Из отверстий в крышах хижин, столпившихся возле порта, поднимался дым. На берегу, взволнованно разговаривая и махая руками, находилось около сотни островитян. Большинство из них были чернокожими рабами, однако среди них были и более светлые мулаты. Среди встречавших было несколько белых, подъехавших верхом на лошадях.
– Вон там за хижинами находятся табачные поля, сказала Лаура Доминику.
– А дом твоего отца?
– Примерно милю от побережья, почти в центре острова. Как видишь, Четеру не очень велик.
– Да, просто узкая полоска земли. Должно быть не очень-то приятно находиться на нем во время шторма.
– Вряд ли ты пробудешь здесь достаточно долго, чтобы узнать насколько ты прав.
– Надеюсь, да. – С этими словами Доминик оставил ее и пошел посмотреть, как идут дела на корабле.
Одет он был так же, как во время завтрака, только на голове теперь была черная треуголка для защиты от солнца и на поясе – длинный драгунский пистолет.
Он как раз продолжал наблюдать за тем, как швартуется «Попрыгунья», когда на холме появилась коляска с сидящим в ней человеком, одетым в белое. Коляска стремительно помчалась по песчаной дороге, по направлению к пристани и даже с большого расстояния Доминику удалось рассмотреть толстую сигару под чудовищно большими черными усами человека, сидящего там.
Остановив лошадь, мужчина снял шляпу, обнажив влажные черные волосы. Он соскочил со своего сидения и побежал к пристани. Высокий, более пяти футов ростом, с изрядным круглым брюшком, человек казался очень забавным на своих худых длинных ногах.
Как только перебросили трап, Лаура немедленно бросилась на пристань в объятия этого забавного толстяка, и Доминик улыбнулся, глядя, как она в руках Этьена Шартье, поднялась над землей. И тогда Доминик сам направился по трапу на берег, чтобы познакомиться с владельцем острова Четеру.
Сидя на месте возницы рядом с дочерью, Этьен болтал почти всю дорогу пока они ехали до его «дворца», сокрушаясь по поводу того, что великий Наполеон оказался в ссылке и обещал отдать жизнь за то, чтобы вернуть власть императору. Похоже, что он не особенно и слушал рассказы Лауры о том, как англичане напали на «Попрыгунью».
Сидя позади отца и дочери, Доминик прислушивался к их одностороннему разговору. Дым от сигары господина Шартье доносился до ноздрей Доминика, и лучи заходящего солнца прикасались к нему, разливая по всему телу уютное тепло. Ровная дорога вела мимо зеленеющих полей табака, от которых исходил сладкий пьянящий запах. Работавшие на полях рабы низко склонялись в поклоне, как только видели проезжающего хозяина.
Просторный дом, в котором жил Шартье, представлял из себя длинное белое здание на сваях, окруженное верандой. Закрывавшиеся на жалюзи окна от пола до потолка, придавали зданию воздушный вид. Над крышей склонялись высокие пальмы. У крыльца и вокруг дома, на песчаной почве в изобилии росли всевозможные цветы. Под балконом спасались от жары пять длинноухих гончих, слишком ленивых, чтобы проявлять хоть какую-нибудь активность и приветствовавших въехавшую во двор коляску флегматичным равнодушным тявканьем.
Этьен бросил вожжи чернокожему лакею и, не ожидая, Доминика и дочь, выпрыгнул из коляски и резво взбежал по ступеням в дом.
Доминику бросился в глаза французский флаг, развевавшийся на высоком шесте перед домом. У его основания стояли несколько каменных обелисков раскрашенных в цвета французского королевского дома и увитых розами. В десяти футах от флагштока находился большой бронзовый бюст Наполеона на гранитном пьедестале.
– Вы должны извинить папу, – сказала Лаура, взглянув на этот мемориал. – Он немного помешался на Наполеоне.
– А многие из нас, дорогая, имеют такие маленькие слабости, которые приводят в замешательство и беспорядок все наши способности. – Когда Доминик посмотрел на нее, его глаза смеялись.
Она выдернула свою руку из его рук и резко ответила:
– Многим из нас, месье, следовало бы в таком случае выбрать другой предмет для помешательства, глядишь, тогда и способности остались бы в порядке и не приходилось опасаться за их ум.
– Слишком поздно что-то менять, Лаура.
Девушка понимала, на что он намекает, и страстность его голоса все так же волновала ее, но у них обоих нет будущего, если они будут вместе. Завтра, если она только ничего не скажет, он вернется на шхуну и уплывет навсегда.
