А позднее к Диане присоединилась Сесили – после того как ловкость Арчи в поиске покровителей при дворе наградила его женой, которая позавидовала красоте Сесили. Сестры, никогда не ладившие, вынуждены были жить вместе в маленьком замке, который Арчи забросил, ждать и надеяться, что он найдет для них подходящих женихов. Но никого стоящего не появилось.
То, что Баннастер из всех женщин Англии выбрал Сесили и собрался приехать просить ее руки за восемь дней до Рождества, представлялось Диане таким невероятным событием, что она могла вообразить только одно: он устал носить бремя подозрений в убийстве собственного брата. Когда еще шесть лет тому назад она поняла, что в убийстве могут обвинить его, она была готова вернуться и понести наказание. Но ей не позволил сделать это человек из Лиги. Он убедил ее, что титул виконта, а также отсутствие доказательств защитят Баннастера. Так и было – но не от подозрений и насмешек. Она была причиной всех унижений и горестей, обрушившихся на Баннастера.
Но… он не узнал ее. Да, она постаралась выглядеть иначе, специально оставив открытыми волосы, не спрятав их полностью под головным убором, как в тот роковой день. Теперь на ней не было грубой одежды служанки.
Когда она вошла к нему в подземелье, то почти не дышала, ожидая, что он скажет «ага!» и назовет ее убийцей. Но этого не произошло, он только потребовал ответа на вопросы, которого она не могла дать. Шесть лет назад она видела его только за едой и говорила с ним не больше нескольких раз. И даже тогда он едва ли хоть раз взглянул на нее. Может быть, он действительно не узнал ее, но тем не менее разыскивал ее или других служанок, Мэри и Джоан.
Или это всего лишь совпадение и она снова поступила необдуманно? Она так стремилась избавиться от своей склонности к слишком поспешным действиям, старалась вести себя в соответствии с требованиями Лиги, пусть Лига и не прибегала к ее помощи все эти шесть лет. Ей сказали, что она слишком непредсказуема, что прежде, чем дать ей новое опасное задание, им нужно заново оценить ее возможности. Но она все время ждала; ее жизнь утратила волнующую остроту. А теперь еще прошлые ошибки преследовали ее.
Неужели Баннастер действительно пустился в путь, только чтобы встретиться с ее сестрой?
Но в любом случае нельзя допустить, чтобы это случилось! Ведь она убила его брата! Она обратится в Лигу и попросит помощи. Ей очень не хотелось вмешивать в это Лигу, но она не могла допустить, чтобы ее действия навлекли на Лигу неприятности, лишили ее возможности выполнять секретную миссию помощи тем, кто в ней больше всего нуждался. Хотя ей не было известно местонахождение Лиги, она знала, где оставить сообщение, чтобы оно было отправлено нужным людям.
Устало поднявшись на ноги, она выбралась наверх. Подземелье находилось под одной из угловых башен, в него вела отдельная лестница. Погруженная в свои переживания, Диана шла по двору, заставляя себя отвечать на поклоны служанок, конюхов и псаря.
Изо рта у нее шел пар, пальцы ног покалывало иголочками – так они замерзли, пока она шла по, утоптанному снегу.
Когда-то в прошлом стена замка была в двух местах пробита, так что больше не было необходимости опускать ворота, предназначенные для защиты от нападения. У Дианы имелась стража, которая по ночам обходила замок, но это единственное, что она могла сделать для обеспечения безопасности. Теперь вблизи поместья проходила большая дорога; какие грабители стали бы соваться к ним, когда у них почти ничего не было?
Как бы хорошо ни относились к ней слуги, Диана никогда не чувствовала себя здесь дома. Она выросла на равнинах вблизи Йорка, в замке, где теперь жил Арчи с женой, когда наезжал из Лондона. Брат по своему капризу мог отослать Диану куда угодно. Это угнетало и оскорбляло, и хотя не одна она страдала от такого отношения, она была женщиной из Лиги, которую учили управлять ситуацией, не пасовать перед трудностями и предпринимать активные шаги в случае необходимости.
А она оказалась пленницей не в меньшей степени, чем теперь виконт Баннастер; она управляла хозяйством, это так, но не могла покинуть замок. И конечно, ей приходилось терпеть Сесили, заносчивую от сознания своей красоты и столь же недовольную своей участью, тем, что ее молодость проходит напрасно.
