Мать не могла справиться с ним, а отец давно махнул на сына рукой.
– Что тебе надо от меня?… – с горечью спросил директор.
– Что мне надо?… – скривив лицо, ответил Альгис. – Ты не знаешь, что мне надо? Немного. Деньги и отдельный… кабинет…
Культурное времяпрепровождение
Хотя Пищикас своими склонностями и некоторыми свойствами характера доставлял немало хлопот женатым коллегам, тяжелые жернова обыденщины перемалывали в муку все обиды, а время заносило их пылью. Третий помощник, несмотря ни на что, оставался незаменимым организатором всех увеселений и удовольствий. Когда «календарь развлечений» ответственных чинов балансовой инспекции не сулил ничего из ряда вон выходящего, а домашние вечеринки надоедали, соратники, объединенные общими заботами, работой и хлопотами, собирались на квартире у Пищикаса, чтобы переброситься в картишки или, как говорил Спиритавичюс, поглядеть на чертовы образки, Пискорскис, который не переносил грубости, называл это «культурным времяпрепровождением».
Сборища не случайно устраивались у Пищикаса. Он жил в самом центре, на улице Донелайтиса, неподалеку от статуи Свободы и памятника неизвестному солдату. Третий помощник снимал укромный уголок у одной благорасположенной вдовы, которая, хоть и была старше квартиранта целым десятком лет, пеклась о нем не только, как мать. Она часто готовила ему завтраки: блинчики, вареные яйца, кофе и какао, реже – обеды, потому что Пищикас, как правило, обедал в тех домах, где числился «другом семьи». Он аккуратно платил ей немалую сумму, и, естественно, вдова охотно исполняла любой каприз квартиранта и заботилась, чтобы то, что не положено, не проникало за стены ее квартиры.
В этом, приютившемся под сенью лип, одноэтажном особняке, стены которого заросли диким виноградом, по вечерам собирались люди разных профессий и склонностей; тут происходили таинственные, порой довольно шумные пирушки, о которых даже злые языки ничего толком не могли рассказать.
На этот раз как-то неожиданно составилась партия в преферанс. Компания подобралась на славу: чиновники инспекции и новоявленный знакомый господин Фиш. Последний был по природе человек стеснительный. Он долго и мучительно искал подхода к чиновникам, чтобы они сочли его достойным знакомства человеком. Ждать он больше не мог, а дать боялся, потому и решился сесть за карточный стол, чтобы таким образом отделаться от денег, предназначенных для взятки.
Несколько часов они перекидывались «дьявольскими образками», писали висты и птички, пока Пищикас, сдвинув на середину стола ворох банкнот, не вскричал:
– К черту птичек! Хватит клевать по зернышку! Время – деньги!.. Давайте в очко!
– Правильно, – дружно гаркнули все.
Уткин, смяв испещренный цифрами листок, швырнул его в угол. В руках Пищикаса хрустнула колода, и под каждую руку легло по карте.
Господин Фиш, впервые попавший в такое общество, благосклонно принял предложение хозяина. Ему не терпелось проиграться, извиниться и уйти. Карты не доставляли коммерсанту никакого удовольствия. Он в душе обрадовался, что игра переменилась. Очко было ему более или менее знакомо, и он надеялся, что хранители государственной казны обчистят его гораздо быстрее, чем в преферанс. Он несколько раз играл на весь банк, и ему везло – он все время перебирал. Наконец он выскреб из кошелька последние бумажки, встал, вежливо раскланялся и хотел уйти.
– Что?… Гость уже покидает нас? – засуетились чиновники.
– Побойтесь бога!..
– Ни за что не пустим!.. – подскочил Пищикас. – По традиции положено отыграться!
– С таким азартом вы спустите все свои дома, – вставил Бумба-Бумбелявичюс.
Веселым картежникам казалось, что господин Фиш хитрит и, если его хорошенько потрясти, каждому перепадет еще немалая толика. Они ему не позволят выйти из игры. Шутка ли – такой партнер! Но коммерсант, проигравший за четверть часа толстую пачку денег, был непреклонен. Он раскрыл пустой бумажник, развел руками и сунул его в задний карман.
– Ежели у вас не один дом, то, может быть, и не один бумажник? – ухмыльнулся Пищикас.
– Чтоб я так жил, больше ничего не имею!
– Ну и прижимистый же вы человек! – поддел его Пищикас.
– ?
– Позвольте провести небольшую ревизию ваших карманов?
– Пожалуйста!.. Извольте!.. – партнер встал, расстегнул пиджак и вывернул карманы.
– А мы умеем играть в долг, – не отставал Пищикас.
– У нас на этот случай найдется чистый вексель, – уговаривал гостя Уткин.
