Очевидно, это не он, иначе какой ему смысл наводить нас на правильное решение?– Чтобы такие валенки, как ты, тут же исключили его из числа подозреваемых. Идея ведь не бог весть какая. Мы бы и без него как-нибудь допетрили.– Еще он сказал, что догадывается, кто бы это мог быть, но с нами поделиться пока не может, поскольку у него нет конкретных доказательств.– Так и сказал: «пока»?– Да.– Точно?Я еще раз пробежал глазами записи.– Совершенно точно.– В таком случае шансы, что это – он, существенно падают. Тем более, что со своими планами на будущее он темнил, а преступник бы рассказал охотно и с мельчайшими подробностями. Можно даже надеяться, что именно Немировский поможет нам вычислить преступников. Если к тому времени мы сами не управимся.– Номер три – Артур Ризе, – продолжал я. – В Берлине владеет тремя магазинами. Говорит, что собирается работать дальше как ни в чем не бывало. Дескать, он – фаталист. Если ему что-то написано на роду, то это и произойдет, как ни выкручивайся. И еще у него есть цветная наколка на руке. Будто у уголовника.– А что на наколке?– Если я правильно понял, Мадонна с младенцем. Конечно, возможны и другие варианты. К примеру, его супруга с сыном.– Это не он, – решил Тролль.– Ты хочешь сказать, что если у человека на руке – наколка Мадонны с младенцем, то он не может быть преступником?– Отнюдь. Просто будь у него рыльце в пушку, он бы демонстрировал страх. А он заявил, что планирует и дальше вести себя, как ни в чем не бывало, и что ему наплевать.– Что ж, с точки зрения психологии весьма логично. Круг подозреваемых катастрофически сужается. Четвертым у нас – Отто Горовиц. Он из Гамбурга, к тому же большой фантазер. Считает, что в магазины проникает невидимка. Никто его, мол, не видел, и аппаратура ни разу не смогла зафиксировать.– Это он серьезно?– Похоже.– Тогда он просто ненормальный! Конечно, если не издевался над вами. Такой бы моментально засыпался, прими он в чем-либо участие.– Трудно сказать. Возможно, как раз таких типов тяжелее всего изловить. Тем более, что с этими невидимками он мог и действительно ваньку валять.– М-да, темная лошадка…– Вот-вот! – воскликнул я. – Юрико так про него и сказал: «Темная лошадка».Я начал проникаться все большим доверием к фантому.– А какова его реакция на происходящее? Его ближайшие планы? – поинтересовался Тролль.– На этот счет не было сказано ничего определенного. Мол, еще не решил.– Не нравится мне этот Горовиц.– Значит, имеем подозреваемого номер один?– Можно считать, что так.– Наконец-то! Следующими идут два приятеля: Вилли Гройпнер и Карлхайнц Бреме. Тоже, нужно отметить, фантазеры те еще. Лепили горбатого по поводу какой-то культурно-криминальной группы «Фокстрот» и некого преступника по прозвищу Дервиш. Он же – Шаман. Он же – Колдун. Якобы получили эту информацию из конфиденциального источника в Париже.– Значит, у них есть связи с Парижем?– Выходит, что есть.– Не нравятся мне эти приятели.Тролль встал на голову.– Немедленно прекрати! – потребовал я.– А, может, мне так лучше думается? – Тролль наморщил лобик. – Нельзя исключать, что культурно-криминальная группа «Фокстрот» – это они и есть. Причем, кличка одного – Дервиш, другого – Шаман, а третьего их напарника, которого мы пока еще не знаем, – Колдун. Что скажешь?– У тебя с фантазией дело обстоит не хуже, чем у Отто Горовица. Не удивлюсь, если Колдуном в итоге окажешься ты.– Ха-ха-ха!– Не расслабляйся!– Хорошо.– Записываем и их в подозреваемые?– А что они собираются делать в ближайшее время?– Спрятаться как можно надежнее. Куда именно – естественно, не уточняли.– Записываем.– Правда, Юрико охарактеризовал их, как наиболее приятных людей из всех берлинских антикварщиков.– Тем более записываем.