– Я ни за что не поверю, что я действительно тебе безразличен, хоть ты и пытаешься меня в этом убедить, – сказал Доминик.
Вы, месье, просто надеетесь удержать меня от того, чтобы я сказала папе как вы украли наш корабль.
– О, господи! Да ты можешь говорить ему все что хочешь.
– Ха! Да он вышвырнет тебя вон из нашего дома.
– Может быть. Посмотри, вон кто-то машет тебе с балкона. Может нам стоит войти?
Стройная как статуэтка, женщина в сине-красном платье стояла у выхода на веранду рядом с экономкой и когда Лаура пошла по дорожке к дому, женщина воскликнула:
– Мадемуазель Шартье, как я рада вас видеть!
У женщины были восхитительные темные волосы, карие глаза и белая, безупречная кожа. Скромный покрой ее платья только сильнее подчеркивал изумительную стройность ее фигуры. На вид ей было столько же, сколько и Лауре, ну может быть на год или два больше.
– Разве мы встречались, мадам? – спросила Лаура, поднимаясь вверх по ступеням, – может быть в Новом Орлеане?
В это мгновение из дома появился Этьен и обняв женщину за талию, привлек к себе. Рядом с ним она оказалась дюйма на три выше, чем господин Шартье, однако, восхищенный, полный обожания взгляд, которым она смотрела на него, не оставлял сомнения в том, что в ее глазах Этьен был похож на рыцаря у ног прекрасной дамы, а вовсе не на скромного плантатора.
Лаура замерла, держась за перила, и позади нее остановился Доминик.
– Лаура, капитан Юкс, – прошу в дом, – торжественно произнес Этьен, делая знак рукой, в которой была зажата сигара, – моя Фабиан приготовила превосходнейший ужин, не правда ли, ангел мой.
Она склонила голову, чтобы ему было удобнее запечатлеть поцелуй на ее щеке, и улыбнулась.
– Ах, нет ничего особенного. Просто немного рыбы и немного овощей. Завтра угощение будет лучше.
Лаура холодно посмотрела на отца.
– Папа, кто это?
Этьен выглядел обескуражено.
– О, боже! Фабиан моя хозяйка, конечно.
Обе женщины посмотрели друг на друга, а господин Шартье не замечая какое впечатление произвели его слова на дочь, двинулся со своей любовницей в дом, тихонько мурлыкая себе под нос какой-то боевой марш.
– Успокойся, Лаура, – тихо сказал Доминик, а затем снял свою треуголку, передал ее подошедшему рабу и, взяв девушку под руку, добавил:
– Не торопись и думай, прежде чем будешь говорить.
– Я не нуждаюсь в советах пирата, – прошептала она, однако руки не отняла и позволила ему сопровождать ее в дом.
Дворец хозяина Четеру был прекрасно обставлен. Хрупкие позолоченные стулья и столы стояли, утопая в толстых персидских коврах. На потолке сверкали хрустальные люстры, на стенах, оштукатуренных розовым гипсом, висели, написанные маслом, картины и шелковые гобеленовые ткани. Возле стульев стояли несколько детей рабов и разгоняли застоявшийся душный воздух опахалами из лебединых крыльев.
Прежде чем гости уселись за стол, Этьен заставил их подойти к окну и посмотреть во двор. Там, по тропинке от дома к флагштоку, маршировала группа рабов, одетых в форму французской армии. Подойдя к флагу под звуки, военного гимна, исполнявшегося барабанщиком и флейтистом, рабы остановились и начали спускать флаг. Как только последние лучи заходящего солнца упали на бюст императора Наполеона, Этьен приложил ладонь к сердцу и воскликнул:
– Да здравствует император, Да здравствует Франция! – и затем добавил, – давайте есть.
Лаура села за длинный позолоченный стол напротив Фабиан, Этьен Шартье уселся во главе и предложил Доминику место слева от себя.
Лаура нахмурилась, увидев на своей тарелке рыбу в чесночном соусе. Рабы положили ей тонкие скрученные кусочки вяленой ветчины, привезенной из Франции, картофель, посыпанный сверху сыром бри и подали на маленьких тарелках маринованные огурчики с морскими водорослями. Хозяин дома налил всем вина и ужин начался.
Лаура не могла заставить себя поднять глаза на Фабиан. Как только отец посмел познакомить свою любовницу с ней, его дочерью? Ей хотелось выскочить из-за стола и убежать куда-нибудь далеко-далеко.
