– Ха, – воскликнула Аврора. – Значит он обо мне рассказывает?
Старик уперся своими длинными руками о дверцу ее машины.
– Рассказывал, пока вы не перекрыли ему воздух.
– Да, я Аврора Гринуэй. Он у себя?
– Ага, звонит со своей крыши. В этот раз собрались за него выйти?
Аврора покачала головой.
– Почему все думают, что я должна выходить замуж? – спросила она.
Старый Швеппес, смутившись, отдернул руки.
– Рад с вами познакомиться. Вам прямо наверх.
Она поднималась все выше и выше, пока не почувствовала страх высоты, после чего сосредоточилась на наклоне пандуса прямо перед собой. Когда Аврора наконец оказалась на крыше, перед ней открылся такой простор, что она очень крепко схватилась за руль. Действительно, белый «линкольн» Вернона был припаркован у края крыши. Она очень ясно видела Вернона. Дверца «линкольна» была приоткрыта, и он, сидя в машине, прижимал трубку к уху. Услышав шум мотора, он в удивлении обернулся. Аврора остановилась и вышла из машины. Теперь, когда она стояла на ногах, крыша уже не казалась такой устрашающей. Воздух был густым и влажным при полном безветрии.
Вернон вышел из машины и застыл около нее, с явным удивлением глядя на приближавшуюся Аврору. Она заметила, что и рубашка, и габардиновый костюм на нем свежие.
– А вот и вы, Вернон, – сказала Аврора, протягивая руку. – Ну-ка, угадайте, зачем я здесь?
Вернон, будучи не уверен, что следует сделать раньше: ответить на вопрос или пожать руку, начал с рукопожатия.
– Господи, зачем? – спросил он.
– Дружище, мне нужна небольшая помощь, – с удовольствием объявила Аврора.
Через две минуты Вернон уже звонил своему человеку в Шривпорте, а Аврора, удобно устроившись на переднем сиденье «линкольна», ждала своей очереди, чтобы связаться с Рози и сообщить ей, в каком именно месте ее подберут.
ГЛАВА XIX

1
Вернон, как обычно, являл собой образец готовности и умения помочь. За десять минут он договорился, чтобы сотрудник его компании доставил Рози в аэропорт, где должен был ждать самолет компании, чтобы доставить ее в Хьюстон. Прибытие Рози ожидалось через два часа, так что Вернону следовало побеспокоиться о том, что делать с Авророй в течение этого времени. Как только с самолетом было все улажено, она, казалось, вышла из критического состояния.
– Жаль, что вы так быстро избавились от меня, Вернон, – сказала она, разглядывая всякие технические новинки в «линкольне». – У меня едва ли найдется время забавляться с вашими штучками, а у вас их, наверняка, намного больше, чем я знаю.
Вернон пытался припомнить, что он сделал, чтобы она считала, будто он от нее избавился, но в голову ничего не приходило.
Аврора вдруг заметила, что почему-то чувствует себя необычайно хорошо.
– Почему бы нам не прогуляться по крыше, раз вы говорите, что она – ваша? – сказала она, и они так и сделали.
– Вы знаете, как я рада, что выбралась из своего дома!
Ночные облака постепенно рассеивались и начинало заниматься утро.
– Да, когда я уезжаю из дома, мне всегда становится очень весело, – добавила она. – Я, должно быть, родилась непоседой. Одна из моих проблем в том, что мне часто требуются перемены. А вы, Вернон, такой же?
– Не знаю. Я и так много разъезжаю.
Это так ей понравилось, что она стала его трясти, окончательно смутив его.
– Мне очень нравится вас встряхивать, Вернон, особенно, когда я в веселом настроении. Вы только чересчур успешны, только и всего. Если бы вы хоть когда-то впадали в заблуждение, кто-нибудь с вами обязательно разделил бы ваши неприятности. Так у меня много знакомых, о которых мне приходится беспокоиться, и некоторые из них склонны в ответ беспокоиться обо мне.
– Мы могли бы позавтракать, – предложил Вернон.
– Я согласна, – Аврора сразу же уселась в «линкольн».
– Словно едешь по Швейцарии, – заметила она, когда Вернон, мастерски съехав с двадцать четвертого этажа, вывернул на улицу.
– Местечко, куда я вас отвезу – самое простое, – сказал он, поворачивая к «Серебряной туфельке».
– Хорошо, посетим трущобы вместе. Может быть, нам стоит регулярно завтракать вместе, например раз в две недели. В моем понимании роман – это когда тебя приглашают на завтрак. Должна вам сказать, что очень немногие были готовы думать обо мне в утренние часы.