– Дальше идет Анатолий Косых. Приперся со своей женой-красавицей, сексуальным чудовищем. Этому чудовищу, видите ли, страшно остаться одному, если супруга ее ненароком укокошат. Тот, правда, справедливо возражал, что со своими физическими данными она не пропадет. И я охотно к нему присоединяюсь… – Я посмотрел на Малышку и замолчал. – Вообще, этот Косых явно не тот, кого мы ищем. Во-первых, он пьет, во-вторых, у него на уме только его жена. Ну а в третьих, и это – самое главное, когда он говорил, что в случае его гибели она не пропадет, я видел, что он и впрямь допускает такую возможность. Причем, именно в том контексте, о котором идет речь.– А, может быть, он просто хороший актер?– Конечно, теоретически все возможно. Возможно даже в нем пропадает Де Ниро или Аль Пачино. Но с учетом того уровня допущений, с которым вынуждены в настоящий момент работать мы, это предположение отпадает. Иначе нам придется подозревать всех подряд, и круг замкнется. Тогда уж лучше сидеть и ждать, пока преступники не перехлопают всех антикварщиков, кроме последнего, и станет ясно, что это именно он и есть.– Между прочим, хорошая идея, – заметил Тролль. – Единственный ее недостаток заключается в том, что, придерживаясь подобной тактики, мы не выполним своих обязательств по отношению к клиенту. Я предлагаю договориться о следующем: в принципе, мы подозреваем, разумеется, всех. Но с разной степенью вероятности. И отрабатываем версии с оглядкой именно на этот коэффициент.Я согласился. Обсуждение остальных действующих лиц происходило в том же духе и закончилось со следующим результатом: наибольший коюффициент – у Отто Горовица. Второе и третье места поделили Гройпнер с Бреме. Далее с большим отрывом следовала Барбара Штилике, как человек, недавно переехавший сюда из Парижа. Потом плотной группой шли все остальные. Причем, наряду с прочими в эту группу был включен и Юрико.– А что, – сказал Тролль. – Ведь это не он обратился к нам, а его мамаша, которая, разумеется, ни о чем не подозревает. Когда Юрико стало известно о ее поступке, то поначалу он рассвирепел, а потом понял, что это неплохая возможность отвести от себя подозрение.Очень весело! Веселее не бывает!! Подозреваются все!!!– И как теперь мы можем использовать эту стряпню? – поинтересовался я.– То есть? – не понял Тролль. – С завтрашнего же дня ты начинаешь плотную слежку за Отто Горовицем.– А если это не он?– Если это не он, то через несколько дней переключишься на Бреме с Гройпнером.– Ну, эдак Джаичу точно каюк придет. Даже если сейчас он еще жив.– К сожалению, больше мы ничего не можем сделать.Тут я вспомнил, что уже восемь часов не ел, и отправился на кухню, где без особого аппетита сжевал еще один кусок пиццы. Неожиданно мне так захотелось посидеть в «Блудном сыне», что на глазах даже слезы выступили.Появилась Малышка.– Ты очень плохо питаешься, – буркнула она.– Смешно заботиться о пищеварении, когда из тебя все время норовят кишки выпустить.– Мой бедный мальчик.– Послушай, Малышка, давай договоримся: мулатки не в счет.– Я никогда не была расистской.– Я тоже. Но все-таки мулатки не в счет. О'кэй?С этими словами я пошел в чуланчик и улегся спать, предварительно положив «Макарова» под подушку.
Утром меня разбудил звонок Горбанюка.– Третий готов, – сообщил он.– Отто Горовиц? – поинтересовался я, осененный внезапной догадкой.– Значит, тебе уже все известно?– Нет, просто когда судьба начинает испытывать меня, она теряет всякое чувство меры.– Машина в порядке?– В порядке, в порядке…Я положил трубку. Все наши вчерашние рассуждения – коту под хвост!– Основного нашего подозреваемого шлепнули, – сообщил я Троллю.– Тем лучше, – невозмутимо отозвался тот. – Они сэкономили нам несколько дней работы. Теперь ты сразу же сможешь переключиться на Гройпнера и Бреме.