Ничего не хочу! Ц Мишу трясло. Млад
чувствовал, какие силы разрывают мальчика изнутри: он успокоится. Побег
ает по лесу, промерзнет и успокоится ненадолго. Так и должно быть, пока все
идет так, как и должно идти. Огниво лежало в кармане шубы, а шапку Млад нахл
обучил Мише на голову у самого порога. Тот сорвал ее, но не отбросил, а забр
ал с собой, тиская в руке.
- Пойти за ним? Ц тихо спросил Добробой, подойдя к Младу сзади.
Млад покачал головой.
- Ты б в ректорат сходил, Млад Мстиславич, - назидательно сказал Ширяй, как в
сегда поднимая голову от книги, - пока он по лесу бродит, ты как раз успеешь.
Вот сопля!
- Схожу, - проворчал Млад, и хотел добавить, что это не Ширяево дело, но подум
ал и промолчал.
- Млад Мстиславич, а правда, что ты сегодня в Городище грамоту про убийство
князя Бориса не подписал? Ц спросил Добробой.
- Правда.
- А почему? Разве не татары князя убили? Ц поднял голову Ширяй. Млад всегда
поражался его способности одновременно читать и слушать, о чем говорят в
округ.
- Я не знаю. Поэтому и не подписал, - Млад сжал губы, - а вы откуда знаете про та
тар?
- Так весь университет говорит. Некоторые даже в Городище ездили, чтоб все
самим узнать. А я, например, так и знал, что это татары. Мне и гадания никаког
о не надо было.
- Ну-ну, - усмехнулся Млад, - и откуда, интересно, ты это знал?
- Да понятно же все! Кто еще нас так ненавидит?
- Не нас, а князя Бориса, - поправил Млад.
- А какая разница? Раз князя Бориса ненавидит, значит и нас тоже! Ц Ширяй по
смотрел на Млада снисходительно.
- Нет, парень. Бояре тоже ненавидели князя Бориса, но к нам, наверное, ничего
подобного они не испытывают. И мне кажется, догадки про татар ты повторяе
шь с чужого голоса.
- Ничего и не с чужого! А если у меня есть единомышленники, это еще не значит
, что я говорю с чужого голоса.
- Единомышленники Ц это хорошо, - Млад натянул валенки, - только предполож
ение твоих единомышленников нарушает первейшее правовое утверждение,
которое незыблемо для Новгорода: не пойман Ц не вор.
- А… а гадание? Разве гадание сорока волхвов Ц это не доказательство?
- Тридцати девяти, - Млад подмигнул Ширяю, надевая треух.
- Так ты что, за татар, что ли? Ц умное лицо Ширяя вытянулось от детской обид
ы.
- Я Ц не за татар, я не против татар. Это разные вещи. И даже если бы я был прот
ив них, это ничего бы не изменило: Правда не завит от того, за кого ты и проти
в кого.
- Ой, Млад Мстиславич! Ц Добробой приоткрыл рот, - как ты это здорово сказал
!
- Ага, - кивнул Млад, - пойду. Потом поговорим.
В ректорате еловыми дровами трещала печь, ректор с деканом естественног
о факультета сидели перед открытой дверцей на низких скамеечках и пили в
ино из серебряных кубков.
- Явился? Ц ректор кивнул на третью скамеечку возле печки, - садись.
Млад стащил с головы треух и расстегнул полушубок, продолжая топтаться у
двери.
- Ну что застыл? Часа полтора тебя ждем, - обернулся к нему декан, - вино на сто
ле, наливай.
Млад пожал плечами и повесил полушубок на крючок за дверью. Вина так вина
… Он плеснул в кубок густой настойки и сел рядом со столпами университет
ской мысли.
- Я знал, что ты чудак, Млад Мстиславич, - начал декан, - и я прощал тебе любые ч
удачества за твой ум, и за твой опыт, и за любовь к тебе студентов…
Млад опустил голову.
- Ты хотя бы понимаешь, кому дорогу перешел? Ц вслед за деканом, подхватил
ректор, - ты представляешь себе, что ты сегодня сделал?
- Я не понимаю. И не хочу понимать.
- Это, конечно, замечательно, - ректор посмотрел на него многозначительно, -
можешь рассказать нам сказку о том, что городские власти не смеют совать
нос в дела волхвов. Да, волхву Белояру нечего опасаться. Но профессора уни
верситета, даже если он волхв, достанут, и еще как! Ты с княжьей галереи не у
шел, когда здесь были люди Свиблова.
- А… Черноты Свиблова? Ц решил уточнить Млад. Он ожидал подвоха от Осмолов
а.
- Черноты, Черноты, - усмехнулся ректор, - впрочем, люди Осмолова были здесь в
сего на пару минут позже.
- И что они хотели?
