– Ты, правда, от кого-то прячешься?
– Да. Можно я здесь на ночь останусь, а то мне некуда идти. Я попал в плохую историю, а завтра утром я уйду. Мне бы только ночь пересидеть.
– А у тебя подруга есть? – как-то совсем ни к селу, ни к городу поинтересовалась девушка.
– Сейчас нет. Перед армией была, а пока я служил, она замуж вышла.
– А ты сильно расстроился, когда узнал?
– Сначала сильно, а потом подумал, чего расстраиваться, ещё кого-нибудь найду. Вот если бы это ты была, тогда бы да, а так нет. Чего расстраиваться-то?
– А может, ты есть хочешь? Я сейчас принесу, только в дом идти не хочется. Отец вернулся. Я-то думала, денька три спокойно поживу пока он в командировке, а его вот черти принесли. Ну, так чего, сходить за едой?
Ксения немного посидела, дожидаясь ответа, и хотела опять уходить, но я внезапно даже для самого себя обнял её и поцеловал. Она, тоже для меня неожиданно, не отстранилась, а наоборот подалась мне навстречу. Целовались, мы, наверное, долго, но когда я попытался двинуться чуть дальше поцелуев, Ксюша легонько оттолкнула меня и ушла, как оказалось потом, мне за едой. Мне уже совсем не хотелось есть, и я снова попытался обнять Ксению, но на этот раз, она решительно отстранилась и потому села от меня чуть поодаль.
– Нельзя нам больше целоваться, – погрозила она мне пальцем, – а то дело это может, добром не кончится. Воспитание у меня правильное. Я ведь замуж через две недели выхожу и считаю, что в моем положении целоваться в сарае с малознакомым парнем совсем не прилично. Вот так вот.
– А может тебе передумать замуж ходить? – выдал я очередную глупую идею. – Ну, хотя бы на время?
– Нет, никак нельзя. Знал бы ты, что у меня дома твориться то и вопросов бы глупых тогда не задавал. Уйти мне из дома скорей хочется. Не могу больше с отцом под одной крышей жить: хоть замуж, хоть куда, только из дома. Он со своими методами воспитания вообще с ума сходит. Меры не знает. Вбил себе в голову, что я должна стать химиком с дипломом МГУ. Я химию терпеть не могу, а он все свое гнет. Прошлый год я экзамены провалила, так у нас дома такое было, что и представить невозможно. Хотел он меня из-за провала этого оператором разливочной машины в водочный цех на три смены отправить. Непременно чтоб в три смены и на самую тяжелую работу. Хорошо тетя Вера вступилась и к себе в отдел кадров взяла. Еле-еле самодура этого уговорила. Она ведь сестра его старшая и он только её одну иногда слушает. Больше никого, только орет и ругается со всеми. С ним рядом жить вообще невозможно. Мать ведь только из-за него умерла, только из-за его характера бешеного. Всё, хватит про него. Расскажи лучше, чего-нибудь про себя. Как в армии, например, служил. Там ведь интересно было? Тут такое про армию рассказывают, что волос дыбом встает.
Мы еще немного поговорили, чуть-чуть поцеловались, но вдруг с крыльца кто-то крикнул её имя, и она ушла, закрыв снаружи меня на замок.
23
Спал я на новом месте, после сытного ужина с поцелуями, как убитый. Ведь намучался за предыдущие дни так, что вся жизнь наперекосяк пошла. Всё плохо стало, думал труба, но тут чудесным образом Ксюху встретил и снова в жизни интерес появился, а интерес появился и покой, конечно, относительный, вроде как наступил. Интересно, как далеко у Ксении с женихом, про которого тетки в отделе кадров говорили, зашло. Может еще у меня не всё потеряно. Хотя, если свадьба через две недели, то чего уж тут ловить? Может попробовать их свадьбу расстроить немного, а там глядишь, и придумалось бы, чего-нибудь. С такими вот перспективными мыслями я и проснулся на скрипучем диване в чужой подсобке богатого дома. В небольшое окошко светило яркое летнее солнце, разбивая в конец мелкие островки вчерашней печали. Теперь надо только действовать и действовать срочно. Только вот как? Куда пойти? В милиции я уже был и ничего хорошего там не получилось, так куда же теперь двинуть. Вот задачка-то, но всё равно её решать надо. Эх, скорей бы меня открыли, и действовать бы начать. Дверь зашумела и раскрылась, на пороге стояла Ксюша с огромным бутербродом и большой кружкой чая. Я извинился перед ней, сбегал за забор, ополоснул руки в росистой траве и скоро вернулся к завтраку. Ксения опять была задумчивой.