День клонился к вечеру. Диана прошла в главный зал и обнаружила, что обед уже убрали. По старому замку гуляли сквозняки; последней защитой от ледяного ветра, проникавшего в каждую щель, служили только потертые гобелены. Хорошо, что высоко в стенах имелось несколько стеклянных окон, через которые все же проникал свет. Прежнему владельцу замка это дорого обошлось, и Диана была благодарна ему за призрачное тепло, которое дарили лучи света.
Вздохнув, она быстро поднялась к себе в спальню, чтобы ее не увидела Сесили. Диана не хотела выслушивать сестру, радостно взволнованную скорым приездом виконта, не теперь, когда она знала, что он не появится, – по крайней мере для Сесили.
Спальня была местом, где Диана пряталась от мира. Спасаясь от сквозняков, она развесила по стенам свои любимые гобелены. Кровать с балдахином на четырех столбиках была удобной, с множеством подушек и теплых одеял. Впрочем, спальня Дианы не отличалась от спален других женщин ее круга. Если только не заглянуть в стоящий в углу сундук. В нем Диана хранила свое оружие: кинжалы, мечи и арбалет, которым прекрасно владела. Сесили часто насмехалась над ней, но Диана гордилась тем, что не похожа на свою сестру.
Необычные способности Дианы были замечены Лигой и в конечном счете привели к тому, что она оказалась в нынешнем двусмысленном положении: она насильственно удерживала в подземелье похищенного ею человека.
Нынешний виконт мало напоминал восемнадцатилетнего юношу, которого она помнила. Он еще вырос, постоянно упражняясь в боевых искусствах, раздался вширь: плечи, руки и грудь теперь бугрились мускулами, его лицо стало лицом мужчины, все из жестких линий. Он больше не производил впечатления несчастного существа. Напротив, всем своим видом Том как бы подчеркивал, что знает, в чем его предназначение. В его карих глазах, которые когда-то показались ей безрадостными, теперь она читала властность. Правда, иногда он выглядел подавленным. Все же его теперешняя жизнь была следствием того, что она убила его брата. С этого все и началось. Она утратила свое место в Лиге; он в значительной мере растерял доверие своих людей. Диана следила за всем, что происходило в его жизни. При дворе его не принимали всерьез, несмотря на то что его опекал сам король.
И вот она удерживает его как пленника. Она застонала и опустилась в мягкое кресло у пустого камина. Став виконтом, он привык иметь все. Она не предполагала, что он смирится с лишением свободы, но какой у нее был выбор?
Диана знала, что он как никто быстро приобрел необходимые рыцарю навыки. Но в то же время зачастую принимал непродуманные решения. Как может он жаловаться на то, что его держат в заточении, если сам делал то же в отношении женщины? Он давно перестал поступать как смиренный священнослужитель, каким пытался некогда стать.
Она задрожала от холода и обхватила себя руками. Нужно сказать слугам, чтобы разожгли огонь.
И тут она вспомнила о Баннастере, о том, как он мерзнет в подземелье. Придется снова идти к нему, а этого совсем не хотелось.
Глава 2
Диане удалось выскользнуть из дома, когда было уже совсем темно. Джоан заранее приготовила поднос с едой для узника и оставила его в комнатах Дианы. Диана спустилась по черной лестнице к редко используемой маленькой двери, ведущей в сад и дальше во внутренний двор. Она не взяла факел. С кулем на плече и подносом в руке она медленно пробиралась в темноте, убрав под капюшон свои слишком заметные светлые волосы. Только оказавшись в дальнем углу крепости, Диана вздохнула свободнее.
По ступенькам она спустилась в полной темноте. Немного света проходило только через решетку в двери. Опустив свою ношу на маленький столик, она достала ключ, спрятанный в поясе. Звуки шагов внутри камеры узника сразу прекратились. Она сжала зубы, с усилием стараясь повернуть ключ и страшась, что он слишком заржавел от старости. Толкнув дверь, она обнаружила Баннастера стоящим посередине камеры с цепью, свернувшейся змейкой у его ног; на побелевшем лице его была написана ярость. В каменном мешке стало еще холоднее, чем было днем. Ну что ж, она помнила плачевное состояние, в котором он был до того, как провел ночь на страшном холоде. Она внесла куль и поднос и опустилась на колени, чтобы распаковать ношу.