- Люди Свиблова выясняли подробности похищения христианского мальчика.
Люди Осмолова подозревают в тебе казанского лазутчика. Мне стоило больш
ого труда представить им доказательства твоей невиновности. Университ
ет защищает своих питомцев, и тем более Ц профессоров. Без моей грамоты н
икто тебя под стражу не возьмет. Но Млад, чем ты думал, когда это делал?
- Я не думал о боярах. Я думал о Правде.
- И это замечательно тоже… - ректор скривился, - иногда мне кажется, что наив
ным ты только притворяешься. Ты знаешь, что сейчас, вместо того, чтоб громи
ть гостиный двор и кидать татар под лед Волхова, новгородцы дубасят друг
друга? Завтра, конечно, соберут вече, но это будет завтра! Если, конечно, соб
ерется одно вече, а не два и не три! А сегодня ватаги с трех концов пойдут вм
есто татарского посольства громить боярские терема! Татарам, конечно, то
же достанется, но для Новгорода одной искры хватит, дай только боярам хво
ст прищемить! Вместо единодушия Ц раскол и распри. Ты этого добивался?
- Складывается впечатление, что результат гадания заранее был известен в
сем, кроме меня, - пробормотал Млад.
- Да нет же, Млад, - декан положил руку ему на плечо, - гаданием хотели сплотит
ь новгородцев, объединить против общего врага, кем бы он ни оказался. Подо
зревали болгар, подозревали литовское посольство и посольство ливонск
ого ордена, и поляков подозревали. На татар думали меньше всего! Мы едва ус
пели спрятать наших студентов из Казани!
- Я надеюсь, вы спрятали их надежно… - проворчал Млад.
- Да, они в профессорской слободе, в тереме выпускников. Об этом никто не зн
ает, кроме трех-четырех профессоров и деканов их факультетов. Не беспоко
йся за них, лучше подумай о себе. Никто не мог предсказать результатов сег
одняшнего гадания, никто не ждал такого исхода и таких беспорядков, инач
е… иначе это сделали бы не так открыто, понимаешь? Но благодаря тебе к бесп
орядкам добавился раскол!
- Знаете что? Ц Млад приподнялся, - Мне совершенно все равно, чего хотели до
биться бояре и кого они хотели объединить! Я Ц волхв, я отвечаю за то, что г
оворю людям, не перед боярами! Так мы дойдем до того, что и волхвы станут из
рекать боярскую волю вместо Правды!
- Млад, не горячись, - вздохнул ректор, - ты, конечно, прав. Но иногда интересы г
осударства требуют поступиться некоторыми максимами.
- Да вы что… Слышал бы вас Белояр… - пробормотал Млад, - это… этого делать нел
ьзя! Боги…
- Млад, родные боги желают Руси добра и процветания. Неужели они не поймут
лжи во спасение?
- Вы хотите от меня чего-то определенного?
- Да. Завтра на вече ты подпишешь грамоту и сообщишь новгородцам, что ошиба
лся.
Млад встал. Он хотел сделать это с достоинством, но расплескал вино на руб
аху Ц получилось, скорей, смешно.
- Я не сделаю этого, даже если меня попросит об этом Белояр. Я не сделаю этог
о даже… Вы не смеете требовать этого от меня. Никто не смеет.
- Млад, университет зависит от милостей людей с тугой мошной. Мне недвусмы
сленно дали понять, что их расположения можно лишиться в одночасье. К сож
алению, не Белояр дает деньги на обучение студентов.
- Я проживу и без университета. Пока хлебу нужен дождь, я без дела не остану
сь. А вот проживет ли без меня университет? Ц Млад стиснул зубы и поставил
кубок на стол.
- Нет, ты неправильно нас понял, - ректор поднялся вслед за ним, - мы не угрожа
ем тебе. Никто не собирается на тебя давить, никто из университета тебя не
прогонит. Но пойми и наше положение. Да и свое обдумай хорошенько. Завтра т
ебя объявят татарским лазутчиком, не только убьют, но смешают с грязью тв
ое имя и имя твоего отца. И университет пострадает ни за что. Если нас лиша
т денег, многим студентам придется уйти от нас недоучками. От твоего реше
ния зависишь не только ты, пойми это…
Млад скрипнул зубами:
- Мне нечего больше сказать. Я не изменю решения.
- Я понимаю, - декан тоже встал, - это удар Ц по твоему самолюбию, по твоему до
брому имени… Я понимаю. Но из двух зол надо выбирать меньшее. Подумай до за
втра. Не торопись, взвесь все «за» и «против». Но хотя бы подумай…
- Дело не в гордости, и даже не в добром имени. Мне не о чем думать, и не о чем б
ольше говорить, - Млад развернулся, едва не поскользнувшись на натертом д
о блеска полу, - прощайте.
