Я в одинна
дцать лет в университет пришел, всю жизнь здесь живу, старше меня здесь ни
кого нет! Да ректор прыщавым студентом был, когда я таких как он учил уму-р
азуму! Или старость у нас тоже уважать перестали?
- Не надо… - попытался вставить Млад.
- Надо! Надо! Знаю, что не добьюсь ничего, так устыжу хотя бы.
- Я думаю, им и самим несладко пришлось…
- Им несладко? Шубы собольи надели, терема себе не хуже боярских поставили
Ц где уж о Правде-то думать? Боятся без службы остаться! Ой, боятся! И не дер
жи меня! Ц Пифагорыч выдернул локоть из руки Млада, - иди в дом! Выскочил! Ид
и в дом, сказал!
Млад сжал губы: зачем он рассказал? Можно было и догадаться, что старик рас
строится…

С Мишей Млад проговорил до позднего вечера. Прогулка получилось трудной
, в университете было слишком неспокойно: ватаги хмельных студентов шныр
яли между теремов, то и дело вспыхивали драки, ретивые краснобаи собирал
и вокруг себя орущие толпы, которые пару раз сошлись стенка на стенку. Мла
д хотел пройтись только по профессорской слободе, но там собирались выпу
скники, оставшиеся при университете продолжать обучение дальше Ц буду
щие профессора. Они вели себя потише, но Мишу раздражало присутствие мно
жества людей Ц ему хотелось спокойствия и уединения.
Млад давно рассказал ему о пересотворении Ц по-честному, как было на сам
ом деле, и теперь они говорили ни о чем: просто о жизни, о шаманах белых и тем
ных, о богах, об университете, о татарах и волхвах. Миша был внимательным с
лушателем, редко задавал вопросы, но Младу казалось, что от разговоров с н
им мальчик делается уверенней, спокойней. От свежего воздуха и долгих пр
огулок он немного поправился, на щеках его появился легкий румянец Ц ум
ирающего он больше не напоминал, и с каждым днем Млад все сильней верил в у
дачу.
Они брели вдоль леса, обходя университет по кругу.
- Млад Мстиславич, а если я умру во время испытания, куда я попаду? В ад или в
рай? Ц неожиданно спросил Миша, заглядывая ему в глаза.
- Во-первых, забудь про ад, наконец. А во-вторых, ты не умрешь во время испыта
ния.
- А вдруг?
- Только если сам захочешь умереть. Я бы на твоем месте об этом не думал.
- Ну а все же, куда?
- Куда захочешь, - Млад пожал плечами.
- Как это?
- Я не думаю, что ты в своей жизни совершил какое-нибудь преступление. Если
ты жил честно, твои предки с радостью примут тебя к себе.
- Но я… я много грешил… - Миша вздохнул.
- Каким образом? А главное Ц когда ты успел? Ц Млад улыбнулся.
- Ну, человек сам иногда не замечает, как грешит. В помыслах, например. Отец К
онстантин говорил, что человек грешен только потому, что он человек.
- Отец Константин ошибался, - Млад постарался не изображать на лице презре
ния, - ты хоть один свой грех назвать можешь?
- Это еще до болезни было. Я думал раньше, что дьявол вселился в меня именно
из-за этого. Только ты не рассказывай ребятам, они будут смеяться. Мне нрав
илась одна девочка с нашей улицы. И я плохо думал про нее…
- В смысле «плохо»? Ц Млад поднял брови.
- Ну, о таком нехорошо говорить. Я думал, что было бы здорово на ней жениться
. И… Ну, в общем, я представлял, как мы поженились… Я смотрел на нее в окно и п
редставлял. Это было очень… очень приятно…
- Ну и что? В чем грех-то? Все смотрят на девочек в пятнадцать лет. Я тоже смот
рел, можешь поверить. И иногда собирался жениться. Раз десять, наверное, со
бирался.
