Вы меня обучили этому ремеслу. Вы меня сделали преступником!
Господа судьи! Что я могу сказать по делу? Господин Спиритавичюс помыкал мною, как хотел. Каждую неделю я должен был поставлять ему зайца. Сезон не сезон – все равно поставляй. Я был обязан стрелять для него уток, тетеревов, бекасов! Я охотился на козлов и кабанов и все сплавлял туда же. Все он сожрал, все слопал: и козлов, и тетеревов, и мою жизнь, – и все по слабости моей. Верьте не верьте, господа судьи, мы обставили ему квартиру, сделали все, чтобы он мог спокойно отдыхать после работы. Сходили бы, посмотрели – на всех адресах и подношениях стоят наши подписи. Поили его, баюкали его детей, пропалывали клубнику, пока не завоевали его доверие и благосклонность.
А теперь они все невиновны, все ангелочки. Вы можете, господа, выкрутиться из лап господина прокурора, но от меня вам не уйти – я вас знаю всех, как облупленных. Если господин Бумбелявичюс хорош, то и господин Пискорскис не хуже. Господин Пискорскис здесь высчитывал, сколько дать каждому. Кому-кому, а Пискорскису полезно посидеть в холодной, остудить пыл к деньгам. А то, ишь – сколотил в ясные деньки капиталец и до гробовой доски будет сосать проценты. Интеллигент, видите ли, проповеди нам читает! А не пора ли возбудить против него дело за растление малолетних?
– Прошу запротоколировать! Это оскорбление! – хладнокровно потребовал Пискорскис. – Последите лучше, господин Уткин, за своей женой и дочкой, которая фактически была причиной смерти Пищикаса.
– Подсудимые! Прошу придерживаться установленных правил и говорить то, что касается дела! – предупредил председатель.
– Я кончаю! Господин Бумбелявичюс первым обвинил господина директора, дескать, я тут вовсе ни при чем. А кто все время морочил голову директорской дочке, чтобы укрепить свое служебное положение, если не господин Бумбелявичюс? Да вы же за нос водили директора, господин Бумбелявичюс!
Подолгу говорили и всячески защищали своих подзащитных адвокаты. Они, точно усердные няньки, смывали, скребли и чистили с них грязь, из кожи вон лезли, чтобы доказать, какие они непорочные, словно младенцы, какие невинные, будто ангелочки! Защитник Спиритавичюса, речь которого продолжалась больше часа, смазал все его грехи и представил подсудимого, как выдающегося государственного мужа, без которого в Литве не было бы ни казны, ни валюты. Защитник Бумбелявичюса, крупный каунасский домовладелец, доказал, что люди, которые на свои деньги строят дома в столице, не являются преступниками, но напротив – величайшими патриотами и что именно на них в значительной степени покоится бюджет страны, так как они платят большие налоги государству. Адвокат Пискорскиса говорил преимущественно об особенностях характера своего подзащитного, о том, что он человек тонкой души, к тому же бережливый хозяин, а если он и накопил капиталец, и положил его в банк, то это право каждого честного гражданина, гарантированное конституцией. Об Уткине его адвокат сказал, что он достоин особенного уважения. Чужестранец, – сказал адвокат, – он не примирился с нашими врагами – большевиками, связал свою судьбу с Литвой и помог нашему государству встать на ноги.
Защитники, все, как один, утверждали, что никаких убытков казне подсудимые не принесли, что никто не ловил чиновников за руку, когда они запускали ее в казну. Что же касается взяток, то действия Спиритавичюса и его помощников не являются наказуемыми, потому что юридические нормы несовершенны и неизвестно, где кончается благодарность и начинается взятка.
Прокурор продолжал поддерживать обвинение, но его неуверенный тон и оглядка на судей означали, что он покорится их решению.
И вот подсудимым предоставлено последнее слово. Может быть, их последнее слово на свободе!
– Уважаемые судьи, – произнес Спиритавичюс. – Прошу меня оправдать. Но уж если посадите, то только не вместе с этими пастухами. Не желаю их больше видеть.
Бумба-Бумбелявичюс и Пискорскис тоже просили оправдания, а Уткин встал, щелкнул каблуками и произнес:
– Прошу дать мне пожизненную каторгу, а то на свободе я кого-нибудь из них угроблю.
И суд решил: Спиритавичюса, Бумбелявичюса и Пискорскиса оправдать за отсутствием доказательств, а Уткина приговорить к одному году тюремного заключения условно, потому что он и не просил оправдать его, да к тому же дерзко вел себя на суде.
