Я и не понял сразу, кого ты имел в виду. Мутный он здесь старожил, его здесь всякий знает, а то, что он Кривцов, то это для меня, прямо скажу, большое открытие. Хотя, всякое бывает в жизни.
Пассажиры мои ушли, оставив мне добрый сухой паек ужина и наказ ни в коем случае не входить на территорию дачи без данного на то приглашения. Да мне на эту дачу и не надо было вовсе. Мне теперь другая дача покоя не давала.
Надоедливая муха всё яростней металась среди нагромождения моих мыслей и настойчиво вытаскивала меня на тропинку, ведущую к даче Мутного. Так сволочь тащила, что никакой моготы не было.
– Ничего страшного не случится, если я подойду и спрошу про деньги, – всё же сдался я и потихоньку двинулся к дачным воротам красного колера и к голой женщине над ними.
Подойдя к желанной калитке, я с удовольствием обнаружил на ней огромный замок, явно не российского производства. Замок блестел на солнце и как бы ехидно подмигивал мне:
– Что, братец не обломилось на дачку попасть? А ты как думал, ждут тебя здесь? Нетушки, не с вашим рылом в эти двери лезть. Ваш удел гнилые калитки, а не добрые стальные ворота алого цвета.
– Да мне твоя дача нужна, как попу балалайка в Великий пост, – радостно подумал я в ответ на ехидство импортного замка и, щелкнув по нему пальцем, двинул обратно к автобусу.
Да вот только двинуть по настоящему не получилось, через мгновение подкатила ко мне уже знакомая машина со счастливым для кого-то номером и из неё резво вывалился искомый мною бандюк.
– Ты чего здесь падла трешься? – грозно рыкнул он на меня и приподнял огромный кулак, чтобы для придания дополнительной весомости строгому вопросу врезать мне по уху.
– Да я к Вам по делу, за долгом пришел, – выпалил я от страха и неожиданности истинную цель своего визита.
– За каким долгом? – сразу почему-то успокоился бандит.
– Да вот дядя Федя печь у Вас сложил, а денег всех получить не успел. Вот тетя Клава, жена его и попросила денежки с вас попробовать спросить. Короче, долг я пришел спросить. Если Вы отдавать не собираетесь, то я пошел. Я ведь только спросить сюда подошел.
– Какой такой дядя Федя? – задумчиво зачесал над правым ухом мой собеседник.
– Да, Федя Сивуха из Копьева. Печку он у Вас тут недавно ложил.
– Сивуха! Федька! – наконец дошло до бандита. – Вон ты от кого. Конечно, отдам. Без базара. Нормальный камин мне Сивуха сварганил. Руки у мужика золотые, падлой буду. С виду бухарик страшный, но работу знает. Я ему сразу и башли все не стал стегать, думал, обманет. Но камин Федя выложил не хилый. Дельная печка. А сам-то он чего не пришел, хрен старый? Обещался ведь сам прийти. Пузырек бы раздавили.
– Так убили же его, – вежливо пояснил я Мутному, чувствуя, радость почти, что выполненного задания тети Клавы.
– Как так? По пьяни что ли? Бухал-то он конечно по черному. И кто ж его порешил-то? Бытовуха? На перо, поди, посадили?
– Тетя Клава говорит, что это Вы его и прикончили, – решился я по своей дурости открыть неприятную для бандита правду сразу в глаза.
– Я!? – развел руками бандит. – И за каким чертом мне ваш дядя Федя понадобился. У меня что, других дел нет? Мне, что кроме него башку некому открутить? Вот твари чего только на честного человека не повесят. Им только сукам волю дай. Я теперь бизнесмен и мне теперь весь криминал по барабану. Вот бы узнать кто бабе про такую ересь стуканул. В миг бы эту суку пришил. Блином буду.
– Ей никто на Вас не стучал, она сама догадалась, – вступился я за неведомую мне суку. – Вы приезжали в деревню, грозили дяде Феде, и в ту же ночь он погиб. Вот такие вот дела. Поэтому тетя Клава на Вас и подумала. Логическим, так сказать путем.
– Точно приезжал, – хлопнул себя по ягодице бандюк. – Пойдем в дом, расскажу, как дело-то было. Вот ведь чудеса, я, чмо какое-то деревенское пришил. Братве рассказать со смеху подохнут. Вот народ, а я ещё дурак за них в депутаты собирался. Серьезно собирался, теперь, наверное, не пойду. И деньги целее будут, и от народа лучше подальше держаться за его мысли подлые. Вот люди?