– Это «Серебряная туфелька», – объявил Вернон, – когда они остановились перед кафе. Штукатурка с розовых стен начала обваливаться, но раньше он этого не замечал. Вообще-то он не обращал внимания на то, как безобразны и обшарпаны окрестности. Мусор усеивал всю автостоянку: смятые пивные банки, бумажные чашки, тарелки и прочее.
Когда Вернон с Авророй вошли в кафе, Бейб и Бобби жарили яичницу на полдюжины посетителей. При виде Вернона с женщиной они чуть не сожгли все порции, ибо не могли оторвать глаз от вошедших. Из-за их пристального внимания Вернон с трудом смог промямлить приветствие.
Аврора улыбнулась, когда ее представляли, но это не разрядило обстановки. Бобби нашел убежище в выполнении профессионального долга, а Бейб попыталась проявить максимум любезности, чтобы оказаться на высоте положения.
– Милая, я рада познакомиться с любой девушкой Вернона, – сказала она, не будучи уверена в правильности выбранного тона. Она несколько раз погладила Аврору по волосам: – Извини, я только обслужу этот заказ.
Аврора ела омлет; и Бобби украдкой не раз посматривал на нее.
– Мне нравится ваш ночной сторож, – сказала Аврора, когда разговор завис.
– Ага, Швеппес?
– Не говорите «ага». Очень жаль, что вы провели со мной так мало времени, что даже ваш английский язык не улучшился.
– Я старался, как мог.
– Едва ли. Вы приняли поражение довольно хладнокровно, я бы сказала, почти с облегчением. Очевидно, что вы обсуждали меня с этими людьми и с вашим ночным сторожем. А почему вы не обсуждали меня – со мной, вместо того, чтобы обсуждать со своими приятелями и сотрудниками?
– Бейб говорит, что я прирожденный одиночка, – ответил Вернон. – Она всегда так говорила.
Аврора взглянула через плечо на Бейб.
– Если вы предпочитаете верить ей, что же, тогда отлично. Тогда все равно. Я все-таки решила, что вы будете время от времени выводить меня на завтрак. Генерал будет чрезвычайно раздражен, но это его проблема.
– Ну, что ты об этом скажешь? – спросил Боб у Бейб, как только за ними захлопнулась дверь.
– Жалею, что предложила подарить ей козленка. Никогда не думала, что она такая старая. Ей бы подошел бриллиант, и Бог свидетель, у него хватило бы денег на такую покупку.
2
В маленьком аэропорту неподалеку от Вестхаймера приземлился самолет, из открывшейся двери показалась Рози. Аврора с Верноном смотрели на нее.
– Нас болтало как комочек ваты, – сказала Рози, обнимая Аврору.
– Какой позор, зачем ты убежала. Ты же могла прийти и жить у меня, – сказала Аврора.
– Не люблю навязываться.
– Конечно, кажется, я одна люблю это делать. Остается только сожалеть, что не осталось людей, кому можно было бы навязать свое общество.
Сняв трубку радиотелефона, она позвонила Эмме, но там не отвечали.
– Готова поклясться, она уехала в больницу, – сказала Аврора и сразу же набрала номер Генерала.
– Генерал Скотт, – сказал Генерал.
– Эмма не звонила?
– Звонила, а тебе давно было бы пора справиться. – Уж не знаю, что бы ты делала, если бы я не принимал для тебя сообщений.
– Переходи к делу. Мы не будем обсуждать, что бы я делала без тебя. Несомненно, я скоро это выясню на практике. Что с моей дочерью?
– Она рожает.
– Спасибо, Гектор, желаю тебе хорошо провести этот день, если сможешь.
– Где ты? – спросил Генерал. – Я беспокоюсь.
– Ах, на пути к больнице. Рози – в отличном настроении.
– А я нет, – пожаловался Генерал. – Не понимаю, почему мне нельзя было поехать с тобой. Здесь мне нечего делать.
– Пожалуй, несправедливо освобождать тебя от всех этих волнений. Эмма рожает в Германн Хоспитал, пусть Эф. Ви. отвезет тебя туда. А нам придется вначале заехать в Бен Тауб навестить Ройса. Попытайся принять командирский вид, когда туда приедешь. Ты же знаешь, каким несговорчивым бывает медицинский персонал.
– Поскольку намечается празднование, я должна позвать Альберто, – заметила она, повесив трубку. – Ты же знаешь, как его радуют дети. С другой стороны, по утрам от него мало проку, так что приглашу-ка я, пожалуй, всех на ужин.