- Отец Константин сказал, что это очень грешно. Что дьявол как раз и входит
в человека, когда он о таком думает…
- Ерунду он говорил. Я, конечно, про дьявола ничего не знаю, но не думаю, что т
ы чем-то оскорбил богов или предков. Наоборот. Это я, подлец, так и не женилс
я и сына не родил. Это оскорбление и предкам и богам.
- А почему ты не женился?
- Не пришлось… - Млад не любил подобных вопросов, - Не обо мне речь. Так что ещ
е раз говорю: про ад забудь. Предки примут тебя к себе, а что будет дальше Ц
я не знаю. Мне тоже не везде есть ход. Темные шаманы знают лучше.
- Хорошо бы… - вздохнул Миша.
- Ничего хорошего, - спохватился Млад, - говорю же, не смей об этом думать! Раз
весил уши… Тебе не о смерти надо думать, а о девочках. О матери. Неужели ты н
е чувствуешь, как хорошо жить?
- Не знаю… Отец Константин говорил, что настоящая жизнь начнется после см
ерти. Хорошая жизнь. А здесь так Ц мгновение. И послана она нам исключител
ьно для испытаний. И что к богу можно приблизиться только тогда, когда отр
инешь свою плоть и захочешь от нее избавиться.
- Знаешь, я с каждым днем все сильней хочу задушить твоего отца Константин
а… И почему христиане не убивают себя сразу после крещения? Раз хорошая ж
изнь наступает только после смерти?
- Ты что! Это самый большой грех Ц самоубийство. Нельзя убивать ни себя, ни
других, потому что на это воля божья! Бог жизнь дает, и только он может забр
ать!
- Бог? Очень интересно. А я-то, дурак, всю жизнь думал, что жизнь мне дали мать
с отцом! Нет, твой отец Константин презабавные вещи говорит! Ну как бог мож
ет дать жизнь, если ты был зачат в материнском чреве и выношен в нем? Бог-то
тут причем?
- Ну… Я не знаю…
- Бог свечку держал, не иначе… - хохотнул Млад и прикусил язык.
- Чего?
- Нет, ничего, - Млад насторожился, поднял голову и всмотрелся в темноту: ему
показалось, что к его дому кто-то идет, - пойдем-ка… К нам гости…
Миша кивнул и тоже насторожился. Они зашагали быстро, почти бегом Ц Млад
и сам не знал, почему так торопится: щемящее предчувствие сдавило грудь. Т
явкнул и тут же успокоился Хийси Ц значит, не показалось, кто-то действит
ельно шел. Дом Млада стоял чуть поодаль от остальных, у самого леса, и прос
транство вокруг хорошо просматривалось.
Они поднялись на крыльцо, Млад распахнул дверь, но не увидел никого, кроме
Ширяя, все так же сидящего за столом.
- К нам что, никто не приходил?
Ширяй покачал головой, не отрывая глаз от книги.
- А мне показалось… - Млад удивленно пожал плечами.
- Хийси гавкнул, вот ты и решил, что кто-то идет, - невозмутимо ответил Ширяй.

- Я видел. Темно, конечно, было… Но на снегу… Да и Хийси за просто так из будк
и не полезет.
- Шумно. Неспокойно. Собаки чувствуют. Оставь, Млад Мстиславич, никто не пр
иходил. Да и кому мы нужны-то?
- Да? Ц Млад снова пожал плечами и снял треух, - значит, показалось…
Он хотел раздеться, но тут из-за двери донесся унылый, леденящий душу вой:
до этого Млад никогда не слышал, как воет Хийси, он думал, пес слишком лени
в, чтоб задирать морду к небу и выталкивать из глотки такие жуткие звуки. С
мертная тоска слышалась в собачьем вое, неизбывное горе…
- Ничего себе… - пробормотал Добробой, выходя из спальни, - чего это он так, а?

Млад вернул треух обратно на голову.
- Пойду-ка я посмотрю…
- Погоди, Млад Мстиславич! Ц Добробой кинулся к выходу, - не ходи один. Жуть-
то какая!
