Однако он ей показался незнакомым, помещение приобрело какой-то зловещий, почти угрожающий вид.– Мы одни, – прошептал священник. – Нас никто не потревожит. Если бы Шмидт что-то пронюхал, он уже был бы здесь и не без удовольствия уничтожил бы нашу лабораторию, а нас увел бы в особый подвал. Доктор, мы все еще в безопасности. Но долго так не может продолжаться.Ян сложил руки и сжимал их до тех пор, пока не побелели пальцы.– Должен признаться, что у меня возникали сомнения насчет эпидемии и в том, что нам удастся провернуть все это. Но теперь я считаю, что у нас нет иного выбора. Честно говоря, я начинаю подумывать, что следовало давным-давно заняться этим.Все трое посмотрели друг на друга и кивнули в знак согласия. Мария спросила:– Кто эти люди? Ян, кто в Зофии участвует в Сопротивлении?– Не знаю. Они тщательно скрываются. Вряд ли их штаб находится в этом городе, но я этого не знаю.Священник сказал глухим голосом:– Ян, возможно, нам следует помочь им. Шукальский удивленно взглянул на своего друга.– Что?– Ян, они сражаются, рискуют своими жизнями и кое-чего добиваются. Быть может, для нас тоже наступила пора начать борьбу с фашистами так, как мы это умеем.Доктор раздумывал над его словами, затем покачал головой.– Пиотр, вряд ли это самый лучший путь. Да, они кое-чего достигают, но это лишь временный успех. В конце концов они потеряют столько же своих людей, сколько убивают нацистов. Наш путь лучше, Пиотр. Мы втроем пассивным сопротивлением добьемся успеха. Мы спасем много жизней и не прольем ни капли крови.– Он прав, – согласилась Мария. – Взрыв мостов может на время задержать нацистов, но не остановить их. Наш путь должен быть лучше.Отец Вайда смиренно кивнул.Оба врача принялись за работу, и, пока текли минуты, отец Вайда внимательно наблюдал за улицей. По тротуару парами с винтовками на плечах разгуливали солдаты. Он взглянул на обоих врачей, занятых работой и подумал: «Их борьба не менее смелая и опасная, чем борьба тех, кто ведет ее на Висле. Они правы: единственный путь победить нацистов – перехитрить их».– Все уже почти готово? – тихо спросил он. Ян кивнул. Отец Вайда покачал своей большой головой. – Ян, я все еще не понимаю, как вы думаете проделать все это. Невозможно разыграть эпидемию. Кто-то обязательно проболтается.– Кто? Из нас троих уж точно никто не проболтается. Кеплер тоже ничего не скажет, он рискует не меньше нас. Кто проболтается?– Кто-то из тех, кому вы сделаете прививку!Ян Шукальский хитро улыбнулся.– Мой друг, вы меня недооцениваете. Я не собираюсь больше никого посвящать в нашу тайну.Брови священника взмыли вверх.– Как вы тогда предполагаете привить тысячу людей, не сказав им, что вы делаете?– Как ни удивительно, это самая легкая часть. А вот над тем, что случится потом, надо будет поломать голову. Пиотр, на ваш вопрос могу ответить, что мы с Марией преподнесем вакцинацию как протеиновую терапию любому, кто придет в больницу хоть с малейшим симптомом тифа. Я хочу сказать, что любой, кто придет к нам с недугом, простудой, лихорадкой, болью в спине или в ногах получит укол в рамках протеинового лечения – пациенты будут по крайней мере так считать.– А почему именно эти люди?– Чтобы позднее, когда пробы крови уйдут в Центральную лабораторию Варшавы, я смог доказать, что пациенты с самого начала пришли ко мне с симптомами тифа. Вы следите за моей мыслью? Допустим, ко мне придет человек, и пожалуется на головную боль. Я сообщу, что у него тиф, и сделаю укол, заявив, что это протеиновая терапия. Через семь дней я возьму у него обычную пробу крови, которую отправлю в Центральную лабораторию. Так вот, если наша вакцина сработает, лабораторный анализ крови этого человека будет положительным, а это означает, что он болен тифом. Хотя пациент сам ни о чем не догадается, специалисты в Варшаве внесут его в список больных тифом. А я с помощью своих записей смогу доказать, что он явился ко мне с симптомами этой болезни.