В глазах обвиняемых снова вспыхнули угасшие было искры жизни.
По-отечески глянув на своих соратников, которые совсем недавно отрекались от него, как святой Петр от Христа, Спиритавичюс богобоязненно молвил:
– Я есмь утес, перед которым и врата ада – ничто. Есть еще на земле справедливость, есть еще правда в святой Литве, ребятки. Наши стежки-дорожки так переплелись, что нам, видно, так вместе и шагать до самого последнего страшного суда, перед которым трепещет даже и государственный контроль. Поживем еще, то-то и оно…
– Ах ты, мой родненький, кормилец мой единственный, – причитала Спиритавичене, протискиваясь сквозь ряды зевак и любопытствующих, все еще не оставивших зал заседаний. – Поди сюда, мой ненаглядненький, – задыхалась верная супруга директора, размякшая от переживаний, а также от жары – на ее роскошную шубу с чернобуркой и конусообразную шляпу со страусовым пером уже давно оборачивались в зале.
– Не хнычь, не хнычь, Марцелюк, ты же знаешь, что я не люблю этих, ну как их там… церемоний. Уймись, пожалей свое здоровье. А если ты так уж соскучилась, – поцелуемся, да домой… И смотри, подготовь там как следует то да се… А вы, господа, – после долгой паузы повернулся Спиритавичюс к своим бравым помощникам. – Пожалуйте за мной. Перво-наперво сведем счеты с сопляком, который нам свинью подложил во время ревизии. Очистим канцелярию от лишнего дерьма… А потом – за работу на благо отчизны… То-то и оно, господа!
1936 год.
Об авторе
Литовский поэт Теофилис Тильвитис родился в 1904 году, в деревне Гайджяй, Таурагнайской волости, Утенского уезда, в семье крестьянина-середняка.
В 1917 году он поступил в Паневежскую гимназию, затем перешел в Утенскую, но в 1922 году был из нее исключен за издание антирелигиозного номера школьной газеты.
В 1923 году Т. Тильвитис переехал в Каунас. После долгих поисков работы он поступил на должность писца в налоговой инспекции.
Первые стихи Тильвитиса были опубликованы в 1922 году. Он начал сотрудничать в журнале футуристического направления «Кятури веяй» («Четыре ветра»).
В 1926 году был опубликован сборник пародий Т. Тильвитиса «Три гренадера», в 1929 – «Парнас в пародиях». В 1930 году он написал первую часть поэмы «Пахари», в которой прозвучали социальные мотивы. Благотворное влияние на писателя оказала советская литература, в частности поэзия Маяковского.
Т. Тильвитис сотрудничал в различных газетах как фельетонист и репортер, создал романы «Роза из министерства», «Путешествие вокруг стола» и сатирическую поэму «Дичюс», в которой бичевал нравы буржуазного общества. С 1933 года Т. Тильвитис вместе с известным художником Ст. Жукасом и другими стал издавать сатирический журнал «Кунтаплис».
С 1936 года, сблизившись с П. Цвиркой, С. Нерис, В. Монтвилой и другими передовыми писателями Литвы, Т. Тильвитис сотрудничал в прогрессивном журнале «Литература». Вскоре журнал был закрыт правителями буржуазной Литвы. Написанная в 1937 году вторая часть поэмы «Пахари» была напечатана лишь в 1940 году, после свержения фашистской диктатуры в Литве.
Когда в Литве была восстановлена советская власть, Тильвитис энергично включился в общественную жизнь. Поэт откликнулся на великие исторические события многими стихотворениями.
Вероломное нападение гитлеровских войск на Советский Союз застало Тильвитиса в деревне. Он был арестован литовскими пособниками оккупантов и заключен в концентрационный лагерь.
После освобождения республики от фашистских оккупантов Тильвитис снова выступил в печати. В 1945 году он закончил третью часть поэмы «Пахари», над которой работал в годы войны. В 1948 году вышел сборник его стихов «Ветер Балтики» и поэма «На земле Литовской» («Уснине»), за которую Т. Тильвитис был удостоен Сталинской премии.
В 1954 году Т. Тильвитису было присвоено звание народного поэта Литовской ССР.
В 1954–1955 годы в Литве были опубликованы три тома произведений писателя.
В переводах на русский язык вышли в свет сборники Т. Тильвитиса «Избранное» (1951), «Большое чувство» (1952), отдельной книгой – поэма «На земле Литовской» (1953).