Когда он бросился на нее, она была готова к этому и только заморгала, когда он оказался совсем близко, изрытая проклятия.
Сузив глаза, он уставился на нее сверху вниз.
– Вы не испугались, – холодно сказал он.
– Чего же мне пугаться? – Наверное, этого говорить не стоило. Слишком смело для простой служанки, но в самый раз для женщины из Лиги.
Он нахмурился, и она поняла, что оскорбила его.
– Когда я буду на свободе, – сказал он, – вы узнаете, что такое испуг.
Она удержалась от того, чтобы спросить, уместно ли угрожать людям для человека, который некогда готовился принять духовный сан. Но тогда стало бы ясно, что она больше чем просто служанка и много знает о нем. Его одежда была в порядке, похоже, он не пытался освободиться. Хотя цепь на лодыжке оставляла ему мало возможности для действий.
– Угрозы ничего не изменят, милорд, – мягко сказала она. – Меня пугает другое. – «Моя собственная совесть».
– Кто ваш господин? – снова спросил он.
Не отвечая, она сняла с подноса салфетку. По ее просьбе Джоан приготовила тушеное мясо, которое сейчас было выложено на хлеб. Еще она принесла салат из моркови с бобами, заправленный кислым соусом, и новый мех с вином. Прежде чем положить ложку, она взглянула на освободившийся пустой поднос и обнаружила, что на нем нет ложки.
Она подвинула к нему поднос.
– Мой господин сказал, чтобы я не давала вам ложки, если вы спрячете первую.
Он снова нахмурился и стал ходить туда-сюда, не взглянув на еду.
– Долго вы намерены продержать меня здесь? Меня посчитают пропавшим.
– Я рада, что вы понимаете это, милорд.
– И что это значит?
Она не могла позволить себе разговаривать с ним, не будучи уверенной, что сможет взвешивать свои слова. Почему он ведет себя с ней так неуважительно? Она спокойно вынула из мешка жаровню и небольшой пакет с углем.
– Вы несли все это на спине и еще держали в руках поднос? – спросил он.
Его голос стал мягче, и, к ее смущению, он стал пристальнее разглядывать ее. Она опустила голову, сделав вид, что занята работой.
– Я не хочу, чтобы вы мерзли, милорд. Вы сможете разжечь уголь с помощью факела. В потолке есть маленькое отверстие для выхода дыма.
– Факел вот-вот погаснет. Она кивнула на мешок:
– Здесь вы найдете еще несколько.
– И вы подсказали мне способ бежать отсюда.
Не хочет ли он за этими словами скрыть подавленность? Она посмотрела наверх, туда, где темнота скрывала подлинную высоту потолка.
– Если вы сможете добраться до отверстия, милорд, то убедитесь, что оно не такое большое, чтобы через него мог пролезть человек. И оно не ведет наружу.
Он издал звук, выражающий досаду, а потом сел на пол, скрестив ноги, и стал смотреть на нее. Она пришла в такое удивление, что встретила его взгляд, позабыв обо всем. Они теперь стояли на коленях лицом к лицу, глядя друг другу в глаза, и она почувствовала, как что-то шевельнулось в ней. Она не могла бы дать название этому ощущению, никогда раньше не испытанному. Когда она смотрела в его темные горящие глаза, в ней пробудилась необычная дерзость, желание отвечать, словом на слово.
, Но она служанка, напомнила себе Диана, она не имеет права на проявление эмоций.
– Почему я здесь? – снова потребовал он ответа. Она покачала головой, стараясь казаться беспомощной.
– Мне кажется, я вас где-то видел, – продолжал он. Внутри у нее все сжалось, но ее научили не показывать своих, чувств.
– Вам когда-нибудь раньше приходилось бывать в этом уголке Йоркшира, милорд? Потому что я никогда не покидала его.
– Вы здесь родились?
Она кивнула, легко солгав.
– И ваш господин тоже?
Она не ответила, только стала подниматься.
– Подождите!
Она бесстрастно взглянула на него.
– Да, милорд?
– Вы не попробовали пищу.
Она со вздохом снова опустилась на пол и понемногу отведала все, что принесла. Он молча следил за каждым ее движением. Она могла бы поклясться, что он слишком пристально смотрел на ее губы; у нее было чувство, словно он прикасался к ним. Глотнув вина, она снова стала подниматься, чувствуя облегчение от того, что может наконец уйти. Она струсила!?
