Сильно пахло конским навозом. Он то и дело представлял себе, как бы ему сейчас было хорошо и уютно в теплой сухой постели с Долорес.
Дождь прекратился, но с крыши продолжало капать. Воздух после дождя был сырой и холодный.
Дверь сеновала была наполовину приоткрыта, и через проем Бобби видел то и дело скрывавшуюся в облаках луну, слабо освещавшую валявшийся на опушке сливовой рощи труп белой дворняги.
На сеновале жили мыши, которых Бобби просто не выносил. Он слышал их писк и шуршание. Еще на сеновале жила сова, и Бобби нечаянно вляпался в ее свежий помет.
Этот чертов Лабони начинал действовать ему на нервы. Тоже, понимаешь, новый Гитлер нашелся! А Кодор – Третий рейх, что ли?
Когда-то Бобби очень уважал Лабони, чуть не боготворил. Но потом, когда ему пришлось столкнуться с безжалостными убийствами, когда он сам по его приказу убил Лютера, Бобби перестал относиться к нему как к кумиру. К тому же по городу стали ходить странные слухи.
Довольно долго Лабони жил вместе со светловолосой подружкой по имени Джиневра. И вот она стала жаловаться своим приятельницам, будто он избивает ее, чтобы возбудиться, иначе у него не получается. Эти слухи дошли до Бобби и сильно удивили его, потому что сам он всегда был готов к совокуплению и никогда не имел проблем с эрекцией. Однако Коуди шепотом подтвердил справедливость слухов и сказал, что еще в школе Лабони предпочитал “странный грубый” секс.
В один прекрасный день Джиневра исчезла, словно в воздухе растворилась. Лабони сказал, что она уехала жить к двоюродной сестре в штат Висконсин, однако никто прежде не слышал, чтобы у Джиневры была кузина. Так или иначе, но о Джиневре больше никогда не слышали и ее никто не видел.
Потом Лабони подцепил блондинку из Талсы, которая переехала к нему жить. Невысокая, с широкими плечами и узкими бедрами, с короткой мальчишеской стрижкой, она очень походила на паренька с красивым женственным лицом. Ее звали Кара.
Примерно через полгода она вся в слезах явилась в приемный покой больницы Маунт-Кодора. У нее была разбита губа, под глазом красовался свежий кровоподтек. Вечером того же дня ее видели на станции междугородных автобусов. В руках у Кары был небольшой чемодан, и когда ее спросили, куда она направляется, Кара со злостью ответила, что едет куда глаза глядят, подальше от этого чертова места, и никогда больше сюда не вернется.
С тех пор Кару больше никто не видел, и сам Лабони ни разу не вспомнил о ней, по крайней мере на людях.
А в последнее время Бобби стал замечать на себе крайне странные взгляды Лабони. Бобби был уже достаточно опытным мужчиной, чтобы правильно понять значение этих взглядов. Поначалу ему было приятно ощущать себя избранным, словно это давало ему власть над самим Лабони, но потом он сильно испугался.
Внезапно на опушке сливовой рощи зашевелились кусты, задвигались тени… Бобби напрягся всем телом и сжал ружье.
Через некоторое время из кустов осторожно вышел… человек. Худой и сутулый, он скорбно склонился над изуродованным собачьим трупом.
Холлиз! Забыв про мышей, сову и конский навоз, Бобби замер, стараясь точно прицелиться.
Эдону ужасно хотелось выпить, но пока он не мог себе этого позволить.
Он сидел в гостиной, слушая музыку Моцарта и делая вид, что читает деловые бумаги. На самом деле Эдон не любил Моцарта, но где-то читал, что именно его музыка успокаивающе действует на слишком возбужденный мозг. Эдон сейчас нуждался именно в этом.
Ему позвонила Долл Фарагут и сообщила, что мисс Гаррет и ее спутник возвращаются в Кодор рейсовым самолетом и прибудут в новый аэропорт через час.
Эдон тут же перезвонил Лабони на пейджер, послав ему номер рейса и время прибытия. Тот ответил условным сигналом, означавшим, что послание Эдона принято.
Еще два убийства… Но от этого никуда не деться, иначе жизнь его семьи будет непоправимо разрушена.
Он не видел и не слышал, как в комнату вошла Барбара в сопровождении любимой белой собачки. Но когда она попала в поле его зрения, Эдон увидел на ее лице нечто такое, что заставило его встревоженно спросить:
– Что случилось?
Она стояла босая, в белой ночной сорочке и пеньюаре.