– Капитан Юкс, – проговорил Этьен, – и его усы смешно зашевелились, когда он начал жевать. – Лаура сказала, что я должен благодарить Вас за то, что вы спасли «Попрыгунью» от этого проклятого британского шлюпа.
– Не стоит благодарности, месье.
– Как случилось, что вы оказались поблизости?
Доминик почувствовал, как рядом с ним напряглась Лаура.
– Да вообще-то по чистой случайности. Мы следовали своей дорогой из Нового Орлеана. На мой взгляд, купеческие корабли всегда должны плавать в пределах видимости друг друга.
– А-а, правда, правда, – произнес Шартье, энергично кивая головой. – Я просто счастлив, что у вас оказалась такая точка зрения. Это спасло мне целое состояние. Вы были ранены во время сражения?
– Да нет. Сражение кончилось еще до того, как моя шхуна приблизилась к бригантине. Проклятые лайми бежали как зайцы, как только увидели наши пушки, а моя рана – это просто результат глупого инцидента.
Этьен захохотал.
– Да, я тоже много раз попадал в такие переделки. Однажды я разряжал длинное ружье, которое Лаура держит у себя в магазине за дверью, пуля вылетела, ударилась о металлический плуг на полке и рикошетом попала мне прямо в зад. Вот, позвольте я вам покажу.
– Ах, папа, прекрати! – воскликнула Лаура, в то время как хозяин дома встал и начал спускать подтяжки со своих плеч. Ей эхом вторила Фабиан.
– Ах нет, нет, мой друг. Ну, зачем ты всегда показываешь свои царапины посторонним людям!
Не обращая на нее внимания, Этьен повернулся и спустил штаны так, чтобы можно было видеть не очень большой шрам на его левой ягодице.
Доминик расхохотался.
– Да, месье, вам повезло, что это не ваш скальп. Вновь одев штаны и натянув подтяжки, господин Шартье добродушно пробормотал:
– На свой скальп, по крайней мере, никто не садится. Вы себе не представляете, сколько времени мне пришлось стоять за столом, как последнему лакею. Я решил предостеречься на будущее и вытащил из ружья кремень.
Услышав это, Доминик выразительно посмотрел на Лауру, но ничего не сказал.
Хозяин дома вернулся за стол на свое место и поднял свой бокал.
– Итак, вы из Нового Орлеана? Ну, как там дела?
– Довольно худо, месье.
– Этим чертовым поселенцам следует очистить дорогу для кораблей раньше, чем мы все разоримся.
– Боюсь, что у коменданта Каттерсона связаны руки. Американцы настолько заняты сейчас предотвращением войны с Испанией, что боятся связываться с англичанами, и думают, что может быть им удастся выйти сухими из воды. Просто удивительно, сколько французских и американских купеческих кораблей сейчас стали плавать под испанским флагом.
Шартье покраснел.
– Должен признаться, что я один из них. Вы не одобряете эту тактику?
Доминик пожал плечами. Я думаю, что все-таки лучше быть честным, и хорошо вооруженным. Этьен замялся и хлопнул себя по колену.
– Может вы и правы, хотя, как говорят, эти проклятые американцы – есть много способов, как дергать кота за хвост, не так ли?
– Так же как и держаться подальше от его острых когтей.
– И от проклятых каперов, – добавил Этьен, а потом взглянул на Лауру: – Дорогая, ты что-то очень бледно выглядишь. Фабиан, проводи мою дочь в ее комнату.
– Папа, я не собираюсь ложиться.
– Ах, нет, конечно, иди, ложись. Тебе столько пришлось пережить из-за этих проклятых британцев. Забирай ее Фабиан. Быстренько беги.
– Я не собираюсь выходить из-за стола пока не поем, – сказала Лаура увидев, как Фабиан встала. Медленно опустившись на свое место, Фабиан неуверенно переводила взгляд с Лауры на Этьена, который стремительно багровел от гнева.
Тогда Доминик решил вмешаться и отвести назревавшую бурю.
– Месье, расскажите мне о вашей плантации. По правде говоря я никогда не видел таких изумительных табачных полей.
Услышав, как отец с увлечением стал описывать всевозможные хитрости табаководства, Лаура непроизвольно вернулась мыслями к той ночи, которую она провела с Домиником. Руки девушки тут же задрожали от волнения так, что ей даже пришлось поставить бокал на стол.
– Пожалуй, теперь я пойду в свою комнату, – тихо проговорила она.