Он открыл ворота, загнал во двор машину, отомкнул ещё пару замков, и очутились мы в его хоромах. Хозяин сразу же метнул на стол пузырь коньяка, пару упаковок какого-то мяса и тарелку с нарезанными кусками жирной ставриды. Мутный усадил меня за стол, спросил, как зовут, и важно представился сам:
– Виктор Михайлович меня звать. Так называй, а то я погоняло свое, теперь не очень уважаю. По молодости-то ничего было, а сейчас уж пора на имя с отчеством переходить. Не в зоне чай живем, а в обществе цивилизованном, чтобы и дна ему, и ни покрышки не было. Давай помянем дядю Федю твоего, пердуна старого. Я его пришил, вот придурки.
Я попытался отказаться от предложенной мне рюмки коньяка, но Виктор Михайлович строго предупредил меня, что если я буду продолжать вести себя, таким образом, то он за мое здоровье не перед кем не поручится и рассказывать мне ничего не будет. После такого предупреждения я стал податлив и голоден. Выпив коньяк, съев два куска мяса горячего копчения и жирный кусок ставриды, я стал внимательно слушать Михалыча. Он достал что-то из нижних передних зубов, пару раз смачно чмокнул и приступил к рассказу:
– Короче, заказал я земляку твоему, Федьке Сивухе вон тот каминчик сложить. Всё ему на пальцах расписал, как где должно быть, ну типа где дымоход, где что остальное. Короче всё путем объяснил, и ему только сделать осталось. Сделал, кстати он хорошо, добротно. Короче, всё как я объяснял. Вот, говорит, принимай хозяин работу. Я камин осмотрел. Доволен, остался, но виду Федьке не подал. Я пацан тертый, свой интерес всегда секу. С виду, говорю печь ничего, а как там нутро у неё, завтра гляну. Дал я ему пять штук, а остальные пять, завтра, мол, получишь, после испытаний творения твоего.
– Тетя Клава сказала, что Вы ему две штуки должны, – попытался я уточнить сумму долга.
– Какие две? – возмутился рассказчик. – Я за базар всегда отвечаю. Пять, значит пять. Всё отдам, как тему терли. Ну, в общем, разошлись мы, а с утра пораньше решил я камин новый затопить. Дров принес, лучину настрогал, поджигаю. Дрова у меня хорошие, быстро запылали, но дым от них словно взбесился: вместо того, чтобы в трубу и на улицу, в помещение прет. Ну, думаю, накакал мне печничок, да только не на того попал. Меня, как баклана не разведешь, я моментом прыгаю в тачку и к нему домой. Хорошо Феди дома не оказалось, а то бы точно рыло бы ему начистил. Да только не это самое интересное, а интересно другое. Возвращаюсь я домой, и вижу, у ворот стоят и ржут два моих кореша: Витя Гнус и Вова Кукуруза. Ну, ржут, можно сказать заливаются и сквозь смех меня пытают, как, мол, у тебя Михалыч камин новый работает. Я им говорю, отстаньте братаны, без вас на душе муторно, а они ещё громче ржут. Потом как наржались, и этак мне выводят, что, мол, без обмыва ни одна вещь хорошо работать не будет. Короче, говорят, пока не проставишься по поводу камина, дым в его трубу не пойдет. И опять ржут. Знаешь, что они, козлы эти удумали? Рано утром, пока я спал, они, значит, залезли ко мне на крышу и положили на трубу стекло. Пошутить, видишь ли, захотели. Не лень придуркам было по крышам лезать. Я ведь когда дым не туда пошел в трубу заглядывать стал. Смотрю – там всё чин чинарем, небо ясное видать, только дыма полно. А камин хороший. Молодец дядя Федя. Светлая ему память, а друганам своим любезным, я еще не такую фишку скоро отмочу. Вот придумаю чего-нибудь и отмочу, мне только срок дай. О, блин, о чем это я? Такую муру ломанул. Нет, срока мне не надо, я без срока им бяку сотворю. Давай еще по одной накатим, за удачу жизненную да слово крепкое.
Виктор Михайлович оказался довольно неплохим дядькой, вообще-то какой он мне дядька, скорее старший брат. Он быстро отслюнявил мне пять тысяч и пожалел еще раз золотые руки дяди Феди. Видно было, что любит Виктор Михайлович поговорить. И вот уж наружность его перестала казаться мне бандитской. Так, полный солидный мужчина, знающий себе цену и всё. Короче, нормальный чувак и душа человек. Ничего страшного в нем и нет. Побольше бы таких на белом свете.