Тильвитис перевел на родной язык многие стихотворения Пушкина, Некрасова, поэму Маяковского «Владимир Ильич Ленин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Господа судьи! Что я могу сказать по делу? Господин Спиритавичюс помыкал мною, как хотел. Каждую неделю я должен был поставлять ему зайца. Сезон не сезон – все равно поставляй. Я был обязан стрелять для него уток, тетеревов, бекасов! Я охотился на козлов и кабанов и все сплавлял туда же. Все он сожрал, все слопал: и козлов, и тетеревов, и мою жизнь, – и все по слабости моей. Верьте не верьте, господа судьи, мы обставили ему квартиру, сделали все, чтобы он мог спокойно отдыхать после работы. Сходили бы, посмотрели – на всех адресах и подношениях стоят наши подписи. Поили его, баюкали его детей, пропалывали клубнику, пока не завоевали его доверие и благосклонность.
А теперь они все невиновны, все ангелочки. Вы можете, господа, выкрутиться из лап господина прокурора, но от меня вам не уйти – я вас знаю всех, как облупленных. Если господин Бумбелявичюс хорош, то и господин Пискорскис не хуже. Господин Пискорскис здесь высчитывал, сколько дать каждому. Кому-кому, а Пискорскису полезно посидеть в холодной, остудить пыл к деньгам. А то, ишь – сколотил в ясные деньки капиталец и до гробовой доски будет сосать проценты. Интеллигент, видите ли, проповеди нам читает! А не пора ли возбудить против него дело за растление малолетних?
– Прошу запротоколировать! Это оскорбление! – хладнокровно потребовал Пискорскис. – Последите лучше, господин Уткин, за своей женой и дочкой, которая фактически была причиной смерти Пищикаса.
– Подсудимые! Прошу придерживаться установленных правил и говорить то, что касается дела! – предупредил председатель.
– Я кончаю! Господин Бумбелявичюс первым обвинил господина директора, дескать, я тут вовсе ни при чем. А кто все время морочил голову директорской дочке, чтобы укрепить свое служебное положение, если не господин Бумбелявичюс? Да вы же за нос водили директора, господин Бумбелявичюс!
Подолгу говорили и всячески защищали своих подзащитных адвокаты. Они, точно усердные няньки, смывали, скребли и чистили с них грязь, из кожи вон лезли, чтобы доказать, какие они непорочные, словно младенцы, какие невинные, будто ангелочки! Защитник Спиритавичюса, речь которого продолжалась больше часа, смазал все его грехи и представил подсудимого, как выдающегося государственного мужа, без которого в Литве не было бы ни казны, ни валюты. Защитник Бумбелявичюса, крупный каунасский домовладелец, доказал, что люди, которые на свои деньги строят дома в столице, не являются преступниками, но напротив – величайшими патриотами и что именно на них в значительной степени покоится бюджет страны, так как они платят большие налоги государству. Адвокат Пискорскиса говорил преимущественно об особенностях характера своего подзащитного, о том, что он человек тонкой души, к тому же бережливый хозяин, а если он и накопил капиталец, и положил его в банк, то это право каждого честного гражданина, гарантированное конституцией. Об Уткине его адвокат сказал, что он достоин особенного уважения. Чужестранец, – сказал адвокат, – он не примирился с нашими врагами – большевиками, связал свою судьбу с Литвой и помог нашему государству встать на ноги.
Защитники, все, как один, утверждали, что никаких убытков казне подсудимые не принесли, что никто не ловил чиновников за руку, когда они запускали ее в казну. Что же касается взяток, то действия Спиритавичюса и его помощников не являются наказуемыми, потому что юридические нормы несовершенны и неизвестно, где кончается благодарность и начинается взятка.
Прокурор продолжал поддерживать обвинение, но его неуверенный тон и оглядка на судей означали, что он покорится их решению.
И вот подсудимым предоставлено последнее слово. Может быть, их последнее слово на свободе!
– Уважаемые судьи, – произнес Спиритавичюс. – Прошу меня оправдать. Но уж если посадите, то только не вместе с этими пастухами. Не желаю их больше видеть.
Бумба-Бумбелявичюс и Пискорскис тоже просили оправдания, а Уткин встал, щелкнул каблуками и произнес:
– Прошу дать мне пожизненную каторгу, а то на свободе я кого-нибудь из них угроблю.
И суд решил: Спиритавичюса, Бумбелявичюса и Пискорскиса оправдать за отсутствием доказательств, а Уткина приговорить к одному году тюремного заключения условно, потому что он и не просил оправдать его, да к тому же дерзко вел себя на суде.