- Млад, хотя бы подумай… - повторил декан ему в спину, но Млад вышел вон и зах
лопнул за собой тяжелую дверь.
Он быстро спустился по широкой темной лестнице, придерживаясь за перила
Ц по вытертым студентами пологим дубовым ступеням; прошел мимо десятка
аудиториумов длинным коридором, освещенным масляными лампадками, и све
рнул к выходу. В главном тереме было непривычно тихо, и в полутьме он казал
ся огромным. Окна светились синим снежным светом, бревенчатые стены глот
али звуки, и Млад не слышал своих шагов.
Может быть, он и вправду чересчур наивен? За обедом остальные волхвы ни в ч
ем его не осудили: некоторые посчитали, что он не слишком опытен, некоторы
е посматривали на него обиженно, словно он подставил под сомнение их чес
тность, но все признали за ним право не подписывать грамоты. Белояр рассп
росил его подробно о том, что он считал своими видениями, а что Ц общими, и
на прощание пожал в знак уважения руку.
Вспоминать действо на Городище стало неприятно: Млад и без советов ректо
ра чувствовал себя неловко, теперь же и вовсе решил, что участвовал в пред
ставлении, что им воспользовались: и им, и Белояром, и остальными волхвами
. Все об этом знали, и только он один не понял своей роли, говорил что-то о Пр
авде, думал о совести, а на самом деле должен был догадаться, что ни Правда,
ни совесть никого не интересуют, это смешно Ц рассуждать о Правде… Он бы
л смешон. Жалок. Кукла на ниточках, которая посмела ослушаться кукловода
…
А с другой стороны, какое он имеет право прикрываться университетом? Это
его личное дело, университет не обязан его защищать. Чтобы быть честным д
о конца, надо завтра же уйти, отказаться от профессорства и уйти, чтоб унив
ерситет из-за него не пострадал. Мысль эта царапнула его острой болью: он л
юбил Alma
mater , любил с тех самых пор, как явился сю
да восторженным юнцом, желающим превзойти все науки. Он любил студентов,
их горящие глаза, их задор, их пыл, их отрицание прописных для взрослых ист
ин. Их сомнения и бесшабашные пирушки. Уйти, отказаться от своего дома Ц а
этот дом давно стал для Млада своим, и включал в себя не только рубленые с
тены Ц уйти навсегда? По крайней мере, это будет честно.
Университет шумел. Перед теремом факультета права стояли студенты, на кр
ыльце кто-то из ребят со старшей ступени говорил речь Ц до Млада долетал
и только отдельные слова: «татары», «до поры», «покарать». В окнах естеств
енного факультета горели свечи и мелькали тени Ц и в учебной комнате, и в
столовой собрались студенты; из окон терема медиков доносились выкрики
спорщиков, перед теремом механиков шла драка Ц Млад подошел поближе, но
увидел, что драка ведется честно, один на один, и арбитров хватит без него.
Тише всего было на горном факультете, и свет горел только внизу, в столово
й. Наверное, тишина Ц самое недоброе предзнаменование в такой ситуации.
Млад покачал головой, но заходить не стал Ц студенты, хоть и молодые, но в
полне взрослые люди, разберутся без профессоров.
Дома его ждал Пифагорыч Ц бросил сторожку в такое время!
- Здорово, Мстиславич. Извини, что без приглашения, - старик поднялся Младу
навстречу.
На столе кипел самовар, Ширяй сидел, склонившись над книгой, а Добробой, ка
к обычно, заправлял чаепитием.
- Здорово, - Млад стащил с головы треух, - сиди, я тоже с вами чаю попью.
- Наслышан я о твоих подвигах на Городище. Послушал старика? Ц Пифагорыч с
ел на лавку и подмигнул Младу.
- Считай, что послушал, - вздохнул Млад.
- И как? Татары это или не татары?
- Если бы знал, что это татары Ц подписал бы грамоту. Похоже, конечно, было.
Но… не уверен я. А теперь Ц и вовсе не уверен.
- А теперь-то чего? Ц поднял голову Ширяй.
Распространяться о разговоре в ректорате при ребятах Млад не хотел.
- Да, чудится мне, что все это как нарочно придумано.
- А я что говорил! Ц Пифагорыч поднял палец, - татарва, конечно, совсем совес
ть потеряла, гнать их надо из Новгорода. Но и без них врагов хватает. Я так с
читаю, всех надо разогнать. И попов, и немцев, и литовцев. Да и бояр на место
поставить не мешает.
Млад сел за стол, и Добробой тут же поставил перед ним горячую кружку.
- Знаешь, Пифагорыч, в общем говорить, конечно, хорошо. А у нас, между прочим,
пятнадцать ребят из Казани учатся. Их тоже гнать?