Доминик встал, помог ей подняться из-за стола. На мгновение их глаза встретились и в ту же секунду Лаура догадалась, что он понял, что она сейчас испытывает и догадался так же, что ее отношения с Юксом не остались тайной и для отца с его любовницей. Вспыхнув, девушка быстро вышла из комнаты. Следом за ней отправилась Фабиан.
Что ей делать с Домиником Юксом? Она старается из-за всех сил, но ей никак не удается устоять перед его обаянием. Несмотря на весь свой гнев и раздражение, в глубине души Лаура понимала, что по-прежнему любит его. И от этой мысли становилось еще больнее.
Глава 16
Доминик проводил Лауру взглядом, а затем медленно сел на свое место, едва слушая Этьена Шартье, который начал описывать, как обеспокоен он появлением на табачных плантациях какого-то жучка, особенно вредившего им. Внезапно хозяин дома прервался и, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
– Я совсем поглупел. Держу вас за столом возле пустой тарелки. Давайте пройдем на веранду и покурим.
Спустя пять минут, усевшись в удобное плетеное кресло и положив ноги на перила, Доминик взял в руки сигару и помял ее пальцами. Рядом с ним сидел Этьен. Дым от его сигары поднимался у него над головой. Глаза хозяина дома были прикрыты и он из-под полуопущенных век наблюдал за тем, как окрестности окутывает ночная мгла. В цветах затянули свою песню сверчки, а из-под веранды раздалось сопение спящих собак.
– Это мой собственный кусочек небес. Я здесь как в раю, – произнес Шартье, открыв глаза. – Здесь все мое. Когда-нибудь оно будет принадлежать Лауре.
Доминик закурил сигару, выпустив изо рта кольцо дыма и молча наблюдал за тем, как оно исчезало в ночном воздухе.
– Человек, который сумеет понравиться моей дочери, станет богатым.
Доминик стряхнул пепел за перила и меланхолично произнес:
– Да, ему повезет.
– Да, не каждый день человеку удается заполучить уже готовое состояние.
– Я думаю, что жениться на Лауре – это само по себе большая удача.
Этьен посмотрел на него с интересом.
– Ага, я сразу понял, что между вами что-то есть. Мне еще никогда не доводилось видеть, как моя дочь старается делать вид, что мужчина ей совершенно не интересен.
– А что, она пыталась это сделать, месье?
– А вы что, сами не заметили, друг мой? – хозяин дома улыбнулся неопытности гостя, – впрочем, конечно, вы, видимо, не очень искушенный человек в таких вопросах.
Доминик кивнул.
– О, да! Я каждый день убеждаюсь, как много я еще не знаю.
– Ну, Лауру разгадать легко. Она похожа на меня.
– Каким образом, месье?
– Ну… – сигара хозяина дома описала полукруг в воздухе, – она похожа внешним видом, очарованием, жаждой жизни. Моя Лаура никогда не потерпит, если кто-то будет первым, а не она. О, да! Моя Лаура должна иметь или все, или ничего… – Его лицо стало печальным. – Впрочем, друг мой, это и повод для отцовских огорчений.
– Ну, мне кажется, у отца нет причин огорчаться, если у него такая дочь.
– Это все потому, что она как раз такая дочь, как я только что описал. Если бы она была невзрачной, то я бы не волновался, зная, что ей будет достаточно какого-нибудь бедняги владельца лавки. Но в том-то и дело, что моя девочка прекраснее, чем Жозефина, в которую был влюблен наш уважаемый великий император, и я уверен, она способна подарить мне замечательных внуков.
– Вы говорите о ней как о каком-то породистом скакуне. Поверьте мне, Лаура Шартье может значительно больше чем только рожать.
Этьен изумленно посмотрел на собеседника.
– С какой готовностью вы бросаетесь на ее защиту. Скажите, капитан, вы женаты?
Доминик не смог скрыть гримасы.
– Увы!
Этьен покатал сигару во рту, затем бросил ее вниз и достал из куртки другую. Откусив кончик сигары, он прикурил от свечи и, втянув дым, подождал, что скажет Доминик.
– Месье, – внезапно спросил тот, – в каком состоянии ваши финансы?
– Извините?
– Многие купцы во время войны потеряли все и остались практически без штанов, а как вы?
– Ну, мои штаны пока еще держатся у меня на заднице, а мои деньги положены на счет в банке Нового Орлеана. – Этьен яростно подул на кончик своей сигары и хмуро посмотрел в потолок веранды.
