Ему казалось, что достаточно обладать талантом и иметь соответствующую подготовку, чтобы в честном поединке завоевать звание чемпиона. Лишь непосредственно столкнувшись с деловыми людьми спорта, он понял смысл тех слов, которые ему некогда сказал антрепренер: «Я из вашего сына сделаю чемпиона мира».
Годы шли. Фиорелло уже перевалило за двадцать. Он был красив, силен, обладал высоким мастерством и жаждал сразиться с чемпионом. Наверстывая упущенное, отец стал призывать на помощь известных на Западе антрепренеров, спортивных дельцов. Те охотно принимались за дело, организовывали шумные боксерские поединки с сильнейшими боксерами отдельных штатов. Победы следовали одна за другой. Однако ни один из антрепренеров не мог добиться главного – организовать матч с настоящим чемпионом.
Дело в том, что все чемпионы жили в северных штатах и их менеджеры не желали вступить в контакт с неизвестным боксером с Запада. По правилам, каждый чемпион обязан раз в полгода защищать свой титул. Однако за антрепренерами чемпиона остается право выбора противников и претендентов на титул чемпиона. Таким образом, антрепренер фактически является единственным человеком, который и решает судьбу чемпионского титула.
Пять лет потратил Боноски-старший на организацию матча, но так ничего и не добился. Сначала он хотел сразу организовать встречу с чемпионом Соединенных Штатов. Однако все его попытки заключить контракт оканчивались безуспешно. Спортивные боссы в один голос восторгались способностями Фиорелло, считали его блестящим талантом, необыкновенным спортсменом, но дальше комплиментов дело не двигалось.
Боноски-старший, зная, как быстро проходит молодость, был согласен на все. Он предлагал антрепренерам большие проценты и крупные суммы взяток, конечно из будущего гонорара, но перед ним был замкнутый круг тайных связей, и прорваться через него ему так и не удалось. Потеряв всякую надежду, отец пал духом, слег и вскорости отправился в тот мир, где ему было заготовлено место, гарантированное папой Римским. Сыну он не оставил в наследство ничего, кроме возможности выбиться в люди, гарантированной конституцией страны…
Упрямому претенденту на титул чемпиона шел двадцать седьмой год – возраст, прямо скажем, критический Даже для тех, кто уже стал известным боксером. Однако он по-прежнему верил, что в спорте, так же как и в жизни, существуют честные законы. Окружавших его антрепренеров он считал жуликами, вымогателями, но думал, что не все такие!
Попрощавшись с матерью, он отправился через весь континент в Нью-Йорк искать счастья, но и здесь очень скоро пришел к печальному выводу: добиться успеха честным путем практически невозможно.
У Фиорелло кончились деньги, у него не было имени, а единственное богатство – молодость – постепенно оставляло его. Как быть? Отказаться от своей мечты и спешно переквалифицироваться? Нет, отступать он не хотел. Слишком много было вложено здоровья, затрачено лет, растрачено средств.
После некоторого колебания Фиорелло Боноски решился на отчаянный поступок. Он решил любыми средствами вызвать недосягаемого чемпиона на поединок, заставить его принять бой. Хотя бы вне ринга. Не зря же говорит американская пословица: «Побеждает тот, кто меньше стесняется».
Оставалось выбрать чемпиона. Он остановил свой выбор на чемпионе мира в полутяжелом весе Юлиусе Шиллинге. Разыскать его местожительство оказалось делом несложным. Газеты и журналы посвящали ему целые страницы и подробно описывали каждый шаг знаменитого чемпиона.
В одно солнечное утро служащие и обитатели фешенебельного отеля «Астория» оказались невольными свидетелями необычной истории. В роскошном вестибюле под сенью пальм, растущих в огромных ящиках, вспыхнул скандал. Какой-то смуглолицый, провинциального вида молодой человек, прилично одетый, пристал к Юлиусу Шиллингу и начал осыпать его оскорблениями, явно провоцируя драку.
Чемпион мира, как всегда, находился в окружении своей свиты, состоящей из его поклонников и большой группы спортивных репортеров. Газетчики попытались было урезонить зарвавшегося простачка.
– Щенок, тебе надоело носить свою челюсть? – высокомерно сказал один из репортеров. – Да ты знаешь с кем пререкаешься? Это сам Юлиус Шиллинг, чемпион мира в полутяжелом весе.
– Невежда, ты что, газет не читаешь? – набросился другой. – Сейчас же проси прощения!