– Коли на то пошло, я могу дать вам взаймы, господин Фиш, – прижав локтем банкноты, соблазнял коммерсанта Бумба-Бумбелявичюс.
– Пас, пас… – нетвердо выговорил господин Фиш новый для него термин.
– Пас, так пас! – упавшим голосом сказал Пищикас. – Насильно мил не будешь. Вы свободны…
– Умоляю, не подумайте ничего дурного! – смягчил нажим Пищикаса Бумба-Бумбелявичюс, постукивая колодой по столу.
Убедившись, что карманы гостя и в самом деле пусты и приготовленный им куш уже лежит на столе, игроки с миром отпустили коммерсанта. Они приняли его извинения и вежливо раскланялись. Пищикас предусмотрительно запер за господином Фишем дверь, подмигнул Бумбелявичюсу и начал тасовать карты. Предстояло самое трудное – дележ добычи. Несмотря на всеобщее удовлетворение удачной охотой, каждый в отдельности был сильно озабочен и прикидывал, кому сколько перепадет из щедрого дара г. Фиша.
Сквозь густое облако дыма хрустальная лампа бросала на стол свет, обрисовывая головы Пищикаса, Уткина, Бумбелявичюса и Пискорскиса, Их лица были до предела напряжены, они выглядели усталыми. Редкие реплики, которыми они перебрасывались, были либо ничего не значащи, либо откровенно грубы, вызывающе злы и оскорбительны.
Пищикас, кусая папиросу, роздал карты по третьему кругу:
– Господа! В банке четыреста! Чем ответит господин Уткин?
– Половиной жалованья, господин Уткин, – оперся на плечо полковника Пискорскис.
– Чем мы ответим, господин Пищикас? – воззрился на бубновую семерку Уткин. – А если мы ответим… если мы скажем, что в банке чуть больше, господин Пищикас?…
– У него только в коммерческом банке больше тридцати тысяч… – заглянул в его карту Бумба-Бумбелявичюс.
– Опять подцепил какую-то рыбку?
– А как же, а как же!.. Ума не приложу, что мне теперь делать… Беру, господин Пищикас, беру…
– А рыбка-то с бородкой, солидная рыбка… – изучая карты Уткина, говорил Бумба-Бумбелявичюс.
– С задним карманом в брюках рыбка-то, ха-ха-ха!.. – рассмеялся Пищикас.
– С карманом… вот мы и прикар… Ума не приложу, что делать. Говоришь, в банке четыреста?
Лицо Уткина исказилось, а глаза перебегали с карт на разбросанные по столу банкноты. В одно мгновение он должен был решить трудный вопрос, пережить все радости выигрыша и разочарование проигрыша.
– Дурак ты, если не знаешь, что делать с рыбкой, которая плывет прямо в руки, – подкузьмил его Бумба-Бумбелявичюс.
– Может, в самом деле снять этот банк, господин Пищикас? – все еще не мог решиться Уткин.
– Снять, говоришь? Как тогда в Рокишкисе, в обществе мелкого кредита?…Ха-ха-ха-ха! – снова подпустил шпильку Бумба-Бумбелявичюс.
Пищикас, держа в руках колоду, наблюдал за Уткиным, на лице которого словно бы отражались червонная семерка и цифра 400.
– Ну, господин Уткин, – поторопил банкомет, – индюк думал, думал да в суп попал.
– В суп, говоришь?… А мой один знакомый так торопился, что угодил туда, куда Макар телят не гонял.
– Бей, Уткин! – подсказал Бумба-Бумбелявичюс.
– Бить то бить, господин Бумбелявичюс… Легко сказать – бить, – медлил Уткин.
– Говоришь, дурака и в церкви бьют? – рассмеялся Бумбелявичюс.
– Дурака?… Да разве дурак успел бы за границу смыться?… По банку, говоришь?… Ну, чему быть, того не миновать. По банку!.. Карту, господин Пищикас!
– Так… – приподняв карту, чмокнул губами Уткин, – еще одну… бог троицу любит.
– Пожалуйста. Для хорошего человека добра не жалко.
– И еще одну, господин Пищикас… За компанию, говорят, и цыган повесился… Еще одну карточку… только маленькую!.. А теперь себе.
У Уткина был перебор.
– Себе, себе, господин Пищикас.
– Себе – это не тебе, – открывая на столе карты, говорил Пищикас, – пятнадцать… себе это не тебе… девятнадцать. Хватит, господин Уткин… Снимайте банк.
– Правильно, господин Пищикас. Банк мой, – швырнул карты и сгреб деньга Уткин.
Пищикас хотел посмотреть его карты, однако Уткин воспротивился:
– Что? Ты не доверяешь мне?
– А вы все-таки покажите, господин Уткин, – перешел на официальный тон Пищикас.
– Нечего показывать. Мой банк, и дело с концом.