– У тебя вчера что-то случилось? – спросил я, прожевав половину бутерброда, в надежде, услышать какую-нибудь приятную для себя новость о разрыве Ксюше с неведомым мне женихом.
Но она, к моему великому сожалению, про жениха промолчала, а только махнула рукой:
– С отцом поговорила, а с ним ведь совсем нельзя говорить. Как хорошо было, когда он в командировке был.
– А кто у тебя отец?
– Директор «Хмельной Забавы».
– Павел Викторович! – аж вскочил я от такой неожиданной новости, ударившись лбом о низкую переборку и расплескав полкружки горячего чая.
– Почему Павел Викторович? Нет, Николай Алексеевич. Павел Викторович – исполнительный директор, а мой отец генеральный.
Время чудес продолжалось, и судьба видимо решила выдать мне призовые за весь букет предыдущих мучений. Я заскочил на белую полосу, как раз, наверное, граница её была в проломе забора у Ивановича или в болоте, где я вчера ноги замочил. Вот так повезло, ведь Николай Алексеевич, один меня спасти может и жених Ксении к ней по расчету подбирается, а мы ему сейчас все расчеты и подпортим. Вот уж случай, так случай. Такое даже в кино редко бывает. Женишок-то у Ксении оказывается подлец первостатейный и это нам сегодня ой как на руку. Раскроем мы сейчас тайну казачка этого засланного. Поставим на надлежащее место мафиозного выродка, а дальше посмотрим что будет? Теперь главное с отцом её по серьезному переговорить, а уж дальше должно повезти. Чувствую должно.
– А где сейчас твой отец?
– Он сейчас спит, лег вчера поздно и тебе надо побыстрее уходить. Если он тебя здесь найдет, это будет что-то вроде триллера из серии избиение младенцев злыми янычарами. Не приведи господи такое увидеть. Извини Андрей, но тебе действительно надо уходить. Может быть, мы с тобой, где и встретимся. Вообще-то, почему может быть, завтра на комбинате и встретимся. Заходи ко мне в отдел, поболтаем, а сейчас иди. Пожалуйста.
– Мне надо с твоим отцом переговорить по важному делу. Я тебе сейчас про него не могу сказать, но поверь, мне очень надо переговорить.
– Знаешь, ты мне, почему понравился сразу, потому что ты немного сумасшедший, вроде меня, но с моим отцом тебе лучше не связываться. Ты просто его не знаешь. Иди.
– Нет, мне надо с ним переговорить.
Ксения на этот раз молча схватила меня за руку и потащила к калитке и я, конечно же, пошел. Не буду же я против неё силу применять. С другой стороны к дому подойду. Теперь-то я знаю, что мне делать. Теперь у меня ясная цель есть.
– Стоять! – раздался сзади властный голос.
Я вздрогнул, остановился как вкопанный, и по спине моей галопом промчалась дикая орда мурашек. Такой голос был у моего комбата в армии и дурень он был первостатейный, даже с изрядными повадками изверга. Его голос навечно застрял в моих печенках, и только воспоминание о нем, блокировало все жизненные процессы организма. И вот услышав опять такой голос, я понял ничего хорошего от этой встречи, ожидать не приходится. Сейчас придется терпеть и терпеть много. Хорошо если не побьют, но моральное насилие точно уж обеспечено. Вот и ноги уже в коленках подрагивают. А может по-другому попробовать? Как там этот Монтень говорил, про то, что на души сильные и непреклонные лучше воздействовать мужеством и твердостью? Дай-ка я, сейчас попробую древний совет француза проверить в действие да ещё в нашей действительности. Я резко обернулся, набрал полную грудь воздуха, вытащил из всех закромов имеющееся у меня в наличии мужество и решительно пошагал навстречу голому по пояс мужчине. Хотя мужчине и было уже далеко за пятьдесят, но выглядел он на удивление крепко. Весь торс его был сплетен из хорошо тренированных мышц, которые зашевелились, как упругий клубок змей, в предчувствии жесткой схватки.
– Чего орешь? – придав голосу максимальную грубость, ответил я, подходя ближе к директору. – Я не глухой, чтобы на меня так орать! Понял! Мне поговорить с тобой надо.
– Чего? – не понял он сразу моего вопроса и предложения.
– Чего орешь, спрашиваю? Я по делу к тебе пришел.
– Кто это? – уже без властного крика спросил, глядя сквозь меня, Николай Алексеевич.