Я извлек из-под подушки пистолет и потряс им в воздухе…– Горовиц, Гройпнер – все это химеры. Вообще еще неизвестно, выследил ли кто-нибудь Джаича или он сам неудачно попытался кого-то задержать. Единственная конкретная информация, которой мы располагаем, это пистолет прапорщика Никодимова. Этим и нужно заняться.Я погулял с Саймоном, затем съездил на «Сэксише» штрассе к «голым пистолетам». С утра у них было прибрано. На полу – ни единой мятой банки. Но портативные компьютеры уже находились в состоянии боевой готовности. Я вспомнил, как Лили чуть ли не насильно пыталась заставить меня написать лучше любого из них, и горько усмехнулся. Когда одного бывшего фронтовика спросили: «Вы умеете писать тушью?», он отрицательно покачал головой: «Я умею писать кровью».«Голые пистолеты» в принципе одобрили мой план действий, хотя одобрять или не одобрять не входило в их компетенцию. Их делом было фиксировать происходящее, преломляя его через призму собственного сознания. Я выпил у них две чашки черного кофе и разжился географическим атласом бывших восточно-германских земель.И все же прежде, чем ехать в Вюнсдорф, я попытался разыскать Павлинову. Где она жила мне не было известно. Но у меня в блокноте имелся адрес магазина, принадлежащего Жопесу, и я отправился туда.Лучше бы я этого не делал. Я-то надеялся, что в Павлиновой заговорит жалость к своему бывшему соратнику или что ее начальство проявит живой и непосредственный интерес к повороту событий. И что они активно вмешаются, борясь за его жизнь. Конечно, то, что он рассказал мне о подлинной роли Павлиновой, могло в какой-то степени дискредитировать его в глазах бывших коллег. Но я посчитал, что лучше живой дискредитированный капитан Болин, чем недискредитированный мертвый. Может быть, какая-либо из пружин, на которые я рассчитывал, и сработала бы в итоге, доведись мне поговорить непосредственно с Павлиновой. Но это как раз у меня и не получилось.Во-первых, Жопес не сразу меня узнал. Пришлось минут пять простоять, задрав к объективу видеокамеры голову (у него была точно такая же система, как и у Юрико) и вести переговоры через домофон. Наконец, замок щелкнул, и я попал внутрь.– Ну, как продвигается расследование? – поинтересовался Жопес.Было видно, что он здорово напуган убийством Отто Горовица.– Все идет по плану, – успокоил я его.– Игра пошла, как говорится, не на жизнь, а на смерть?– Да уж… Г-м… Мне нужно срочно переговорить с госпожой Павлиновой. С глазу на глаз…Не добавь я этого «с глазу на глаз», может еще все и обошлось бы. И не заревел бы он как буйвол. И не покраснел бы как помидор.– Ах, вот оно что!!! – благим матом ревел он. – Теперь этому захотелось поговорить с ней с глазу на глаз! Что, тому понравилось?! Тут людей убивают, а им лишь бы… Типичные советские менты! А если вместо «с глазу на глаз» просто в глаз? Устраивает?– Мне нужно поговорить с ней по делу, – произнес я, тем самым внеся весомый вклад в повсеместное торжество глупости на земле.– Наедине?– Да, наедине.– Пошел вон отсюда, ментяра поганый! Она здесь вообще ни при чем! Понял?! Обратитесь к жене Косых. Там вы получите куда более конфиденциальную информацию.Сопровождаемый этим любопытным напутствием, я выскочил из дома. Рядом с лавкой Жопеса находился продовольственный магазин, что оказалось весьма кстати. Я накупил там печенья и «Фанты» в дорогу и отправился в Вюнсдорф.Поскольку о Никодимове и Гунько мне ровным счетом ничего не было известно, за исключением того, что по званию оба прапорщики и что их часть находится в Вюнсдорфе, нужно было разработать какой-либо приемлемый план действий. Так что мне было чем заняться в пути. Однако голову ничего конструктивного так и не посетило.По прибытии на место к тому же выяснилось, что попасть на территорию жилого городка не так уж просто. Он был обнесен довольно высоким забором, а на каждой из проходных дежурили капэпэшники капэпэшники – от абревиатуры КПП (контрольно-пропускной пункт).