– Я собиралась принять снотворное, когда услышала ужасный крик у амбара…
Эдон знал, что Лабони устроил западню для Холлиза, что на сеновале лежал Бобби Мидас, лучший стрелок во всем округе. Если бы он выстрелил в Холлиза, тот не успел бы издать ни звука.
– Ну давай вместе посмотрим, что там такое, – с напускной веселостью проговорил Эдон, выводя Барбару на террасу. Ночь была тихой, слышен был только звук падавших с крон деревьев капель дождя. – Вот видишь, – улыбнулся Эдон. – Кругом ни звука. Должно быть, тебе это только показалось.
– Нет, не показалось, – заупрямилась Барбара. – Это был крик боли.
– Так или иначе сейчас никто не кричит. – Эдон обнял ее за плечи.
– Но что это могло быть? – со страхом в глазах повернулась к нему жена.
– Филин, койот, да что угодно! – пожал он плечами. – Пойдем в дом, ты простудишься. Я дам тебе снотворное и уложу в постель.
– Я все думаю о Холлизе, – тихо сказала Барбара, глядя в сторону леса. – Я боюсь за него…
– С Холлизом все будет в порядке, – успокоил ее Эдон. – Хочешь стакан теплого молока? Это поможет тебе уснуть.
– Нет, я не хочу молока. – Барбара печально покачала головой и расплакалась.
Тернер задержался перед дверью в квартиру Хуаниты Брэгг, чтобы успокоиться и вернуть себе самообладание. Теперь нельзя было ошибиться. Эта женщина располагала крайне важной информацией, которую он должен непременно получить.
Позвонив в дверь, Тернер услышал, как тявкнула маленькая собачка. Затем дверь отворилась и на него пристально уставилась женщина с крашеными рыжими волосами. Ее лицо напоминало печеное яблоко. Женщине было явно за семьдесят, она была высокая и рыхлая. На ней был длинный шелковый малиновый халат, отделанный по вороту страусовыми перьями. Рядом с ней дрожал от злости крошечный той-терьер.
– Должно быть, вы и есть тот самый адвокат, который звонил мне сегодня вечером! – улыбнулась старуха, отчего морщины на ее лице стали еще глубже и извилистее.
– Тернер Гибсон, – представился он, протягивая ей руку. – А вы миссис Брэгг?
– Заходите, заходите, – улыбнулась она, пожимая ему руку.
От нее пахло крепкими духами и хорошим вином.
Гостиная была обставлена дорого, но безвкусно и парадоксально напоминала престижный публичный дом. Хозяйка усадила гостя на диван и предложила выпить портвейна. Тернер отказался. Тогда она налила себе солидную порцию и выпила. Судя по всему, она изрядно накачалась еще до прихода гостя. Интуиция подсказала Тернеру, что перед ним начинающая алкоголичка.
– Миссис Брэгг, давайте сразу перейдем к делу, – обаятельно улыбаясь, предложил Тернер. – Вы сказали, что у вас сохранился дневник с тридцатью пятью именами пациенток клиники доктора Хансингера.
– Я пересчитала – их оказалось тридцать шесть.
– Вы готовы продать ваш дневник?
– За хорошую цену? Да, – неожиданно трезво сказала старуха, и ее глаза холодно сверкнули.
– Хорошо, мы обсудим его стоимость чуть позже, а сейчас мне необходимо убедиться в ценности ваших записей. Не расскажете ли мне, каким образом вы были связаны с Хансингером?
– Я была медсестрой и познакомилась с доктором Хансингером, когда еще он работал в Хот-Спринге, штат Арканзас.
Тернер удивился, поскольку раньше не слышал о том, что у Хансингера была практика в Арканзасе.
– Потом, в пятьдесят шестом году, – продолжала Хуанита Брэгг, – его лишили лицензии из-за нелегальных абортов и необоснованного применения наркотических средств.
– Тогда он переехал в Оклахому?
– Да, земля там была тогда недорогой. Доктор купил старое здание водолечебницы и основал собственную клинику.
– И вы, не потеряв с ним связи, стали направлять к нему клиентов?
– Да, я многим рекомендовала его клинику, – уточнила она, делая акцент на слове “рекомендовала”.
– Разумеется, прошу прощения.
– Тем девушкам требовалась медицинская помощь, должен же был хоть кто-нибудь им помочь! – патетически воскликнула миссис Брэгг.
– Вы знали, что Хансингер делал нелегальные аборты и продавал младенцев?
– Это я быстро поняла.
– Именно поэтому вы со временем перестали посылать к нему девушек?
– Нет. – Старуха отвела взгляд.
– А почему?
– Некоторых он… калечил, – помолчав, сказала она. – К тому же времена изменились, женщины перестали стыдиться внебрачной беременности и сексуальных отношений, они вообще потеряли всякий стыд.