К их безмерному удивлению, «простачок», не умеряя дерзости, безапелляционно заявил:
– Плевал я на вашего Юлиуса! Подумаешь, фигура! Чемпион! Ха-ха!
Наглость задиры переходила все границы дозволенного. Чемпион привычным театральным жестом сбросил пиджак. Все действия его были явно рассчитаны на эффект. В самом деле, он производил довольно устрашающее впечатление. Широкогрудый, с покатыми плечами, покрытыми толстыми бугристыми мышцами, похожими на морские канаты, низко, по-бычьи нагнув квадратную голову, Юлиус готов был ринуться и стереть с лица земли любую преграду. Несколько человек бросились его удерживать, умоляя пощадить «мальчика».
Но рассчитанный театральный жест на сей раз не возымел никакого действия. Фиорелло Боноски словно ждал этой минуты. По-прежнему презрительно усмехаясь, он, словно размахивая красной тряпкой перед разъяренным быком, лениво-небрежным движением сбросил свой старомодный пиджак. Репортеры, предвидя очередную сенсацию, приготовили блокноты, защелкали фотоаппаратами.
Юлиус, задетый за живое, вырвался из рук. Ничего не подозревая, он ринулся вперед, надеясь жестоко проучить зарвавшегося наглеца. Невольные свидетели скандала с нескрываемым ужасом смотрели на провинциала. Это его последние минуты! Они знали свирепый нрав чемпиона и мысленно уже видели дерзкого парня в больнице…
Но события, развернувшиеся с молниеносной быстротой, опрокинули самые невероятные предположения. Едва чемпион ринулся вперед, стремясь единым махом покончить с нахалом, как получил такой встречный удар, от которого у него зазвенело в ушах. Отлетев в сторону на несколько футов, он шлепнулся задом в сырую землю квадратного ящика. Роскошная пальма закачалась – и на взбешенного чемпиона посыпались сухие пыльные листья. Раздался взрыв дружного хохота. Вид у Юлиуса был явно не чемпионский. Престиж «непобедимого», бесспорно, оказался под ударом. Вспышки магния помогли запечатлеть на фотопленках сенсацию номер один.
Взревев, Юлиус кинулся, как разъяренный тигр, на своего обидчика. Фиорелло Боноски этого только и ждал. Годы, проведенные в университете, не прошли даром. Он хорошо знал федеральные законы и предпочитал быть оскорбителем, нежели нарушителем порядка – зачинщиком драки. К тому же он не желал преждевременно раскрывать свои карты…
Фиорелло отвечал только контратаками, умело парируя бешеные броски чемпиона. Красивыми, экономными движениями, четкой и эффектной защитой, точными и грозными ударами он сразу же завоевал симпатии зрителей. Спортивные репортеры, видавшие виды, были поражены. Грозный Юлиус Шиллинг, непобедимый чемпион, не в силах победить такого противника! А знатоки спорта с нескрываемым восхищением следили за поединком, неповторимым по своей драматичности.
Мобилизуя все свое умение и знание многочисленных запрещенных приемов, Юлиус без зазрения совести применял их, стремясь любой ценой и любыми средствами скорее свалить, растоптать дерзкого смельчака. Но поединок затягивался. Юлиус с надеждой поглядывал на сержанта полиции, моля бога, чтобы тот поскорее вмешался. Но представитель власти, знаток бокса и поклонник Шиллинга, невозмутимо покручивал увесистой резиновой дубинкой, давая возможность своему кумиру разделаться с неугодным соперником.
Бой окрылил Фиорелло. Никогда прежде, ни в одном матче, он не боксировал с таким энтузиазмом и вдохновением. Он видел, что инициатива в его руках, чувствовал свое превосходство и демонстрировал перед изумленными зрителями виртуозное мастерство защиты и разнообразие контратак. Он, казалось, не чувствовал ни боли, ни усталости, в нем кипела радость. Он не заметил, как стал заплывать левый глаз. Вытерев тыльной стороной ладони кровь, которая сочилась из разбитого носа и предательски затрудняла дыхание, Фиорелло продолжал вести бой, тот самый бой, ради которого отец растратил остатки состояния, ради которого он, Боноски-младший, исколесил чуть ли не весь континент, бой, которого он так безуспешно добивался в течение десяти лет! Ставка была очень высокой, и упустить единственную возможность Фиорелло ни за что не хотел. Разве мог он не победить?! Выбрав удачный момент, Фиорелло провел свой коронный удар. Это был страшный удар снизу вверх по подбородку с поворотом корпуса и упором на левую ногу, удар, который он отрабатывал многие годы, добиваясь умения вкладывать в него всю тяжесть тела, становую силу спины и пружинистую энергию ног…
Зрители замерли с открытыми ртами. На полу неподвижно лежал их знаменитый чемпион.