Хозяин опять разлил коньяк и предложил выпить без тоста. На мои возражения по поводу того, что я за рулем он громко рассмеялся и кинул мне упаковку каких-то таблеток, дескать, пожуешь, и всё нормально будет. Пришлось выпить, не гоже было такого хлебосольного хозяина обижать. После третьей Виктор Михайлович разговорился еще больше, расспросил меня о жизни, и громко хохоча над моей месячной зарплатой, налил по четвертой. После четвертой я стал называть его исключительно Михалычем и внимательно осматривать жилую площадь своего нового друга. Площадь была огромной, но весьма плотно заставленной всевозможной мебелью, из которой особо выделялись два произведения старинного творчества. Это огромная, наверное, четырех спальная кровать, и приземистый комод, резной работы. Мой интерес к предметам старины, не сумел проскочить мимо внимательного ока хозяина и он сразу же поведал мне историю появления раритетов в его практически скромном жилище.
– Я, ведь, когда строиться собрался, домик здесь прикупил, – начал Михалыч издалека свое повествование. – Дряхлый домишко тут стоял. Весь уж в землю по наличники врос. Ну, мне его короче со всей требухой и толкнули. Я пацанов пригласил, чтоб домик раскатать, да барахло гнилое пожечь. Ящик поставил. Они, пацаны, значит, сделали все как надо. Правда соседей чуть не пожгли да рыла им знатно начистили, но место для строительства подготовили добротно. Честь по чести. Короче всё смели. Кроватку вот эту хотели в реке утопить, но тесть мой, мужик грамотный, гадом буду, короче из Москвы он, говорит мол, чего дурачьё ценность такую в речку поперли, прите обратно. Пацанам чего, им чего скажут они то и делают. Нормальные пацаны. Короче, снова кровать в заборе. Я к тестю, ты чего папа в натуре железку пожалел. Жмот что ли? А он мне значит и базарит, что, дескать, таких кроватей в России было сделано, ну от силы штук пять, по заказу одного купца-самодура и если она мне не нужна, то он на будущее лето её к себе в столицу заберет. Так вот. Вещь, говорит какая-то там уникальная. Паритетная или раритетная, я до сих пор не разобрал. Только к будущему лету мы со Светкой разбежались, и кроватка эта у меня осталась. А на шкафчике этом мы выпивали, и я его тоже решил сохранить. Вдруг тоже редкость, какая? Знаешь, как оно ведь бывает, вроде дерьмо с виду, а выбросишь конфеткой оказывается. Вот и кусаешь после этого локоток.
Михалыч налил ещё, я опять сопротивлялся, но уже значительно слабее и выдвинул единственный существенный аргумент, что мне еще сегодня начальство по домам развозить.
– Да, знаю я твое начальство, – махнул рукой мой дружбан, – они тут каждую неделю дни рождения справляют. Раньше трех ночи не угомонятся, а ты за это время выспаться сможешь. Хочешь, у меня здесь ложись. Хочешь прямо на этой вот кровати. Душевный ты человек, я таких давно не встречал. Всё кругом козлы да бакланы, а людей настоящих нет. Я тебе это Андрюха в натуре говорю. Вот ты пацан нормальный, а другие козлы. Давай за это с тобой ещё накатим.
Чем уж я так Михалычу понравился, не знаю, но слышать его характеристику было весьма приятно и вообще, по чести сказать, идти и сидеть в автобусе совершенно не хотелось. Чего там делать? Спать на заднем сидении пока не тянуло, настроения там скучать не было. То ли дело здесь. Михалыч опять потянулся за бутылкой, но разлить не успел. Кто-то громко постучал по воротам.
6
Как только дверь за Михалычем прикрылась, мне вдруг захотелось, причем захотелось очень, копченого мяса. Я потянулся за желаемым лакомством и к своему недовольству обнаружил, что все нарезанные куски мы уже съели. Ну, ничего страшного в этом не было. У меня в кармане всегда есть нож и им я сейчас быстренько мясцо порубаю. Порубаю для себя и для Михалыча. Он такой услуге, конечно же, рад будет. Вроде чего тут сложного: достать нож и порезать мясо. Чего может помешать этому, да вроде бы ничего. Однако нашлось, что помешать. Нашлось такое обстоятельство в образе пятирублевой монеты. Она вывалилась из кармана моих брюк и покатилась под роскошную купеческую кровать. Пятерку, даже такому другу, как Михалыч оставлять не хотелось. Тем более и не нужна она ему совершенно, а мне вот пригодится. Я искоса глянул на входную дверь и проворно нырнул под кровать вслед за монетой, полагая достать её, и до прихода другана ещё успеть нарезать мяса, как планировал это сделать чуть ранее. Но только были эти минуты не моим временем, когда я упал на пол, то увидел, что мятежная монета укатилась в самый дальний угол, из всех возможных под кроватью. Пришлось ползти в тот угол по-пластунски. Дополз я быстро, а вот выползти, обратно не успел. Загрохотало что-то наверху, и я из-под кровати увидел, что в помещение влетел, в прямом смысле этого слова, Михалыч. Вслед за ним влетели, но уже в переносном смысле, два дюжих молодца, тоже довольно не хилого сложения и разбойного вида. Один из них, схватил Мутного за рубаху, и сразу заорал ему в ухо самым непочтительным образом:
– Ты куда сука две фуры водки дел!? Ты, что самым крутым себя почуял! Колись сволочь! Колись, а то замочу, как мышь серую в мышеловке! Колись падла!