Тернер не стал вступать с ней в дискуссию по поводу нравственности. Он вернулся к делу.
– Давайте поговорим о вашем… вознаграждении. – Он достал из кармана чековую книжку.
Лабони ехал в аэропорт по длинной, темной и пустынной дороге. На такой дороге адвокату и его спутнице ничего не стоило незаметно съехать в кювет и перевернуться, разбившись при этом насмерть.
Рядом с ним сидел мрачный, усталый Коуди, не успевший отдохнуть после целого дня, проведенного в холодном мокром лесу.
Зазвонил телефон Лабони.
– Да? – сухо бросил он, мысленно посылая звонившего ко всем чертям.
– Это я, – раздался взволнованный голос Бобби Мидаса. – Я поймал его!
– Ты… убил его?
– Нет, ты же сам сказал, что…
Лабони мысленно выругался, потому что Бобби не умел держать язык за зубами. Сотовые телефоны могли прослушиваться федеральной полицией, и уж кто-кто, а Бобби должен был это понимать.
– Ты посадил его в клетку или что-то в этом роде? – перебил он Бобби.
– В общем, да, – озадаченно отозвался тот. – Что делать с ним дальше? Кровь так и хлещет…
– Если не хочешь, чтобы он слишком быстро умер – а ведь ты не хочешь этого, правда? – нужно остановить кровотечение.
– Ну, я же не… ветеринар! – захохотал Бобби.
– Тебе придется стать им, – жестко отрезал Лабони. – Ты там, где должен быть?
– Да.
Это означало, что Бобби перетащил Холлиза к большому стогу сена неподалеку от дома Эдона, где был заранее спрятан грузопассажирский автомобиль.
– Когда ты приедешь? – нетерпеливо спросил Бобби. – Здесь чертовски холодно, к тому же я смертельно устал.
– Приеду, как только управлюсь с делами, – буркнул Лабони. – Не могу же я быть в двух местах сразу.
На этом их разговор закончился.
_ Он поймал Холлиза? – поинтересовался Коуди.
_ Да.
Коуди разочарованно замолчал. Он надеялся, что вознаграждение за поимку Холлиза достанется не Бобби, а ему.
Небеса снова разверзлись, и начался дождь. Лабони включил дворники.
– Опять дождь! – буркнул Коуди. – Когда же эта проклятая ночь кончится?
– Кончится, – заверил его Лабони, завидевший впереди огни аэродрома.
Джей что есть силы бежала по летному полю к зданию аэропорта, и все же, когда она вошла в зал прилетов, ее одежда почти насквозь промокла.
– Будьте осторожны, мисс, если вам придется сесть за руль сегодня вечером, – любезно сказал ей оказавшийся рядом бизнесмен средних лет. – Я слышал по радио штормовое предупреждение. Идет торнадо!
Джей благодарно улыбнулась ему, подумав, что теперь ко всем несчастьям, обрушившимся на ее голову, добавился еще и торнадо. А почему не туча саранчи или дождь из лягушек?
Почти стерильная чистота нового просторного аэропорта произвела на Джей не слишком благоприятное впечатление. Впрочем, она вернулась сюда не ради впечатлений, а ради спасения Патрика.
Сейчас она возьмет напрокат машину, приедет к миссис Долл, примет горячую расслабляющую ванну и постарается как следует выспаться, чтобы утром, когда обещал звонить незнакомец, знающий что-то насчет Патрика, быть в полной боевой готовности.
В этот момент к ней подошел мужчина с веснушчатым носом и по-детски круглыми щеками. На его лице застыло смущение. Бейсболка, надетая козырьком назад, еще больше подчеркивала его скорее мальчишескую, нежели мужскую внешность. Однако седеющие виски выдавали его истинный возраст.
– Вы мисс Джей Гаррет? Я племянник миссис Долл, меня зовут Коуди, – застенчиво сказал он. – Тетушка послала меня встретить вас и отвезти к ней. Кстати, она прислала вам зонтик.
Он протянул Джей женский складной зонт ярко-розового цвета и поглубже натянул бейсболку.
– Значит, вы племянник миссис Долл? – удивилась Джей.
Тот так смущенно опустил глаза, будто испытывал неловкость, разговаривая с женщиной.
– Меня зовут Коуди Фарагут, – пробормотал он, не поднимая глаз. – Я был сегодня у тетушки, ужинал вместе с ней и Брайт. Она сказала, чтобы я поехал встретить вас в аэропорт… Ну, я и поехал… Она просила встретить вас и вашего друга…
Коуди огляделся, отыскивая взглядом спутника Джей.