, дотошно проверяя у входящих документы. Неподалеку располагался вокзал. Я натолкнулся там на буфет, где приобрел бутылку пятизвездочной «Метаксы». Потом принялся кружить вдоль запретной территории, ища выход из положения (или вход в расположение – как угодно).Наконец-то мне повезло. С внешней стороны забора находился небольшой деревянный магазинчик, в котором торговали радиоаппаратурой и фототехникой. Я заметил, как двое подростков, зайдя с тыльной стороны магазинчика, не мудрствуя лукаво, подпрыгнули, сделали выход силой и перемахнули через забор. Вскорости их примеру последовали трое мужчин.Я еще немного поозирался, вышел на исходную позицию, взял ручку портфеля в зубы и тоже сделал прыжок. Не могу сказать, чтобы у меня получилось так же ловко, как у остальных. Я даже испачкал рубашку. Но на заветную территорию все же приземлился.Оглядевшись, я быстрым шагом направился к ближайшей пешеходной дорожке, откуда выбрался уже на просторную улицу и двинулся в сторону, противоположную КПП.Подтвердились самые худшие из моих опасений. Жилой городок в Вюнсдорфе представлял собой настоящий город с магазинами, кинотеатрами и даже общественным транспортом. Говорили здесь, правда, по-русски, что было приятно. Но кого и каким образом я должен был здесь разыскать?Я остановился возле большого продовольственного магазина и принялся надоедать прохожим.– Где я могу найти прапорщика Никодимова?Наверное, я напоминал нищего на паперти, который вместо милостыни выпрашивает Б-г его знает что. Никто не хотел подать. Все пожимали плечами и говорили, что понятия не имеют.Наконец подвернулся один молодой лейтенантик, который с интересом уставился на меня.– Никодимов и Гунько? – переспросил он.– Какой Гунько? – притворился я. – Причем здесь Гунько? Не знаю я ни о каком Гунько.– Ну да, Никодимов и Гунько, – покачал головой лейтенантик. – Так их давно уже здесь нет. Не повезло тебе.– Как, давно?! – ахнул я.И получилось у меня достаточно натурально. С перепугу, наверное.– Ну, не то, чтобы очень давно, но уж порядком, – поправился лейтенантик. – А что, тебе переночевать негде?– Да нет, тут другое дело. Мне одну вещицу нужно передать… Его подруга просила… А, может, кто из его друзей остался?– Какая подруга? – заинтересовался лейтенант. – У него, вроде, жена была.– То-то и оно. Была жена, а есть еще и подруга. Понимаешь?…Лейтенант усмехнулся.– А какую вещь? – поинтересовался он.– Сам не знаю, пакет запечатан… Говно, наверное, какое-нибудь… Но обязательно просила передать.Лейтенантик задумался, потом развел руками.– Вряд ли кто-либо из наших сейчас имеет с ним контакт. Слинял он отсюда, понимаешь? Попробуй обратиться к прапорщику Белецкому, но не думаю…– А где его найти?Лейтенант объяснил на пальцах, поскольку улицы в городке не имели названий. Существовали лишь номера домов.Я пошел в указанном направлении, и меня ни на минуту не покидало ощущение нереальности происходящего. Вокруг были русские лица и русский говор, но одежду люди носили качественную, магазины ломились от товаров с ценами, доступными практически каждому, а на лицах у большинства играли улыбки. Город-солнце! Ну, прямо-таки, сон наяву!Прапорщика Белецкого я застал за просмотром видеокассеты. Какие-то бравые ребята крошили друг другу черепа, а прапорщик Белецкий, не отрываясь от экрана, жрал картофельные хлопья и запивал их пивом. В просмотре принимала участие и симпатичная девочка лет одиннадцати, которая тоже ела хлопья, только запивала яблочным соком.– Меня послала Нина, – объявил я, – подружка Никодимова. У меня для него гостинец.– Что за Нина? – Белецкий почесал затылок. Разговаривая со мной, он пытался не потерять нить происходящего на экране.