– Попрошу показать карты, господин Уткин, – завопил хозяин.
– Господин Пищикас не верит мне на слово! Может, вы осмелитесь заподозрить меня в мошенничестве?! Я могу вовсе не садиться к столу. Я выхожу из игры. До свиданья.
– Из игры вы можете выйти, но пока не покажете карты, отсюда не уйдете, – пригрозил Пищикас; ему не верилось, что Уткин мог набрать двадцать очков.
Полковник не спешил раскрывать карты; он все время пытался сплавить куда-нибудь одну из них, однако на его лицо и руки были устремлены глаза всех. Приближалась катастрофа. Если б Уткин мог, он проглотил бы трефовую даму, но, как на зло, у него в глотке застрял какой-то дьявол и спирал дыхание.
– Шулер, – взбеленился Пищикас. – Вон из-за стола!..
– Господа, господа, так недалеко и до ссоры… – утихомиривал разбушевавшегося хозяина Бумба-Бумбелявичюс. – Неудобно, господа, войдите в положение – мы же интеллигенты, хотим культурно провести вечер? Стыдитесь, господа. Это нам не пристало. Мы же государственные служащие. С нас все берут пример.
– С шулерами не желаю знаться! – заметался по комнате хозяин. – Нет дураков, господа!
– Господин Уткин, – ласково уговаривал полковника Бумба-Бумбелявичюс, – положи на стол деньги, и пусть господин Пищикас успокоится. Мы же культурные люди. Ну, положим, ошибся господин Уткин. С кем не бывает? Конец, господа, конец. Выкладывай деньги на стол, господин Уткин, а господин Пищикас – банкуй!
Уткин неохотно вытащил из-под локтя 400 литов и гордо швырнул на середину стола. Остальные деньги он аккуратно положил во внутренний карман.
В банке было 800 литов. Бумба-Бумбелявичюс так упорно требовал положить деньги на стол потому, что у него был пиковый туз, и он надеялся сделать игру.
– По всем! – рявкнул он так, что Пищикас даже подскочил. – Карту!
Дрожащей рукой хозяин подал карту.
– Говоришь, в банке восемьсот… посмотрим… посмотрим, чья возьмет… – посерьезнел Бумбелявичюс, получив тройку.
Уткин, который хотел войти в долю к Бумбелявичюсу, отскочил, как от огня.
– Посмотрим… – прилагая все усилия, чтобы Пищикас не уловил его беспокойства, бормотал Бумбелявичюс. – Что ж, пожалуйте еще одну…
Пищикас, дожевывая чадящую папиросу, бросил карту на стол.
– И-ги, красавица… Намалевалась, осклабилась, как секретарша министра, – нес околесицу Бумбелявичюс. Его положение становилось поистине трагичным. Немного оставалось в колоде карт, которые дали бы ему очко. – Ну, еще одну картишку, так сказать, компаньона для дамы… Скоро свадьбу закатим… Приданое-то немалое. Пожалуйте еще одну… Вот и сваха с пирогами. Отлично, отлично… Давай-ка и тещу в придачу…
Губы и руки Бумбелявичюса тряслись; он перекладывал карты и так и сяк: то разворачивал их веером, то собирал, то осторожно приподнимал за краешек, то рассматривал издали, то подносил к лицу и поводил плечами, словно ему жал воротник. Достав платок, он вытер пот, высморкался, подтянул манжеты и бросил карты на стол.
– Себе! – сказал, укротив свои чувства, Бумбелявичюс. – Можно и проиграть; своему человеку проиграю, а не какому-нибудь шулеру. Так всегда в жизни – кому мед, а кому наоборот. Так и уравниваются балансы. Себе, господин Пищикас.
– Себе – это не тебе, – открыв туза, просиял Пищикас. – Ну, десятка! Явись! – перекрестил колоду повеселевший хозяин. – Призываю тебя, десяточка! Туз!!!
Три игрока оцепенели, словно пораженные громом. На столе лежало два бубновых туза.
– Так вот оно что!!! – захрипели гости, вперив налитые кровью глаза в хозяина. – Вот оно что!..
– Так кто же теперь, по вашему разумению, шулер, – угрожающе поднял кулак Уткин. – Я или ты, хрен!
– Кто жулик? – засучил рукава Бумба-Бумбелявичюс. – Уткин или ваша милость?
– Па-прашу взять свои слова обратно, – потребовал Уткин. – Откуда в колоде взялся второй бубновый туз? Па-прашу взять слова обратно или уложу, как собаку.
Пока Уткин хорохорился, Бумба-Бумбелявичюс смел со стола банкноты, положил в карман и, отталкивая полковника, пошел в наступление.
– Ты знаешь, что делают в приличной компании с такими типами, как ты? Засовывают голову между ног, связывают и пускают по лестнице.