– Воды! – крикнул Фиорелло, а в груди у него все ликовало. – Воды! Скорее плесните на него!
Наконец-то свершилось то, о чем он мечтал: у его ног лежит распластанный чемпион.
Репортеры, опережая друг друга, кинулись к Фиорелло.
Сержант полиции, выплюнув окурок, растолкал газетчиков. Фиорелло дружески улыбнулся разбитыми губами и протянул руки:
– С представителями власти предпочитаю находиться в дружбе.
Сержант ловко защелкнул наручники. Фиорелло, не теряя времени, проводил свою единственную пресс-конференцию.
– Мое имя Фиорелло Боноски! Фиорелло Боноски из Сан-Франциско, – повторял он. – Запишите, что я готов сразиться с любым чемпионом! Мое имя Фиорелло Боноски. Я стопроцентный американец и готов защищать честь Соединенных Штатов на любых состязаниях! Мое имя Фиорелло Боноски!
Он шел в сопровождении молчаливого сержанта и улыбался в направленные на него темные зрачки фотообъективов. Он думал, что фортуна, наконец, улыбнулась ему. Завтра все газеты будут кричать об этом необычном поединке, создавая ему громкое имя и славу. Фиорелло ехал в полицейский участок и верил, что ему обеспечен выход на большой ринг.
Однако неудача следовала за ним по пятам. Он не спал ночь. И перед рассветом отдал последние два доллара надзирателю с просьбой принести ему свежие номера газет. Он с трепетом разворачивал страницы и жадно всматривался в фотографии. О нем не было написано ни строчки! В ожидании выхода очередных выпусков он до мяса искусал ногти. Но ни в вечерних выпусках, ни в последующие дни никаких сообщений о поединке он не находил. Даже в разделах происшествий и местной хроники. Словно ничего и не было. У Фиорелло защемило под сердцем, и он заплакал. Беззвучно, по-мужски. Скупые слезы медленно катились по щекам, и он не стыдился их.
Лишь пять лет спустя, после отбытия наказания за покушение на жизнь мистера Юлиуса Шиллинга, он узнал правду. Менаджер чемпиона, опасаясь скандальной сенсации и развенчания непобедимого Шиллинга, выбросил несколько тысяч долларов. Он в ту же ночь, когда Фиорелло с надеждой ждал выхода газет, побывал во всех редакциях и выкупил за баснословную цену у спортивных репортеров и редакторов фотопленки, снимки, заметки, листки блокнотов, напечатанные на машинке и выведенные от руки отчеты, гранки статей, написанные и ненаписанные репортажи. Кроме того, менеджер дал крупную взятку судье и присяжным, чтобы те упрятали ненавистного наглеца подальше и на длительное время.
После всего пережитого в черных вьющихся кудрях итальянца начала пробиваться седина, а в больших глазах появилась непотухающая грусть. Боноски навсегда расстался с мечтой о карьере чемпиона. Помогая другим выбиваться на большой ринг, он тайно завидовал счастливцам, но чистосердечно отдавал им свои знания, опыт и мастерство. Он часто говорил:
– Я типичный неудачник! Так случилось, что с самого начала я взял неправильный старт… Я типичный неудачник!
Его так и прозвали «Фиорелло-неудачник».
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Во второй половине мая Норисон вызвал Сид-нея Нью-Йорк для проведения, как он сказал по телефону, деловых встреч. Что собой представляют подобные встречи, Джэксон уже хорошо знал и без особого энтузиазма отправился в вояж. Вместе с ним поехал и тренер.
Норисон встретил Джэксона в номере гостиницы и, заставив боксера переодеться в нарядный костюм, повез его на «смотрины».
Они встречались с какими-то незнакомыми Сиднею господами, важными и чванливыми. Сидней с болью в сердце видел, что с ним обращаются, как с дорогим товаром: восторгаются, ощупывают, оценивают… Каждая такая встреча поднимала в его душе бурный протест. Но он терпеливо сносил все, ибо верил Норисону, который утверждал, что такие встречи – необходимые формальности на пути к титулу чемпиона.