Миша притих и топтался у двери, зябко поводя плечами, морозный румянец ис
чез с его щек, и нехорошо подрагивали губы.
- Правда что… - Ширяй с сожалением отодвинул книгу, - пошли все вместе.
- Да вы чего, ребята? Ц усмехнулся Млад, глядя, как быстро они натягивают ва
ленки и полушубки.
Миша вдруг схватил его за руку и быстро заговорил:
- Это он по мне воет. Слышишь, Млад Мстиславич? Он по мне воет! Он смерть изда
ли чует. Так и вижу себя мертвым… Лежу в спальне, глаза закрытые Ц и пес за
окном воет… И ты рядом на полу на коленях стоишь…
- Типун тебе на язык, - сплюнул Млад, - глупости не говори.
- Да не пугайся! Перед испытанием все о смерти думают! Ц Добробой, открыва
я дверь, хлопнул Мишу по плечу так, что тот пошатнулся и едва не упал.
Хийси сидел перед будкой черным силуэтом на белом снегу, запрокинув морд
у к небу: шея неестественно вытянулась вверх. Вой исходил из его груди, сот
рясая собачье тело, словно тот всхлипывал.
- Хийси! Ты чего? Ц окликнул Млад.
Пес не отозвался, продолжая выть.
- Чует что-то… - прошептал Добробой.
- Давайте-ка вокруг дома обойдем… - Млад спустился с крыльца, - показалось ж
е мне, что кто-то к нам идет.
Добробой не отставал от него ни на шаг, словно стражник. Ширяй взял Мишу за
руку, сходя вниз.
Но возле дома никого не оказалось, да и снегу навалило под самые окна Ц не
замеченным никто к стене подойти не мог. Кусты сирени и жимолости вокруг
не могли укрыть человека Ц слишком прозрачны были и белы от инея, да и за
высокой черемухой не спрячешься Ц тонкая. Млад направился в сторону рас
чищенной дорожки к университету, вглядываясь в темноту Ц малейшая тень
на снегу бросалась в глаза. Столбики коновязи тонули в высоком снегу, три
елочки, посаженные несколько лет назад, грелись под снегом, точно под бел
ой шубой Ц одной на троих, черный колодец домиком торчал из снега, скамее
чка около него притулилась под сугробом, и что-то было не так в ее тени… Мл
ад направился к колодцу Ц человек лежал, прислонившись к срубу плечами,
и прижимал руку к груди, словно хотел расстегнуть тулуп, но не успел.
Сначала Млад решил, что человек мертв Ц слишком неестественным выгляде
л он, лежа в снегу на лютом морозе, слишком неподвижным.
- Нашел, - пробормотал Млад, подходя поближе, и тут же, как по команде, смолк Х
ийси.
- Да это же Пифагорыч! Ц ахнул Добробой.
- Он умер? Ц спросил Миша, который продолжал держаться за руку Ширяя.
Млад склонился над стариком и уловил еле слышное тепло его дыхания.
- Нет. Добробой, поднимем его. Только осторожно… Ширяй, вы с Мишей за ноги ег
о берите.
- Не надо, я сам его донесу, - Добробой отпихнул Млада в сторону.
- Не вздумай. Сказал же Ц осторожно.
Они отнесли Пифагорыча в дом и уложили на лавку. Ширяй побежал к медикам, н
о в тепле старик быстро пришел в себя и тут же попытался сесть.
- Лежи, Пифагорыч! Ц Млад потихоньку похлопал его по плечу, - лежи спокойно.
Не душно тебе?
- Тошно мне, вот что я тебе скажу! Тошно мне и жить не хочется! Видеть этого н
е хочется! Ц Пифагорыч отодвинул руку Млада и сел на лавке: лицо его исказ
ила гримаса боли, и задергался угол губы.