– Знакомый, – ответила за моей спиной Ксюша.
– А ты где с ним познакомилась?
– На комбинате.
– Он чего у нас работает?
– Да, в охране.
– Вообще-то ему надо в дурдоме лежать, а не в охране работать. Странно. А ну пошел вон отсюда!
Последнее высказывание, конечно же, было обращено ко мне, но я решился держаться своей роли до конца.
– Мне надо с тобой переговорить наедине, – опять, собрав из последних сил всю имеющуюся в моем существе наглость, выпалил я в глаза злому директору.
– Ну, сейчас я тебе устрою «наедине» – заорал Ксюхин отец и ринулся на меня, как борец сумо на тренировочный мешок.
Вот где я в очередной раз похвалил себя за упорство в атлетических тренировках. Вот где пригодились тренированные мышцы. Директор был, конечно, сильный человек, но и я был как никак призером областных турниров по гире, а это кое-что да значит. Короче, не поддался я его напору, а даже больше того, слегка прижал большого руководителя к кирпичной стенке. Выполняя этот маневр, я решил, что на комбинате больше работать не буду. Но вот странное дело, Николай Алексеевич у стенки немного успокоился и согласился меня выслушать наедине.
Слушал он меня долго, а как дослушал, так сразу стал звонить куда-то. Назвонившись, предложил мне с ним позавтракать и крикнул Ксении подать нам завтрак на двоих в кабинет. Завтракали мы, молча из-за того, что директор был задумчив, а я всю свою жизненную энергию на наглость потратил.
Скоро к даче подъехала черная «Волга». Николай Алексеевич строго приказал Ксюше собраться и ехать к тетке, кажется в соседнюю область. Она попыталась перечить, но отец посмотрел на неё таким взглядом, что даже мне не по себе стало. Я же пытался услышать адрес ссылки моей возлюбленной, но не услышал. «Волга» уехала в неизвестном мне направлении. Тут же на её место подкатил «джип» цвета вороньего крыла и «Жигули» пятой модели неопределенно пыльного цвета. Приехавшие вошли вместе. Ими оказались: начальник отдела внутренних дел района подполковник Копченов и старший следователь местной прокуратуры Колчинский.
Меня вновь заставили пересказать свою историю, что я уже привычным тоном и сделал.
– Я только не понял, Михаил Иванович, здесь каким боком? – задумчиво произнес Копченов, после завершения моего рассказа.
– Теперь его уже не спросишь, – грустно покивал головой Колчинский. – Хотелось бы конечно, но, увы.
– А что случилось? – пришла пора удивиться мне.
– Погиб вчера вечером Михаил Иванович, – вздохнул подполковник. – Несчастный случай. Сколько раз я ему говорил: найми хорошего электрика проводку в бане сделать, а он всё твердил: «что я не мужик что ли?». Вот теперь вроде, как и не мужик, а труп.
– Его убили, – вырвалось у меня. – Его точно убили, наверное, из-за меня.
– Нет, здесь чистый несчастный случай, – покачал головой Колчинский. – Лампочка у него в бане замкнула, а он полез ремонтировать. Сыро же кругом. Вот его током и долбануло. Так бы ничего, но он головой о печь ударился и весьма неудачно. Вчера всю ночь разбирались. Насильственного ничего не было. Дрянная кустарная проводка, повышенная влажность, скользкие ступеньки на лестнице и неудачное стечение обстоятельств. Криминала нет.
– Ладно, – привычно взял в свои руки контроль над ситуацией директор. – Потом разберетесь. Мне сейчас надо понять, кто эту кашу с моим «заказом» заварил. Это может быть серьезно. Вот именно сейчас, серьёзно. Мы сейчас на заводе с французами совместное предприятие хотим открыть, чтобы с него поставки на Европу гнать под французской маркой. Барыш здесь хороший ожидается. А если французы узнают, что у меня на комбинате твориться, то всё, делу, очень мягко выражаясь, конец и конец большой. Я их с год уговаривал не бояться русского криминала, а тут такое. Что же за народ у нас такой сволочной? Ни одно хорошее дело провернуть не дадут. Всё изгадят.
– Ну, давай сейчас я дежурному позвоню, и он твоих замов в КПЗ вместе с преступным контингентом запрет, – предложил свой план действий Копченов. – Они там с часик посидят и с непривычки нам всё поведают во всех мельчайших подробностях. Метод проверенный. Ну, чего звонить?