На помощь к своему знакомому я решил не вылезать, не так уж мы с ним были и близко знакомы, чтобы в такие разборы вмешиваться. Я осторожно прижался под кроватью к стене и стал наблюдать дальнейшее развитие событий в зеркальном отображении огромного трюмо. Михалыч, видимо поначалу сбитый с толка внезапным нападением, стал приходить в себя и также громко заорал в ответ:
– Да знаешь ли ты чмо с кем ты сейчас вяжешься! Ты на кого падла прёшь? Да я вас скоро по стенке размажу и…
Что еще хотел сделать с нападавшими Мутный никто не узнал, потому, как один из незваных гостей ударил его по ногам и свалил на пол. Падая, огромное тело Михалыча сшибло стол, а голова ударила о выпуклую ножку старинного комода. Комод-то выдержал, а голова видно нет. Затих Мутный на полу в очень подозрительной позе. Один из нападавших наклонился к нему и крикнул своему подельнику:
– Слышь Глебыч, мы, кажется, перестарались чуток. Здорово он башкой звезданулся. Теперь уж точно ничего не скажет. Гляди-ка, у него и глаза закатываться стали. Может скорую помощь вызвать? Вот невезуха сегодня. Прямо не день, а сплошное недоразумение. Ну, чего звонить в скорую?
– Да брось Саня, какая там скорая помощь? Сам отойдет, а не отойдет одной сволочью на свете меньше станет. Нам люди за это только спасибо скажут, если узнают, конечно. Пойдем отсюда, коли у него больше спросить нечего. В другом месте поищем.
Бандиты немного потоптались у стола и ушли. Когда за ними хлопнула дверь, я выждал нужное время и выполз. Михалыч был действительно очень плох. Он тихо хрипел, и глаза его точно стали закатываться. Я потормошил его за плечо, приподнял голову и заметался вокруг распластанного тела, не зная, что мне с ним делать дальше. Дернувшись пару раз то вправо, то влево я опять нагнулся к Мутному и снова приподнял его тяжелую голову. Тут вдруг зрачки его глаз вернулись в нормальное положение и он, схватив меня за рукав, сильно потянул к себе. Михалыч что-то силился мне сказать, но ничего у него не получалось. Потом силы оставили его и он отпустил меня на свободу. Когда я выпрямился, то заметил, что левая рука Михалыча что-то шарит под ножкой комода. Я решил помочь ему и вытащил небольшой черный прямоугольный предмет. Мутный кивнул мне головой и ему стало не просто плохо, а очень плохо, даже, наверное, хуже того. Тут я, наконец, сообразил, что надо вызвать скорую медицинскую помощь. Поискал на даче телефон и не найдя его побежал к автобусу, там бросил свою находку в кабину и вбежал в запретные для меня ворота дачи главбуха.
Празднование там было в самом разгаре. Гости разбились на мелкие группы и о чем-то усиленно ворковали.
– Павел Александрович! – закричал я можно сказать с порога. – Где у Вас телефон? Там человеку плохо!
– Да нет у меня здесь телефона, – вяло отозвался главбух, явно не довольный моим столь стремительным вторжением в праздничную атмосферу. – Принципиально.
– Вот вам телефон молодой человек, – протянула мне через плечо миниатюрный аппарат эффектная блондинка, явно не с нашей птицефабрики.
Наших блондинок я всех знал, благо у нас, их было раз, два и обчелся.
– А как им пользоваться-то? – засуетился я, перекладывая из руки в руку диковинный для меня аппарат.
Блондинка медленно поднялась из-за стола, представилась Людмилой, набрала номер скорой помощи и посоветовала отойти за угол, чтобы не портить своим мрачным разговором праздник. Я резво забежал за угол и громко заорал там, приложив аппарат к уху:
– Алло! Алло! Это скорая помощь?
– Чего орешь? – очень ясно и достаточно громко отозвался аппарат. – Чего надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29