- Ты не горячись…
- Не горячиться? Я уже не горячусь… - Пифагорыч опустил голову на грудь, - три
четверти века! Семьдесят пять лет в университете! Не ждал я… Не ждал таког
о…
По темной морщинистой щеке покатилась слеза.
- Может, чаю сделать? Ц спросил Добробой, мявшийся за спиной Млада.
- Не надо чаю, - покачал головой Млад, - мятной настойки давай. Есть у нас мятн
ая настойка? И корешков валерьяновых.
Добробой кивнул и полез на полку. Рука старика непроизвольно потянулась
к груди, он вцепился пальцами в большую пуговицу так, что их кончики побел
ели. Неожиданно рядом с ним присел Миша.
- Дедушка, давай я помогу, - он принялся расстегивать тугие пуговицы тулупа
, - ты не плачь, дедушка…
- Да не плачу я, - прошептал старик, погладив Мишу по голове, - что мне плакать?

- Лег бы ты, Пифагорыч, - снова посоветовал Млад.
- Что мне лежать? Належусь еще, - старик приподнял глаза, - что-то нехорошо мн
е стало. Шел к тебе, да прихватило меня по дороге. Дай, думаю, посижу на скаме
ечке…
- Хийси спасибо скажи. Если б не он Ц так и пролежал бы в снегу до утра.
Миша помог старику снять тулуп и сидел рядом, заглядывая тому в глаза.
- И пролежал бы… - Пифагорыч сжал зубы, - лучше бы пролежал! До такого позора
дожить!
- Говорил я тебе Ц не ходи в ректорат, - Млад покачал головой.
- Да леший бы с ним, с ректоратом! Сказал я им все, что думал. Об них, да о бояра
х. Выслушали Ц а куда бы делись? Я им в отцы гожусь! Посетовали мне на трудн
ую жизнь, совета спросили. Не послушают они, конечно, моих советов… Спасиб
о, не перебили.
Добробой мятной настойки не нашел и начал раздувать самовар Ц заварить
сухую мяту. Млад дал Пифагорычу валерьяновый корешок.
- Да что ж с тобой тогда? Чего расстроился-то?
- Студентов по дороге встретил. Уж не знаю, с какого факультета Ц не разгл
ядел. Не наши. Пьяные, шальные. Стекла снежками били в лабораториуме!
- Ну, Пифагорыч, ты от них слишком много хочешь, - улыбнулся Млад, - безобрази
е, конечно, но это не самое страшное. Завтра бы дознались и вставили на мес
то. Сам-то в молодости не озоровал?
- Озоровал. Но ты б мимо прошел? Вот и я не прошел. А они ко мне повернулись: ну
сущие звери! Хохочут, скалятся, свистят! Иди, говорят, дед, подобру-поздоро
ву, тебя не спросили! Я им Ц да как не стыдно вам? А они… они… - голос Пифигор
ыча дрогнул и он закрыл лицо руками, - снежками, палками, камнями… Думал Ц
убьют. Нет, насмеялись только…
Млад сжал зубы:
- Разглядел хоть кого?
Старик покачал головой.
- Дознаюсь, - кивнул ему Млад, - не переживай Ц дознаюсь.
- Не в этом дело… - всхлипнул старик, - три четверти века… Никогда такого… Не
озорство это.
Миша смотрел на деда широко открытыми глазами, и на них потихоньку навор
ачивались крупные слезы.
- Да уж понятно, что не озорство, - хмыкнул Млад.
- Словно не люди они. Словно зельем их опоили… Не могут наши студенты так…
Как с цепи сорвались!
Миша всхлипнул вслед за стариком.
- Разберемся. Вот увидишь, завтра явятся прощения просить, - Млад похлопал
Пифагорыча по плечу.
- Ненавижу! Ц вскрикнул вдруг Миша, вскочил и затопал ногами, - ненавижу та
ких! Что толку прощения просить? А если бы дедушка замерз? У кого бы они про
щения просили?