– Извините меня, уважаемый хозяин, если я проведу местную ревизию, – говорил Бумба-Бумбелявичюс, ощупывая снизу стол. – Ага… ящик. Так… А тут что?… Ну-ка, ну-ка, – четвертый помощник извлек из-под стола еще двух тузов.
– Ах, вот как!.. – заскрежетал зубами Уткин. – Тайник!
– Поглядите!.. Поглядите… А тут что?… Эге!.. Целая колода! С такой галереей тузов можно жить припеваючи!
– Так кто же шулер? – снова замахнулся Уткин. – Друзей обманываешь! Ага!..
– Вот тебе жулик! – Бумба-Бумбелявичюс влепил Пищикасу звонкую пощечину. И в то же мгновение – Пищикас это заметил – из рукава разъяренного Бумбелявичюса вылетела, перевернулась в воздухе и упала на пол карта. Это была бубновая девятка, которую четвертый помощник утаил, чтобы скрыть перебор.
Бумбелявичюс сперва покраснел, как вареный рак, потом побелел, словно мел.
– Так кто же теперь шулер, господин Уткин? – выпятил грудь и гордо вскинул голову Пищикас. – Я вас спрашиваю – кто?
Воцарилась драматическая пауза. Она была похожа на затишье перед бурей.
Пищикас, который несколько минут назад чувствовал себя полностью разоблаченным и готовился к неминуемой расплате, воспрянул духом, убедившись, что его партнеры того же поля ягоды. Бывают в жизни моменты, когда подлецу становится легче на сердце от сознания, что окружающие – такие же грешники, как он. Напряжение спало, гроза прошла мимо. Пищикас почувствовал себя, как равный среди равных. Он вновь был в своем кругу, в своей семье.
– Господин Уткин! Господин Бумбелявичюс! – дружески произнес Пищикас. – Руку!
Три руки сжались в едином пожатии.
– Теперь разогни ладонь, – энергично потребовал Пищикас. – Хорошо. А теперь гни в другую сторону… Вот так…
– ???
Чиновники не могли понять, что от них нужно Пищикасу. А тот гнул свои пальцы и так и эдак, приказав Уткину и Бумбелявичюсу проделать то же самое.
– Ну? Попробуйте еще раз!
– Господин Пищикас, что с вами?… Простите… – попятился Бумба-Бумбеляви-чюс. Уткин ломал руки, глядел Пищикасу в глаза и глупо хохотал.
– Не гнутся, господа? – серьезно спросил Пищикас. – Я хочу еще раз напомнить вам мудрые слова господина директора. Будь он с нами, мы бы давно услышали их: «Пальцы гнутся только к себе…» Поняли?
Чиновники помолчали, посетовав на то, что они так часто забывают наставления Спиритавичюса, которые тот припас на все случаи жизни. Лишившись опеки учителя всего на несколько часов, они почувствовали всю свою беспомощность.
Чиновники мирно расстались. Утро пришло хмурое. Колокола на башне Военного музея монотонно вызванивали молитву «Мария, Мария».
На вершине демократии
– Граждане!.. Я еще и еще раз спрашиваю… что это за птицы, эти крестьянские ляудининки?… Это волки в овечьей шкуре! Они замаскировались, выдумали себе такое название, чтобы втереться в доверие! Однако мы знаем, кто они такие. Они со-ци-алисты, а не крестьяне. Вот кто они! Большевики они, и больше ничего. Я вам выложу, как на ладони, всю их программу. Вспомните, граждане: они хотят ввести гражданский брак. Что они задумали, эти волки в овечьей шкуре? Они придумали сплошное бесстыдство: они хотят, чтоб ваши дети, как собаки, жили невенчанные, чтоб они плодили нехристей, чтоб они везли родителей, как падаль, на свалку и зарывали в землю без последнего колокольного звона!..
В толпе раздался ропот, послышались выкрики. Кто-то заорал: «Слазь с бочки, колокольчик святого Франциска!..»
– Вот видите! – простирая руку, кричал Бумба-Бумбелявичюс. – Крысы отозвались. Я ли не говорил?… Кто он, этот горлопан? Большевик!.. Он посягает на ваше имущество, на души ваших детей! Еще раз говорю вам… хорошенько всмотритесь и запомните номера наших списков! Всякие проходимцы будут вас морочить, будут искушать! Вот он, ваш настоящий орган, – кричал толпе Бумба-Бумбелявичюс, показывая газету христианских демократов «Ритас». – В ней золотыми буквами написано, что мы должны делать. Вслушайтесь! «Католик Литвы! Безбожники-масоны, прикрываясь именем крестьянских ляудининков, социал-демократов, прогрессистов и даже таутининков, сколотили общий фронт против католиков и католической церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Что тебе надо от меня?… – с горечью спросил директор.