– Переводчица из Берлина. Она сказала, что вы – его лучший друг, и дала мне ваш адрес.– Ах, Нина! – воскликнул Белецкий и замолчал. Было видно, что он усиленно роется в памяти. – А что, собственно…Он вопросительно посмотрел на меня.– Она просила передать ему одну вещь.Тут из телевизора послышались вопли и автоматная стрельба, и Белецкий, видимо, отчаявшись успешно сочетать разговор с просмотром видеокассеты, поспешно остановил с помощью пульта дистанционного управления магнитофон.– Ну папа! – тут же возмущенно воскликнула девочка.– Пять минут перекур, – отозвался тот.Девочка раздраженно поджала губы и уставилась в угол.– Как я могу передать ему вещь, если… эта вота… понятия не имею, где он сейчас находится?– Жаль. А она надеялась, что хоть вы-то знаете. Я ее дальний родственник. Она втрескалась в него по уши.– В этого урода?– Ну, не знаю. Сам я его никогда не видел…– Да нет, внешне – он ничего. А морально – самый что ни на есть урод.Белецкий выдвинул одну из полок серванта, порылся в содержимом и протянул мне фотографию, на которой сам он и еще двое мужиков наливались водкой на природе. Все трое были в гимнастерках и трусах.– Вот это он. – Белецкий ткнул пальцем в белобрысого долговязого парня. – А это – Ярослав Гунько. Они вместе отсюда и дернули.– Между прочим, таких больше всего и любят, – заметил я, разглядывая фотографию.– Это точно.– Так вам ничего о нем не известно?– С тех пор, как они слиняли отсюда, – ничего.– Жаль. Тогда передаю гостинец вам, как лучшему другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Утром меня разбудил звонок Горбанюка.– Третий готов, – сообщил он.– Отто Горовиц? – поинтересовался я, осененный внезапной догадкой.– Значит, тебе уже все известно?– Нет, просто когда судьба начинает испытывать меня, она теряет всякое чувство меры.– Машина в порядке?– В порядке, в порядке…Я положил трубку. Все наши вчерашние рассуждения – коту под хвост!– Основного нашего подозреваемого шлепнули, – сообщил я Троллю.– Тем лучше, – невозмутимо отозвался тот. – Они сэкономили нам несколько дней работы. Теперь ты сразу же сможешь переключиться на Гройпнера и Бреме.Я извлек из-под подушки пистолет и потряс им в воздухе…– Горовиц, Гройпнер – все это химеры. Вообще еще неизвестно, выследил ли кто-нибудь Джаича или он сам неудачно попытался кого-то задержать. Единственная конкретная информация, которой мы располагаем, это пистолет прапорщика Никодимова. Этим и нужно заняться.Я погулял с Саймоном, затем съездил на «Сэксише» штрассе к «голым пистолетам». С утра у них было прибрано. На полу – ни единой мятой банки. Но портативные компьютеры уже находились в состоянии боевой готовности. Я вспомнил, как Лили чуть ли не насильно пыталась заставить меня написать лучше любого из них, и горько усмехнулся. Когда одного бывшего фронтовика спросили: «Вы умеете писать тушью?», он отрицательно покачал головой: «Я умею писать кровью».«Голые пистолеты» в принципе одобрили мой план действий, хотя одобрять или не одобрять не входило в их компетенцию. Их делом было фиксировать происходящее, преломляя его через призму собственного сознания. Я выпил у них две чашки черного кофе и разжился географическим атласом бывших восточно-германских земель.И все же прежде, чем ехать в Вюнсдорф, я попытался разыскать Павлинову. Где она жила мне не было известно. Но у меня в блокноте имелся адрес магазина, принадлежащего Жопесу, и я отправился туда.Лучше бы я этого не делал. Я-то надеялся, что в Павлиновой заговорит жалость к своему бывшему соратнику или что ее начальство проявит живой и непосредственный интерес к повороту событий. И что они активно вмешаются, борясь за его жизнь. Конечно, то, что он рассказал мне о подлинной роли Павлиновой, могло в какой-то степени дискредитировать его в глазах бывших коллег. Но я посчитал, что лучше живой дискредитированный капитан Болин, чем недискредитированный мертвый. Может быть, какая-либо из пружин, на которые я рассчитывал, и сработала бы в итоге, доведись мне поговорить непосредственно с Павлиновой. Но это как раз у меня и не получилось.