Млад не ожидал от него такой вспышки, хотя перед пересотворением все воз
можно. И в эту минуту дверь распахнулась, и в дом ввалились два молодых про
фессора с медицинского факультета.
- Ненавижу! Ц повторил Миша, с треском рванул воротник рубахи костлявой р
укой, пару раз со всей силы ударил кулаками по столу и упал обратно на лавк
у, тяжело дыша и обливаясь потом.
- Ого, - присвистнул один из врачей, - несладко тебе тут, Млад Мстиславич…
- Да что ты, деточка… - испугался Пифагорыч, - да что ж ты так…
- Ничего! Ничего! Не трогайте меня! Никто меня не трогайте! Ц зарычал парен
ь и рванулся в спальню.
- Да что ж он… - Пифагорыч беспомощно посмотрел ему вслед и схватился за се
рдце, - что ж с ним такое?
Из спальни донесся долгий, пронзительный стон.
- Ничего. Я сейчас, извини, Пифагорыч, - Млад поспешил за Мишей, надеясь угово
рить его выйти из дома.
Но стоило ему приоткрыть дверь, тот вскрикнул:
- Не подходи ко мне! Слышишь? Не смей ко мне подходить! Оставь меня в покое!
- Я не подхожу, - Млад выставил руки вперед, - не подхожу. Но лучше тебе на двор
е, не здесь… принести шубу?
- Нет! Уйди! Уходи же!
Млад кивнул и прикрыл дверь. И тут же услышал грохот падающего тела и сдав
ленный, хриплый крик: он выругался и кинулся обратно в спальню.

6.

Дана. Ночные беспорядки

Врачи увели Пифагорыча домой, в сторожку, Добробой пошел к н
ему ночевать, Ширяй так и не появился Ц наверное, отправился к своим друз
ьям-студентам. Миша спал, и должен был проспать не меньше часов трех-четыр
ех. Млад не хотел оставлять его одного, но время шло к полуночи, а он так и не
зашел к Дане. А сегодня ему невыносимо хотелось ее увидеть.
Дана была удивительной, совершенно удивительной и неповторимой женщин
ой. С самого начала. Когда-то она стала единственной девушкой Ц студентк
ой университета. А потом Ц единственной женщиной-профессором Ц читала
лекции по праву.
Она очень хорошо одевалась, как боярыня. Многие считали худобу ее недост
атком, но для Млада она была хрупкой. Ее руки напоминали ветви березы Ц та
кие же длинные и гибкие. Она вся напоминала березу Ц тонкую и высокую. А л
ицо… Млад всегда находил ее лицо очень красивым, хотя кто-то мог бы с ним и
не согласиться. Особенно ее глаза Ц огромные, с длиннющими черными ресн
ицами, такими пушистыми, что казались ненастоящими. И короткий нос, и мале
нькие, как будто припухшие, губы…
Она и принадлежала ему, и не принадлежала. Он не мог этого понять. Он трижд
ы звал ее замуж, но она неизменно отвечала:
- Чудушко мое… - и кашляла, - за кого замуж? За тебя замуж? Два профессора Ц эт
о слишком для одного дома. И потом, куда ты денешь своих учеников? Или они б
удут держать нам свечки? Нет, Младик, замуж я не хочу. Тем более Ц за тебя. Т
ы совершенно не приспособлен к жизни. И я тоже.
Сама она считала, что у нее мужской характер Ц недаром она столько лет ра
ботает рядом с мужчинами. Но Млад почему-то думал, что она какая-то незащищ
енная, слабая… Ее нарочитая грубость Ц напускная, прикрывающая неувере
нность в этом враждебном для женщины мире мужчин. Ему хотелось ее опекат
ь, заботиться о ней. Он всегда удивлялся, почему она выбрала его? Из всего у
ниверситета, из всех профессоров, из тысяч мужчин, достойных ее и по уму, и
по характеру, она выбрала именно его.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Вечный колокол'


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10