– Это же ребенок Эммы, – сказала Рози. – Я не собираюсь сидеть и смотреть, чтобы вы его перехватили, как вы перехватываете всех.
– Эмме все равно. Она – сама покорность, как Вернон.
– Ну уж я-то не сама покорность, – сказала Рози. Когда они пришли в палату, где лежал Ройс, там находилась Ширли Сойер. Когда Аврора, Рози и Вернон шли по длинному проходу между кроватями, они увидели как в замешательстве встала крупная женщина, сидевшая около одной из них. На кровати лежал Ройс.
– Так она такая старая? – изумленно прошептала Рози, не готовая к тому, что Ширли стара, безобразна и смущена.
– По-моему, она уйдет, если мы ей разрешим, – заметила Аврора.
Взглянув на Ройса, лежавшего с закрытыми глазами, Ширли на цыпочках пошла к выходу. Ей пришлось миновать их, и она продолжала двигаться на цыпочках; ее вид показался Авроре довольно несчастным.
– Миз Данлап, я просто должна была его навестить, – жалобно сказала она. – Я знаю, что вы меня ненавидите, это все случилось из-за меня.
Расплакавшись, она пошла дальше. Рози ничего не говорила, хотя и кивнула в знак согласия. Потом они подошли посмотреть на Ройса, спящего, но явно не мертвого. Он был бледен и небрит, к его телу подсоединили несколько трубок.
– Он дышит, но не храпит, – со слезами в голосе заметила Рози.
Аврора положила руку на плечо Вернона. Жизнь такая тайна и такая драма. Она только что наблюдала, как две взрослые женщины были растроганы до слез при виде бледной забинтованной туши Ройса Данлапа. Вряд ли можно было найти много тел, обладавших меньшими признаками человеческих достоинств, а о его душе она мало что могла сказать, поскольку в ее присутствии он никогда ее не обнаруживал. Из всех, с кем ей приходилось сталкиваться, Ройс как человек стоял ближе всего к нулевому значению; и тем не менее ее Рози, женщина со своими понятиями о нравственности и здравым смыслом, загубила над ним несколько бумажных носовых платков, пока они с Верноном молча смотрели.
– Я, пожалуй, скажу ей, что он может снова выходить на работу, – сказал Вернон.
– Ах, лучше помолчите. Знаете, вы не сможете вылечить все беды человечества своими работами. Излечите вначале свои, а остальные как-нибудь выплывут сами, – заметила Аврора.
Вернон затих, а пока Рози разглядывала своего мужа, Аврора осмотрела палату. Она, казалось, была в основном полна старых безнадежных негров и молодых безнадежных негров, некоторые из них были забинтованы, друг на друга никто из них не смотрел. Тридцать человек сидели рядом, некоторые совсем близко друг к другу. И, взглянув на Вернона, Аврора почувствовала себя повисшей в воздухе, словно бы обезличенной. О ком могла бы плакать она? Уж конечно не о Гекторе, во всяком случае не сейчас. Возможно, о Треворе. Это было как раз в его стиле: заразиться каким-нибудь ужасным заболеванием, стать прекрасно истощенным и умереть во всем великолепии, разбивая таким образом те солнечные сердечки, которые долгие годы так безжалостно плавили его сердце своими лучами. Но это было так далеко. Она подошла к Рози.
– Вот это да. Такой немолодой человек, как Ройс, и такой находчивый.
– Действительно, вот это да, – согласилась Рози. – Знаете, если бы я знала, что она такая старая, я бы не уехала. Ройс, лгун, говорил мне, что ей девятнадцать.
– Ты мне этого никогда не рассказывала.
– Не хотела, чтобы это казалось еще хуже.
– Дорогая, мы, пожалуй, поедем к Эмме. Я проведаю тебя попозднее, когда смогу.
Выходя, она поймала себя на том, что обдумывает, как Ройс наговорил Рози, что его любовнице всего девятнадцать лет. Ее поразило, что при своей флегматичности он проявил такую изобретательность – сочинил деталь, которая должна была, скорее всего, вызвать у Рози острейшее чувство ревности, так как, какой бы хорошей женой она ни была, она не могла снова стать девятнадцатилетней.
– У людей такой дар на обман, – заметила она, сев в машину. – Мне не повезло. Я была гораздо талантливее в части лжи, чем какой-либо из мужчин, которых я знала. В лучшие времена я обманывала всех, кого знала, и никогда не попадалась. Не могу предположить, что бы я была способна сделать с мужчиной, которому достало бы ловкости обмануть меня, если бы потом я узнала правду. Мне кажется, моему восхищению не было бы предела. К сожалению, я всегда была и до сих пор остаюсь хитрее.
