Млад Ц а тогда еще Лютик Ц хотел ему помочь, но дед отправил его домой со
словами:
- Побудь с матерью. Она места себе не находит.
Но стоило Лютику переступить порог дома, на него снова навалилась тоска
и раздражение, и он сбежал в лес. Мама старалась не плакать, но Лютик видел,
как ей трудно Ц она каждую минуту старалась лишний раз к нему прикоснут
ься, приласкать, и смотрела: смотрела не отрываясь, не мигая, словно хотела
налюбоваться на всю оставшуюся жизнь. Глядя на ее страдания, Лютик вперв
ые подумал, что будет, если он не сможет выдержать испытания? До этого он и
мысли не допускал о том, что может умереть, теперь же сомнение поселилось
в его душе. Вдруг мама чувствует его смерть? Да и отец время от времени кла
л руку ему на плечо, смотрел исподтишка, и лицо его искажала гримаса страд
ания и боли.
Лютик начал смотреть по сторонам Ц не предвещает ли что-нибудь его скор
ой гибели? Дед учил его замечать предвестников опасности Ц когда вороны
кричат просто так, а когда Ц чуя беду, как дует ветер, если хочет предупре
дить, как течет в реке вода. Ветра не было вообще, вороны почему-то молчали,
а речушка возле дома журчала себе меж берегов и ни о чем не говорила. Тольк
о петух время от времени оглашал двор радостным кукареканьем, но Лютик т
ак и не разобрался, правильно он кричит или нет, хотя дед много раз объясня
л ему разницу.
Посоветоваться с отцом он не решился Ц вдруг тот расценит его сомнения,
как слабость и страх?
Волнение его, хоть и таило в себе некоторые опасения, было, скорей, радостн
ым. Когда на него «накатывало», он уже не пугался, наверное, поэтому такими
мучительными эти приступы быть перестали. Во всяком случае, он не рвал ру
баху и не царапал грудь, хотя иногда этого очень хотелось.
Теперь каждый раз убегая в лес Ц а это случилось в последний день раз сем
ь или восемь Ц он оказывался в том самом тумане, из которого его звали гол
оса. Но Лютик, слушая советы деда, не рискнул говорить с духами.
Последнюю ночь он ночевал дома, и мама сидела рядом с ним. Отец ворочался в
постели и скрипел зубами.
- Снежа, оставь его в покое, - ворчал дед с кровати, - ему и без тебя тошно!
- Я только посижу рядом. Я не трогаю его, не держу. Я просто рядом посижу, хор
ошо, сыночек?
Лютик жалел ее, он кивал, но на самом деле ему было невыносимо оттого, что н
а него кто-то смотрит, да еще и со страхом и с жалостью. Он не мог долго лежат
ь в одной позе, но чем больше он ворочался, тем более сострадательным стан
овился мамин взгляд. Ему хотелось крикнуть ей, чтобы она ушла, не мучила ег
о, но он не посмел. У него ломало суставы, он вытягивал ноги, и до боли распря
млял руки, но вскоре и это перестало помогать. Если бы не мама, он бы сделал
что-нибудь, но побоялся ее напугать.
Воздух казался ему затхлым, душным, он вдыхал его с трудом, глубоко и шумно
, и опять же старался делать это не так заметно, но мама все видела и слышал
а. Он стискивал кулаки, отворачивался от нее, но чувствовал ее взгляд спин
ой. Так отчетливо, что сводило мускулы на спине. Потом и руки начало скручи
вать судорогой, стоило только потянуться, и ноги, и живот Ц ему казалось,
что его мышцы отрываются от костей, с такой силой они сжимались. Он едва не
расплакался, так это было больно. Мама закрыла рот руками и зажмурилась, и
из крепко сомкнутых губ ее все равно прорвался тихий стон.
- Снежа, отойди от него! Ц прикрикнул дед, - немедленно!
Но мама напротив склонилась к Лютику и прижалась лицом к его ногам. Он не х
отел ее обижать, но это переполнило чашу терпения Ц Лютик вскочил с пост
ели, надеясь убежать из дома, но ноги подогнулись, едва он коснулся ими пол
а, и он грохнулся на пол, стукнувшись головой. Судорога охватила все тело,
он отчаянно закричал и выгнулся, и почувствовал, что задыхается. Рот напо
лнился пеной с привкусом крови, она потекла обратно в глотку Ц боль рвал
ась наружу криком, и Лютик захрипел. Ему казалось, что хрустят кости, вывор
ачиваются суставы и ребра расходятся в разные стороны. Что-то кричал дед,
вскочил отец, в голос рыдала мама, и он думал, что от их крика его скручивае
т еще сильней.