– Мой друг, – Джей произнесла слово “друг” с иронией, – остался в Литл-Роке.
– Остался? – с недоумением переспросил племянник миссис Долл.
– Да, и не прилетит в Кодор, – сухо ответила Джей, давая понять, что не собирается продолжать разговор на эту тему.
– Но тетя сказала, вас будет двое, – упрямо пробубнил Коуди.
– Увы, я одна. С вашей стороны было очень мило приехать за мной в такую даль, но, право же, я вовсе не нуждаюсь в вашей помощи. Я возьму машину напрокат.
– Что вы! Что вы! – замахал руками Коуди. – Тетушка ужасно расстроится и рассердится на меня, если я не выполню ее просьбу! Мне все равно придется возвращаться в Кодор, так почему бы вам не поехать вместе со мной?
Джей поежилась: ее познабливало в мокрой одежде. Этот Коуди явно был знаком с миссис Долл и ее внучкой Брайт. Зачем так уж бояться его? Он напоминал ей крупного щенка, неуклюжего и стремящегося угодить хозяину.
Приняв решение, Джей кивнула и с улыбкой последовала за обрадованным Коуди на автостоянку, где он припарковал свою машину.
Открыв пассажирскую дверь белого “шевроле-блейзера”, Коуди помог Джей забраться на сиденье и пристегнуть ремень безопасности. Она думала, что сейчас он обойдет машину и сядет за руль, но вместо него за руль уселся совершенно непонятно откуда появившийся незнакомый ей мужчина в камуфляжной форме, а Коуди быстро скользнул на заднее сиденье.
– Ах, так вас двое, – испуганно пробормотала Джей. Ловким движением отстегнув ремень безопасности, она схватилась за ручку двери. – Тогда я, пожалуй, все-таки…
Дверь тут же автоматически закрылась на замок, и машина рванула с места, увозя двух мужчин и перепуганную женщину в ночную мглу.
Глава 21
Через час Тернер подошел к ожидавшему его такси и, опустившись на сиденье, коротко распорядился:
– В аэропорт!
Таксист вздохнул и включил дворники. Туман снова сменился моросящим холодным дождем.
Тернер раскрыл только что приобретенную фотокопию дневника Хуаниты Брэгг. Она хотела получить за нее триста шестьдесят тысяч долларов наличными, по десять тысяч за имя.
Тернер ожесточенно торговался, но не потому, что ему было жаль денег старого Дельвехо, а потому, что это доставляло явное удовольствие хозяйке дневника. Ему удалось снизить цену вдвое. Указанную сумму старухе должен был доставить специальный курьер до пяти часов следующего дня.
Конечно, она ни за что не хотела отдавать фотокопию до того, как будут доставлены обещанные ей деньги, поэтому Тернеру пришлось оставить в залог свои золотые часы “Ролекс”, портативный компьютер и расписку, заверенную подписью ночного дежурного.
Достав электрический фонарик, Тернер начал жадно листать полученный документ.
Хуанита Брэгг вела его очень аккуратно, округлым разборчивым почерком, помещая каждое имя на отдельной странице.
Ему в глаза бросилась запись:
“Сьюзен Элен Маккорт – 15 лет, невысокая, худая, темноволосая, второкурсница колледжа в Литл-Роке. Предполагаемая дата родов – середина марта 1968 года. Предполагаемый срок пребывания в клинике Хаксингера – три с половиной месяца.
Родители: Брендан и Кита Маккорт, Литл-Рок, Блуберд-роуд, 2809.
Обращение за помощью и оплата услуг произведены отцом.
Декабрь 1967 года”.
Тернера охватило радостное возбуждение. Он предчувствовал успех! Эта девушка с большой долей вероятности могла быть матерью Патрика! Имя отца выдавало его ирландское происхождение, но вот имя матери казалось странным – Кита. Возможно, она была японкой или кореянкой, вывезенной своим будущим мужем во время одной из войн? Вспомнив о сыне Дельвехо, Тернер стал листать дневник, ища записи за 1957 год. Ему вдруг захотелось, чтобы нужной записи не было, но она оказалась на месте.
“Джулия Энн Тритт – 17 лет, красивая блондинка с карими глазами, первокурсница колледжа Литл-Рока.
Предполагаемая дата родов – первые числа декабря 1957 года.
Родители: преподобный Уильям Роберт и Дина Дэвис Тритт.
Предполагаемый срок пребывания в клинике Хансингера – четыре месяца.
Обращение за помощью и оплата услуг произведены теткой, Донной Дэвис Спеллинг”.
