеется Доминик добиться успеха, вряд ли даже помощь братьев поможет ему. Лаура опять чуть не попросила его оставить мысль о том, чтобы сражаться с англичанами, но вовремя прикусила язык. Он же сам сказал, что она принесла ему мир, и покой в его душу, и не следует ей вновь тревожить его тем, что она будет ему говорить о своих страхах.
Лаура вспомнила старую римскую пословицу, которую часто любил повторять отец – «Хочешь мира – готовься к войне». При мысли об этом у девушки подступил комок к горлу. Не желая, чтобы Доминик заметил, как она тревожится, девушка закрыла глаза до того, как на них заблестели слезы. Разве могла она расстраивать его своими опасениями, зная, что жена солдата должна проявлять такую же храбрость, как и сам воин. Но разве можно ей, слабой женщине, смириться с тем, что Доминик готовится к участию в войне, где его могут в любую минуту убить, и все же она постарается быть смелой и бодрой, и будет горячо молиться, чтобы, наконец, пришел мир.
Глава 20
Она пришла в каюту к Доминику в эту ночь, и на следующую, и он любил ее так страстно и нежно, что ей казалось иногда, будто ее сердце разорвется от наслаждения. Лаура даже не предполагала, что может быть на свете такое наслаждение и такое счастье.
Казалось, и Доминик не ожидал, что сумеет пробудить в девушке такую чувственность и жажду любить и быть любимой. Однако, несмотря на всю их близость, он так и не заметил, какой ужасный страх все это время, мучил его будущую жену. При свете единственной лампы Лаура смотрела на лежащего рядом с ней спящего Доминика. Она легко и осторожно поцеловала ямочку у него между ключиц, прикоснулась в темной полоске жестких волос у него на животе. Девушка приподнялась на коленях, чтобы ладонью коснуться его сильных мускулистых ног.
– Я обещаю тебе, Доминик Юкс, – прошептала она, – если ты уйдешь, я никогда не увижу больше солнца. Если я не услышу твой любимый голос, который зовет меня – «Огонек, Огонек» – я умру… просто умру и все.
Лаура соскользнула с кровати и подошла к окну каюты, глядя на темную бездну, полную сверкающих звезд. Какой маленькой и хрупкой показалась она себе на фоне этого величественного неба. Обнаженная, прикрытая только густой завесой собственных волос, Лаура обняла себя за плечи и произнесла, глядя вверх:
– Не дай бог англичанам забрать его от меня. Он верит, что это ты соединил нас вместе давным-давно, так не разлучай же нас теперь, когда наша жизнь только начинается.
Почему господь прячет свою вечную истину за завесой молчания? Если бы только она могла точно знать наверняка, сможет или нет, Доминик выжить в этой войне. Вера Лауры и так не очень крепкая, сейчас совсем поколебалась. Она снова вернулась в кровать и посмотрела на лежащего перед ней мужчину, затем сложила ладони вместе перед грудью, желая найти в себе силы и все-таки поверить в чудо, которое может быть, все же спасет Доминика. И в это мгновение позади нее яркая звезда прочертила небосклон и стремительно упала в море.
На рассвете Доминик проснулся и почувствовал знакомый запах – так пахла река. Запах речных водорослей резко отличается от того соленого морского аромата, которым было напоено все вокруг них в последние дни.
– Луизиана! – воскликнул он, вскакивая с кровати. Поспешно одевшись, он направился на капитанский мостик, чтобы выслушать рапорт своего помощника.
– Мы следили всю ночь, капитан, – произнес его офицер, – однако англичан не видели. Это довольно забавно, тем более что река совсем рядом.
– Однако, день еще не закончился, дружище. С нашей стороны будет непростительной глупостью успокаиваться раньше, чем достигнем каменных фортов Грат Терри.
– Может, война закончилась и может американцы уже спустили свой звездно-полосатый флаг?
– Может и так, как ты говоришь, однако, в таком случае Мобил лежит в руинах и человек, которого зовут генерал Джексон – мертв. Откровенно говоря, я не могу в это поверить. Говорят, что он твердый, как ствол орешника и его душа пылает от ненависти к британцам. Такого парня убить тяжело.
– Уи, так же как и вас.
Доминик усмехнулся.
– Ладно, скоро узнаем судьбу Нового Орлеана.
– А если город захвачен, вы опять будете воевать против британцев?
Доминик кивнул.
– Ну еще бы, тогда будет еще больше причин воевать с ними.
– А ваши братья, – спросил помощник, – они к нам присоединятся?
Доминик посмотрел на море, которое казалось в лучах восходящего солнца похожим на блестящие серебряными и золотыми бликами подносы, и, спустя несколько секунд, ответил:
– Трудно сказать. Жан ненавидит англичан, а испанцев и того больше, однако, сильнее всего он ненавидит Клейборна. Мне кажется, что он любит только себя.
– Да, однако, если англичане и захватят Новый Орлеан, они не будут тратить время на то, чтобы договариваться с ним, они просто выбросят его из Барратария как устрицу из раковины.
– Войдите, – сказала Лаура, заслышав легкое поскребывание в дверь. В комнату вошел молоденький негр юнга и поставил на стол завтрак.
– Мисс Ида сказал, что присоединится к вам, госпожа. А – вот и она. Капитан Юкс говорит, чтобы сегодня вы оставаться в каюте, не выходите наверх.
Просидев часа два, сыграв раз десять в шахматы, Ида и Лаура страшно надоели друг другу. Лауре ужасно хотелось подняться наверх и увидеть Доминика. Она непременно нарушила бы его приказ оставаться в каюте, если бы только не было опасности встречи с англичанами. Лаура, на ее взгляд, неплохо подготовилась к встрече с врагом. Возле кровати в сетке для вещей, лежали два заряженных мушкета и кавалерийский пистолет, а в мешочке, привязанному к поясу, – находились порох, заряды, пули.
Девушка тоскливо посмотрела на свою служанку и спросила:
– Ида, хочешь еще сыграем?
– И чтоб ты снова меня побеждать? Ха! Шашки могу играть каждый день.
– У нас нет шашек, а если ты будешь повнимательнее защищать своего ферзя, и не забудешь, как ходят другие фигуры, то ты сможешь у меня выиграть.
– Вот и нисколько не хотеть весь день пялиться на доску, чтобы подсчитывать, куда можно двигать маленьких фигурок.
– Ну вот посмотри, слоны двигаются по диагонали.
– Да пусть они двигаются хоть прямо за борт, мне все равно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35