- Не, они же наши! Свои, можно сказать, обрусевшие…
- Да какие они обрусевшие! Ц вскинул голову Ширяй, - если они по-русски гово
рить могут, это еще не значит ничего! Сначала научатся у нас наукам разным
, а потом против нас же их и повернут! Хан Амин-Магомет тоже у нас учился, и ч
то?
- Ты старших не перебивай, - назидательно сказал ему Пифагорыч, - распустил
тебя Млад Мстиславич! Батька ложкой по лбу не бил за такие дерзости?
- Пусть говорит, - усмехнулся Млад, - это хорошо, когда молодые спорят.
- Спорить Ц одно, а вести себя со старшими непочтительно Ц совсем другое
. Выслушай сначала, дождись, когда тебя спросят, тогда и говори.
- Да меня никогда не спросят! Кого интересует, что я думаю?
- Потому что ты молокосос еще, - отрезал Пифагорыч и повернулся к Младу, - так
что с нашими татарчатами-то?
- Спрятали их на всякий случай, в профессорской слободе переночуют, а завт
ра видно будет.
Дверь скрипнула, и на пороге показался Миша Ц притихший, ссутулившийся,
с шапкой в руках. Он прикрыл за собой дверь и начал снимать шубу.
- Миша, будешь чай пить? Ц тут же спросил Добробой.
Тот пожал плечами.
- Садись, чай горячий, свежий! Ц Добробой подбежал к двери и подхватил шуб
у, которая едва не выпала у Миши из рук на пол, - садись.
- Спасибо, - тихо ответил тот и, озираясь, подошел к столу.
- Ну что скуксился? Ц подмигнул ему Млад.
- Прости меня, Млад Мстиславич… - Миша опустил голову.
- Да за что ж, позволь узнать?
- Я… я грубил тебе. Я не хотел, честное слово. У меня как-то само собой это все
…
- Да брось, у всех так бывает. Садись, погрейся. Ты б на Добробоя посмотрел по
лгода назад!
- Ага! Ц подхватил Добробой, широко улыбаясь, - я еще и драться лез. Мне Млад
Мстиславич шалаш отстраивал четыре раза Ц я его по листику расшвыривал
. Ширяй, тот помалкивал больше, сбегал потихоньку, два раза в лесу заблудил
ся. А я все крушил, что под руку подворачивалось!
- Вот уж точно, - улыбнулся Млад, - Добробой перед пересотворением был сущим
кошмаром. Так что не переживай, Миша. И не сдерживайся, не надо. Пройдет это,
а несколько дней мы потерпим.
- Я поговорить с тобой хочу. Ты не подумай, я не потому, что не верю. Я чтоб раз
обраться…
- Конечно, - Млад поднялся, - сначала погреемся, а потом прогуляться пойдем.
- Ладно, Мстиславич, - Пифагорыч встал следом за ним, - пойду я, не буду мешать.
Заглядывай ко мне.
Млад почувствовал неловкость Ц вроде как неуважительно отнесся к стар
ику. Но Пифагорыч его успокоил и добавил:
- Проводи меня, до крыльца.
Они вышли на мороз Ц Млад накинул полушубок на плечи и переминался с ног
и на ногу.
- Что в ректорате-то тебе сказали, а? Ты пришел Ц на тебе лица не было, - спрос
ил Пифагорыч, прикрыв дверь.
- Сказали Ц завтра вече будет. Чтоб я грамоту там подписал и перед людьми
повинился.
- Да ты что? Ц лицо старика потемнело, - это что ж? Волхву указывать, что ему л
юдям говорить?
- Говорят, бояре угрожают, без денег университет оставить хотят…
- До чего докатились, а? - Пифагорыч задохнулся от возмущения, - да как язык т
о у них повернулся?
- Да вот, повернулся… - Млад сжал губы.
- Не вздумай их слушать! Не вздумай!
- Я и не слушаю… - Млад опустил голову.
- Не ждал я… Не ждал такого на старости лет, - у Пифагорыча дрогнул подбород
ок, - куда идем, а? Был бы жив князь Борис, разве позволили они себе такое, а? Ок
рутят они княжича, окрутят, задурят голову… Вот что. Я сейчас к ректору пой
ду. Я ему все скажу. Я…
- Пифагорыч, не надо. Не ходи, бестолку это, - Млад взял старика под локоть.
- Знаю, знаю, что бестолку! Ц выкрикнул старик, - знаю! Но что-то же надо делат
ь? Так и будем смотреть, как Русь на части разрывают? А?
- Пифагорыч, да не переживай так… - Млад пожалел, что рассказал ему о разгов
оре в ректорате.