– Нет, – строго возразил директор, – так не пойдет. Через тот же час весь город будет об их аресте говорить, а французы здесь в субботу будут. К субботе город не успокоится.
– Если, его еще, чем ни будь не удивить, – добавил к словам директора свое замечание Колчинский. – Да так удивить, чтоб покрепче и тогда народные думы на это покрепче перебросятся. Может цену на водку процентов на двадцать снизить или зарплату у тебя на комбинате процентов на тридцать приподнять? Удивятся люди, Николай Алексеевич, как считаешь?
Николай Алексеевич предложение прокурорского следователя проигнорировал и продолжал озабоченно молчать, видимо придумывая новые планы своих действий.
– Так может ты их Алексеевич, сюда вытащишь, – выдал очередное предложение начальник милиции. – И мы их здесь с Юрием Альбертовичем покумекаем что да как. Может чего получится, мы же профессионалы как никак. Попробуем Юрок?
Колчинский, которого, как, оказалось, звали Юрием Альбертовичем, согласно покачал головой и изобразил руками жест, замещающий в большинстве случаев фразу: «Нет вопросов».
Директор быстро взял телефон и строго, но ласково заворковал в трубку.
– Привет Вам Павел Викторович. Как сами, как производство наше дышит? Не разворовали комбинат за время моего отсутствия? Ну, ладно, ладно шучу. Я сегодня поутру приехал. Да, да в ночь прилетел, утром приехал. Нормально слетал. Расскажу. Я, чего звоню-то. Выходит сейчас на меня Мамедов, ну тот самый владелец оптовой базы, ну помнишь, из Москвы-то. Так вот он у меня и просит увеличить поставки на двадцать процентов. Осилим. Я обещал час подумать. Я думаю надо соглашаться. Он и номенклатуру по факсу сбросил. Какая авария? Ещё чего стряслось? Почему мне не сообщили. Что значит ничего страшного? Слушай, Викторович подскочи минут на десять. Подробнее все новости расскажешь, и заодно посмотрим, на сколько Мамедову можно отпуск продукции повысить. Он клиент выгодный, его обижать нельзя. Да и поподробней про аварию расскажешь. Давай, жду.
Потом Николай Алексеевич набрал другой номер и другим голосом приказал:
– Вадим Алексеевич, прошу срочно прибыть ко мне на дачу. Хочу предложить план новой ревизии по ремонтным службам. Вы слышали про аварию в разливочном цехе? Что значит мелочь? Вот именно из-за таких мелочей мне перед клиентами краснеть приходится и, причем не только перед отечественными, а это подрыв авторитета нашей огромной державы. Вот так вот. А вы говорите мелочь. Неправильно Вы себя ведете, перестраивать надо свое отношение к работе. Хватит жить старыми стереотипами. Всё, жду.
– Приедут? – искренне поинтересовался Копченов.
– А куда они денутся? – отозвался директор и достал из холодильника две бутылки настоящего французского коньяка. – Давайте, чтоб времени даром не терять угощу вас настоящим французским коньяком. Вчера из Франции привез. Садитесь к столу. Попробуем.
Французский коньяк мне отчего-то не понравился, не знаю отчего, но чтоб не портить настроение хозяина, я сказал, что напиток очень хороший. Однако этот ответ оказался не совсем удачным. Другие мои компаньоны по разбору криминальной загадки на «Хмельной Забаве», были людьми более опытными, потому сказали, хотя и не в один голос, но примерно следующее:
– Ничего пойло, но твой коньяк Алексеевич много лучше.
Обрадованный таким признанием хозяин быстро убрал иностранные бутылки и поставил свои отечественные. Попробовали и этого напитка, хотя он мне тоже не очень понравился, но теперь я в своих оценках стал осмотрительнее и первым своего мнения не высказывал, уступал это право более мудрым товарищам, потому и стал попадать в жилу. Вот, что значит осмотрительность. Без неё ни в каком деле нельзя.
24
Через тридцать минут заговорщики понуро сидели на жестких стульях, как раз напротив нашего стола и искренне раскаиваясь, топили друг друга. Я никогда не представлял, что у мужчин, причем мужчин с таким высоким положением в обществе, могут быть такие искренние раскаянья. Слезы сочились из их глаз, словно сок из подрубленной весною березы. Они наперебой хаяли друг друга, пытаясь откреститься от пальмы первенства в начале заговора. Директор мудро дал им выговориться, потом грохнул по столу жесткой ладонью и стал устанавливать регламент:
– Давай Паша рассказывай, как ты до такой жизни докатился, что родного директора решил бандитам заказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29