Отец Вайда в раздумье наморщил лоб.– Но ведь в самом деле у него никакого тифа не будет.– Нет, но анализ крови покажет, что тиф у него есть. А когда наберется достаточное количество таких результатов, сами немцы объявят в этом районе карантин. Они не заявятся сюда проводить расследование, ибо страшно боятся этой болезни, да к тому же их собственные лаборатории предоставят убедительные доказательства, что здесь и в самом деле разразилась эпидемия. Я также намерен заполнить по возможности больше свидетельств о смерти от тифа.– А как же Дитер Шмидт?Улыбка исчезла с лица Шукальского, и он нахмурился.– Он может доставить нам неприятности. Нам придется сыграть на его личном страхе перед этой болезнью. Если Дитер Шмидт столь привередлив, каким мне кажется, то вряд ли он заглянет в изолятор больницы, чтобы проверить достоверность моих докладов. Думаю, он не станет инспектировать фермы и деревни, на которые сами немецкие власти распространят карантин. Видите, Пиотр, эти выводы сделает не Мария и не я, а немецкое учреждение здравоохранения. С какой стати он станет сомневаться в них?– Но он не увидит ни одного больного человека.– Он не станет искать больных. Они будут находиться либо в больнице, либо дома. Или он по крайней мере так подумает.Священник посмотрел в лица обоих врачей. Он понял, что этот план начинает приобретать конкретные очертания в рациональном мозгу Шукальского.– Ян, мы надеемся, что партизаны, взорвавшие мост, не предпримут какой-нибудь отчаянный шаг и не натравят на нас всех нацистов, дислоцированных в Польше. Тогда нас уничтожат раньше, чем мы сможем приступить к намеченному.Доктор криво усмехнулся.– Вот поэтому-то нам и следует поторопиться. Нам не только придется уложиться в предельный срок, но и опередить своих соотечественников.Отец Вайда снова покачал головой.– И все это зависит от успеха лабораторного анализа крови Кеплера, – сказал он, забрал оборудование и собрался уходить.– Исключительно от этого, – согласился Шукальский. – Если анализ крови Кеплера даст отрицательный результат, тогда от этой идеи придется отказаться.– Ради успеха этого дела я сегодня проведу специальную литургию. Думаю, мы можем призвать на помощь руку Всевышнего.– Пиотр, пока вы будете этим заниматься, попросите Кеплера завтра утром прийти к нам на встречу в склепе костела.Им осталось только разлить всю вакцину по аккуратным маленьким пузырькам и упаковать их для хранения в холодильнике склепа.Оставаясь верным своему научному складу ума, Шукальский прикрепил к крышке картонной коробки ярлык. Протеус факторНомер партии: IОбъем: 1000 кубических сантиметровДата: 30 декабря 1941 года.
Нескрываемое презрение читалось на лице гестаповца, который остановил Ганса и Анну и спросил, куда они направляются. Он потребовал у них документы и только удостоившись в ранге и статусе Кеплера без особого удовольствия подчинился протоколу и разрешил им идти дальше. Пока оба шли по улице, Кеплер вел себя раскованно и беззаботно.– Они не могут понять, как ты можешь быть вместе со мной, – печально сказала Анна. – Они считают, что ты унизил себя.Ганс натянуто улыбнулся и взял ее руку в перчатке.– Им такое и в голову не пришло, kochana Анна! Они просто завидуют, вот и все. Они не могут понять, кто я такой, раз гуляю с самой красивой девушкой в городе!Анна покраснела.– Ты очень мил, Ганс Кеплер.– Ты об этом сообщила своим родителям?– Я им почти ничего не сказала, и они у меня ничего не спрашивали. Родители даже не спросили, почему я не представила тебя им. В такие времена они, видно, обо всем догадываются.Несмотря на то что улицы патрулировало необычно большое количество нацистов, вечер выдался очаровательным, воздух был холодным и прозрачным, словно стекло, на темно-фиолетовом небе начали высыпать звезды. Ганс брел по снегу и держал Анну за руку. Ему отчаянно хотелось продлить это мгновение, но что-то не давало ему покоя.