Во-первых, Жопес не сразу меня узнал. Пришлось минут пять простоять, задрав к объективу видеокамеры голову (у него была точно такая же система, как и у Юрико) и вести переговоры через домофон. Наконец, замок щелкнул, и я попал внутрь.– Ну, как продвигается расследование? – поинтересовался Жопес.Было видно, что он здорово напуган убийством Отто Горовица.– Все идет по плану, – успокоил я его.– Игра пошла, как говорится, не на жизнь, а на смерть?– Да уж… Г-м… Мне нужно срочно переговорить с госпожой Павлиновой. С глазу на глаз…Не добавь я этого «с глазу на глаз», может еще все и обошлось бы. И не заревел бы он как буйвол. И не покраснел бы как помидор.– Ах, вот оно что!!! – благим матом ревел он. – Теперь этому захотелось поговорить с ней с глазу на глаз! Что, тому понравилось?! Тут людей убивают, а им лишь бы… Типичные советские менты! А если вместо «с глазу на глаз» просто в глаз? Устраивает?– Мне нужно поговорить с ней по делу, – произнес я, тем самым внеся весомый вклад в повсеместное торжество глупости на земле.– Наедине?– Да, наедине.– Пошел вон отсюда, ментяра поганый! Она здесь вообще ни при чем! Понял?! Обратитесь к жене Косых. Там вы получите куда более конфиденциальную информацию.Сопровождаемый этим любопытным напутствием, я выскочил из дома. Рядом с лавкой Жопеса находился продовольственный магазин, что оказалось весьма кстати. Я накупил там печенья и «Фанты» в дорогу и отправился в Вюнсдорф.Поскольку о Никодимове и Гунько мне ровным счетом ничего не было известно, за исключением того, что по званию оба прапорщики и что их часть находится в Вюнсдорфе, нужно было разработать какой-либо приемлемый план действий. Так что мне было чем заняться в пути. Однако голову ничего конструктивного так и не посетило.По прибытии на место к тому же выяснилось, что попасть на территорию жилого городка не так уж просто. Он был обнесен довольно высоким забором, а на каждой из проходных дежурили капэпэшники капэпэшники – от абревиатуры КПП (контрольно-пропускной пункт).
, дотошно проверяя у входящих документы. Неподалеку располагался вокзал. Я натолкнулся там на буфет, где приобрел бутылку пятизвездочной «Метаксы». Потом принялся кружить вдоль запретной территории, ища выход из положения (или вход в расположение – как угодно).Наконец-то мне повезло. С внешней стороны забора находился небольшой деревянный магазинчик, в котором торговали радиоаппаратурой и фототехникой. Я заметил, как двое подростков, зайдя с тыльной стороны магазинчика, не мудрствуя лукаво, подпрыгнули, сделали выход силой и перемахнули через забор. Вскорости их примеру последовали трое мужчин.Я еще немного поозирался, вышел на исходную позицию, взял ручку портфеля в зубы и тоже сделал прыжок. Не могу сказать, чтобы у меня получилось так же ловко, как у остальных. Я даже испачкал рубашку. Но на заветную территорию все же приземлился.Оглядевшись, я быстрым шагом направился к ближайшей пешеходной дорожке, откуда выбрался уже на просторную улицу и двинулся в сторону, противоположную КПП.Подтвердились самые худшие из моих опасений. Жилой городок в Вюнсдорфе представлял собой настоящий город с магазинами, кинотеатрами и даже общественным транспортом. Говорили здесь, правда, по-русски, что было приятно. Но кого и каким образом я должен был здесь разыскать?Я остановился возле большого продовольственного магазина и принялся надоедать прохожим.– Где я могу найти прапорщика Никодимова?