Генерал запоздало сообразил, что в дыму уцелевшие бандиты могут прикончить женщин, но было поздно что-то менять. Он видел в бинокль, как бандиты, прихрамывая, поковыляли к автобусу, снайперы стреляли только по ногам. Спецназовцы, как черти из преисподней, уже были возле дымящегося автобуса, мгновенно вырубили стекла, отлетели прочь двери салона, будто они были сделаны из картона.Когда группа захвата ворвалась в салон автобуса, пред их глазами предстала страшная картина: Дугаев и Сошников лежали навзничь, Балаян приподнял голову и тотчас уронил ее на грудь. Лишь один Русич был еще живой, он в упор стрелял в спецназовцев и никак не мог понять, почему они не падают.– Сдавайся! Брось оружие! – прямо перед ним вырос человек в черной маске. Ударом сапога выбил автомат из ослабевших рук Игоря, две женщины отделались царапинами, одна оказалась в глубоком обмороке. «Скорая помощь» увезла женщин и едва живого Русича. Подъехали автомашины с брезентовым верхом, солдаты вынесли мертвецов. Все было кончено… * * * Павла Эдуардовича Субботина срочно вызвали в Москву условной телеграммой. Трудно было с билетами на единственный пассажирский поезд Москва – Старососненск, пришлось покупать их с рук. Да, получилось накладно: на одно место в купе мошенники умудрились продать два билета. Словом, ночь прошла беспокойно. Зато на Павелецком вокзале Субботина самолично встретил новый региональный лидер ассоциации Гринько, сотрудник особого, седьмого, управления КГБ. Ничего не объясняя, привез его вместо гостиницы «Варшава», где всегда останавливался Субботин, на явно конспиративную квартиру в Химках.Предложив с дороги кофе, Гринько подсел к Субботину, дружески хлопнул его по колену.– Все в мире подлунном замкнуто, сам знаешь: в подернутых смертной поволокой глазах жертвенных агнцев человек видит свое отражение.– Посреди сверканий росы я брожу одиноко, как бродил мой предок под криптами блистающих гробниц! – Ответил на пароль условной фразой и Субботин. Это означало, что дело, ради которого его вызвали в Москву, не терпит отлагательств. – Чувствую, нужно уподобиться богу Гермесу, который, чтобы всюду поспеть, надел на ноги крылышки. Внимательно слушаю тебя, брат мой! – Субботин с удовольствием вытянул ноги, расслабился. В душе он был весьма недоволен вызовом в столицу: в Старососненске и в окрестных областях Центрального Черноземья назревали серьезные события, города кипели, как паровые котлы перед взрывами, намечалась смена властей. Огромного труда им удалось заварить эту кашу, и вдруг вызов. Неужели у Гринько мало своих людей в Москве.– Скажи, Павел, как настроение?– Боевое! – вяло ответил Субботин. – Зачем призвал под свои знамена?– Мне нужны бывшие афганцы, спортсмены, прошедшие службу в спецназе. Есть у тебя такие на примете?– Смотря для какой операции, – уклончиво ответил Субботин. На всякий случай решил умолчать о главной ударной силе – республике самбистов «Спарта».– Что-то у тебя очень кислый вид, – поинтересовался Гринько, – да и тон вроде недовольный. Что-то беспокоит? Нездоров? Иные проблемы?– Спал в поезде плохо, – признался Субботин. Он был не больно-то высокого мнения о новом лидере в России и мог позволить себе некоторую уклончивость в ответах. – Что ты хочешь сказать? – вдруг насторожился Субботин. – Неужели вступаем в последние сражения? Зачем собираешь людей?– Мне нужна ударная группа человек в тридцать, которая должна провести без осечки очень важную акцию. Не хотелось брать из Москвы, чтобы не проколоться. Люди должны быть куплены нами, как говорят в России, с потрохами.– Цель? Смысл? Задачи? Не на государственный ли переворот нацелился? Или покушение?– На небольшом островке под городом Красноярском есть скрытый лагерь заключенных, прозванный зеками «пятаком». В «дикой сотне» наш очень ценный агент, его ждут в штаб-квартире. Он знает, где хранятся в Москве списки агентов, средства тайнописи и многое другое. В период междуцарствия, пока меня тут не было, его замели.– Как же вы планируете его освободить? – осведомился Субботин, понимая всю бессмысленность этого дерзкого предприятия. – Ведь их в любую минуту могут расстрелять.