Тернера охватило странное чувство облегчения. Ничего нового из этой записи он не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Дождь прекратился, но с крыши продолжало капать. Воздух после дождя был сырой и холодный.
Дверь сеновала была наполовину приоткрыта, и через проем Бобби видел то и дело скрывавшуюся в облаках луну, слабо освещавшую валявшийся на опушке сливовой рощи труп белой дворняги.
На сеновале жили мыши, которых Бобби просто не выносил. Он слышал их писк и шуршание. Еще на сеновале жила сова, и Бобби нечаянно вляпался в ее свежий помет.
Этот чертов Лабони начинал действовать ему на нервы. Тоже, понимаешь, новый Гитлер нашелся! А Кодор – Третий рейх, что ли?
Когда-то Бобби очень уважал Лабони, чуть не боготворил. Но потом, когда ему пришлось столкнуться с безжалостными убийствами, когда он сам по его приказу убил Лютера, Бобби перестал относиться к нему как к кумиру. К тому же по городу стали ходить странные слухи.
Довольно долго Лабони жил вместе со светловолосой подружкой по имени Джиневра. И вот она стала жаловаться своим приятельницам, будто он избивает ее, чтобы возбудиться, иначе у него не получается. Эти слухи дошли до Бобби и сильно удивили его, потому что сам он всегда был готов к совокуплению и никогда не имел проблем с эрекцией. Однако Коуди шепотом подтвердил справедливость слухов и сказал, что еще в школе Лабони предпочитал “странный грубый” секс.
В один прекрасный день Джиневра исчезла, словно в воздухе растворилась. Лабони сказал, что она уехала жить к двоюродной сестре в штат Висконсин, однако никто прежде не слышал, чтобы у Джиневры была кузина. Так или иначе, но о Джиневре больше никогда не слышали и ее никто не видел.
Потом Лабони подцепил блондинку из Талсы, которая переехала к нему жить. Невысокая, с широкими плечами и узкими бедрами, с короткой мальчишеской стрижкой, она очень походила на паренька с красивым женственным лицом. Ее звали Кара.
Примерно через полгода она вся в слезах явилась в приемный покой больницы Маунт-Кодора. У нее была разбита губа, под глазом красовался свежий кровоподтек. Вечером того же дня ее видели на станции междугородных автобусов. В руках у Кары был небольшой чемодан, и когда ее спросили, куда она направляется, Кара со злостью ответила, что едет куда глаза глядят, подальше от этого чертова места, и никогда больше сюда не вернется.
С тех пор Кару больше никто не видел, и сам Лабони ни разу не вспомнил о ней, по крайней мере на людях.
А в последнее время Бобби стал замечать на себе крайне странные взгляды Лабони. Бобби был уже достаточно опытным мужчиной, чтобы правильно понять значение этих взглядов. Поначалу ему было приятно ощущать себя избранным, словно это давало ему власть над самим Лабони, но потом он сильно испугался.
Внезапно на опушке сливовой рощи зашевелились кусты, задвигались тени… Бобби напрягся всем телом и сжал ружье.
Через некоторое время из кустов осторожно вышел… человек. Худой и сутулый, он скорбно склонился над изуродованным собачьим трупом.
Холлиз! Забыв про мышей, сову и конский навоз, Бобби замер, стараясь точно прицелиться.
Эдону ужасно хотелось выпить, но пока он не мог себе этого позволить.
Он сидел в гостиной, слушая музыку Моцарта и делая вид, что читает деловые бумаги. На самом деле Эдон не любил Моцарта, но где-то читал, что именно его музыка успокаивающе действует на слишком возбужденный мозг. Эдон сейчас нуждался именно в этом.
Ему позвонила Долл Фарагут и сообщила, что мисс Гаррет и ее спутник возвращаются в Кодор рейсовым самолетом и прибудут в новый аэропорт через час.
Эдон тут же перезвонил Лабони на пейджер, послав ему номер рейса и время прибытия. Тот ответил условным сигналом, означавшим, что послание Эдона принято.
Еще два убийства… Но от этого никуда не деться, иначе жизнь его семьи будет непоправимо разрушена.
Он не видел и не слышал, как в комнату вошла Барбара в сопровождении любимой белой собачки. Но когда она попала в поле его зрения, Эдон увидел на ее лице нечто такое, что заставило его встревоженно спросить:
– Что случилось?
Она стояла босая, в белой ночной сорочке и пеньюаре.
– Я собиралась принять снотворное, когда услышала ужасный крик у амбара…
Эдон знал, что Лабони устроил западню для Холлиза, что на сеновале лежал Бобби Мидас, лучший стрелок во всем округе. Если бы он выстрелил в Холлиза, тот не успел бы издать ни звука.