- Как не переживать? Как не переживать, если вообще Правды не осталось? Куп
лена вся Правда! Серебром оплачена! Нет уж, не отговаривай меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
чувствовал, какие силы разрывают мальчика изнутри: он успокоится. Побег
ает по лесу, промерзнет и успокоится ненадолго. Так и должно быть, пока все
идет так, как и должно идти. Огниво лежало в кармане шубы, а шапку Млад нахл
обучил Мише на голову у самого порога. Тот сорвал ее, но не отбросил, а забр
ал с собой, тиская в руке.
- Пойти за ним? Ц тихо спросил Добробой, подойдя к Младу сзади.
Млад покачал головой.
- Ты б в ректорат сходил, Млад Мстиславич, - назидательно сказал Ширяй, как в
сегда поднимая голову от книги, - пока он по лесу бродит, ты как раз успеешь.
Вот сопля!
- Схожу, - проворчал Млад, и хотел добавить, что это не Ширяево дело, но подум
ал и промолчал.
- Млад Мстиславич, а правда, что ты сегодня в Городище грамоту про убийство
князя Бориса не подписал? Ц спросил Добробой.
- Правда.
- А почему? Разве не татары князя убили? Ц поднял голову Ширяй. Млад всегда
поражался его способности одновременно читать и слушать, о чем говорят в
округ.
- Я не знаю. Поэтому и не подписал, - Млад сжал губы, - а вы откуда знаете про та
тар?
- Так весь университет говорит. Некоторые даже в Городище ездили, чтоб все
самим узнать. А я, например, так и знал, что это татары. Мне и гадания никаког
о не надо было.
- Ну-ну, - усмехнулся Млад, - и откуда, интересно, ты это знал?
- Да понятно же все! Кто еще нас так ненавидит?
- Не нас, а князя Бориса, - поправил Млад.
- А какая разница? Раз князя Бориса ненавидит, значит и нас тоже! Ц Ширяй по
смотрел на Млада снисходительно.
- Нет, парень. Бояре тоже ненавидели князя Бориса, но к нам, наверное, ничего
подобного они не испытывают. И мне кажется, догадки про татар ты повторяе
шь с чужого голоса.
- Ничего и не с чужого! А если у меня есть единомышленники, это еще не значит
, что я говорю с чужого голоса.
- Единомышленники Ц это хорошо, - Млад натянул валенки, - только предполож
ение твоих единомышленников нарушает первейшее правовое утверждение,
которое незыблемо для Новгорода: не пойман Ц не вор.
- А… а гадание? Разве гадание сорока волхвов Ц это не доказательство?
- Тридцати девяти, - Млад подмигнул Ширяю, надевая треух.
- Так ты что, за татар, что ли? Ц умное лицо Ширяя вытянулось от детской обид
ы.
- Я Ц не за татар, я не против татар. Это разные вещи. И даже если бы я был прот
ив них, это ничего бы не изменило: Правда не завит от того, за кого ты и проти
в кого.
- Ой, Млад Мстиславич! Ц Добробой приоткрыл рот, - как ты это здорово сказал
!
- Ага, - кивнул Млад, - пойду. Потом поговорим.
В ректорате еловыми дровами трещала печь, ректор с деканом естественног
о факультета сидели перед открытой дверцей на низких скамеечках и пили в
ино из серебряных кубков.
- Явился? Ц ректор кивнул на третью скамеечку возле печки, - садись.
Млад стащил с головы треух и расстегнул полушубок, продолжая топтаться у
двери.
- Ну что застыл? Часа полтора тебя ждем, - обернулся к нему декан, - вино на сто
ле, наливай.
Млад пожал плечами и повесил полушубок на крючок за дверью. Вина так вина
… Он плеснул в кубок густой настойки и сел рядом со столпами университет
ской мысли.
- Я знал, что ты чудак, Млад Мстиславич, - начал декан, - и я прощал тебе любые ч
удачества за твой ум, и за твой опыт, и за любовь к тебе студентов…
Млад опустил голову.
- Ты хотя бы понимаешь, кому дорогу перешел? Ц вслед за деканом, подхватил
ректор, - ты представляешь себе, что ты сегодня сделал?
- Я не понимаю. И не хочу понимать.
- Это, конечно, замечательно, - ректор посмотрел на него многозначительно, -
можешь рассказать нам сказку о том, что городские власти не смеют совать
нос в дела волхвов. Да, волхву Белояру нечего опасаться. Но профессора уни
верситета, даже если он волхв, достанут, и еще как! Ты с княжьей галереи не у
шел, когда здесь были люди Свиблова.
- А… Черноты Свиблова? Ц решил уточнить Млад. Он ожидал подвоха от Осмолов
а.
- Черноты, Черноты, - усмехнулся ректор, - впрочем, люди Осмолова были здесь в
сего на пару минут позже.
- И что они хотели?