– Я забыл одну важную деталь, – спохватился Гринько, – вся эта сотня помилована Верховным Советом. Теперь им отбывать пожизненное заключение, хотя в УК таких статей нет. Только после двадцати лет лагерей они могут подавать прошение о вторичном помиловании. А в стране, сам видишь, события разворачиваются стремительно. Скоро сотни тысяч людей выйдут на улицы, возможно, с оружием. Начнутся акции неповиновения, и эти люди…– Прекрасно тебя понимаю, но сколько человек конкретно тебе нужно для операции? Наконец, мне нужно шифрованное подтверждение. – Субботин уже проник в подсознание Гринько и понял, что сам не совсем уверен в успехе задуманного. Еще во время их совместной учебы Субботин «раскусил» характер и нутро Гринько. Человек он был далеко не блестящего ума, но с железным характером исполнителя, поэтому предложенный им план настораживал Субботина, хотя о деталях они еще и не говорили. Гринько привык действовать, как самый настоящий профессионал из КГБ, но для агентов ассоциации этого не всегда бывало достаточно.– Хочу сказать о том, что твои люди в Старососненск больше не вернутся. Ты меня понял? – Гринько заметно нервничал, разговор с Субботиным ему всегда давался с трудом.– Извини, но мне пока ничего не ясно. А кофе твой уже остыл, подогрей, если можно!– Сейчас! – Гринько поспешно вышел в кухню, эта пауза была нужна обоим, чтобы найти полный контакт, который сегодня почему-то трудно устанавливался. Оба действовали по уставу ассоциации – младший подчинялся старшему, но этого явно было недостаточно.– Итак, продолжим беседу, – Гринько налил Субботину дымящийся напиток, – мы создадим цепочку, по которой выйдут на волю наши агенты из лагеря смертников. Добраться туда, на остров, можно только катером или вертолетом. Наши люди ударной группы перехватывают начальство, которое немедленно прибудет из Красноярска, берут его в заложники. Вторая группа тем временем на двух катерах рыболовецкого колхоза прибывает на «пятак», завязывает бой с охраной лагеря, кстати сказать, довольно малочисленной, а дальше…– Извини меня, Гринько, – бесцеремонно перебил лидера Субботин, – твой план согласован со штаб-квартирой?– В общих чертах, но ты меня не дослушал! – скривил тонкие губы Гринько.– Есть хорошие строки: «Я ради наслаждений жил, но Бог предел мне положил». Не нашли более хитроумного способа?– Например, мои аналитики их не разглядели! – Гринько держался по-прежнему спокойно, но Субботин видел, что внутренне он напрягся, с трудом сдерживая раздражение.– Подкуп! Да, самый примитивный подкуп! Нынче советские деньги не в цене, но «зелененькие»! Уверен: и на острове есть контактеры между начальством и «авторитетами». Их нужно нащупать.– Не представляю, как это возможно?– А я хорошо представляю себе эту операцию. Вношу предложение: ты выправляешь мне соответствующую бумагу из Управления КГБ или МВД на предмет проверки содержания «смертников», помилованных Верховным Советом и президентом. Я беру с собой крупного «авторитета» преступного мира. На него также нужна соответствующая бумага. Подписи и печати должны быть подлинные. Мы на месте «наводим мосты», и легко будет устроить либо настоящий побег или… мистификацию гибели агента, подставив тело какого-нибудь зека, обезображенного до неузнаваемости.– Ну, знаешь ли, – покачал головой Гринько, – я бы не желал иметь такого противника, как ты.– Слова не юноши, а мужа! – повеселел Субботин. Он представил себе лагерное начальство, загнанное в такую глухую дыру, откуда мир видится только через колючую проволоку. Отчаявшиеся и одуревшие от пьянки офицеры вряд ли устоят перед искушением.– Заманчивое предложение, – согласился Гринько. – Хорошо, я представлю в штаб-квартиру твой план.– Наш! Наш совместный план! – поправил Субботин.– Слушай, Павел, я, кажется, здорово смогу тебе помочь! – Гринько вдруг подобрел. – Ты слышал про аэрозоль повышенной внушаемости?– В общих чертах.– Нам удалось заполучить всего два распылителя этого чуда. Пока. Скоро ученый будет в наших руках, и тогда…– Принцип ее действия? – насторожился Субботин. Он не любил применять оружие, которым не владел в совершенстве.– Опыление. Достаточно слегка опылить одежду и… можно внушить человеку любую мысль.