Отпустило его через целую вечность Ц он бы очень удивился, узнав, что суд
ороги продолжались не более минуты. Он боялся шевельнуться и вздохнуть,
ему казалось, что малейшее движение снова вызовет припадок.
- Не прикасайтесь к нему! Ц рявкнул дед на родителей, - вы хотите, чтобы это
повторилось?
Слезы бежали из глаз, все тело болело, и прошло немало времени, прежде чем
Лютик рискнул шевельнуться. Дед склонился к нему и вытер ему лицо полоте
нцем, подложил руку под голову, на которой набухала ощутимая шишка. Дед по
дождал немного, а потом бережно поднял Лютика на руки и переложил на пост
ель.
- Если сейчас не уснешь Ц я провожу тебя в лес, - угрюмо сказал дед, - полежи, о
тдохни. В шалаше тебе будет легче.
Лютик осторожно кивнул. Потом он все же задремал, и проснулся, когда окна з
аметно посветлели. Мама сидела у окна, закрыв лицо руками, отец обнимал ее
за плечо, дед лежал на лавке, положив руки под голову и закинув ногу на ног
у.
Мышцы подрагивали, и внутри снова собирался невыносимый зуд. Лютик побоя
лся потянуться, и встал с кровати, стараясь не делать лишних движений. Дед
сел, и мама оторвала руки от лица, отец вскинул голову и посмотрел на сына
с тоской и страхом.
- Я пошел, - тихо и виновато сказал им Лютик.
Мама опять зажала руками рот, и слезы побежали у нее из глаз. Дед кивнул ем
у и спросил:
- Тебя проводить?
Лютик покачал головой Ц уже почти рассвело, и заблудиться он не боялся.

- Я буду приходить к тебе два раза в сутки. Посмотреть, и вообще… - дед вздохн
ул, - я там воду поставил…
В шалаше ему было спокойней только первые несколько часов. Конечно, никт
о не смотрел на него, он мог ходить вокруг, когда ему заблагорассудится, но
болезнь становилась все тяжелей, и хождения Лютику помогать перестали.
До вечера с ним дважды случались судороги, но он научился угадывать их пр
иближение, и ложился на живот Ц так было легче терпеть. Зато после припад
ка он получал пару часов покоя, и дремал. Есть ему не хотелось, так что о тре
хдневном голодании он думал совершенно спокойно.
Следующие дни превратились в непрерывный кошмар. Резкий звук, или яркий
свет, неосторожное прикосновение к чему-нибудь тут же вызывали судороги
, и иногда на живот Лютик переворачиваться не успевал. И зуд уже не проходи
л, и Лютик сам не знал, что легче Ц мучиться от боли или от разрывающего гр
удь напряжения. Он окунался в туман забытья так часто, что не мог отличить
его от яви, но теперь никто не звал его, и он блуждал там в одиночестве, наде
ясь встретить кого-нибудь.
Он еще побаивался тех существ, что кружили в тумане вокруг него, и боязлив
о озирался по сторонам, вспоминая, что не должен бояться.
К вечеру третьего дня судороги прекратились, но Лютик настолько ослаб, ч
то не мог встать. Он забыл про воду, и не пил почти сутки. Деда он не видел Ц
наверное, тот приходил, когда Лютик бродил в тумане.
Он лежал на сене почти неподвижно, не имея сил даже потянуться. Внутри нег
о все клокотало, кипело и пенилось, и от бессилия лились слезы. Судороги и
то переносить было легче, чем эту пытку неподвижностью. Лютику казалось,
что он умирает, что напряжение разрывает его изнутри. Вялые зеленые ветв
и над головой сменялись молочно-белым туманом, и возвращались обратно, к
огда Лютик неожиданно понял, что если он немедленно не встанет, то просто
умрет. Он собрал в кулак всю волю, с криком вскочил на ноги и помчался впер
ед. Туман оседал на лице мелкими каплями, он не видел ничего впереди себя,
но его опасения показались ему жалкими и ничего не стоящими.
- Ну? Ц крикнул он на бегу, - где вы? Это я, Лютик!
- Лютик? И чего тебе надо, Лютик? Ц услышал он насмешливый вопрос, и от неожи
данности остановился.
- Я готов стать шаманом, - выпалил он.
Млад так и не узнал, поднимался ли дед наверх перед его пересотворением, п
росил ли духов о снисхождении… Сначала ему хотелось думать, что нет: он ве
рил, что прошел испытание сам, без чье-то помощи. Потом, когда дед умер, Млад
у так важно было сознавать, что дед любил его и не мог за него не просить. Да
и пересотворение стерлось из памяти, перестало казаться таким уж невозм
ожным испытанием. В конце концов, он остановился на мысли, что дед все же п
росил за него, но духи его не послушали.