Наверное, я напоминал нищего на паперти, который вместо милостыни выпрашивает Б-г его знает что. Никто не хотел подать. Все пожимали плечами и говорили, что понятия не имеют.Наконец подвернулся один молодой лейтенантик, который с интересом уставился на меня.– Никодимов и Гунько? – переспросил он.– Какой Гунько? – притворился я. – Причем здесь Гунько? Не знаю я ни о каком Гунько.– Ну да, Никодимов и Гунько, – покачал головой лейтенантик. – Так их давно уже здесь нет. Не повезло тебе.– Как, давно?! – ахнул я.И получилось у меня достаточно натурально. С перепугу, наверное.– Ну, не то, чтобы очень давно, но уж порядком, – поправился лейтенантик. – А что, тебе переночевать негде?– Да нет, тут другое дело. Мне одну вещицу нужно передать… Его подруга просила… А, может, кто из его друзей остался?– Какая подруга? – заинтересовался лейтенант. – У него, вроде, жена была.– То-то и оно. Была жена, а есть еще и подруга. Понимаешь?…Лейтенант усмехнулся.– А какую вещь? – поинтересовался он.– Сам не знаю, пакет запечатан… Говно, наверное, какое-нибудь… Но обязательно просила передать.Лейтенантик задумался, потом развел руками.– Вряд ли кто-либо из наших сейчас имеет с ним контакт. Слинял он отсюда, понимаешь? Попробуй обратиться к прапорщику Белецкому, но не думаю…– А где его найти?Лейтенант объяснил на пальцах, поскольку улицы в городке не имели названий. Существовали лишь номера домов.Я пошел в указанном направлении, и меня ни на минуту не покидало ощущение нереальности происходящего. Вокруг были русские лица и русский говор, но одежду люди носили качественную, магазины ломились от товаров с ценами, доступными практически каждому, а на лицах у большинства играли улыбки. Город-солнце! Ну, прямо-таки, сон наяву!Прапорщика Белецкого я застал за просмотром видеокассеты. Какие-то бравые ребята крошили друг другу черепа, а прапорщик Белецкий, не отрываясь от экрана, жрал картофельные хлопья и запивал их пивом. В просмотре принимала участие и симпатичная девочка лет одиннадцати, которая тоже ела хлопья, только запивала яблочным соком.– Меня послала Нина, – объявил я, – подружка Никодимова. У меня для него гостинец.– Что за Нина? – Белецкий почесал затылок. Разговаривая со мной, он пытался не потерять нить происходящего на экране.– Переводчица из Берлина. Она сказала, что вы – его лучший друг, и дала мне ваш адрес.– Ах, Нина! – воскликнул Белецкий и замолчал. Было видно, что он усиленно роется в памяти. – А что, собственно…Он вопросительно посмотрел на меня.– Она просила передать ему одну вещь.Тут из телевизора послышались вопли и автоматная стрельба, и Белецкий, видимо, отчаявшись успешно сочетать разговор с просмотром видеокассеты, поспешно остановил с помощью пульта дистанционного управления магнитофон.– Ну папа! – тут же возмущенно воскликнула девочка.– Пять минут перекур, – отозвался тот.Девочка раздраженно поджала губы и уставилась в угол.– Как я могу передать ему вещь, если… эта вота… понятия не имею, где он сейчас находится?– Жаль. А она надеялась, что хоть вы-то знаете. Я ее дальний родственник. Она втрескалась в него по уши.– В этого урода?– Ну, не знаю. Сам я его никогда не видел…– Да нет, внешне – он ничего. А морально – самый что ни на есть урод.Белецкий выдвинул одну из полок серванта, порылся в содержимом и протянул мне фотографию, на которой сам он и еще двое мужиков наливались водкой на природе. Все трое были в гимнастерках и трусах.– Вот это он. – Белецкий ткнул пальцем в белобрысого долговязого парня. – А это – Ярослав Гунько. Они вместе отсюда и дернули.– Между прочим, таких больше всего и любят, – заметил я, разглядывая фотографию.– Это точно.– Так вам ничего о нем не известно?– С тех пор, как они слиняли отсюда, – ничего.– Жаль. Тогда передаю гостинец вам, как лучшему другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48