– Когда я смогу с этой штукой ознакомиться?– Завтра. Надеюсь, к этому времени я получу согласие штаб-квартиры ассоциации.– Ты не отпустил служебную машину? – Субботин встал.– Нет.– Отвези меня, пожалуйста, в гостиницу «Варшава», я чертовски устал…Приняв душ, Субботин переоделся, набрал номер телефона своей приятельницы по имени Франсуаза.– Разрешите вас поприветствовать! – пророкотал он в трубку, услышав мягкое контральто Франсуазы.– Ты приехал, милый?– Да, как всегда, в «Варшаве». Жду к восьми вечера.– Лечу!Субботин заказал в номер ужин с шампанским. И стал ждать свою белокурую бестию – любовницу и тайную сотрудницу.Вдруг, казалось бы, в самый неподходящий момент, на него сошло озарение. Мозг, получив задание, продолжал работать над вариантами. Субботин бросился к телефону. На счастье, Гринько уже был в управлении.– Товарищ полковник, мне пришла в голову гениальная идея!– Например?– Я бы не хотел доверять идею даже своему красному телефону. Когда мы сможем увидеться?– Завтра в десять!– Нет, только сегодня! У идей есть одна слабость: они быстро стареют.– Ладно, тогда в двадцать два ноль-ноль. Устроит?– Где?– Закажи ужин в номере, я подъеду…«Все гениальное просто! – возликовал Субботин. – Одна трудность: как одолеть за вечер два ужина – с Франсуазой и с полковником?» * * * Первый секретарь Старососненского обкома Коммунистической партии Петр Кирыч Щелочихин пребывал сегодня в прескверном настроении. Особенно поразил его заведующий отделом пропаганды областной газеты Лебединский. Это был настоящий фанатик марксизма-ленинизма, знаток трудов Ленина и Сталина. Он мог в любое время дня и ночи сказать, на какой странице какого тома собрания сочинений Владимир Ильич Ленин изрек ту или иную истину. Совсем недавно Петр Кирыч самолично вручил ветерану почетный знак «50 лет в КПСС». И вдруг…Лебединский прислал прямо в обком свой партбилет в дрянном конвертике. Письмецо было кратким:«Стыдно за партию. Стыдно за обман народа. Зачем жить, когда рухнули идеалы». Вечером того же дня старик покончил с собой.Невеселые раздумья Петра Кирыча прервал телефонный звонок. Докладывал генерал Ачкасов: «На металлургическом комбинате произошла остановка конвертерного цеха. Рабочие отказались плавить металл до тех пор, пока из города не выселят всех „черных“. Так они называли лиц кавказской национальности. Причина состояла в том, что на пороге своего дома был убит из пистолета старший мастер цеха, возвращавшийся с зарплатой». Одобрив принятые Ачкасовым меры, Петр Кирыч хотел было положить трубку – не было настроения болтать, как генерал вкрадчиво доложил еще одну новость: «Пришел запрос о родителях Игоря Русича».– Что за дело?– Сложное.– Объясни.– Игорь Русич тяжело ранен. Хотел уйти из зоны, захватив вместе с сообщниками заложницами медсестер.– Ну и дела! – протянул Петр Кирыч. – Не везет семье Русичей. Отец еле выкарабкался из зоны, теперь этот… Ну, ладно, дуй, генерал, на комбинат, наводи порядок.– Слушаюсь!..– Хитер ты, брат генерал, взял тактику на вооружение безошибочную, – невесело усмехнулся Петр Кирыч, представив себе вытянувшееся лицо Ачкасова, – чуть что: «Слушаюсь! Будет сделано!» И – порядок! Ни черта не делаешь, кто проверит? Ладно, не хмурься! Я шучу! На расстоянии вижу твое недовольство. Запомни: всем нам надобно тесней держаться, кучно, спина к спине, чтобы удар ножом не получить. Грядут тяжкие времена, смутные, поверь моей интуиции…Положив трубку на рычажок, Петр Кирыч потер лоб, задумался. Почувствовал неудобство, похожее на раскаяние, давно с ним такого не бывало. Все это из-за звонка Ачкасова. Петр Кирыч стал мысленно оправдываться перед семейством Русичей. «Вроде бы искупил часть вины, освободив старшего, определил на работу, но как теперь сообщить ему о состоянии сына? Все равно узнает. Кто же его так? Подельщики? Спецназ?» Петру Кирычу захотелось выяснить это. Очень четко представил себе этого высокого, сильно «накачанного» парня, помнится, еще подумал про себя: «Красавец!»