Оставив Мишу одного, Млад рискнул подняться наверх: это было тяжело. Он не
ужинал, но щи, съеденные в обществе Пифагорыча, явно не пошли на пользу это
му подъему, как и плотный завтрак. Млад боялся не успеть вернуться до утра
, прийти в себя до начала занятий, поэтому торопился и нервничал. Костер го
рел бездымно, и жар его уходил в небо, не согревая воздуха вокруг; кожа буб
на на морозе стала хрупкой и не давала нужных звуков.
Млад отлично понимал бесполезность этого подъема: никто не послушается
его, его, наверное, даже не станут слушать. Ни духам, ни богам не нужны шаман
ы, не прошедшие испытания, не имеющие воли к жизни. Зачем он затеял это? Что
б сказать себе потом: я сделал все, что мог?
Первым, кого он увидел, достигнув белого тумана, стал огненный дух с мечом
в руках… Белый шаман видит духов нижнего мира только во время пересотвор
ения, когда решается вопрос, будет он подниматься наверх или спускаться
вниз. И духом нижнего мира Михаил Архангел не был, но это был враждебный и
очень сильный дух.
Это темные шаманы борются с духами, белые с ними договариваются. Млад нем
ного растерялся, поглядев на свой бубен Ц единственное, что имелось в ру
ках против меча… Конечно, убить его архангел не сможет, но сбросит вниз, а
удар об землю будет таким же настоящим, как пересотворение. То, что происх
одит в помраченном сознании шамана Ц просто другое настоящее.
- Пришел? Ц раздался голос за спиной.
Млад оглянулся: из тумана вышло странное существо, похожее на человека и
на птицу одновременно. Голова у него была птичья, с огромным твердым клюв
ом, и из рукавов рубахи торчали трехпалые когтистые лапы, но во всем остал
ьном он оставался человекоподобным. Млад встречал его только однажды и н
азывал про себя человеком-птицей: это он разбирал тело Лютика во время пе
ресотворения. Прошло много лет, но душа ушла в пятки и по телу пробежала др
ожь: отвратительные, жуткие подробности испытания всплыли в памяти, слов
но это случилось вчера. Он еще не был шаманом, он был маленьким наивным Лют
иком…
Духи подхватили его со всех сторон, все вокруг закружилось Ц вереница л
иц, морд, клювов, клыков, когтей… Лютик пока еще не боялся, просто был немно
го ошарашен. Вмиг он остался без одежды, его тело повисло в воздухе Ц если
это был воздух. Он чувствовал себя невесомым, но не мог двигаться Ц вообщ
е. Тело перестало подчиняться ему, и от этого стало немного тревожно. Дед г
оворил, что он должен доверять духам, они не хотят ему зла, но, почему-то, гля
дя вокруг, никакого доверия Лютик не ощущал. Странно, голову он поворачив
ать не мог, но отлично видел все вокруг себя, и свое тело, и то, что под ним Ц
белую подушку тумана.
Беспомощность всегда оборачивается страхом, и Лютику неожиданно захот
елось расплакаться. Дед говорил, что будет очень больно… Лютик не думал о
б этом до тех пор, пока не оказался в полной власти этих странных существ.
А вдруг он не выдержит?
Над ним склонился человек-птица и внимательно осмотрел со всех сторон, п
оворачивая его тело, как ему вздумается. А потом оторвал от ноги первый ло
скут кожи. Ой, как это было больно! Лютик бы вскрикнул, но понял, что горло ег
о не может издать ни звука. А когда за первым лоскутом последовал второй, Л
ютика охватило отчаянье. Нет-нет! Не надо так! Он думал, что заплачет Ц от с
траха, оттого, что он совсем не ожидал ТАКОГО. Но слез не было, плакать он то
же не мог. Он вовсе не был готов, он просто не знал, как это будет ужасно!
Человек-птица методично снимал с него кожу лоскут за лоскутом, и Лютик кр
ичал Ц или думал, что кричит. Он просил, он умолял отпустить его, он не мог в
ыдержать этого и минуты, но никто не слышал его. Отчаянье, всепоглощающее,
наполнило его до краев Ц не надо! Сначала в голове его не было мыслей Ц о
н думал только о том, как ему больно, и искал выход, надеялся что-то изменит
ь, но вдруг вспомнил: долго, очень долго, несколько дней! Нет! Немедленно! Се
йчас же! Это надо прекратить! Он уже не хотел быть шаманом, он хотел вырват
ься, освободиться.