Доминик потер раненое плечо и сказал:
– Клейборн уговаривает Эндрю Джексона приехать в Новый Орлеан.
– Как раз этого только городу и нужно, – произнес Шартье, презрительно фыркнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Вон там за хижинами находятся табачные поля, сказала Лаура Доминику.
– А дом твоего отца?
– Примерно милю от побережья, почти в центре острова. Как видишь, Четеру не очень велик.
– Да, просто узкая полоска земли. Должно быть не очень-то приятно находиться на нем во время шторма.
– Вряд ли ты пробудешь здесь достаточно долго, чтобы узнать насколько ты прав.
– Надеюсь, да. – С этими словами Доминик оставил ее и пошел посмотреть, как идут дела на корабле.
Одет он был так же, как во время завтрака, только на голове теперь была черная треуголка для защиты от солнца и на поясе – длинный драгунский пистолет.
Он как раз продолжал наблюдать за тем, как швартуется «Попрыгунья», когда на холме появилась коляска с сидящим в ней человеком, одетым в белое. Коляска стремительно помчалась по песчаной дороге, по направлению к пристани и даже с большого расстояния Доминику удалось рассмотреть толстую сигару под чудовищно большими черными усами человека, сидящего там.
Остановив лошадь, мужчина снял шляпу, обнажив влажные черные волосы. Он соскочил со своего сидения и побежал к пристани. Высокий, более пяти футов ростом, с изрядным круглым брюшком, человек казался очень забавным на своих худых длинных ногах.
Как только перебросили трап, Лаура немедленно бросилась на пристань в объятия этого забавного толстяка, и Доминик улыбнулся, глядя, как она в руках Этьена Шартье, поднялась над землей. И тогда Доминик сам направился по трапу на берег, чтобы познакомиться с владельцем острова Четеру.
Сидя на месте возницы рядом с дочерью, Этьен болтал почти всю дорогу пока они ехали до его «дворца», сокрушаясь по поводу того, что великий Наполеон оказался в ссылке и обещал отдать жизнь за то, чтобы вернуть власть императору. Похоже, что он не особенно и слушал рассказы Лауры о том, как англичане напали на «Попрыгунью».
Сидя позади отца и дочери, Доминик прислушивался к их одностороннему разговору. Дым от сигары господина Шартье доносился до ноздрей Доминика, и лучи заходящего солнца прикасались к нему, разливая по всему телу уютное тепло. Ровная дорога вела мимо зеленеющих полей табака, от которых исходил сладкий пьянящий запах. Работавшие на полях рабы низко склонялись в поклоне, как только видели проезжающего хозяина.
Просторный дом, в котором жил Шартье, представлял из себя длинное белое здание на сваях, окруженное верандой. Закрывавшиеся на жалюзи окна от пола до потолка, придавали зданию воздушный вид. Над крышей склонялись высокие пальмы. У крыльца и вокруг дома, на песчаной почве в изобилии росли всевозможные цветы. Под балконом спасались от жары пять длинноухих гончих, слишком ленивых, чтобы проявлять хоть какую-нибудь активность и приветствовавших въехавшую во двор коляску флегматичным равнодушным тявканьем.
Этьен бросил вожжи чернокожему лакею и, не ожидая, Доминика и дочь, выпрыгнул из коляски и резво взбежал по ступеням в дом.
Доминику бросился в глаза французский флаг, развевавшийся на высоком шесте перед домом. У его основания стояли несколько каменных обелисков раскрашенных в цвета французского королевского дома и увитых розами. В десяти футах от флагштока находился большой бронзовый бюст Наполеона на гранитном пьедестале.
– Вы должны извинить папу, – сказала Лаура, взглянув на этот мемориал. – Он немного помешался на Наполеоне.
– А многие из нас, дорогая, имеют такие маленькие слабости, которые приводят в замешательство и беспорядок все наши способности. – Когда Доминик посмотрел на нее, его глаза смеялись.
Она выдернула свою руку из его рук и резко ответила:
– Многим из нас, месье, следовало бы в таком случае выбрать другой предмет для помешательства, глядишь, тогда и способности остались бы в порядке и не приходилось опасаться за их ум.
– Слишком поздно что-то менять, Лаура.
Девушка понимала, на что он намекает, и страстность его голоса все так же волновала ее, но у них обоих нет будущего, если они будут вместе. Завтра, если она только ничего не скажет, он вернется на шхуну и уплывет навсегда.
– Я ни за что не поверю, что я действительно тебе безразличен, хоть ты и пытаешься меня в этом убедить, – сказал Доминик.