– Откуда мне знать, что там нет медленно действующего яда?
– Вам нечего бояться, милорд. Поверьте, мой господин не хочет, чтобы я свалилась, когда буду уходить отсюда. Ему нет смысла вредить вам теперь, когда вы уже не можете ему угрожать.
Ей показалось, что она слышит, как скрипят его зубы. Поднявшись на ноги, она сказала:
– Утром я снова принесу еду.
– И как долго это будет продолжаться? – явно обескуражено спросил он, поднимаясь перед ней во весь рост. – Кажется, он не хочет, чтобы я умер от голода и холода, если вы приносите мне пищу, питье и огонь.
– Вероятно, у него нет такого намерения.
– Тогда что? Что это все значит?
Он стоял перед ней, уперев руки в бедра, устрашающе мощный. Шесть лет назад он был другим, еще совсем мальчиком, которому полагалось стать священником; теперь он, казалось, заполнял собой все пространство, вытесняя ее.
О чем она думала, что она будет делать с ним? Паника охватила ее, она была виновата в убийстве, и ее мучило, что из-за нее мог пострадать другой. Но непохоже, чтобы он страдал.
Даже если непогода совсем разгуляется, ей необходимо завтра же отправить донесение в Лигу. Она не в силах говорить с Баннастером каждый день, не имея возможности отвечать на его вопросы, не зная, как разрешить дилемму.
– Доброй ночи, милорд.
– Доброй? Я даже не знаю, ночь сейчас или день.
– Тогда слушайте церковные колокола. Она повернулась и вышла из его темницы.
– Черт, немедленно вернитесь! – гремел он, даже когда она заперла за собой дверь.
Она в темноте взбежала вверх по ступенькам, радуясь, что может уйти.
Цепь натянулась до предела. Том чувствовал, как железное кольцо впивается в кожу. Эхо, повторившее его слова, привело его в бешенство. Он не хотел, чтобы голос выдавал испытываемое им отчаяние, но больше всего на свете он ненавидел холод и одиночество. Они напоминали ему о долгих часах, проведенных на каменном полу церкви за чтением молитв, которые ему полагалось заучить, с ощущением, что он никогда больше не сможет согреться. За стенами маленькой церкви кипела жизнь, но он был выброшен из нее.
Он провел ладонью по лицу и с горечью усмехнулся. Неизвестному, бросившему его в подземелье, не было нужды лишать его еды и питья с целью сломить его, если он позволит собственному разуму ополчиться против себя. Он сел на постель, поднял камень и принялся разбивать железное кольцо. Оно оказалось слишком прочным, чтобы легко поддаться, но по крайней мере он что-то делал, что помогло бы освободиться.
Его не оставляли мысли о служанке. Потому что, сказал он себе, она была его единственной связью с внешним миром. Но он невольно оценил ее независимое поведение. Речь, манеры. Так не ведут себя простолюдинки, из которых набирают служанок. И она знала гораздо больше, чем говорила.
Диана проснулась до зари. Она быстро умылась холодной водой из тазика и уже оделась, когда вошла Мэри. Мэри была пышущей здоровьем полногрудой рыжеволосой женщиной, на которую заглядывались мужчины. Будь она благородной леди, она легко нашла бы себе мужа. Но Мэри была служанкой, которую обесчестил покойный виконт, поэтому она сторонилась мужчин. Диана думала, что, дав ей прибежище, поможет ей забыть пережитое. Мэри уверяла, что совершенно счастлива в Керкби-Кип, и это казалось похожим на правду. Диана, которая никогда не испытывала желания оказаться зависимой замужней женщиной, решила предоставить Мэри самой решать, что ей нужно. Но за Джоан, второй служанкой из замка Баннастер, ухаживал псарь, который считал, что им нужно помочь Мэри найти мужа.
Мэри закрыла за собой дверь и быстро подошла к Диане.
– Я не видела вас вчера вечером. Вы снова ходили к нему?
Диана вздохнула:
– Я не могла оставить его замерзать. Отнесла ему жаровню и запас факелов.
– Он может что-нибудь сделать не так и сам пострадает.
– Если он дурак, то попытается. Но он не глуп. Он хочет найти ответы на свои вопросы.
– Разве вы не захотели бы, окажись на его месте? Диана нахмурилась, зная, что Мэри права.