Лютик понял, почему так волновался дед Ц он ведь тоже проходил через это,
он знал, он заранее знал, что Лютика ожидает, и не предупредил! Не рассказа
л! Он говорил, что будет очень больно, но ведь не настолько! Потому что он ум
рет, еще немного, Лютик не выдержит и умрет!
«Мир, в котором я живу Ц прекрасен». Мысль прилетела откуда-то издалека и
стукнулась в висок, как ночная бабочка в окно, пробившись сквозь боль и бе
зысходность. Первое потрясение прошло, и Лютик вспомнил, что обещал деду
быть сильным. Только очень сильные люди становятся шаманами. Боль, навер
ное, нисколько не уменьшилась, но желание быть сильным погасило отчаянье
. И если бы ему дали возможность кричать, он бы перестал просить пощады. То
лько слезы, зажатые внутри, никуда не исчезли. Теперь он начал жалеть себя
Ц несколько дней! Ему придется быть сильным несколько дней, а ведь прошл
о всего несколько минут!
Крики просились наружу, и оттого, что их никто не слышит, становилось в нес
колько раз тяжелей. Голова бежала кругом, и Лютик быстро потерял счет вре
мени Ц оно казалось ему вытянутой нитью, насколько тонкой, настолько и б
есконечной. Боль стала его существом, он пропитался ею насквозь, он начал
думать, что так было всегда, и так навсегда и останется. Он не умрет. Он обещ
ал деду, что не оставит их, и он выполнит обещание. Там, где кожа была сорван
а, воздух жег тело кислотой. Человек-птица отбрасывал лоскуты в огромный
котел, и когда снова поворачивался и склонялся над Лютиком, внутри все сж
ималось от ужаса. Еще. И еще. Как больно! Кривой коготь подцеплял кожу и отр
ывал ее зачастую с кусочками мяса.
«Мир, в котором я живу Ц прекрасен». Лютик заставлял себя не смотреть на ч
еловека-птицу, на его когти, он хотел примириться со страданием, принять е
го невыносимость как должное, он хотел думать о хорошем.
Млад тряхнул головой: это было давно. Он прошел испытание, он ни разу не по
просил духов о смерти. Он понял, что от страдания его освободит только сме
рть, и не захотел ее. Он выдержал все: его тело разорвали на куски, скелет ра
зобрали по косточкам, выворачивая сустав за суставом; его варили в котле:
его плоть, разорванная, расчлененная, мелкими ошметками лежащая в котле,
все равно чувствовала жар. Бесконечность… Что-то вроде забытья… Много ча
сов… Он думал, что умер. Ему чудился ветер, который шевелит волосы, и дождь,
капли которого поцелуями падают на щеки. Он лежал в высокой траве под дуб
ами, и ловил капли ртом. «Помоги мне, - думал он, - помоги мне снова стать живы
м, помоги мне вернуться домой». Он не знал, у кого просит помощи Ц то ли у ка
менного идола, возвышающегося над ним, то ли у неба, распростертого перед
глазами, то ли у дождя, целующего его лицо. Пахло мокрой травой и землей, и т
оска зазубренным лезвием царапала сердце Ц мир, в котором он жил, был пре
красен. Прекрасен, как глоток ледяной воды из родника, комком встающий в г
орле. Он хотел туда, в дубовую рощу, он хотел этого мира, он хотел травы, и ве
тра, и дождя.
- Просить пришел… - оборвал его воспоминания человек-птица.
Млад кивнул, инстинктивно подаваясь назад Ц он до сих пор боялся этого д
уха.
- Понимаешь же, что это бесполезно, а?
- Понимаю.
- Зачем тогда поднимался?
- Я… мальчика хотели увести чужие боги, он не знал, что рожден шаманом, - мысл
ь созрела в голове внезапно, как озарение, - он еще не готов. Ему нужно время
, чтоб прийти в себя, понять, кто он есть. Я прошу отсрочки.
- У него есть десять дней. Три из них он проведет в одиночестве, так что у нег
о Ц десять дней, а у тебя Ц неделя, - ответил человек-птица.
- Скажи… через тебя прошло столько шаманов… как думаешь, он выдержит испы
тание?
- Это зависит от него. Если бы ты знал, как часто мне доводилось ошибаться в
людях! Люди Ц странные и непонятные нам существа. Я, например, не сомневал
ся, что ты умрешь, ты был слишком мал, и ты совсем не походил на других шаман
ов. А иногда с виду сильный и непробиваемый парень отказывается от жизни,
едва с него слетит пара лоскутов кожи. Я ничего не могу тебе сказать, воля
к жизни Ц неясная для нас сущность.
- А вы…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10