Антрепренер по-прежнему относился к Сиднею любезно и покровительственно, щедро угощал дорогими обедами и выписывал чеки. Но в его поведении стали пробиваться властные нотки хозяина. По всему было видно, что первая часть пьесы окончилась, что хорошо разыгранная комедия с «парнем из народа» привела к желаемым результатам. Теперь закреплялись достигнутые успехи. Приближалось время основного действия.
Максуэлл, который не сопровождал боксера на встречи и приемы, ворчал и просил Норисона не срывать график тренировок, особенно в вечерние часы. В отсутствие шефа он учил боксера тому, как надо независимо себя держать на таких встречах, и повторял:
– В наш век, малыш, судьба чемпионатов решается не на ринге, а в тихих кабинетах, за чашкой кофе или бокалом коктейля.
Максуэлл и раньше говорил об этом, но тогда Сидней просто не придавал этому значения. Теперь же слова тренера стали доходить до него. Не зря же его таскают по приемам…
Только на третий день Норисон разрешил Джэксону навестить своих родных.
Дома все было по-прежнему. После просторного многокомнатного номера отеля квартира показалась ему еще более тесной и бедной. «Как только стану чемпионом, – подумал Джэксон, – первым делом перевезу семью в новую квартиру. Хватит им жить в такой тесноте».
Миссис Джэксон ласково встретила сына.
– Какой ты стал элегантный! Смотрю на тебя и не нарадуюсь. Вот бы отец дожил до этих дней.
Торопливо накрывая на стол, она рассказывала домашние новости.
– Как хорошо, мой мальчик, что тридцатого апреля ты не приехал. Видимо, самой пресвятой деве было так угодно. Она отвела беду от твоей головы. Уж я молилась ей за тебя, благодарила.
– Что же случилось? Я ничего не знаю.
– Иллай со своими профсоюзами устроил забастовку. Как раз Первого мая. Собрались все около завода и пошли с плакатами в Манхеттен на какой-то митинг. Сколько народу собралось! Как в национальный праздник. Идут, песни поют, радуются. А на них полиция и солдаты… На безоружных-то. Что было! Бьют, хватают, стреляют… Страх! – Миссис Джэксон смахнула слезу. – Многих покалечили, многих в тюрьму бросили. Иллаю, бедному, тоже досталось. Голову ему разбили и посадили за решетку. Что я пережила!.. Сколько слез выплакала…
Сидней сразу понял, какая опасность нависла над братом.
– Где сейчас Иллай? В какой тюрьме?
– Что ты, мой мальчик, Иллай не в тюрьме. Он на заводе. Спасибо мистеру Норисону, спас его.
– Мистер Норисон? – переспроспл Сидней.
– Да, мой мальчик, мистер Норисон.
Она рассказала, что сразу же после демонстрации позвонила в гостиницу, но Сиднея там уже не было, трубку взял Норисон. Он внимательно выслушал и обещал помочь.
– Только просил, чтобы мы тебе не рассказывали, не беспокоили. Мистер Норисон так и сказал: «Сиднея не тревожьте напрасно. Он сейчас готовится к очень большому матчу».
Джэксон слушал мать и думал о Норисоне, о его благородном поступке. Как он заботится о нем, о его семье! Сиднею даже стало совестно, что он иногда плохо думал о своем антрепренере.
– А Иллай после забастовки похудел. Такой раздражительный, нервный, – в глазах миссис Джэксон была затаенная тревога.
Вошла Рита. Нарядная, самоуверенная. Увидав брата, она бросилась к нему:
– Сидди!
Узнав, что Сидней приглашен центральным клубом Христианского союза молодых людей на «Бал молодых знаменитостей», она повисла на шее брата:
– Я обязательно должна быть там, Сидди!
– Меня пригласили с девушкой.
– Чудесно! Мы и пойдем. Мама, ты слышишь? Мы с Сидди пойдем на бал! Надо заняться подготовкой. Немедленно!
– Но ты же просто сестра. Как же я там буду с тобой?
– Ну и что из того, что сестра? – вспыхнула Рита. – Милый Сидди, ведь моя судьба зависит от тебя. Там можно завести такие знакомства, которые, может быть, решат мою судьбу!
– А Френк что на это скажет?
– Он мне совсем не пара. Неужели ты не понимаешь?