– Что мне надо?… – скривив лицо, ответил Альгис. – Ты не знаешь, что мне надо? Немного. Деньги и отдельный… кабинет…
Культурное времяпрепровождение
Хотя Пищикас своими склонностями и некоторыми свойствами характера доставлял немало хлопот женатым коллегам, тяжелые жернова обыденщины перемалывали в муку все обиды, а время заносило их пылью. Третий помощник, несмотря ни на что, оставался незаменимым организатором всех увеселений и удовольствий. Когда «календарь развлечений» ответственных чинов балансовой инспекции не сулил ничего из ряда вон выходящего, а домашние вечеринки надоедали, соратники, объединенные общими заботами, работой и хлопотами, собирались на квартире у Пищикаса, чтобы переброситься в картишки или, как говорил Спиритавичюс, поглядеть на чертовы образки, Пискорскис, который не переносил грубости, называл это «культурным времяпрепровождением».
Сборища не случайно устраивались у Пищикаса. Он жил в самом центре, на улице Донелайтиса, неподалеку от статуи Свободы и памятника неизвестному солдату. Третий помощник снимал укромный уголок у одной благорасположенной вдовы, которая, хоть и была старше квартиранта целым десятком лет, пеклась о нем не только, как мать. Она часто готовила ему завтраки: блинчики, вареные яйца, кофе и какао, реже – обеды, потому что Пищикас, как правило, обедал в тех домах, где числился «другом семьи». Он аккуратно платил ей немалую сумму, и, естественно, вдова охотно исполняла любой каприз квартиранта и заботилась, чтобы то, что не положено, не проникало за стены ее квартиры.
В этом, приютившемся под сенью лип, одноэтажном особняке, стены которого заросли диким виноградом, по вечерам собирались люди разных профессий и склонностей; тут происходили таинственные, порой довольно шумные пирушки, о которых даже злые языки ничего толком не могли рассказать.
На этот раз как-то неожиданно составилась партия в преферанс. Компания подобралась на славу: чиновники инспекции и новоявленный знакомый господин Фиш. Последний был по природе человек стеснительный. Он долго и мучительно искал подхода к чиновникам, чтобы они сочли его достойным знакомства человеком. Ждать он больше не мог, а дать боялся, потому и решился сесть за карточный стол, чтобы таким образом отделаться от денег, предназначенных для взятки.
Несколько часов они перекидывались «дьявольскими образками», писали висты и птички, пока Пищикас, сдвинув на середину стола ворох банкнот, не вскричал:
– К черту птичек! Хватит клевать по зернышку! Время – деньги!.. Давайте в очко!
– Правильно, – дружно гаркнули все.
Уткин, смяв испещренный цифрами листок, швырнул его в угол. В руках Пищикаса хрустнула колода, и под каждую руку легло по карте.
Господин Фиш, впервые попавший в такое общество, благосклонно принял предложение хозяина. Ему не терпелось проиграться, извиниться и уйти. Карты не доставляли коммерсанту никакого удовольствия. Он в душе обрадовался, что игра переменилась. Очко было ему более или менее знакомо, и он надеялся, что хранители государственной казны обчистят его гораздо быстрее, чем в преферанс. Он несколько раз играл на весь банк, и ему везло – он все время перебирал. Наконец он выскреб из кошелька последние бумажки, встал, вежливо раскланялся и хотел уйти.
– Что?… Гость уже покидает нас? – засуетились чиновники.
– Побойтесь бога!..
– Ни за что не пустим!.. – подскочил Пищикас. – По традиции положено отыграться!
– С таким азартом вы спустите все свои дома, – вставил Бумба-Бумбелявичюс.
Веселым картежникам казалось, что господин Фиш хитрит и, если его хорошенько потрясти, каждому перепадет еще немалая толика. Они ему не позволят выйти из игры. Шутка ли – такой партнер! Но коммерсант, проигравший за четверть часа толстую пачку денег, был непреклонен. Он раскрыл пустой бумажник, развел руками и сунул его в задний карман.
– Ежели у вас не один дом, то, может быть, и не один бумажник? – ухмыльнулся Пищикас.
– Чтоб я так жил, больше ничего не имею!
– Ну и прижимистый же вы человек! – поддел его Пищикас.
– ?
– Позвольте провести небольшую ревизию ваших карманов?
– Пожалуйста!.. Извольте!.. – партнер встал, расстегнул пиджак и вывернул карманы.
– А мы умеем играть в долг, – не отставал Пищикас.
– У нас на этот случай найдется чистый вексель, – уговаривал гостя Уткин.
– Коли на то пошло, я могу дать вам взаймы, господин Фиш, – прижав локтем банкноты, соблазнял коммерсанта Бумба-Бумбелявичюс.