Вы, месье, просто надеетесь удержать меня от того, чтобы я сказала папе как вы украли наш корабль.
– О, господи! Да ты можешь говорить ему все что хочешь.
– Ха! Да он вышвырнет тебя вон из нашего дома.
– Может быть. Посмотри, вон кто-то машет тебе с балкона. Может нам стоит войти?
Стройная как статуэтка, женщина в сине-красном платье стояла у выхода на веранду рядом с экономкой и когда Лаура пошла по дорожке к дому, женщина воскликнула:
– Мадемуазель Шартье, как я рада вас видеть!
У женщины были восхитительные темные волосы, карие глаза и белая, безупречная кожа. Скромный покрой ее платья только сильнее подчеркивал изумительную стройность ее фигуры. На вид ей было столько же, сколько и Лауре, ну может быть на год или два больше.
– Разве мы встречались, мадам? – спросила Лаура, поднимаясь вверх по ступеням, – может быть в Новом Орлеане?
В это мгновение из дома появился Этьен и обняв женщину за талию, привлек к себе. Рядом с ним она оказалась дюйма на три выше, чем господин Шартье, однако, восхищенный, полный обожания взгляд, которым она смотрела на него, не оставлял сомнения в том, что в ее глазах Этьен был похож на рыцаря у ног прекрасной дамы, а вовсе не на скромного плантатора.
Лаура замерла, держась за перила, и позади нее остановился Доминик.
– Лаура, капитан Юкс, – прошу в дом, – торжественно произнес Этьен, делая знак рукой, в которой была зажата сигара, – моя Фабиан приготовила превосходнейший ужин, не правда ли, ангел мой.
Она склонила голову, чтобы ему было удобнее запечатлеть поцелуй на ее щеке, и улыбнулась.
– Ах, нет ничего особенного. Просто немного рыбы и немного овощей. Завтра угощение будет лучше.
Лаура холодно посмотрела на отца.
– Папа, кто это?
Этьен выглядел обескуражено.
– О, боже! Фабиан моя хозяйка, конечно.
Обе женщины посмотрели друг на друга, а господин Шартье не замечая какое впечатление произвели его слова на дочь, двинулся со своей любовницей в дом, тихонько мурлыкая себе под нос какой-то боевой марш.
– Успокойся, Лаура, – тихо сказал Доминик, а затем снял свою треуголку, передал ее подошедшему рабу и, взяв девушку под руку, добавил:
– Не торопись и думай, прежде чем будешь говорить.
– Я не нуждаюсь в советах пирата, – прошептала она, однако руки не отняла и позволила ему сопровождать ее в дом.
Дворец хозяина Четеру был прекрасно обставлен. Хрупкие позолоченные стулья и столы стояли, утопая в толстых персидских коврах. На потолке сверкали хрустальные люстры, на стенах, оштукатуренных розовым гипсом, висели, написанные маслом, картины и шелковые гобеленовые ткани. Возле стульев стояли несколько детей рабов и разгоняли застоявшийся душный воздух опахалами из лебединых крыльев.
Прежде чем гости уселись за стол, Этьен заставил их подойти к окну и посмотреть во двор. Там, по тропинке от дома к флагштоку, маршировала группа рабов, одетых в форму французской армии. Подойдя к флагу под звуки, военного гимна, исполнявшегося барабанщиком и флейтистом, рабы остановились и начали спускать флаг. Как только последние лучи заходящего солнца упали на бюст императора Наполеона, Этьен приложил ладонь к сердцу и воскликнул:
– Да здравствует император, Да здравствует Франция! – и затем добавил, – давайте есть.
Лаура села за длинный позолоченный стол напротив Фабиан, Этьен Шартье уселся во главе и предложил Доминику место слева от себя.
Лаура нахмурилась, увидев на своей тарелке рыбу в чесночном соусе. Рабы положили ей тонкие скрученные кусочки вяленой ветчины, привезенной из Франции, картофель, посыпанный сверху сыром бри и подали на маленьких тарелках маринованные огурчики с морскими водорослями. Хозяин дома налил всем вина и ужин начался.
Лаура не могла заставить себя поднять глаза на Фабиан. Как только отец посмел познакомить свою любовницу с ней, его дочерью? Ей хотелось выскочить из-за стола и убежать куда-нибудь далеко-далеко.
– Капитан Юкс, – проговорил Этьен, – и его усы смешно зашевелились, когда он начал жевать. – Лаура сказала, что я должен благодарить Вас за то, что вы спасли «Попрыгунью» от этого проклятого британского шлюпа.