– Анна, мы должны смотреть действительности в лицо. Через семь дней кончится мое увольнение, а продлить его никак не удастся. Я также не могу сказать, когда вернусь в Зофию и вернусь ли вообще. Когда идет война, кто знает…– Мне не хочется, чтобы ты говорил об этом. Не сегодня. Ты обещал, что сегодня вечером мы будем смеяться.Он посмотрел на нее и почувствовал, как сердце затрепетало в груди. В нее было так легко влюбиться, но то, что нельзя поделиться с ней своими тайнами, было трудно вынести. Только после того, как Ганс убедил себя, что ей так будет лучше, он сумел удержаться от порыва довериться ей, рассказать обо всем.Они брели по улице в сторону кинотеатра.– Там очередь! – сказала Анна, воскликнув от досады.– На Флипа и Флапа всегда бывают очереди.Они пристроились к концу очереди и вместе с ней медленно продвигались вперед, купили билеты и заняли места недалеко от экрана. Сегодня показывали немой фильм, поэтому шарманщик расчехлил свой инструмент, готовясь устроить музыкальное сопровождение. Пока оба смотрели, как зрители заполняют места, устраиваются возле стен и садятся в проходах, Ганс Кеплер наклонился к Анне и прошептал:– В «Белом Орле» завтра вечером устраивается вечеринка, посвященная наступлению Нового года. Комендантский час будет отменен. Пойдешь со мной?Анна энергично закивала.Кеплер смотрел на экран, откинувшись на спинку сиденья, перед его глазами мелькали субтитры и имена участвующих в фильме актеров. Он старался отогнать тяжелые мысли: он думал об истекавшем двухнедельном увольнении, таинственной инъекции, которую Шукальский собирался ему сделать, и что будет после нее…Как раз в то мгновение, когда казалось, что у него больше не хватит сил выдержать и ему захотелось вскочить и бежать из этого переполненного кинотеатра, на экране возникли первые кадры. Ганс невольно засмеялся вместе с остальными зрителями, едва увидев толстяка и тощего в котелках и почувствовал, как тяжелые думы куда-то исчезают. Остальную часть вечера он провел в забавном мире стройного, беззаботного Лорела, достойного любви, и его толстого приятеля Харди, страдающего расстройством пищеварения.
Ровно в восемь часов следующего утра Ганс Кеплер поднимался по средневековым ступеням костела Святого Амброжа. Не зная, куда точно идти, он тихо вошел в костел, снял шерстяную шапку и преклонил колени перед дальним алтарем. Затем он стал ждать.Кеплер услышал приближение тихих шагов и вскоре увидел, как из тени появился отец Вайда.– Доброе утро, – дружелюбно произнес священник, будто это был самый обычный день.– Доброе утро, отец. Я хотел спросить вас.– Да?– Как вы думаете, я всегда буду нервничать, приходя в церковь?Лицо Вайды приняло жалкое выражение, и он сказал успокаивающим голосом:– Сын мой, когда вы со временем примиритесь с собой, вы примиритесь и с Богом. А теперь пойдем.Отец Вайда открыл маленькие ворота в конце костела, и Ганс оказался посреди громадной, богато украшенной резной работой апсиды.– Конечно, это место разграбили, – шепотом говорил священник, идя впереди мимо ступенек алтаря к потайной двери, скрытой в тени. – Когда два года назад пришли нацисты, они опустошили костел, забрав большую часть золота и ценных предметов. Но иконы Святого Амброжа, которые вы видите в полиптихе, настоящие и были впервые поставлены здесь в тысяча четыреста седьмом году. Вот мы и пришли.Он достал ключ из кармана рясы и вставил его в железный замок двери, ведущей в склеп. На этот раз дверь плавно и бесшумно отворилась. Когда они впервые пришли сюда с Шукальским, неся инкубатор, все было иначе. С тех пор дверь смазали. Он затворил дверь за собой и запер ее.– Сейчас будьте осторожны, – прошептал он, – эти ступени, протоптанные веками, очень скользкие.