Когда заговорила миссис Джэксон, Сидней понял, что и мать на стороне дочери. Он сдался.
– Ладно.
Сестра наградила его поцелуем и убежала в свою комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Годы шли. Фиорелло уже перевалило за двадцать. Он был красив, силен, обладал высоким мастерством и жаждал сразиться с чемпионом. Наверстывая упущенное, отец стал призывать на помощь известных на Западе антрепренеров, спортивных дельцов. Те охотно принимались за дело, организовывали шумные боксерские поединки с сильнейшими боксерами отдельных штатов. Победы следовали одна за другой. Однако ни один из антрепренеров не мог добиться главного – организовать матч с настоящим чемпионом.
Дело в том, что все чемпионы жили в северных штатах и их менеджеры не желали вступить в контакт с неизвестным боксером с Запада. По правилам, каждый чемпион обязан раз в полгода защищать свой титул. Однако за антрепренерами чемпиона остается право выбора противников и претендентов на титул чемпиона. Таким образом, антрепренер фактически является единственным человеком, который и решает судьбу чемпионского титула.
Пять лет потратил Боноски-старший на организацию матча, но так ничего и не добился. Сначала он хотел сразу организовать встречу с чемпионом Соединенных Штатов. Однако все его попытки заключить контракт оканчивались безуспешно. Спортивные боссы в один голос восторгались способностями Фиорелло, считали его блестящим талантом, необыкновенным спортсменом, но дальше комплиментов дело не двигалось.
Боноски-старший, зная, как быстро проходит молодость, был согласен на все. Он предлагал антрепренерам большие проценты и крупные суммы взяток, конечно из будущего гонорара, но перед ним был замкнутый круг тайных связей, и прорваться через него ему так и не удалось. Потеряв всякую надежду, отец пал духом, слег и вскорости отправился в тот мир, где ему было заготовлено место, гарантированное папой Римским. Сыну он не оставил в наследство ничего, кроме возможности выбиться в люди, гарантированной конституцией страны…
Упрямому претенденту на титул чемпиона шел двадцать седьмой год – возраст, прямо скажем, критический Даже для тех, кто уже стал известным боксером. Однако он по-прежнему верил, что в спорте, так же как и в жизни, существуют честные законы. Окружавших его антрепренеров он считал жуликами, вымогателями, но думал, что не все такие!
Попрощавшись с матерью, он отправился через весь континент в Нью-Йорк искать счастья, но и здесь очень скоро пришел к печальному выводу: добиться успеха честным путем практически невозможно.
У Фиорелло кончились деньги, у него не было имени, а единственное богатство – молодость – постепенно оставляло его. Как быть? Отказаться от своей мечты и спешно переквалифицироваться? Нет, отступать он не хотел. Слишком много было вложено здоровья, затрачено лет, растрачено средств.
После некоторого колебания Фиорелло Боноски решился на отчаянный поступок. Он решил любыми средствами вызвать недосягаемого чемпиона на поединок, заставить его принять бой. Хотя бы вне ринга. Не зря же говорит американская пословица: «Побеждает тот, кто меньше стесняется».
Оставалось выбрать чемпиона. Он остановил свой выбор на чемпионе мира в полутяжелом весе Юлиусе Шиллинге. Разыскать его местожительство оказалось делом несложным. Газеты и журналы посвящали ему целые страницы и подробно описывали каждый шаг знаменитого чемпиона.
В одно солнечное утро служащие и обитатели фешенебельного отеля «Астория» оказались невольными свидетелями необычной истории. В роскошном вестибюле под сенью пальм, растущих в огромных ящиках, вспыхнул скандал. Какой-то смуглолицый, провинциального вида молодой человек, прилично одетый, пристал к Юлиусу Шиллингу и начал осыпать его оскорблениями, явно провоцируя драку.
Чемпион мира, как всегда, находился в окружении своей свиты, состоящей из его поклонников и большой группы спортивных репортеров. Газетчики попытались было урезонить зарвавшегося простачка.
– Щенок, тебе надоело носить свою челюсть? – высокомерно сказал один из репортеров. – Да ты знаешь с кем пререкаешься? Это сам Юлиус Шиллинг, чемпион мира в полутяжелом весе.
– Невежда, ты что, газет не читаешь? – набросился другой. – Сейчас же проси прощения!
К их безмерному удивлению, «простачок», не умеряя дерзости, безапелляционно заявил:
– Плевал я на вашего Юлиуса! Подумаешь, фигура! Чемпион! Ха-ха!