– Ты хочешь сказать, что мы допустили ошибку?
– Нет, вовсе нет! Нам нужно знать, зачем он ехал сюда. Но, миледи, что дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
То, что Баннастер из всех женщин Англии выбрал Сесили и собрался приехать просить ее руки за восемь дней до Рождества, представлялось Диане таким невероятным событием, что она могла вообразить только одно: он устал носить бремя подозрений в убийстве собственного брата. Когда еще шесть лет тому назад она поняла, что в убийстве могут обвинить его, она была готова вернуться и понести наказание. Но ей не позволил сделать это человек из Лиги. Он убедил ее, что титул виконта, а также отсутствие доказательств защитят Баннастера. Так и было – но не от подозрений и насмешек. Она была причиной всех унижений и горестей, обрушившихся на Баннастера.
Но… он не узнал ее. Да, она постаралась выглядеть иначе, специально оставив открытыми волосы, не спрятав их полностью под головным убором, как в тот роковой день. Теперь на ней не было грубой одежды служанки.
Когда она вошла к нему в подземелье, то почти не дышала, ожидая, что он скажет «ага!» и назовет ее убийцей. Но этого не произошло, он только потребовал ответа на вопросы, которого она не могла дать. Шесть лет назад она видела его только за едой и говорила с ним не больше нескольких раз. И даже тогда он едва ли хоть раз взглянул на нее. Может быть, он действительно не узнал ее, но тем не менее разыскивал ее или других служанок, Мэри и Джоан.
Или это всего лишь совпадение и она снова поступила необдуманно? Она так стремилась избавиться от своей склонности к слишком поспешным действиям, старалась вести себя в соответствии с требованиями Лиги, пусть Лига и не прибегала к ее помощи все эти шесть лет. Ей сказали, что она слишком непредсказуема, что прежде, чем дать ей новое опасное задание, им нужно заново оценить ее возможности. Но она все время ждала; ее жизнь утратила волнующую остроту. А теперь еще прошлые ошибки преследовали ее.
Неужели Баннастер действительно пустился в путь, только чтобы встретиться с ее сестрой?
Но в любом случае нельзя допустить, чтобы это случилось! Ведь она убила его брата! Она обратится в Лигу и попросит помощи. Ей очень не хотелось вмешивать в это Лигу, но она не могла допустить, чтобы ее действия навлекли на Лигу неприятности, лишили ее возможности выполнять секретную миссию помощи тем, кто в ней больше всего нуждался. Хотя ей не было известно местонахождение Лиги, она знала, где оставить сообщение, чтобы оно было отправлено нужным людям.
Устало поднявшись на ноги, она выбралась наверх. Подземелье находилось под одной из угловых башен, в него вела отдельная лестница. Погруженная в свои переживания, Диана шла по двору, заставляя себя отвечать на поклоны служанок, конюхов и псаря.
Изо рта у нее шел пар, пальцы ног покалывало иголочками – так они замерзли, пока она шла по, утоптанному снегу.
Когда-то в прошлом стена замка была в двух местах пробита, так что больше не было необходимости опускать ворота, предназначенные для защиты от нападения. У Дианы имелась стража, которая по ночам обходила замок, но это единственное, что она могла сделать для обеспечения безопасности. Теперь вблизи поместья проходила большая дорога; какие грабители стали бы соваться к ним, когда у них почти ничего не было?
Как бы хорошо ни относились к ней слуги, Диана никогда не чувствовала себя здесь дома. Она выросла на равнинах вблизи Йорка, в замке, где теперь жил Арчи с женой, когда наезжал из Лондона. Брат по своему капризу мог отослать Диану куда угодно. Это угнетало и оскорбляло, и хотя не одна она страдала от такого отношения, она была женщиной из Лиги, которую учили управлять ситуацией, не пасовать перед трудностями и предпринимать активные шаги в случае необходимости.
А она оказалась пленницей не в меньшей степени, чем теперь виконт Баннастер; она управляла хозяйством, это так, но не могла покинуть замок. И конечно, ей приходилось терпеть Сесили, заносчивую от сознания своей красоты и столь же недовольную своей участью, тем, что ее молодость проходит напрасно.