– Пас, пас… – нетвердо выговорил господин Фиш новый для него термин.
– Пас, так пас! – упавшим голосом сказал Пищикас. – Насильно мил не будешь. Вы свободны…
– Умоляю, не подумайте ничего дурного! – смягчил нажим Пищикаса Бумба-Бумбелявичюс, постукивая колодой по столу.
Убедившись, что карманы гостя и в самом деле пусты и приготовленный им куш уже лежит на столе, игроки с миром отпустили коммерсанта. Они приняли его извинения и вежливо раскланялись. Пищикас предусмотрительно запер за господином Фишем дверь, подмигнул Бумбелявичюсу и начал тасовать карты. Предстояло самое трудное – дележ добычи. Несмотря на всеобщее удовлетворение удачной охотой, каждый в отдельности был сильно озабочен и прикидывал, кому сколько перепадет из щедрого дара г. Фиша.
Сквозь густое облако дыма хрустальная лампа бросала на стол свет, обрисовывая головы Пищикаса, Уткина, Бумбелявичюса и Пискорскиса, Их лица были до предела напряжены, они выглядели усталыми. Редкие реплики, которыми они перебрасывались, были либо ничего не значащи, либо откровенно грубы, вызывающе злы и оскорбительны.
Пищикас, кусая папиросу, роздал карты по третьему кругу:
– Господа! В банке четыреста! Чем ответит господин Уткин?
– Половиной жалованья, господин Уткин, – оперся на плечо полковника Пискорскис.
– Чем мы ответим, господин Пищикас? – воззрился на бубновую семерку Уткин. – А если мы ответим… если мы скажем, что в банке чуть больше, господин Пищикас?…
– У него только в коммерческом банке больше тридцати тысяч… – заглянул в его карту Бумба-Бумбелявичюс.
– Опять подцепил какую-то рыбку?
– А как же, а как же!.. Ума не приложу, что мне теперь делать… Беру, господин Пищикас, беру…
– А рыбка-то с бородкой, солидная рыбка… – изучая карты Уткина, говорил Бумба-Бумбелявичюс.
– С задним карманом в брюках рыбка-то, ха-ха-ха!.. – рассмеялся Пищикас.
– С карманом… вот мы и прикар… Ума не приложу, что делать. Говоришь, в банке четыреста?
Лицо Уткина исказилось, а глаза перебегали с карт на разбросанные по столу банкноты. В одно мгновение он должен был решить трудный вопрос, пережить все радости выигрыша и разочарование проигрыша.
– Дурак ты, если не знаешь, что делать с рыбкой, которая плывет прямо в руки, – подкузьмил его Бумба-Бумбелявичюс.
– Может, в самом деле снять этот банк, господин Пищикас? – все еще не мог решиться Уткин.
– Снять, говоришь? Как тогда в Рокишкисе, в обществе мелкого кредита?…Ха-ха-ха-ха! – снова подпустил шпильку Бумба-Бумбелявичюс.
Пищикас, держа в руках колоду, наблюдал за Уткиным, на лице которого словно бы отражались червонная семерка и цифра 400.
– Ну, господин Уткин, – поторопил банкомет, – индюк думал, думал да в суп попал.
– В суп, говоришь?… А мой один знакомый так торопился, что угодил туда, куда Макар телят не гонял.
– Бей, Уткин! – подсказал Бумба-Бумбелявичюс.
– Бить то бить, господин Бумбелявичюс… Легко сказать – бить, – медлил Уткин.
– Говоришь, дурака и в церкви бьют? – рассмеялся Бумбелявичюс.
– Дурака?… Да разве дурак успел бы за границу смыться?… По банку, говоришь?… Ну, чему быть, того не миновать. По банку!.. Карту, господин Пищикас!
– Так… – приподняв карту, чмокнул губами Уткин, – еще одну… бог троицу любит.
– Пожалуйста. Для хорошего человека добра не жалко.
– И еще одну, господин Пищикас… За компанию, говорят, и цыган повесился… Еще одну карточку… только маленькую!.. А теперь себе.
У Уткина был перебор.
– Себе, себе, господин Пищикас.
– Себе – это не тебе, – открывая на столе карты, говорил Пищикас, – пятнадцать… себе это не тебе… девятнадцать. Хватит, господин Уткин… Снимайте банк.
– Правильно, господин Пищикас. Банк мой, – швырнул карты и сгреб деньга Уткин.
Пищикас хотел посмотреть его карты, однако Уткин воспротивился:
– Что? Ты не доверяешь мне?
– А вы все-таки покажите, господин Уткин, – перешел на официальный тон Пищикас.
– Нечего показывать. Мой банк, и дело с концом.