Наглость задиры переходила все границы дозволенного. Чемпион привычным театральным жестом сбросил пиджак. Все действия его были явно рассчитаны на эффект. В самом деле, он производил довольно устрашающее впечатление. Широкогрудый, с покатыми плечами, покрытыми толстыми бугристыми мышцами, похожими на морские канаты, низко, по-бычьи нагнув квадратную голову, Юлиус готов был ринуться и стереть с лица земли любую преграду. Несколько человек бросились его удерживать, умоляя пощадить «мальчика».
Но рассчитанный театральный жест на сей раз не возымел никакого действия. Фиорелло Боноски словно ждал этой минуты. По-прежнему презрительно усмехаясь, он, словно размахивая красной тряпкой перед разъяренным быком, лениво-небрежным движением сбросил свой старомодный пиджак. Репортеры, предвидя очередную сенсацию, приготовили блокноты, защелкали фотоаппаратами.
Юлиус, задетый за живое, вырвался из рук. Ничего не подозревая, он ринулся вперед, надеясь жестоко проучить зарвавшегося наглеца. Невольные свидетели скандала с нескрываемым ужасом смотрели на провинциала. Это его последние минуты! Они знали свирепый нрав чемпиона и мысленно уже видели дерзкого парня в больнице…
Но события, развернувшиеся с молниеносной быстротой, опрокинули самые невероятные предположения. Едва чемпион ринулся вперед, стремясь единым махом покончить с нахалом, как получил такой встречный удар, от которого у него зазвенело в ушах. Отлетев в сторону на несколько футов, он шлепнулся задом в сырую землю квадратного ящика. Роскошная пальма закачалась – и на взбешенного чемпиона посыпались сухие пыльные листья. Раздался взрыв дружного хохота. Вид у Юлиуса был явно не чемпионский. Престиж «непобедимого», бесспорно, оказался под ударом. Вспышки магния помогли запечатлеть на фотопленках сенсацию номер один.
Взревев, Юлиус кинулся, как разъяренный тигр, на своего обидчика. Фиорелло Боноски этого только и ждал. Годы, проведенные в университете, не прошли даром. Он хорошо знал федеральные законы и предпочитал быть оскорбителем, нежели нарушителем порядка – зачинщиком драки. К тому же он не желал преждевременно раскрывать свои карты…
Фиорелло отвечал только контратаками, умело парируя бешеные броски чемпиона. Красивыми, экономными движениями, четкой и эффектной защитой, точными и грозными ударами он сразу же завоевал симпатии зрителей. Спортивные репортеры, видавшие виды, были поражены. Грозный Юлиус Шиллинг, непобедимый чемпион, не в силах победить такого противника! А знатоки спорта с нескрываемым восхищением следили за поединком, неповторимым по своей драматичности.
Мобилизуя все свое умение и знание многочисленных запрещенных приемов, Юлиус без зазрения совести применял их, стремясь любой ценой и любыми средствами скорее свалить, растоптать дерзкого смельчака. Но поединок затягивался. Юлиус с надеждой поглядывал на сержанта полиции, моля бога, чтобы тот поскорее вмешался. Но представитель власти, знаток бокса и поклонник Шиллинга, невозмутимо покручивал увесистой резиновой дубинкой, давая возможность своему кумиру разделаться с неугодным соперником.
Бой окрылил Фиорелло. Никогда прежде, ни в одном матче, он не боксировал с таким энтузиазмом и вдохновением. Он видел, что инициатива в его руках, чувствовал свое превосходство и демонстрировал перед изумленными зрителями виртуозное мастерство защиты и разнообразие контратак. Он, казалось, не чувствовал ни боли, ни усталости, в нем кипела радость. Он не заметил, как стал заплывать левый глаз. Вытерев тыльной стороной ладони кровь, которая сочилась из разбитого носа и предательски затрудняла дыхание, Фиорелло продолжал вести бой, тот самый бой, ради которого отец растратил остатки состояния, ради которого он, Боноски-младший, исколесил чуть ли не весь континент, бой, которого он так безуспешно добивался в течение десяти лет! Ставка была очень высокой, и упустить единственную возможность Фиорелло ни за что не хотел. Разве мог он не победить?! Выбрав удачный момент, Фиорелло провел свой коронный удар. Это был страшный удар снизу вверх по подбородку с поворотом корпуса и упором на левую ногу, удар, который он отрабатывал многие годы, добиваясь умения вкладывать в него всю тяжесть тела, становую силу спины и пружинистую энергию ног…
Зрители замерли с открытыми ртами. На полу неподвижно лежал их знаменитый чемпион.