День клонился к вечеру. Диана прошла в главный зал и обнаружила, что обед уже убрали. По старому замку гуляли сквозняки; последней защитой от ледяного ветра, проникавшего в каждую щель, служили только потертые гобелены. Хорошо, что высоко в стенах имелось несколько стеклянных окон, через которые все же проникал свет. Прежнему владельцу замка это дорого обошлось, и Диана была благодарна ему за призрачное тепло, которое дарили лучи света.
Вздохнув, она быстро поднялась к себе в спальню, чтобы ее не увидела Сесили. Диана не хотела выслушивать сестру, радостно взволнованную скорым приездом виконта, не теперь, когда она знала, что он не появится, – по крайней мере для Сесили.
Спальня была местом, где Диана пряталась от мира. Спасаясь от сквозняков, она развесила по стенам свои любимые гобелены. Кровать с балдахином на четырех столбиках была удобной, с множеством подушек и теплых одеял. Впрочем, спальня Дианы не отличалась от спален других женщин ее круга. Если только не заглянуть в стоящий в углу сундук. В нем Диана хранила свое оружие: кинжалы, мечи и арбалет, которым прекрасно владела. Сесили часто насмехалась над ней, но Диана гордилась тем, что не похожа на свою сестру.
Необычные способности Дианы были замечены Лигой и в конечном счете привели к тому, что она оказалась в нынешнем двусмысленном положении: она насильственно удерживала в подземелье похищенного ею человека.
Нынешний виконт мало напоминал восемнадцатилетнего юношу, которого она помнила. Он еще вырос, постоянно упражняясь в боевых искусствах, раздался вширь: плечи, руки и грудь теперь бугрились мускулами, его лицо стало лицом мужчины, все из жестких линий. Он больше не производил впечатления несчастного существа. Напротив, всем своим видом Том как бы подчеркивал, что знает, в чем его предназначение. В его карих глазах, которые когда-то показались ей безрадостными, теперь она читала властность. Правда, иногда он выглядел подавленным. Все же его теперешняя жизнь была следствием того, что она убила его брата. С этого все и началось. Она утратила свое место в Лиге; он в значительной мере растерял доверие своих людей. Диана следила за всем, что происходило в его жизни. При дворе его не принимали всерьез, несмотря на то что его опекал сам король.
И вот она удерживает его как пленника. Она застонала и опустилась в мягкое кресло у пустого камина. Став виконтом, он привык иметь все. Она не предполагала, что он смирится с лишением свободы, но какой у нее был выбор?
Диана знала, что он как никто быстро приобрел необходимые рыцарю навыки. Но в то же время зачастую принимал непродуманные решения. Как может он жаловаться на то, что его держат в заточении, если сам делал то же в отношении женщины? Он давно перестал поступать как смиренный священнослужитель, каким пытался некогда стать.
Она задрожала от холода и обхватила себя руками. Нужно сказать слугам, чтобы разожгли огонь.
И тут она вспомнила о Баннастере, о том, как он мерзнет в подземелье. Придется снова идти к нему, а этого совсем не хотелось.
Глава 2
Диане удалось выскользнуть из дома, когда было уже совсем темно. Джоан заранее приготовила поднос с едой для узника и оставила его в комнатах Дианы. Диана спустилась по черной лестнице к редко используемой маленькой двери, ведущей в сад и дальше во внутренний двор. Она не взяла факел. С кулем на плече и подносом в руке она медленно пробиралась в темноте, убрав под капюшон свои слишком заметные светлые волосы. Только оказавшись в дальнем углу крепости, Диана вздохнула свободнее.
По ступенькам она спустилась в полной темноте. Немного света проходило только через решетку в двери. Опустив свою ношу на маленький столик, она достала ключ, спрятанный в поясе. Звуки шагов внутри камеры узника сразу прекратились. Она сжала зубы, с усилием стараясь повернуть ключ и страшась, что он слишком заржавел от старости. Толкнув дверь, она обнаружила Баннастера стоящим посередине камеры с цепью, свернувшейся змейкой у его ног; на побелевшем лице его была написана ярость. В каменном мешке стало еще холоднее, чем было днем. Ну что ж, она помнила плачевное состояние, в котором он был до того, как провел ночь на страшном холоде. Она внесла куль и поднос и опустилась на колени, чтобы распаковать ношу.
Когда он бросился на нее, она была готова к этому и только заморгала, когда он оказался совсем близко, изрытая проклятия.
Сузив глаза, он уставился на нее сверху вниз.