Повинуясь нахлынувшему чувству, Петр Кирыч решительно подошел к «вертушке», набрал номер телефона заместителя министра внутренних дел по ИТК, давно был с ним в приятельских отношениях, отправлял по осени машину с местными яблоками. Познакомил их покойный дядя – министр МВД. Услышав знакомый голос, Петр Кирыч не стал обращаться, как всегда, по-дружески, сказал, чтобы произвести впечатление, заодно и похвастаться новой должностью:– Приветствую, Петр Павлович! С вами имеет честь говорить первый секретарь Старососненского обкома партии Щелочихин! Не забыл такого?– Кирыч, ты? Дорос до первого?– Стараюсь!– Ну, поздравляю от души! Очень, очень за тебя рад!После взаимных приветствий и любезностей, после обмена новостями Петр Кирыч попросил «лагерного шефа», как любовно называл заместителя министра, о малом одолжении: в порядке надзора, по просьбе членов бюро обкома партии разобраться в деле заключенного Игоря Русича по кличке Длинный Джон. И, если не очень затруднит, сообщить ему.На прощание Петр Кирыч официально пригласил заместителя министра на кабанью охоту в здешний заповедник. Приглашение, как пишут в официальных отчетах, было с благодарностью принято.Повесив трубку, Петр Кирыч посидел в глубокой задумчивости. «Бардак! Кругом бардак! Словно чуя гибель, пирует, гуляет Русь! И все это – Горбачев. Жил бы себе, как Леонид Ильич, как все вожди, жил бы сам и давал бы жить другим. А этот… Все свалил на местные органы, отдуваемся за верха».Стряхнув оцепенение, Петр Кирыч решил переговорить с директором Старососненского металлургического, со своим давним приятелем Александром Михайловичем Разинковым. Давно уже стало секретом Полишинеля, что у него ходит в любовницах Галина Русич.– Михалыч! – издалека начал Петр Кирыч. – Как живешь-можешь? Да, слышал я про твой конвертерный, слышал! Забастовка как холера, заразная штука. Воркута бастует, Кузбасс. А мы-то чем хуже? Не кручинься, переживем. Четырнадцать держав шли на нас в девятнадцатом году, и то отмахнулись. Давай займемся делами поважнее. Давно мы с тобой чай не гоняли. Как это некогда? Неужто лучше будет, если на бюро вытащу? Как это за что? Неужто не ведаешь? Передо мной докладная комитета народного контроля, зачитать? Слушай. «Директор комбината Разинков вовсе обнаглел, дошел до того, что в одночасье приказал рабочим снять со своего садового участка полметра земли, затем завез пять „КамАЗов“ чистого чернозема, а землю отправил в отвалы комбината. Вся эта операция обошлась комбинату в сумму 16 тысяч рублей». Будешь отрицать? То-то. Знаю и другое твое чудачество: пока шли встречные перевозки, шесть машин ГАИ «держали» дорогу открытой. Строгачом, брат, пахнет!– Считаешь, я не заслужил? – неожиданно резко спросил Разинков. – Даю стране металл, ночей не досыпаю, держу коллектив, ищу резервы, а ты… строгачом пугаешь. У меня «строгачей», пожалуй, десятка два наберется.– Тю-тю! – попытался перевести разговор в шутливое русло Петр Кирыч, подумав о том, что сейчас не время ссориться, наверное, расстроен директор забастовкой. – Не высоко ли берешь, Михалыч? Тоже, поди, в ренегаты метишь?– Давно хочу тебе сказать, Петр Кирыч, – голос Разинкова зазвенел, – не дело вы творите, не дело. Если хочешь знать, мне более по душе политика правительства, оно хоть и с перебоями, но ведет страну, а вы…– Ну-ка, ну-ка, договаривай! – посерьезнел Петр Кирыч, придвинул ближе блокнот, взял авторучку – записать, записать суматошные речи Разинкова, а потом, когда чуть все вокруг успокоиться, когда партия снова возьмет власть в твердые руки, напомнить ему о страшной промашке. – Выходит, партия больше для тебя не указ?– Воду мутите! – продолжал рубить Разинков. – Топором размахиваете! Работать надо, работать! У тебя все?– Нетушки, погоди! – Петр Кирыч сжал авторучку так, что она треснула. – Выходит, царьком заделался, помещиком. Партия не нужна, власть тоже, жалобы идут на тебя косяками. Скажи спасибо, что давно знакомы, да и дачи рядышком стоят, а то вылетел бы со всех постов. И не кипятись! Не забывай, с кем разговариваешь. Я тебе все припомню.– Припоминай! – дерзко бросил Разинков. – Еще вопросы есть?– Есть. Как там поживает твоя знаменитость, Галина Русич?– Нормально, работает. – Насторожился Разинков. – Новую форму кристаллизатора придумала на разливке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52