- Люди Свиблова выясняли подробности похищения христианского мальчика.
Люди Осмолова подозревают в тебе казанского лазутчика. Мне стоило больш
ого труда представить им доказательства твоей невиновности. Университ
ет защищает своих питомцев, и тем более Ц профессоров. Без моей грамоты н
икто тебя под стражу не возьмет. Но Млад, чем ты думал, когда это делал?
- Я не думал о боярах. Я думал о Правде.
- И это замечательно тоже… - ректор скривился, - иногда мне кажется, что наив
ным ты только притворяешься. Ты знаешь, что сейчас, вместо того, чтоб громи
ть гостиный двор и кидать татар под лед Волхова, новгородцы дубасят друг
друга? Завтра, конечно, соберут вече, но это будет завтра! Если, конечно, соб
ерется одно вече, а не два и не три! А сегодня ватаги с трех концов пойдут вм
есто татарского посольства громить боярские терема! Татарам, конечно, то
же достанется, но для Новгорода одной искры хватит, дай только боярам хво
ст прищемить! Вместо единодушия Ц раскол и распри. Ты этого добивался?
- Складывается впечатление, что результат гадания заранее был известен в
сем, кроме меня, - пробормотал Млад.
- Да нет же, Млад, - декан положил руку ему на плечо, - гаданием хотели сплотит
ь новгородцев, объединить против общего врага, кем бы он ни оказался. Подо
зревали болгар, подозревали литовское посольство и посольство ливонск
ого ордена, и поляков подозревали. На татар думали меньше всего! Мы едва ус
пели спрятать наших студентов из Казани!
- Я надеюсь, вы спрятали их надежно… - проворчал Млад.
- Да, они в профессорской слободе, в тереме выпускников. Об этом никто не зн
ает, кроме трех-четырех профессоров и деканов их факультетов. Не беспоко
йся за них, лучше подумай о себе. Никто не мог предсказать результатов сег
одняшнего гадания, никто не ждал такого исхода и таких беспорядков, инач
е… иначе это сделали бы не так открыто, понимаешь? Но благодаря тебе к бесп
орядкам добавился раскол!
- Знаете что? Ц Млад приподнялся, - Мне совершенно все равно, чего хотели до
биться бояре и кого они хотели объединить! Я Ц волхв, я отвечаю за то, что г
оворю людям, не перед боярами! Так мы дойдем до того, что и волхвы станут из
рекать боярскую волю вместо Правды!
- Млад, не горячись, - вздохнул ректор, - ты, конечно, прав. Но иногда интересы г
осударства требуют поступиться некоторыми максимами.
- Да вы что… Слышал бы вас Белояр… - пробормотал Млад, - это… этого делать нел
ьзя! Боги…
- Млад, родные боги желают Руси добра и процветания. Неужели они не поймут
лжи во спасение?
- Вы хотите от меня чего-то определенного?
- Да. Завтра на вече ты подпишешь грамоту и сообщишь новгородцам, что ошиба
лся.
Млад встал. Он хотел сделать это с достоинством, но расплескал вино на руб
аху Ц получилось, скорей, смешно.
- Я не сделаю этого, даже если меня попросит об этом Белояр. Я не сделаю этог
о даже… Вы не смеете требовать этого от меня. Никто не смеет.
- Млад, университет зависит от милостей людей с тугой мошной. Мне недвусмы
сленно дали понять, что их расположения можно лишиться в одночасье. К сож
алению, не Белояр дает деньги на обучение студентов.
- Я проживу и без университета. Пока хлебу нужен дождь, я без дела не остану
сь. А вот проживет ли без меня университет? Ц Млад стиснул зубы и поставил
кубок на стол.
- Нет, ты неправильно нас понял, - ректор поднялся вслед за ним, - мы не угрожа
ем тебе. Никто не собирается на тебя давить, никто из университета тебя не
прогонит. Но пойми и наше положение. Да и свое обдумай хорошенько. Завтра т
ебя объявят татарским лазутчиком, не только убьют, но смешают с грязью тв
ое имя и имя твоего отца. И университет пострадает ни за что. Если нас лиша
т денег, многим студентам придется уйти от нас недоучками. От твоего реше
ния зависишь не только ты, пойми это…
Млад скрипнул зубами:
- Мне нечего больше сказать. Я не изменю решения.
- Я понимаю, - декан тоже встал, - это удар Ц по твоему самолюбию, по твоему до
брому имени… Я понимаю. Но из двух зол надо выбирать меньшее. Подумай до за
втра. Не торопись, взвесь все «за» и «против». Но хотя бы подумай…
- Дело не в гордости, и даже не в добром имени. Мне не о чем думать, и не о чем б
ольше говорить, - Млад развернулся, едва не поскользнувшись на натертом д
о блеска полу, - прощайте.