Они спускались медленно в подземное помещение, которое находилось прямо под алтарем, и Кеплер почувствовал, что его зрение напрягается в тусклом свете. Наконец они спустились, и Кеплер сморщил нос, почувствовав неприятный запах. Этот запах был острым и липким, как влажная почва, в нем чувствовался еще и оттенок чего-то прогорклого. Кеплер представил, будто они дышат тем же воздухом, что и средневековые священники, которые хоронили здесь своих усопших. Он увидел, что в одном углу у маленького столика работают врачи.– Не волнуйтесь, Кеплер, – успокаивал его Шукальский, догадавшись, что пугающая обстановка вселила неуверенность в молодого человека. – Мы выбрали именно это место не из-за вас, а потому, что мы, возможно, несколько расширим свой эксперимент. – Доктор очаровательно улыбнулся. – Поверьте мне, все это делается не только ради вас. Если бы дело обстояло так, мы рискнули бы заняться этим в больнице.– Расширите эксперимент? – Кеплер широко раскрыл глаза и смотрел в одну точку.– Да, мы распространим его на других. Если мы сможем спасти вас от нацистов, то почему нельзя спасти и других людей?Хотя Шукальский говорил шепотом, его голос загадочно резонировал в этом склепе.– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал Ян, кивнув в сторону одного из складных стульев, составлявших спартанскую меблировку. – Мы приготовили вакцину, о которой я вам говорил, но мне хотелось бы кое-что обсудить с вами, прежде чем сделать инъекцию.– Вы говорили, что инъекция связана с риском.– Да, такое не исключено. Я полагаю, что может произойти следующее: в месте инъекции станет болеть рука, и день-два у вас может быть небольшая лихорадка. Ничего серьезного. По крайней мере, мы надеемся именно на такое. Но, как я ранее говорил, самое серьезное осложнение, какое только можно представить, заключается в том, что ваше тело отреагирует совершенно неожиданно и все закончится фатально. Это заранее нельзя предвидеть.– Вы правы, доктор, это привело бы к серьезным осложнениям. Но тогда я по крайней мере избавился бы от необходимости возвращаться в этот лагерь.Эти слова не вызвали улыбку у Шукальского, и он угрюмо сказал:– Тогда нас всех могут казнить. Дитеру Шмидту ничто не доставило бы такого удовольствия, как свалить вину за смерть эсэсовца на нас.– Доктор, каковы ваши планы на тот случай, если вакцина создаст видимость, будто я болен тифом?– Кеплер, если у нас получится, тогда мы сделаем все, чтобы и другие в этом крае заболели мнимым тифом. Тогда создастся впечатление, будто вспыхнула эпидемия. Мы надеемся на карантин.Кеплер кивнул. Он взглянул на Марию Душиньскую. Ее лицо было бледным, как у призрака. Казалось, что она только что явилась из саркофага. Лицо священника хранило суровое выражение.– Это интересная мысль. Карантин. Но обмануть нацистов? – Ганс покачал головой. – Может, их можно водить за нос неделю или даже месяц. Но в конце концов они доберутся до истины, и тогда всех в этом городе расстреляют. Доктор, Зофия важна для нацистов, но ее жители не имеют для них никакого значения.– Нам, как и вам, придется попробовать, – тихо сказал Ян. – У нас не должно быть сомнений в том, что вы окажете нам полное содействие, если мы решимся взяться за этот план. Нам понадобится ваша помощь.– Разумеется, я вам помогу. Я сделаю все, что вы скажете.– Тогда давайте продолжим работу. А теперь не забудьте, Кеплер, через пять-шесть дней я свяжусь с немецкими властями и сообщу им, что есть подозрения, будто вы больны тифом. Через семь дней я возьму у вас кровь и пошлю ее в Центральную лабораторию в Варшаве, которой заведуют немцы. Если они сообщат, что результат анализа Вейля-Феликса положительный, тогда подтвердится диагноз тифа. Если ответ будет отрицательным, тогда мне придется предположить, что бактерия протеуса либо не содержит штамма Х-19, либо она на людях дает иную реакцию, чем та, которую я наблюдал при эксперименте с морскими свинками. Во избежание любых подозрений вам следует знать, каковы симптомы тифа, тогда вы сможете притворяться со знанием дела, и у нас будут основания положить вас в больницу, словно вы и действительно заболели этой болезнью. Шукальский отвернулся и сказал Марии:– Объясните ему, пожалуйста, что такое тиф и каковы ожидаемые симптомы.