– Вы не испугались, – холодно сказал он.
– Чего же мне пугаться? – Наверное, этого говорить не стоило. Слишком смело для простой служанки, но в самый раз для женщины из Лиги.
Он нахмурился, и она поняла, что оскорбила его.
– Когда я буду на свободе, – сказал он, – вы узнаете, что такое испуг.
Она удержалась от того, чтобы спросить, уместно ли угрожать людям для человека, который некогда готовился принять духовный сан. Но тогда стало бы ясно, что она больше чем просто служанка и много знает о нем. Его одежда была в порядке, похоже, он не пытался освободиться. Хотя цепь на лодыжке оставляла ему мало возможности для действий.
– Угрозы ничего не изменят, милорд, – мягко сказала она. – Меня пугает другое. – «Моя собственная совесть».
– Кто ваш господин? – снова спросил он.
Не отвечая, она сняла с подноса салфетку. По ее просьбе Джоан приготовила тушеное мясо, которое сейчас было выложено на хлеб. Еще она принесла салат из моркови с бобами, заправленный кислым соусом, и новый мех с вином. Прежде чем положить ложку, она взглянула на освободившийся пустой поднос и обнаружила, что на нем нет ложки.
Она подвинула к нему поднос.
– Мой господин сказал, чтобы я не давала вам ложки, если вы спрячете первую.
Он снова нахмурился и стал ходить туда-сюда, не взглянув на еду.
– Долго вы намерены продержать меня здесь? Меня посчитают пропавшим.
– Я рада, что вы понимаете это, милорд.
– И что это значит?
Она не могла позволить себе разговаривать с ним, не будучи уверенной, что сможет взвешивать свои слова. Почему он ведет себя с ней так неуважительно? Она спокойно вынула из мешка жаровню и небольшой пакет с углем.
– Вы несли все это на спине и еще держали в руках поднос? – спросил он.
Его голос стал мягче, и, к ее смущению, он стал пристальнее разглядывать ее. Она опустила голову, сделав вид, что занята работой.
– Я не хочу, чтобы вы мерзли, милорд. Вы сможете разжечь уголь с помощью факела. В потолке есть маленькое отверстие для выхода дыма.
– Факел вот-вот погаснет. Она кивнула на мешок:
– Здесь вы найдете еще несколько.
– И вы подсказали мне способ бежать отсюда.
Не хочет ли он за этими словами скрыть подавленность? Она посмотрела наверх, туда, где темнота скрывала подлинную высоту потолка.
– Если вы сможете добраться до отверстия, милорд, то убедитесь, что оно не такое большое, чтобы через него мог пролезть человек. И оно не ведет наружу.
Он издал звук, выражающий досаду, а потом сел на пол, скрестив ноги, и стал смотреть на нее. Она пришла в такое удивление, что встретила его взгляд, позабыв обо всем. Они теперь стояли на коленях лицом к лицу, глядя друг другу в глаза, и она почувствовала, как что-то шевельнулось в ней. Она не могла бы дать название этому ощущению, никогда раньше не испытанному. Когда она смотрела в его темные горящие глаза, в ней пробудилась необычная дерзость, желание отвечать, словом на слово.
, Но она служанка, напомнила себе Диана, она не имеет права на проявление эмоций.
– Почему я здесь? – снова потребовал он ответа. Она покачала головой, стараясь казаться беспомощной.
– Мне кажется, я вас где-то видел, – продолжал он. Внутри у нее все сжалось, но ее научили не показывать своих, чувств.
– Вам когда-нибудь раньше приходилось бывать в этом уголке Йоркшира, милорд? Потому что я никогда не покидала его.
– Вы здесь родились?
Она кивнула, легко солгав.
– И ваш господин тоже?
Она не ответила, только стала подниматься.
– Подождите!
Она бесстрастно взглянула на него.
– Да, милорд?
– Вы не попробовали пищу.
Она со вздохом снова опустилась на пол и понемногу отведала все, что принесла. Он молча следил за каждым ее движением. Она могла бы поклясться, что он слишком пристально смотрел на ее губы; у нее было чувство, словно он прикасался к ним. Глотнув вина, она снова стала подниматься, чувствуя облегчение от того, что может наконец уйти. Она струсила!?
– Откуда мне знать, что там нет медленно действующего яда?