– Воды! – крикнул Фиорелло, а в груди у него все ликовало. – Воды! Скорее плесните на него!
Наконец-то свершилось то, о чем он мечтал: у его ног лежит распластанный чемпион.
Репортеры, опережая друг друга, кинулись к Фиорелло.
Сержант полиции, выплюнув окурок, растолкал газетчиков. Фиорелло дружески улыбнулся разбитыми губами и протянул руки:
– С представителями власти предпочитаю находиться в дружбе.
Сержант ловко защелкнул наручники. Фиорелло, не теряя времени, проводил свою единственную пресс-конференцию.
– Мое имя Фиорелло Боноски! Фиорелло Боноски из Сан-Франциско, – повторял он. – Запишите, что я готов сразиться с любым чемпионом! Мое имя Фиорелло Боноски. Я стопроцентный американец и готов защищать честь Соединенных Штатов на любых состязаниях! Мое имя Фиорелло Боноски!
Он шел в сопровождении молчаливого сержанта и улыбался в направленные на него темные зрачки фотообъективов. Он думал, что фортуна, наконец, улыбнулась ему. Завтра все газеты будут кричать об этом необычном поединке, создавая ему громкое имя и славу. Фиорелло ехал в полицейский участок и верил, что ему обеспечен выход на большой ринг.
Однако неудача следовала за ним по пятам. Он не спал ночь. И перед рассветом отдал последние два доллара надзирателю с просьбой принести ему свежие номера газет. Он с трепетом разворачивал страницы и жадно всматривался в фотографии. О нем не было написано ни строчки! В ожидании выхода очередных выпусков он до мяса искусал ногти. Но ни в вечерних выпусках, ни в последующие дни никаких сообщений о поединке он не находил. Даже в разделах происшествий и местной хроники. Словно ничего и не было. У Фиорелло защемило под сердцем, и он заплакал. Беззвучно, по-мужски. Скупые слезы медленно катились по щекам, и он не стыдился их.
Лишь пять лет спустя, после отбытия наказания за покушение на жизнь мистера Юлиуса Шиллинга, он узнал правду. Менаджер чемпиона, опасаясь скандальной сенсации и развенчания непобедимого Шиллинга, выбросил несколько тысяч долларов. Он в ту же ночь, когда Фиорелло с надеждой ждал выхода газет, побывал во всех редакциях и выкупил за баснословную цену у спортивных репортеров и редакторов фотопленки, снимки, заметки, листки блокнотов, напечатанные на машинке и выведенные от руки отчеты, гранки статей, написанные и ненаписанные репортажи. Кроме того, менеджер дал крупную взятку судье и присяжным, чтобы те упрятали ненавистного наглеца подальше и на длительное время.
После всего пережитого в черных вьющихся кудрях итальянца начала пробиваться седина, а в больших глазах появилась непотухающая грусть. Боноски навсегда расстался с мечтой о карьере чемпиона. Помогая другим выбиваться на большой ринг, он тайно завидовал счастливцам, но чистосердечно отдавал им свои знания, опыт и мастерство. Он часто говорил:
– Я типичный неудачник! Так случилось, что с самого начала я взял неправильный старт… Я типичный неудачник!
Его так и прозвали «Фиорелло-неудачник».
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Во второй половине мая Норисон вызвал Сид-нея Нью-Йорк для проведения, как он сказал по телефону, деловых встреч. Что собой представляют подобные встречи, Джэксон уже хорошо знал и без особого энтузиазма отправился в вояж. Вместе с ним поехал и тренер.
Норисон встретил Джэксона в номере гостиницы и, заставив боксера переодеться в нарядный костюм, повез его на «смотрины».
Они встречались с какими-то незнакомыми Сиднею господами, важными и чванливыми. Сидней с болью в сердце видел, что с ним обращаются, как с дорогим товаром: восторгаются, ощупывают, оценивают… Каждая такая встреча поднимала в его душе бурный протест. Но он терпеливо сносил все, ибо верил Норисону, который утверждал, что такие встречи – необходимые формальности на пути к титулу чемпиона.