– Ну давай вместе посмотрим, что там такое, – с напускной веселостью проговорил Эдон, выводя Барбару на террасу. Ночь была тихой, слышен был только звук падавших с крон деревьев капель дождя. – Вот видишь, – улыбнулся Эдон. – Кругом ни звука. Должно быть, тебе это только показалось.
– Нет, не показалось, – заупрямилась Барбара. – Это был крик боли.
– Так или иначе сейчас никто не кричит. – Эдон обнял ее за плечи.
– Но что это могло быть? – со страхом в глазах повернулась к нему жена.
– Филин, койот, да что угодно! – пожал он плечами. – Пойдем в дом, ты простудишься. Я дам тебе снотворное и уложу в постель.
– Я все думаю о Холлизе, – тихо сказала Барбара, глядя в сторону леса. – Я боюсь за него…
– С Холлизом все будет в порядке, – успокоил ее Эдон. – Хочешь стакан теплого молока? Это поможет тебе уснуть.
– Нет, я не хочу молока. – Барбара печально покачала головой и расплакалась.
Тернер задержался перед дверью в квартиру Хуаниты Брэгг, чтобы успокоиться и вернуть себе самообладание. Теперь нельзя было ошибиться. Эта женщина располагала крайне важной информацией, которую он должен непременно получить.
Позвонив в дверь, Тернер услышал, как тявкнула маленькая собачка. Затем дверь отворилась и на него пристально уставилась женщина с крашеными рыжими волосами. Ее лицо напоминало печеное яблоко. Женщине было явно за семьдесят, она была высокая и рыхлая. На ней был длинный шелковый малиновый халат, отделанный по вороту страусовыми перьями. Рядом с ней дрожал от злости крошечный той-терьер.
– Должно быть, вы и есть тот самый адвокат, который звонил мне сегодня вечером! – улыбнулась старуха, отчего морщины на ее лице стали еще глубже и извилистее.
– Тернер Гибсон, – представился он, протягивая ей руку. – А вы миссис Брэгг?
– Заходите, заходите, – улыбнулась она, пожимая ему руку.
От нее пахло крепкими духами и хорошим вином.
Гостиная была обставлена дорого, но безвкусно и парадоксально напоминала престижный публичный дом. Хозяйка усадила гостя на диван и предложила выпить портвейна. Тернер отказался. Тогда она налила себе солидную порцию и выпила. Судя по всему, она изрядно накачалась еще до прихода гостя. Интуиция подсказала Тернеру, что перед ним начинающая алкоголичка.
– Миссис Брэгг, давайте сразу перейдем к делу, – обаятельно улыбаясь, предложил Тернер. – Вы сказали, что у вас сохранился дневник с тридцатью пятью именами пациенток клиники доктора Хансингера.
– Я пересчитала – их оказалось тридцать шесть.
– Вы готовы продать ваш дневник?
– За хорошую цену? Да, – неожиданно трезво сказала старуха, и ее глаза холодно сверкнули.
– Хорошо, мы обсудим его стоимость чуть позже, а сейчас мне необходимо убедиться в ценности ваших записей. Не расскажете ли мне, каким образом вы были связаны с Хансингером?
– Я была медсестрой и познакомилась с доктором Хансингером, когда еще он работал в Хот-Спринге, штат Арканзас.
Тернер удивился, поскольку раньше не слышал о том, что у Хансингера была практика в Арканзасе.
– Потом, в пятьдесят шестом году, – продолжала Хуанита Брэгг, – его лишили лицензии из-за нелегальных абортов и необоснованного применения наркотических средств.
– Тогда он переехал в Оклахому?
– Да, земля там была тогда недорогой. Доктор купил старое здание водолечебницы и основал собственную клинику.
– И вы, не потеряв с ним связи, стали направлять к нему клиентов?
– Да, я многим рекомендовала его клинику, – уточнила она, делая акцент на слове “рекомендовала”.
– Разумеется, прошу прощения.
– Тем девушкам требовалась медицинская помощь, должен же был хоть кто-нибудь им помочь! – патетически воскликнула миссис Брэгг.
– Вы знали, что Хансингер делал нелегальные аборты и продавал младенцев?
– Это я быстро поняла.
– Именно поэтому вы со временем перестали посылать к нему девушек?
– Нет. – Старуха отвела взгляд.
– А почему?
– Некоторых он… калечил, – помолчав, сказала она. – К тому же времена изменились, женщины перестали стыдиться внебрачной беременности и сексуальных отношений, они вообще потеряли всякий стыд.