Затем он повернулся к столу, открыл первый пузырек с вакциной, набрал шприцем один кубик, поднял шприц иголкой вверх и выдавил поршнем воздух.Кеплер снял пальто и, закатав рукав, обнажил предплечье. Врач продезинфицировал кожу смоченным спиртом ватным тампоном, затем ввел вакцину глубоко в мышцу. Кеплер чуть поморщился.– Вот и все, – сказал Шукальский, вытаскивая иголку и массируя место укола ватным тампоном. – Мы сделали первый шаг.– Доктор Душиньская, вы собирались объяснить…– Ах, да. – Она резко подняла голову и отвела глаза от шприца. – Типичный случай тифа начинается неожиданно с ощущения то вспыхивающего, то угасающего озноба, после чего следует лихорадка. Лихорадка довольно быстро обостряется, температура повышается от тридцати восьми с половиной до сорока с половиной градусов. Лихорадка сопровождается головной болью, головокружением, болью в мышцах и бессонницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Нескрываемое презрение читалось на лице гестаповца, который остановил Ганса и Анну и спросил, куда они направляются. Он потребовал у них документы и только удостоившись в ранге и статусе Кеплера без особого удовольствия подчинился протоколу и разрешил им идти дальше. Пока оба шли по улице, Кеплер вел себя раскованно и беззаботно.– Они не могут понять, как ты можешь быть вместе со мной, – печально сказала Анна. – Они считают, что ты унизил себя.Ганс натянуто улыбнулся и взял ее руку в перчатке.– Им такое и в голову не пришло, kochana Анна! Они просто завидуют, вот и все. Они не могут понять, кто я такой, раз гуляю с самой красивой девушкой в городе!Анна покраснела.– Ты очень мил, Ганс Кеплер.– Ты об этом сообщила своим родителям?– Я им почти ничего не сказала, и они у меня ничего не спрашивали. Родители даже не спросили, почему я не представила тебя им. В такие времена они, видно, обо всем догадываются.Несмотря на то что улицы патрулировало необычно большое количество нацистов, вечер выдался очаровательным, воздух был холодным и прозрачным, словно стекло, на темно-фиолетовом небе начали высыпать звезды. Ганс брел по снегу и держал Анну за руку. Ему отчаянно хотелось продлить это мгновение, но что-то не давало ему покоя.– Анна, мы должны смотреть действительности в лицо. Через семь дней кончится мое увольнение, а продлить его никак не удастся. Я также не могу сказать, когда вернусь в Зофию и вернусь ли вообще. Когда идет война, кто знает…– Мне не хочется, чтобы ты говорил об этом. Не сегодня. Ты обещал, что сегодня вечером мы будем смеяться.Он посмотрел на нее и почувствовал, как сердце затрепетало в груди. В нее было так легко влюбиться, но то, что нельзя поделиться с ней своими тайнами, было трудно вынести. Только после того, как Ганс убедил себя, что ей так будет лучше, он сумел удержаться от порыва довериться ей, рассказать обо всем.Они брели по улице в сторону кинотеатра.– Там очередь! – сказала Анна, воскликнув от досады.– На Флипа и Флапа всегда бывают очереди.Они пристроились к концу очереди и вместе с ней медленно продвигались вперед, купили билеты и заняли места недалеко от экрана. Сегодня показывали немой фильм, поэтому шарманщик расчехлил свой инструмент, готовясь устроить музыкальное сопровождение. Пока оба смотрели, как зрители заполняют места, устраиваются возле стен и садятся в проходах, Ганс Кеплер наклонился к Анне и прошептал:– В «Белом Орле» завтра вечером устраивается вечеринка, посвященная наступлению Нового года. Комендантский час будет отменен. Пойдешь со мной?