– Попрошу показать карты, господин Уткин, – завопил хозяин.
– Господин Пищикас не верит мне на слово! Может, вы осмелитесь заподозрить меня в мошенничестве?! Я могу вовсе не садиться к столу. Я выхожу из игры. До свиданья.
– Из игры вы можете выйти, но пока не покажете карты, отсюда не уйдете, – пригрозил Пищикас; ему не верилось, что Уткин мог набрать двадцать очков.
Полковник не спешил раскрывать карты; он все время пытался сплавить куда-нибудь одну из них, однако на его лицо и руки были устремлены глаза всех. Приближалась катастрофа. Если б Уткин мог, он проглотил бы трефовую даму, но, как на зло, у него в глотке застрял какой-то дьявол и спирал дыхание.
– Шулер, – взбеленился Пищикас. – Вон из-за стола!..
– Господа, господа, так недалеко и до ссоры… – утихомиривал разбушевавшегося хозяина Бумба-Бумбелявичюс. – Неудобно, господа, войдите в положение – мы же интеллигенты, хотим культурно провести вечер? Стыдитесь, господа. Это нам не пристало. Мы же государственные служащие. С нас все берут пример.
– С шулерами не желаю знаться! – заметался по комнате хозяин. – Нет дураков, господа!
– Господин Уткин, – ласково уговаривал полковника Бумба-Бумбелявичюс, – положи на стол деньги, и пусть господин Пищикас успокоится. Мы же культурные люди. Ну, положим, ошибся господин Уткин. С кем не бывает? Конец, господа, конец. Выкладывай деньги на стол, господин Уткин, а господин Пищикас – банкуй!
Уткин неохотно вытащил из-под локтя 400 литов и гордо швырнул на середину стола. Остальные деньги он аккуратно положил во внутренний карман.
В банке было 800 литов. Бумба-Бумбелявичюс так упорно требовал положить деньги на стол потому, что у него был пиковый туз, и он надеялся сделать игру.
– По всем! – рявкнул он так, что Пищикас даже подскочил. – Карту!
Дрожащей рукой хозяин подал карту.
– Говоришь, в банке восемьсот… посмотрим… посмотрим, чья возьмет… – посерьезнел Бумбелявичюс, получив тройку.
Уткин, который хотел войти в долю к Бумбелявичюсу, отскочил, как от огня.
– Посмотрим… – прилагая все усилия, чтобы Пищикас не уловил его беспокойства, бормотал Бумбелявичюс. – Что ж, пожалуйте еще одну…
Пищикас, дожевывая чадящую папиросу, бросил карту на стол.
– И-ги, красавица… Намалевалась, осклабилась, как секретарша министра, – нес околесицу Бумбелявичюс. Его положение становилось поистине трагичным. Немного оставалось в колоде карт, которые дали бы ему очко. – Ну, еще одну картишку, так сказать, компаньона для дамы… Скоро свадьбу закатим… Приданое-то немалое. Пожалуйте еще одну… Вот и сваха с пирогами. Отлично, отлично… Давай-ка и тещу в придачу…
Губы и руки Бумбелявичюса тряслись; он перекладывал карты и так и сяк: то разворачивал их веером, то собирал, то осторожно приподнимал за краешек, то рассматривал издали, то подносил к лицу и поводил плечами, словно ему жал воротник. Достав платок, он вытер пот, высморкался, подтянул манжеты и бросил карты на стол.
– Себе! – сказал, укротив свои чувства, Бумбелявичюс. – Можно и проиграть; своему человеку проиграю, а не какому-нибудь шулеру. Так всегда в жизни – кому мед, а кому наоборот. Так и уравниваются балансы. Себе, господин Пищикас.
– Себе – это не тебе, – открыв туза, просиял Пищикас. – Ну, десятка! Явись! – перекрестил колоду повеселевший хозяин. – Призываю тебя, десяточка! Туз!!!
Три игрока оцепенели, словно пораженные громом. На столе лежало два бубновых туза.
– Так вот оно что!!! – захрипели гости, вперив налитые кровью глаза в хозяина. – Вот оно что!..
– Так кто же теперь, по вашему разумению, шулер, – угрожающе поднял кулак Уткин. – Я или ты, хрен!
– Кто жулик? – засучил рукава Бумба-Бумбелявичюс. – Уткин или ваша милость?
– Па-прашу взять свои слова обратно, – потребовал Уткин. – Откуда в колоде взялся второй бубновый туз? Па-прашу взять слова обратно или уложу, как собаку.
Пока Уткин хорохорился, Бумба-Бумбелявичюс смел со стола банкноты, положил в карман и, отталкивая полковника, пошел в наступление.
– Ты знаешь, что делают в приличной компании с такими типами, как ты? Засовывают голову между ног, связывают и пускают по лестнице.