– Не стоит благодарности, месье.
– Как случилось, что вы оказались поблизости?
Доминик почувствовал, как рядом с ним напряглась Лаура.
– Да вообще-то по чистой случайности. Мы следовали своей дорогой из Нового Орлеана. На мой взгляд, купеческие корабли всегда должны плавать в пределах видимости друг друга.
– А-а, правда, правда, – произнес Шартье, энергично кивая головой. – Я просто счастлив, что у вас оказалась такая точка зрения. Это спасло мне целое состояние. Вы были ранены во время сражения?
– Да нет. Сражение кончилось еще до того, как моя шхуна приблизилась к бригантине. Проклятые лайми бежали как зайцы, как только увидели наши пушки, а моя рана – это просто результат глупого инцидента.
Этьен захохотал.
– Да, я тоже много раз попадал в такие переделки. Однажды я разряжал длинное ружье, которое Лаура держит у себя в магазине за дверью, пуля вылетела, ударилась о металлический плуг на полке и рикошетом попала мне прямо в зад. Вот, позвольте я вам покажу.
– Ах, папа, прекрати! – воскликнула Лаура, в то время как хозяин дома встал и начал спускать подтяжки со своих плеч. Ей эхом вторила Фабиан.
– Ах нет, нет, мой друг. Ну, зачем ты всегда показываешь свои царапины посторонним людям!
Не обращая на нее внимания, Этьен повернулся и спустил штаны так, чтобы можно было видеть не очень большой шрам на его левой ягодице.
Доминик расхохотался.
– Да, месье, вам повезло, что это не ваш скальп. Вновь одев штаны и натянув подтяжки, господин Шартье добродушно пробормотал:
– На свой скальп, по крайней мере, никто не садится. Вы себе не представляете, сколько времени мне пришлось стоять за столом, как последнему лакею. Я решил предостеречься на будущее и вытащил из ружья кремень.
Услышав это, Доминик выразительно посмотрел на Лауру, но ничего не сказал.
Хозяин дома вернулся за стол на свое место и поднял свой бокал.
– Итак, вы из Нового Орлеана? Ну, как там дела?
– Довольно худо, месье.
– Этим чертовым поселенцам следует очистить дорогу для кораблей раньше, чем мы все разоримся.
– Боюсь, что у коменданта Каттерсона связаны руки. Американцы настолько заняты сейчас предотвращением войны с Испанией, что боятся связываться с англичанами, и думают, что может быть им удастся выйти сухими из воды. Просто удивительно, сколько французских и американских купеческих кораблей сейчас стали плавать под испанским флагом.
Шартье покраснел.
– Должен признаться, что я один из них. Вы не одобряете эту тактику?
Доминик пожал плечами. Я думаю, что все-таки лучше быть честным, и хорошо вооруженным. Этьен замялся и хлопнул себя по колену.
– Может вы и правы, хотя, как говорят, эти проклятые американцы – есть много способов, как дергать кота за хвост, не так ли?
– Так же как и держаться подальше от его острых когтей.
– И от проклятых каперов, – добавил Этьен, а потом взглянул на Лауру: – Дорогая, ты что-то очень бледно выглядишь. Фабиан, проводи мою дочь в ее комнату.
– Папа, я не собираюсь ложиться.
– Ах, нет, конечно, иди, ложись. Тебе столько пришлось пережить из-за этих проклятых британцев. Забирай ее Фабиан. Быстренько беги.
– Я не собираюсь выходить из-за стола пока не поем, – сказала Лаура увидев, как Фабиан встала. Медленно опустившись на свое место, Фабиан неуверенно переводила взгляд с Лауры на Этьена, который стремительно багровел от гнева.
Тогда Доминик решил вмешаться и отвести назревавшую бурю.
– Месье, расскажите мне о вашей плантации. По правде говоря я никогда не видел таких изумительных табачных полей.
Услышав, как отец с увлечением стал описывать всевозможные хитрости табаководства, Лаура непроизвольно вернулась мыслями к той ночи, которую она провела с Домиником. Руки девушки тут же задрожали от волнения так, что ей даже пришлось поставить бокал на стол.
– Пожалуй, теперь я пойду в свою комнату, – тихо проговорила она.
Доминик встал, помог ей подняться из-за стола. На мгновение их глаза встретились и в ту же секунду Лаура догадалась, что он понял, что она сейчас испытывает и догадался так же, что ее отношения с Юксом не остались тайной и для отца с его любовницей. Вспыхнув, девушка быстро вышла из комнаты. Следом за ней отправилась Фабиан.