Подходя к другой больнице, они заметили у входа старый генеральский «паккард», за рулем которого сидел Эф. Ви. в шоферской фуражке. Генерал вышел и ожидал их, стоя по стойке смирно.
Пока он ждал у больницы, он решил избрать в разговоре с Верноном деловой тон, и резко потряс его руку.
– Какова ситуация? – спросил он.
– Знаешь, я настроена философски, так что не дергай меня, – объявила Аврора. – Пока я успокаиваюсь, поговори с Верноном. Я как раз вспомнила, что Эмма рожает.
– Это, должно быть, антикварная машина, – сказал Вернон, указывая на «паккард».
– Не лучше моей, – сказала Аврора, смотрясь в зеркало. Она ощущала некоторое замешательство. В душе, казалось, не было никакой определенности. Эмма окончательно ускользнула от нее, а когда она взглянула на Генерала и Вернона, неловко старавшихся поддерживать разговор друг с другом, ей показалось странным, что она вовлечена в какие бы то ни было отношения с каждым из них. Не успела она как-то ощутить себя и почувствовать немного своего влияния, как все стало от нее ускользать. Вдруг обнаружив, что ей нечего сказать, она вошла в больницу, следом за ней туда неуверенно направились ее спутники.
– С ней все в порядке? – спросил Генерал у Вернона. – Я этого никогда не могу понять.
– Она съела хороший завтрак, – ответил Вернон. – По-моему, это что-нибудь да значит.
– Пожалуй, я так не думаю. Она всегда ест. Уезжая из дома, она, вроде, была не в себе.
Услышав за спиной мужские голоса, Аврора обернулась.
– Так, я совершенно уверена, что вы обсуждаете меня. Не понимаю, почему бы вам меня не догнать? Было бы гораздо лучше, если бы мы шли все вместе.
– Мы думали, ты хочешь побыть одна, чтобы собраться с мыслями, – торопливо сказал Генерал.
– Гектор, я собралась с мыслями еще в пятилетнем возрасте. Ты знаешь, я становлюсь раздражительной, когда думаю, что обо мне говорят. Мне кажется, вы с Верноном должны это помнить. Мне не хотелось бы, по возможности, устраивать сцену здесь.
Она подождала, пока они с ней поравнялись и послушно молча пошли рядом. Сестра в регистратуре нашла номер палаты, где лежала Эмма, не без труда; когда это ей наконец удалось, Аврора уже приготовилась отпустить по этому поводу едкое замечание.
Аврора немедленно направилась туда быстрыми шагами. Вернон с Генералом пытались предугадать, куда она будет поворачивать, чтобы избежать столкновения. Обоим было очевидно, что в своем теперешнем настроении она не будет терпеть мелких провинностей.
Подъем в лифте показался обоим чем-то ужасным. У Авроры был взгляд тигрицы – все в ней, казалось, противоречило традиционному образу бабушки. Было ясно, что она вдруг настроилась враждебно по отношению к ним обоим, но ни один не понимал, почему. Они чувствовали, что им лучше помалкивать, и – молчали.
– Да, вы оба никудышные собеседники, – зло сказала Аврора. Ее грудь вздымалась, она и сама не могла припомнить, отчего в ней возникли такая злоба и смешение чувств.
– Очевидно, вы способны говорить только обо мне. Вы совершенно не заинтересованы в том, чтобы поговорить со мной. При виде вас двоих мне хочется, чтобы мне было не сорок девять лет, а девяносто. Судя по тем удовольствиям, которые я получаю, мне и в девяносто лет было бы не хуже. Если бы наше время было не таким испорченным, я и сама бы еще рожала, если бы оно было более здоровым, я бы нашла себе более достойную компанию.
К счастью, как раз открылся лифт, и Аврора выскочила, окинув их надменным, довольно презрительным взглядом.
– Я знал, что она не в себе, – прошептал Генерал. Аврора быстро шла по длинному белому коридору, двое мужчин были забыты. Она чувствовала, что в любой момент может расплакаться злыми слезами, и ей хотелось избавиться от них обоих. Потом, не имея времени на то, чтобы успокоиться, или хотя бы понять, почему она так взвинчена, Аврора оказалась у двери палаты Эммы. Дверь была приоткрыта, и она увидела своего бледного небритого зятя, сидевшего у кровати. Не взглянув на двух субъектов, тащившихся за ней, она распахнула дверь и посмотрела на свою дочь. Эмма лежала на спине среди подушек, глаза ее были открыты необычно широко.
– Мальчик. Вот тебе и семейная традиция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46