В глазах обвиняемых снова вспыхнули угасшие было искры жизни.
По-отечески глянув на своих соратников, которые совсем недавно отрекались от него, как святой Петр от Христа, Спиритавичюс богобоязненно молвил:
– Я есмь утес, перед которым и врата ада – ничто. Есть еще на земле справедливость, есть еще правда в святой Литве, ребятки. Наши стежки-дорожки так переплелись, что нам, видно, так вместе и шагать до самого последнего страшного суда, перед которым трепещет даже и государственный контроль. Поживем еще, то-то и оно…
– Ах ты, мой родненький, кормилец мой единственный, – причитала Спиритавичене, протискиваясь сквозь ряды зевак и любопытствующих, все еще не оставивших зал заседаний. – Поди сюда, мой ненаглядненький, – задыхалась верная супруга директора, размякшая от переживаний, а также от жары – на ее роскошную шубу с чернобуркой и конусообразную шляпу со страусовым пером уже давно оборачивались в зале.
– Не хнычь, не хнычь, Марцелюк, ты же знаешь, что я не люблю этих, ну как их там… церемоний. Уймись, пожалей свое здоровье. А если ты так уж соскучилась, – поцелуемся, да домой… И смотри, подготовь там как следует то да се… А вы, господа, – после долгой паузы повернулся Спиритавичюс к своим бравым помощникам. – Пожалуйте за мной. Перво-наперво сведем счеты с сопляком, который нам свинью подложил во время ревизии. Очистим канцелярию от лишнего дерьма… А потом – за работу на благо отчизны… То-то и оно, господа!
1936 год.
Об авторе
Литовский поэт Теофилис Тильвитис родился в 1904 году, в деревне Гайджяй, Таурагнайской волости, Утенского уезда, в семье крестьянина-середняка.
В 1917 году он поступил в Паневежскую гимназию, затем перешел в Утенскую, но в 1922 году был из нее исключен за издание антирелигиозного номера школьной газеты.
В 1923 году Т. Тильвитис переехал в Каунас. После долгих поисков работы он поступил на должность писца в налоговой инспекции.
Первые стихи Тильвитиса были опубликованы в 1922 году. Он начал сотрудничать в журнале футуристического направления «Кятури веяй» («Четыре ветра»).
В 1926 году был опубликован сборник пародий Т. Тильвитиса «Три гренадера», в 1929 – «Парнас в пародиях». В 1930 году он написал первую часть поэмы «Пахари», в которой прозвучали социальные мотивы. Благотворное влияние на писателя оказала советская литература, в частности поэзия Маяковского.
Т. Тильвитис сотрудничал в различных газетах как фельетонист и репортер, создал романы «Роза из министерства», «Путешествие вокруг стола» и сатирическую поэму «Дичюс», в которой бичевал нравы буржуазного общества. С 1933 года Т. Тильвитис вместе с известным художником Ст. Жукасом и другими стал издавать сатирический журнал «Кунтаплис».
С 1936 года, сблизившись с П. Цвиркой, С. Нерис, В. Монтвилой и другими передовыми писателями Литвы, Т. Тильвитис сотрудничал в прогрессивном журнале «Литература». Вскоре журнал был закрыт правителями буржуазной Литвы. Написанная в 1937 году вторая часть поэмы «Пахари» была напечатана лишь в 1940 году, после свержения фашистской диктатуры в Литве.
Когда в Литве была восстановлена советская власть, Тильвитис энергично включился в общественную жизнь. Поэт откликнулся на великие исторические события многими стихотворениями.
Вероломное нападение гитлеровских войск на Советский Союз застало Тильвитиса в деревне. Он был арестован литовскими пособниками оккупантов и заключен в концентрационный лагерь.
После освобождения республики от фашистских оккупантов Тильвитис снова выступил в печати. В 1945 году он закончил третью часть поэмы «Пахари», над которой работал в годы войны. В 1948 году вышел сборник его стихов «Ветер Балтики» и поэма «На земле Литовской» («Уснине»), за которую Т. Тильвитис был удостоен Сталинской премии.
В 1954 году Т. Тильвитису было присвоено звание народного поэта Литовской ССР.
В 1954–1955 годы в Литве были опубликованы три тома произведений писателя.
В переводах на русский язык вышли в свет сборники Т. Тильвитиса «Избранное» (1951), «Большое чувство» (1952), отдельной книгой – поэма «На земле Литовской» (1953).
Тильвитис перевел на родной язык многие стихотворения Пушкина, Некрасова, поэму Маяковского «Владимир Ильич Ленин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20