Анна энергично закивала.Кеплер смотрел на экран, откинувшись на спинку сиденья, перед его глазами мелькали субтитры и имена участвующих в фильме актеров. Он старался отогнать тяжелые мысли: он думал об истекавшем двухнедельном увольнении, таинственной инъекции, которую Шукальский собирался ему сделать, и что будет после нее…Как раз в то мгновение, когда казалось, что у него больше не хватит сил выдержать и ему захотелось вскочить и бежать из этого переполненного кинотеатра, на экране возникли первые кадры. Ганс невольно засмеялся вместе с остальными зрителями, едва увидев толстяка и тощего в котелках и почувствовал, как тяжелые думы куда-то исчезают. Остальную часть вечера он провел в забавном мире стройного, беззаботного Лорела, достойного любви, и его толстого приятеля Харди, страдающего расстройством пищеварения.
Ровно в восемь часов следующего утра Ганс Кеплер поднимался по средневековым ступеням костела Святого Амброжа. Не зная, куда точно идти, он тихо вошел в костел, снял шерстяную шапку и преклонил колени перед дальним алтарем. Затем он стал ждать.Кеплер услышал приближение тихих шагов и вскоре увидел, как из тени появился отец Вайда.– Доброе утро, – дружелюбно произнес священник, будто это был самый обычный день.– Доброе утро, отец. Я хотел спросить вас.– Да?– Как вы думаете, я всегда буду нервничать, приходя в церковь?Лицо Вайды приняло жалкое выражение, и он сказал успокаивающим голосом:– Сын мой, когда вы со временем примиритесь с собой, вы примиритесь и с Богом. А теперь пойдем.Отец Вайда открыл маленькие ворота в конце костела, и Ганс оказался посреди громадной, богато украшенной резной работой апсиды.– Конечно, это место разграбили, – шепотом говорил священник, идя впереди мимо ступенек алтаря к потайной двери, скрытой в тени. – Когда два года назад пришли нацисты, они опустошили костел, забрав большую часть золота и ценных предметов. Но иконы Святого Амброжа, которые вы видите в полиптихе, настоящие и были впервые поставлены здесь в тысяча четыреста седьмом году. Вот мы и пришли.Он достал ключ из кармана рясы и вставил его в железный замок двери, ведущей в склеп. На этот раз дверь плавно и бесшумно отворилась. Когда они впервые пришли сюда с Шукальским, неся инкубатор, все было иначе. С тех пор дверь смазали. Он затворил дверь за собой и запер ее.– Сейчас будьте осторожны, – прошептал он, – эти ступени, протоптанные веками, очень скользкие.Они спускались медленно в подземное помещение, которое находилось прямо под алтарем, и Кеплер почувствовал, что его зрение напрягается в тусклом свете. Наконец они спустились, и Кеплер сморщил нос, почувствовав неприятный запах. Этот запах был острым и липким, как влажная почва, в нем чувствовался еще и оттенок чего-то прогорклого. Кеплер представил, будто они дышат тем же воздухом, что и средневековые священники, которые хоронили здесь своих усопших. Он увидел, что в одном углу у маленького столика работают врачи.– Не волнуйтесь, Кеплер, – успокаивал его Шукальский, догадавшись, что пугающая обстановка вселила неуверенность в молодого человека. – Мы выбрали именно это место не из-за вас, а потому, что мы, возможно, несколько расширим свой эксперимент. – Доктор очаровательно улыбнулся. – Поверьте мне, все это делается не только ради вас. Если бы дело обстояло так, мы рискнули бы заняться этим в больнице.– Расширите эксперимент? – Кеплер широко раскрыл глаза и смотрел в одну точку.– Да, мы распространим его на других. Если мы сможем спасти вас от нацистов, то почему нельзя спасти и других людей?Хотя Шукальский говорил шепотом, его голос загадочно резонировал в этом склепе.– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал Ян, кивнув в сторону одного из складных стульев, составлявших спартанскую меблировку. – Мы приготовили вакцину, о которой я вам говорил, но мне хотелось бы кое-что обсудить с вами, прежде чем сделать инъекцию.