Что ей делать с Домиником Юксом? Она старается из-за всех сил, но ей никак не удается устоять перед его обаянием. Несмотря на весь свой гнев и раздражение, в глубине души Лаура понимала, что по-прежнему любит его. И от этой мысли становилось еще больнее.
Глава 16
Доминик проводил Лауру взглядом, а затем медленно сел на свое место, едва слушая Этьена Шартье, который начал описывать, как обеспокоен он появлением на табачных плантациях какого-то жучка, особенно вредившего им. Внезапно хозяин дома прервался и, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
– Я совсем поглупел. Держу вас за столом возле пустой тарелки. Давайте пройдем на веранду и покурим.
Спустя пять минут, усевшись в удобное плетеное кресло и положив ноги на перила, Доминик взял в руки сигару и помял ее пальцами. Рядом с ним сидел Этьен. Дым от его сигары поднимался у него над головой. Глаза хозяина дома были прикрыты и он из-под полуопущенных век наблюдал за тем, как окрестности окутывает ночная мгла. В цветах затянули свою песню сверчки, а из-под веранды раздалось сопение спящих собак.
– Это мой собственный кусочек небес. Я здесь как в раю, – произнес Шартье, открыв глаза. – Здесь все мое. Когда-нибудь оно будет принадлежать Лауре.
Доминик закурил сигару, выпустив изо рта кольцо дыма и молча наблюдал за тем, как оно исчезало в ночном воздухе.
– Человек, который сумеет понравиться моей дочери, станет богатым.
Доминик стряхнул пепел за перила и меланхолично произнес:
– Да, ему повезет.
– Да, не каждый день человеку удается заполучить уже готовое состояние.
– Я думаю, что жениться на Лауре – это само по себе большая удача.
Этьен посмотрел на него с интересом.
– Ага, я сразу понял, что между вами что-то есть. Мне еще никогда не доводилось видеть, как моя дочь старается делать вид, что мужчина ей совершенно не интересен.
– А что, она пыталась это сделать, месье?
– А вы что, сами не заметили, друг мой? – хозяин дома улыбнулся неопытности гостя, – впрочем, конечно, вы, видимо, не очень искушенный человек в таких вопросах.
Доминик кивнул.
– О, да! Я каждый день убеждаюсь, как много я еще не знаю.
– Ну, Лауру разгадать легко. Она похожа на меня.
– Каким образом, месье?
– Ну… – сигара хозяина дома описала полукруг в воздухе, – она похожа внешним видом, очарованием, жаждой жизни. Моя Лаура никогда не потерпит, если кто-то будет первым, а не она. О, да! Моя Лаура должна иметь или все, или ничего… – Его лицо стало печальным. – Впрочем, друг мой, это и повод для отцовских огорчений.
– Ну, мне кажется, у отца нет причин огорчаться, если у него такая дочь.
– Это все потому, что она как раз такая дочь, как я только что описал. Если бы она была невзрачной, то я бы не волновался, зная, что ей будет достаточно какого-нибудь бедняги владельца лавки. Но в том-то и дело, что моя девочка прекраснее, чем Жозефина, в которую был влюблен наш уважаемый великий император, и я уверен, она способна подарить мне замечательных внуков.
– Вы говорите о ней как о каком-то породистом скакуне. Поверьте мне, Лаура Шартье может значительно больше чем только рожать.
Этьен изумленно посмотрел на собеседника.
– С какой готовностью вы бросаетесь на ее защиту. Скажите, капитан, вы женаты?
Доминик не смог скрыть гримасы.
– Увы!
Этьен покатал сигару во рту, затем бросил ее вниз и достал из куртки другую. Откусив кончик сигары, он прикурил от свечи и, втянув дым, подождал, что скажет Доминик.
– Месье, – внезапно спросил тот, – в каком состоянии ваши финансы?
– Извините?
– Многие купцы во время войны потеряли все и остались практически без штанов, а как вы?
– Ну, мои штаны пока еще держатся у меня на заднице, а мои деньги положены на счет в банке Нового Орлеана. – Этьен яростно подул на кончик своей сигары и хмуро посмотрел в потолок веранды.
Доминик потер раненое плечо и сказал:
– Клейборн уговаривает Эндрю Джексона приехать в Новый Орлеан.
– Как раз этого только городу и нужно, – произнес Шартье, презрительно фыркнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35