- Млад, хотя бы подумай… - повторил декан ему в спину, но Млад вышел вон и зах
лопнул за собой тяжелую дверь.
Он быстро спустился по широкой темной лестнице, придерживаясь за перила
Ц по вытертым студентами пологим дубовым ступеням; прошел мимо десятка
аудиториумов длинным коридором, освещенным масляными лампадками, и све
рнул к выходу. В главном тереме было непривычно тихо, и в полутьме он казал
ся огромным. Окна светились синим снежным светом, бревенчатые стены глот
али звуки, и Млад не слышал своих шагов.
Может быть, он и вправду чересчур наивен? За обедом остальные волхвы ни в ч
ем его не осудили: некоторые посчитали, что он не слишком опытен, некоторы
е посматривали на него обиженно, словно он подставил под сомнение их чес
тность, но все признали за ним право не подписывать грамоты. Белояр рассп
росил его подробно о том, что он считал своими видениями, а что Ц общими, и
на прощание пожал в знак уважения руку.
Вспоминать действо на Городище стало неприятно: Млад и без советов ректо
ра чувствовал себя неловко, теперь же и вовсе решил, что участвовал в пред
ставлении, что им воспользовались: и им, и Белояром, и остальными волхвами
. Все об этом знали, и только он один не понял своей роли, говорил что-то о Пр
авде, думал о совести, а на самом деле должен был догадаться, что ни Правда,
ни совесть никого не интересуют, это смешно Ц рассуждать о Правде… Он бы
л смешон. Жалок. Кукла на ниточках, которая посмела ослушаться кукловода
…
А с другой стороны, какое он имеет право прикрываться университетом? Это
его личное дело, университет не обязан его защищать. Чтобы быть честным д
о конца, надо завтра же уйти, отказаться от профессорства и уйти, чтоб унив
ерситет из-за него не пострадал. Мысль эта царапнула его острой болью: он л
юбил Alma
mater , любил с тех самых пор, как явился сю
да восторженным юнцом, желающим превзойти все науки. Он любил студентов,
их горящие глаза, их задор, их пыл, их отрицание прописных для взрослых ист
ин. Их сомнения и бесшабашные пирушки. Уйти, отказаться от своего дома Ц а
этот дом давно стал для Млада своим, и включал в себя не только рубленые с
тены Ц уйти навсегда? По крайней мере, это будет честно.
Университет шумел. Перед теремом факультета права стояли студенты, на кр
ыльце кто-то из ребят со старшей ступени говорил речь Ц до Млада долетал
и только отдельные слова: «татары», «до поры», «покарать». В окнах естеств
енного факультета горели свечи и мелькали тени Ц и в учебной комнате, и в
столовой собрались студенты; из окон терема медиков доносились выкрики
спорщиков, перед теремом механиков шла драка Ц Млад подошел поближе, но
увидел, что драка ведется честно, один на один, и арбитров хватит без него.
Тише всего было на горном факультете, и свет горел только внизу, в столово
й. Наверное, тишина Ц самое недоброе предзнаменование в такой ситуации.
Млад покачал головой, но заходить не стал Ц студенты, хоть и молодые, но в
полне взрослые люди, разберутся без профессоров.
Дома его ждал Пифагорыч Ц бросил сторожку в такое время!
- Здорово, Мстиславич. Извини, что без приглашения, - старик поднялся Младу
навстречу.
На столе кипел самовар, Ширяй сидел, склонившись над книгой, а Добробой, ка
к обычно, заправлял чаепитием.
- Здорово, - Млад стащил с головы треух, - сиди, я тоже с вами чаю попью.
- Наслышан я о твоих подвигах на Городище. Послушал старика? Ц Пифагорыч с
ел на лавку и подмигнул Младу.
- Считай, что послушал, - вздохнул Млад.
- И как? Татары это или не татары?
- Если бы знал, что это татары Ц подписал бы грамоту. Похоже, конечно, было.
Но… не уверен я. А теперь Ц и вовсе не уверен.
- А теперь-то чего? Ц поднял голову Ширяй.
Распространяться о разговоре в ректорате при ребятах Млад не хотел.
- Да, чудится мне, что все это как нарочно придумано.
- А я что говорил! Ц Пифагорыч поднял палец, - татарва, конечно, совсем совес
ть потеряла, гнать их надо из Новгорода. Но и без них врагов хватает. Я так с
читаю, всех надо разогнать. И попов, и немцев, и литовцев. Да и бояр на место
поставить не мешает.
Млад сел за стол, и Добробой тут же поставил перед ним горячую кружку.
- Знаешь, Пифагорыч, в общем говорить, конечно, хорошо. А у нас, между прочим,
пятнадцать ребят из Казани учатся. Их тоже гнать?