Антрепренер по-прежнему относился к Сиднею любезно и покровительственно, щедро угощал дорогими обедами и выписывал чеки. Но в его поведении стали пробиваться властные нотки хозяина. По всему было видно, что первая часть пьесы окончилась, что хорошо разыгранная комедия с «парнем из народа» привела к желаемым результатам. Теперь закреплялись достигнутые успехи. Приближалось время основного действия.
Максуэлл, который не сопровождал боксера на встречи и приемы, ворчал и просил Норисона не срывать график тренировок, особенно в вечерние часы. В отсутствие шефа он учил боксера тому, как надо независимо себя держать на таких встречах, и повторял:
– В наш век, малыш, судьба чемпионатов решается не на ринге, а в тихих кабинетах, за чашкой кофе или бокалом коктейля.
Максуэлл и раньше говорил об этом, но тогда Сидней просто не придавал этому значения. Теперь же слова тренера стали доходить до него. Не зря же его таскают по приемам…
Только на третий день Норисон разрешил Джэксону навестить своих родных.
Дома все было по-прежнему. После просторного многокомнатного номера отеля квартира показалась ему еще более тесной и бедной. «Как только стану чемпионом, – подумал Джэксон, – первым делом перевезу семью в новую квартиру. Хватит им жить в такой тесноте».
Миссис Джэксон ласково встретила сына.
– Какой ты стал элегантный! Смотрю на тебя и не нарадуюсь. Вот бы отец дожил до этих дней.
Торопливо накрывая на стол, она рассказывала домашние новости.
– Как хорошо, мой мальчик, что тридцатого апреля ты не приехал. Видимо, самой пресвятой деве было так угодно. Она отвела беду от твоей головы. Уж я молилась ей за тебя, благодарила.
– Что же случилось? Я ничего не знаю.
– Иллай со своими профсоюзами устроил забастовку. Как раз Первого мая. Собрались все около завода и пошли с плакатами в Манхеттен на какой-то митинг. Сколько народу собралось! Как в национальный праздник. Идут, песни поют, радуются. А на них полиция и солдаты… На безоружных-то. Что было! Бьют, хватают, стреляют… Страх! – Миссис Джэксон смахнула слезу. – Многих покалечили, многих в тюрьму бросили. Иллаю, бедному, тоже досталось. Голову ему разбили и посадили за решетку. Что я пережила!.. Сколько слез выплакала…
Сидней сразу понял, какая опасность нависла над братом.
– Где сейчас Иллай? В какой тюрьме?
– Что ты, мой мальчик, Иллай не в тюрьме. Он на заводе. Спасибо мистеру Норисону, спас его.
– Мистер Норисон? – переспроспл Сидней.
– Да, мой мальчик, мистер Норисон.
Она рассказала, что сразу же после демонстрации позвонила в гостиницу, но Сиднея там уже не было, трубку взял Норисон. Он внимательно выслушал и обещал помочь.
– Только просил, чтобы мы тебе не рассказывали, не беспокоили. Мистер Норисон так и сказал: «Сиднея не тревожьте напрасно. Он сейчас готовится к очень большому матчу».
Джэксон слушал мать и думал о Норисоне, о его благородном поступке. Как он заботится о нем, о его семье! Сиднею даже стало совестно, что он иногда плохо думал о своем антрепренере.
– А Иллай после забастовки похудел. Такой раздражительный, нервный, – в глазах миссис Джэксон была затаенная тревога.
Вошла Рита. Нарядная, самоуверенная. Увидав брата, она бросилась к нему:
– Сидди!
Узнав, что Сидней приглашен центральным клубом Христианского союза молодых людей на «Бал молодых знаменитостей», она повисла на шее брата:
– Я обязательно должна быть там, Сидди!
– Меня пригласили с девушкой.
– Чудесно! Мы и пойдем. Мама, ты слышишь? Мы с Сидди пойдем на бал! Надо заняться подготовкой. Немедленно!
– Но ты же просто сестра. Как же я там буду с тобой?
– Ну и что из того, что сестра? – вспыхнула Рита. – Милый Сидди, ведь моя судьба зависит от тебя. Там можно завести такие знакомства, которые, может быть, решат мою судьбу!
– А Френк что на это скажет?
– Он мне совсем не пара. Неужели ты не понимаешь?
Когда заговорила миссис Джэксон, Сидней понял, что и мать на стороне дочери. Он сдался.
– Ладно.
Сестра наградила его поцелуем и убежала в свою комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32