Тернер не стал вступать с ней в дискуссию по поводу нравственности. Он вернулся к делу.
– Давайте поговорим о вашем… вознаграждении. – Он достал из кармана чековую книжку.
Лабони ехал в аэропорт по длинной, темной и пустынной дороге. На такой дороге адвокату и его спутнице ничего не стоило незаметно съехать в кювет и перевернуться, разбившись при этом насмерть.
Рядом с ним сидел мрачный, усталый Коуди, не успевший отдохнуть после целого дня, проведенного в холодном мокром лесу.
Зазвонил телефон Лабони.
– Да? – сухо бросил он, мысленно посылая звонившего ко всем чертям.
– Это я, – раздался взволнованный голос Бобби Мидаса. – Я поймал его!
– Ты… убил его?
– Нет, ты же сам сказал, что…
Лабони мысленно выругался, потому что Бобби не умел держать язык за зубами. Сотовые телефоны могли прослушиваться федеральной полицией, и уж кто-кто, а Бобби должен был это понимать.
– Ты посадил его в клетку или что-то в этом роде? – перебил он Бобби.
– В общем, да, – озадаченно отозвался тот. – Что делать с ним дальше? Кровь так и хлещет…
– Если не хочешь, чтобы он слишком быстро умер – а ведь ты не хочешь этого, правда? – нужно остановить кровотечение.
– Ну, я же не… ветеринар! – захохотал Бобби.
– Тебе придется стать им, – жестко отрезал Лабони. – Ты там, где должен быть?
– Да.
Это означало, что Бобби перетащил Холлиза к большому стогу сена неподалеку от дома Эдона, где был заранее спрятан грузопассажирский автомобиль.
– Когда ты приедешь? – нетерпеливо спросил Бобби. – Здесь чертовски холодно, к тому же я смертельно устал.
– Приеду, как только управлюсь с делами, – буркнул Лабони. – Не могу же я быть в двух местах сразу.
На этом их разговор закончился.
_ Он поймал Холлиза? – поинтересовался Коуди.
_ Да.
Коуди разочарованно замолчал. Он надеялся, что вознаграждение за поимку Холлиза достанется не Бобби, а ему.
Небеса снова разверзлись, и начался дождь. Лабони включил дворники.
– Опять дождь! – буркнул Коуди. – Когда же эта проклятая ночь кончится?
– Кончится, – заверил его Лабони, завидевший впереди огни аэродрома.
Джей что есть силы бежала по летному полю к зданию аэропорта, и все же, когда она вошла в зал прилетов, ее одежда почти насквозь промокла.
– Будьте осторожны, мисс, если вам придется сесть за руль сегодня вечером, – любезно сказал ей оказавшийся рядом бизнесмен средних лет. – Я слышал по радио штормовое предупреждение. Идет торнадо!
Джей благодарно улыбнулась ему, подумав, что теперь ко всем несчастьям, обрушившимся на ее голову, добавился еще и торнадо. А почему не туча саранчи или дождь из лягушек?
Почти стерильная чистота нового просторного аэропорта произвела на Джей не слишком благоприятное впечатление. Впрочем, она вернулась сюда не ради впечатлений, а ради спасения Патрика.
Сейчас она возьмет напрокат машину, приедет к миссис Долл, примет горячую расслабляющую ванну и постарается как следует выспаться, чтобы утром, когда обещал звонить незнакомец, знающий что-то насчет Патрика, быть в полной боевой готовности.
В этот момент к ней подошел мужчина с веснушчатым носом и по-детски круглыми щеками. На его лице застыло смущение. Бейсболка, надетая козырьком назад, еще больше подчеркивала его скорее мальчишескую, нежели мужскую внешность. Однако седеющие виски выдавали его истинный возраст.
– Вы мисс Джей Гаррет? Я племянник миссис Долл, меня зовут Коуди, – застенчиво сказал он. – Тетушка послала меня встретить вас и отвезти к ней. Кстати, она прислала вам зонтик.
Он протянул Джей женский складной зонт ярко-розового цвета и поглубже натянул бейсболку.
– Значит, вы племянник миссис Долл? – удивилась Джей.
Тот так смущенно опустил глаза, будто испытывал неловкость, разговаривая с женщиной.
– Меня зовут Коуди Фарагут, – пробормотал он, не поднимая глаз. – Я был сегодня у тетушки, ужинал вместе с ней и Брайт. Она сказала, чтобы я поехал встретить вас в аэропорт… Ну, я и поехал… Она просила встретить вас и вашего друга…
Коуди огляделся, отыскивая взглядом спутника Джей.