– Вам нечего бояться, милорд. Поверьте, мой господин не хочет, чтобы я свалилась, когда буду уходить отсюда. Ему нет смысла вредить вам теперь, когда вы уже не можете ему угрожать.
Ей показалось, что она слышит, как скрипят его зубы. Поднявшись на ноги, она сказала:
– Утром я снова принесу еду.
– И как долго это будет продолжаться? – явно обескуражено спросил он, поднимаясь перед ней во весь рост. – Кажется, он не хочет, чтобы я умер от голода и холода, если вы приносите мне пищу, питье и огонь.
– Вероятно, у него нет такого намерения.
– Тогда что? Что это все значит?
Он стоял перед ней, уперев руки в бедра, устрашающе мощный. Шесть лет назад он был другим, еще совсем мальчиком, которому полагалось стать священником; теперь он, казалось, заполнял собой все пространство, вытесняя ее.
О чем она думала, что она будет делать с ним? Паника охватила ее, она была виновата в убийстве, и ее мучило, что из-за нее мог пострадать другой. Но непохоже, чтобы он страдал.
Даже если непогода совсем разгуляется, ей необходимо завтра же отправить донесение в Лигу. Она не в силах говорить с Баннастером каждый день, не имея возможности отвечать на его вопросы, не зная, как разрешить дилемму.
– Доброй ночи, милорд.
– Доброй? Я даже не знаю, ночь сейчас или день.
– Тогда слушайте церковные колокола. Она повернулась и вышла из его темницы.
– Черт, немедленно вернитесь! – гремел он, даже когда она заперла за собой дверь.
Она в темноте взбежала вверх по ступенькам, радуясь, что может уйти.
Цепь натянулась до предела. Том чувствовал, как железное кольцо впивается в кожу. Эхо, повторившее его слова, привело его в бешенство. Он не хотел, чтобы голос выдавал испытываемое им отчаяние, но больше всего на свете он ненавидел холод и одиночество. Они напоминали ему о долгих часах, проведенных на каменном полу церкви за чтением молитв, которые ему полагалось заучить, с ощущением, что он никогда больше не сможет согреться. За стенами маленькой церкви кипела жизнь, но он был выброшен из нее.
Он провел ладонью по лицу и с горечью усмехнулся. Неизвестному, бросившему его в подземелье, не было нужды лишать его еды и питья с целью сломить его, если он позволит собственному разуму ополчиться против себя. Он сел на постель, поднял камень и принялся разбивать железное кольцо. Оно оказалось слишком прочным, чтобы легко поддаться, но по крайней мере он что-то делал, что помогло бы освободиться.
Его не оставляли мысли о служанке. Потому что, сказал он себе, она была его единственной связью с внешним миром. Но он невольно оценил ее независимое поведение. Речь, манеры. Так не ведут себя простолюдинки, из которых набирают служанок. И она знала гораздо больше, чем говорила.
Диана проснулась до зари. Она быстро умылась холодной водой из тазика и уже оделась, когда вошла Мэри. Мэри была пышущей здоровьем полногрудой рыжеволосой женщиной, на которую заглядывались мужчины. Будь она благородной леди, она легко нашла бы себе мужа. Но Мэри была служанкой, которую обесчестил покойный виконт, поэтому она сторонилась мужчин. Диана думала, что, дав ей прибежище, поможет ей забыть пережитое. Мэри уверяла, что совершенно счастлива в Керкби-Кип, и это казалось похожим на правду. Диана, которая никогда не испытывала желания оказаться зависимой замужней женщиной, решила предоставить Мэри самой решать, что ей нужно. Но за Джоан, второй служанкой из замка Баннастер, ухаживал псарь, который считал, что им нужно помочь Мэри найти мужа.
Мэри закрыла за собой дверь и быстро подошла к Диане.
– Я не видела вас вчера вечером. Вы снова ходили к нему?
Диана вздохнула:
– Я не могла оставить его замерзать. Отнесла ему жаровню и запас факелов.
– Он может что-нибудь сделать не так и сам пострадает.
– Если он дурак, то попытается. Но он не глуп. Он хочет найти ответы на свои вопросы.
– Разве вы не захотели бы, окажись на его месте? Диана нахмурилась, зная, что Мэри права.
– Ты хочешь сказать, что мы допустили ошибку?
– Нет, вовсе нет! Нам нужно знать, зачем он ехал сюда. Но, миледи, что дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27