– Извините меня, уважаемый хозяин, если я проведу местную ревизию, – говорил Бумба-Бумбелявичюс, ощупывая снизу стол. – Ага… ящик. Так… А тут что?… Ну-ка, ну-ка, – четвертый помощник извлек из-под стола еще двух тузов.
– Ах, вот как!.. – заскрежетал зубами Уткин. – Тайник!
– Поглядите!.. Поглядите… А тут что?… Эге!.. Целая колода! С такой галереей тузов можно жить припеваючи!
– Так кто же шулер? – снова замахнулся Уткин. – Друзей обманываешь! Ага!..
– Вот тебе жулик! – Бумба-Бумбелявичюс влепил Пищикасу звонкую пощечину. И в то же мгновение – Пищикас это заметил – из рукава разъяренного Бумбелявичюса вылетела, перевернулась в воздухе и упала на пол карта. Это была бубновая девятка, которую четвертый помощник утаил, чтобы скрыть перебор.
Бумбелявичюс сперва покраснел, как вареный рак, потом побелел, словно мел.
– Так кто же теперь шулер, господин Уткин? – выпятил грудь и гордо вскинул голову Пищикас. – Я вас спрашиваю – кто?
Воцарилась драматическая пауза. Она была похожа на затишье перед бурей.
Пищикас, который несколько минут назад чувствовал себя полностью разоблаченным и готовился к неминуемой расплате, воспрянул духом, убедившись, что его партнеры того же поля ягоды. Бывают в жизни моменты, когда подлецу становится легче на сердце от сознания, что окружающие – такие же грешники, как он. Напряжение спало, гроза прошла мимо. Пищикас почувствовал себя, как равный среди равных. Он вновь был в своем кругу, в своей семье.
– Господин Уткин! Господин Бумбелявичюс! – дружески произнес Пищикас. – Руку!
Три руки сжались в едином пожатии.
– Теперь разогни ладонь, – энергично потребовал Пищикас. – Хорошо. А теперь гни в другую сторону… Вот так…
– ???
Чиновники не могли понять, что от них нужно Пищикасу. А тот гнул свои пальцы и так и эдак, приказав Уткину и Бумбелявичюсу проделать то же самое.
– Ну? Попробуйте еще раз!
– Господин Пищикас, что с вами?… Простите… – попятился Бумба-Бумбеляви-чюс. Уткин ломал руки, глядел Пищикасу в глаза и глупо хохотал.
– Не гнутся, господа? – серьезно спросил Пищикас. – Я хочу еще раз напомнить вам мудрые слова господина директора. Будь он с нами, мы бы давно услышали их: «Пальцы гнутся только к себе…» Поняли?
Чиновники помолчали, посетовав на то, что они так часто забывают наставления Спиритавичюса, которые тот припас на все случаи жизни. Лишившись опеки учителя всего на несколько часов, они почувствовали всю свою беспомощность.
Чиновники мирно расстались. Утро пришло хмурое. Колокола на башне Военного музея монотонно вызванивали молитву «Мария, Мария».
На вершине демократии
– Граждане!.. Я еще и еще раз спрашиваю… что это за птицы, эти крестьянские ляудининки?… Это волки в овечьей шкуре! Они замаскировались, выдумали себе такое название, чтобы втереться в доверие! Однако мы знаем, кто они такие. Они со-ци-алисты, а не крестьяне. Вот кто они! Большевики они, и больше ничего. Я вам выложу, как на ладони, всю их программу. Вспомните, граждане: они хотят ввести гражданский брак. Что они задумали, эти волки в овечьей шкуре? Они придумали сплошное бесстыдство: они хотят, чтоб ваши дети, как собаки, жили невенчанные, чтоб они плодили нехристей, чтоб они везли родителей, как падаль, на свалку и зарывали в землю без последнего колокольного звона!..
В толпе раздался ропот, послышались выкрики. Кто-то заорал: «Слазь с бочки, колокольчик святого Франциска!..»
– Вот видите! – простирая руку, кричал Бумба-Бумбелявичюс. – Крысы отозвались. Я ли не говорил?… Кто он, этот горлопан? Большевик!.. Он посягает на ваше имущество, на души ваших детей! Еще раз говорю вам… хорошенько всмотритесь и запомните номера наших списков! Всякие проходимцы будут вас морочить, будут искушать! Вот он, ваш настоящий орган, – кричал толпе Бумба-Бумбелявичюс, показывая газету христианских демократов «Ритас». – В ней золотыми буквами написано, что мы должны делать. Вслушайтесь! «Католик Литвы! Безбожники-масоны, прикрываясь именем крестьянских ляудининков, социал-демократов, прогрессистов и даже таутининков, сколотили общий фронт против католиков и католической церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20