– Мой друг, – Джей произнесла слово “друг” с иронией, – остался в Литл-Роке.
– Остался? – с недоумением переспросил племянник миссис Долл.
– Да, и не прилетит в Кодор, – сухо ответила Джей, давая понять, что не собирается продолжать разговор на эту тему.
– Но тетя сказала, вас будет двое, – упрямо пробубнил Коуди.
– Увы, я одна. С вашей стороны было очень мило приехать за мной в такую даль, но, право же, я вовсе не нуждаюсь в вашей помощи. Я возьму машину напрокат.
– Что вы! Что вы! – замахал руками Коуди. – Тетушка ужасно расстроится и рассердится на меня, если я не выполню ее просьбу! Мне все равно придется возвращаться в Кодор, так почему бы вам не поехать вместе со мной?
Джей поежилась: ее познабливало в мокрой одежде. Этот Коуди явно был знаком с миссис Долл и ее внучкой Брайт. Зачем так уж бояться его? Он напоминал ей крупного щенка, неуклюжего и стремящегося угодить хозяину.
Приняв решение, Джей кивнула и с улыбкой последовала за обрадованным Коуди на автостоянку, где он припарковал свою машину.
Открыв пассажирскую дверь белого “шевроле-блейзера”, Коуди помог Джей забраться на сиденье и пристегнуть ремень безопасности. Она думала, что сейчас он обойдет машину и сядет за руль, но вместо него за руль уселся совершенно непонятно откуда появившийся незнакомый ей мужчина в камуфляжной форме, а Коуди быстро скользнул на заднее сиденье.
– Ах, так вас двое, – испуганно пробормотала Джей. Ловким движением отстегнув ремень безопасности, она схватилась за ручку двери. – Тогда я, пожалуй, все-таки…
Дверь тут же автоматически закрылась на замок, и машина рванула с места, увозя двух мужчин и перепуганную женщину в ночную мглу.
Глава 21
Через час Тернер подошел к ожидавшему его такси и, опустившись на сиденье, коротко распорядился:
– В аэропорт!
Таксист вздохнул и включил дворники. Туман снова сменился моросящим холодным дождем.
Тернер раскрыл только что приобретенную фотокопию дневника Хуаниты Брэгг. Она хотела получить за нее триста шестьдесят тысяч долларов наличными, по десять тысяч за имя.
Тернер ожесточенно торговался, но не потому, что ему было жаль денег старого Дельвехо, а потому, что это доставляло явное удовольствие хозяйке дневника. Ему удалось снизить цену вдвое. Указанную сумму старухе должен был доставить специальный курьер до пяти часов следующего дня.
Конечно, она ни за что не хотела отдавать фотокопию до того, как будут доставлены обещанные ей деньги, поэтому Тернеру пришлось оставить в залог свои золотые часы “Ролекс”, портативный компьютер и расписку, заверенную подписью ночного дежурного.
Достав электрический фонарик, Тернер начал жадно листать полученный документ.
Хуанита Брэгг вела его очень аккуратно, округлым разборчивым почерком, помещая каждое имя на отдельной странице.
Ему в глаза бросилась запись:
“Сьюзен Элен Маккорт – 15 лет, невысокая, худая, темноволосая, второкурсница колледжа в Литл-Роке. Предполагаемая дата родов – середина марта 1968 года. Предполагаемый срок пребывания в клинике Хаксингера – три с половиной месяца.
Родители: Брендан и Кита Маккорт, Литл-Рок, Блуберд-роуд, 2809.
Обращение за помощью и оплата услуг произведены отцом.
Декабрь 1967 года”.
Тернера охватило радостное возбуждение. Он предчувствовал успех! Эта девушка с большой долей вероятности могла быть матерью Патрика! Имя отца выдавало его ирландское происхождение, но вот имя матери казалось странным – Кита. Возможно, она была японкой или кореянкой, вывезенной своим будущим мужем во время одной из войн? Вспомнив о сыне Дельвехо, Тернер стал листать дневник, ища записи за 1957 год. Ему вдруг захотелось, чтобы нужной записи не было, но она оказалась на месте.
“Джулия Энн Тритт – 17 лет, красивая блондинка с карими глазами, первокурсница колледжа Литл-Рока.
Предполагаемая дата родов – первые числа декабря 1957 года.
Родители: преподобный Уильям Роберт и Дина Дэвис Тритт.
Предполагаемый срок пребывания в клинике Хансингера – четыре месяца.
Обращение за помощью и оплата услуг произведены теткой, Донной Дэвис Спеллинг”.
Тернера охватило странное чувство облегчения. Ничего нового из этой записи он не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28