– Вы говорили, что инъекция связана с риском.– Да, такое не исключено. Я полагаю, что может произойти следующее: в месте инъекции станет болеть рука, и день-два у вас может быть небольшая лихорадка. Ничего серьезного. По крайней мере, мы надеемся именно на такое. Но, как я ранее говорил, самое серьезное осложнение, какое только можно представить, заключается в том, что ваше тело отреагирует совершенно неожиданно и все закончится фатально. Это заранее нельзя предвидеть.– Вы правы, доктор, это привело бы к серьезным осложнениям. Но тогда я по крайней мере избавился бы от необходимости возвращаться в этот лагерь.Эти слова не вызвали улыбку у Шукальского, и он угрюмо сказал:– Тогда нас всех могут казнить. Дитеру Шмидту ничто не доставило бы такого удовольствия, как свалить вину за смерть эсэсовца на нас.– Доктор, каковы ваши планы на тот случай, если вакцина создаст видимость, будто я болен тифом?– Кеплер, если у нас получится, тогда мы сделаем все, чтобы и другие в этом крае заболели мнимым тифом. Тогда создастся впечатление, будто вспыхнула эпидемия. Мы надеемся на карантин.Кеплер кивнул. Он взглянул на Марию Душиньскую. Ее лицо было бледным, как у призрака. Казалось, что она только что явилась из саркофага. Лицо священника хранило суровое выражение.– Это интересная мысль. Карантин. Но обмануть нацистов? – Ганс покачал головой. – Может, их можно водить за нос неделю или даже месяц. Но в конце концов они доберутся до истины, и тогда всех в этом городе расстреляют. Доктор, Зофия важна для нацистов, но ее жители не имеют для них никакого значения.– Нам, как и вам, придется попробовать, – тихо сказал Ян. – У нас не должно быть сомнений в том, что вы окажете нам полное содействие, если мы решимся взяться за этот план. Нам понадобится ваша помощь.– Разумеется, я вам помогу. Я сделаю все, что вы скажете.– Тогда давайте продолжим работу. А теперь не забудьте, Кеплер, через пять-шесть дней я свяжусь с немецкими властями и сообщу им, что есть подозрения, будто вы больны тифом. Через семь дней я возьму у вас кровь и пошлю ее в Центральную лабораторию в Варшаве, которой заведуют немцы. Если они сообщат, что результат анализа Вейля-Феликса положительный, тогда подтвердится диагноз тифа. Если ответ будет отрицательным, тогда мне придется предположить, что бактерия протеуса либо не содержит штамма Х-19, либо она на людях дает иную реакцию, чем та, которую я наблюдал при эксперименте с морскими свинками. Во избежание любых подозрений вам следует знать, каковы симптомы тифа, тогда вы сможете притворяться со знанием дела, и у нас будут основания положить вас в больницу, словно вы и действительно заболели этой болезнью. Шукальский отвернулся и сказал Марии:– Объясните ему, пожалуйста, что такое тиф и каковы ожидаемые симптомы.Затем он повернулся к столу, открыл первый пузырек с вакциной, набрал шприцем один кубик, поднял шприц иголкой вверх и выдавил поршнем воздух.Кеплер снял пальто и, закатав рукав, обнажил предплечье. Врач продезинфицировал кожу смоченным спиртом ватным тампоном, затем ввел вакцину глубоко в мышцу. Кеплер чуть поморщился.– Вот и все, – сказал Шукальский, вытаскивая иголку и массируя место укола ватным тампоном. – Мы сделали первый шаг.– Доктор Душиньская, вы собирались объяснить…– Ах, да. – Она резко подняла голову и отвела глаза от шприца. – Типичный случай тифа начинается неожиданно с ощущения то вспыхивающего, то угасающего озноба, после чего следует лихорадка. Лихорадка довольно быстро обостряется, температура повышается от тридцати восьми с половиной до сорока с половиной градусов. Лихорадка сопровождается головной болью, головокружением, болью в мышцах и бессонницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36