- Не, они же наши! Свои, можно сказать, обрусевшие…
- Да какие они обрусевшие! Ц вскинул голову Ширяй, - если они по-русски гово
рить могут, это еще не значит ничего! Сначала научатся у нас наукам разным
, а потом против нас же их и повернут! Хан Амин-Магомет тоже у нас учился, и ч
то?
- Ты старших не перебивай, - назидательно сказал ему Пифагорыч, - распустил
тебя Млад Мстиславич! Батька ложкой по лбу не бил за такие дерзости?
- Пусть говорит, - усмехнулся Млад, - это хорошо, когда молодые спорят.
- Спорить Ц одно, а вести себя со старшими непочтительно Ц совсем другое
. Выслушай сначала, дождись, когда тебя спросят, тогда и говори.
- Да меня никогда не спросят! Кого интересует, что я думаю?
- Потому что ты молокосос еще, - отрезал Пифагорыч и повернулся к Младу, - так
что с нашими татарчатами-то?
- Спрятали их на всякий случай, в профессорской слободе переночуют, а завт
ра видно будет.
Дверь скрипнула, и на пороге показался Миша Ц притихший, ссутулившийся,
с шапкой в руках. Он прикрыл за собой дверь и начал снимать шубу.
- Миша, будешь чай пить? Ц тут же спросил Добробой.
Тот пожал плечами.
- Садись, чай горячий, свежий! Ц Добробой подбежал к двери и подхватил шуб
у, которая едва не выпала у Миши из рук на пол, - садись.
- Спасибо, - тихо ответил тот и, озираясь, подошел к столу.
- Ну что скуксился? Ц подмигнул ему Млад.
- Прости меня, Млад Мстиславич… - Миша опустил голову.
- Да за что ж, позволь узнать?
- Я… я грубил тебе. Я не хотел, честное слово. У меня как-то само собой это все
…
- Да брось, у всех так бывает. Садись, погрейся. Ты б на Добробоя посмотрел по
лгода назад!
- Ага! Ц подхватил Добробой, широко улыбаясь, - я еще и драться лез. Мне Млад
Мстиславич шалаш отстраивал четыре раза Ц я его по листику расшвыривал
. Ширяй, тот помалкивал больше, сбегал потихоньку, два раза в лесу заблудил
ся. А я все крушил, что под руку подворачивалось!
- Вот уж точно, - улыбнулся Млад, - Добробой перед пересотворением был сущим
кошмаром. Так что не переживай, Миша. И не сдерживайся, не надо. Пройдет это,
а несколько дней мы потерпим.
- Я поговорить с тобой хочу. Ты не подумай, я не потому, что не верю. Я чтоб раз
обраться…
- Конечно, - Млад поднялся, - сначала погреемся, а потом прогуляться пойдем.
- Ладно, Мстиславич, - Пифагорыч встал следом за ним, - пойду я, не буду мешать.
Заглядывай ко мне.
Млад почувствовал неловкость Ц вроде как неуважительно отнесся к стар
ику. Но Пифагорыч его успокоил и добавил:
- Проводи меня, до крыльца.
Они вышли на мороз Ц Млад накинул полушубок на плечи и переминался с ног
и на ногу.
- Что в ректорате-то тебе сказали, а? Ты пришел Ц на тебе лица не было, - спрос
ил Пифагорыч, прикрыв дверь.
- Сказали Ц завтра вече будет. Чтоб я грамоту там подписал и перед людьми
повинился.
- Да ты что? Ц лицо старика потемнело, - это что ж? Волхву указывать, что ему л
юдям говорить?
- Говорят, бояре угрожают, без денег университет оставить хотят…
- До чего докатились, а? - Пифагорыч задохнулся от возмущения, - да как язык т
о у них повернулся?
- Да вот, повернулся… - Млад сжал губы.
- Не вздумай их слушать! Не вздумай!
- Я и не слушаю… - Млад опустил голову.
- Не ждал я… Не ждал такого на старости лет, - у Пифагорыча дрогнул подбород
ок, - куда идем, а? Был бы жив князь Борис, разве позволили они себе такое, а? Ок
рутят они княжича, окрутят, задурят голову… Вот что. Я сейчас к ректору пой
ду. Я ему все скажу. Я…
- Пифагорыч, не надо. Не ходи, бестолку это, - Млад взял старика под локоть.
- Знаю, знаю, что бестолку! Ц выкрикнул старик, - знаю! Но что-то же надо делат
ь? Так и будем смотреть, как Русь на части разрывают? А?
- Пифагорыч, да не переживай так… - Млад пожалел, что рассказал ему о разгов
оре в ректорате.
- Как не переживать? Как не переживать, если вообще Правды не осталось? Куп
лена вся Правда! Серебром оплачена! Нет уж, не отговаривай меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10