Брахт отпил большой глоток и одобрительно крякнул. Каландрилл потягивал эль не торопясь, размышляя о том, стоит ли вообще начинать разговор о Ценнайре. Но тут заговорил керниец.— Мы мало беседовали — ты и я, — заявил он, взглянув сначала на Каландрилла, затем на кружку.К своему удивлению, Каландрилл заметил, что Брахт смущён, и сказал:— Да, с тех пор как…Брахт сделал ещё глоток и закончил за Каландрилла:— …тебе явился Хоруль.Каландрилл повернулся к кернийцу.— Ты веришь, что он мне явился? Ты веришь, что это не было колдовством?— Мы много говорили с Катей, — негромко ответил Брахт, хмуро глядя в кружку с элем, — и она убедила меня в том, что тебе явился Хоруль. Очен тоже в этом убеждён. И ты не сомневаешься. Так что…Он не закончил, пожав плечами. Каландрилл сказал:— Это был бог, Брахт, в чем я ничуть не сомневаюсь. Как и в том, что он мне сказал.— Что Ценнайра — наш союзник? — Брахт вновь пожал плечами, хмурясь ещё больше. — Возможно, но я не могу забыть, кто она и кем создана, как и того, что ты любишь её несмотря ни на что.Каландрилл помолчал и кивнул:— Ты прав, но это беспокоит и меня… — Голос его замер. Он бессильно покачал головой. — Дера, я и сам не знаю, любить мне её или ненавидеть. Хоруль сказал, чтобы я забыл её прошлое и следовал своему сердцу. Он сказал, что она переродилась и что следует простить ей все, что она сделала. Но как это забыть? У меня не получается.— Да, это непросто. — Брахт допил эль и попросил ещё кубок. — А я в последние дни думал только о своих чувствах, а не о твоих.В голосе его прозвучала просьба об извинении, и Каландрилл понимающе улыбнулся.— Я тоже не могу в них разобраться. Знаю только одно: я её люблю, — едва слышно пробормотал он. — Убийство — да, это я ей могу простить, по крайней мере мне так кажется. Она действовала под страхом смерти, под давлением Аномиуса, да и сам я пролил немало крови по этой дороге.— Но не невинной, — возразил Брахт.— Возможно, — вздохнул Каландрилл. — Но я считаю, что сие решать богам.Брахт уверенно заявил:— Молодые боги ни в чем не могут тебя обвинить, друг мой. Ахрд, ты убивал ради нашей цели.— А теперь Ценнайра стала одной из нас, — вставил Каландрилл.— Так утверждал Хоруль. Очен придерживается того же мнения. И все же, кто теперь я, если люблю женщину без сердца?— К твоему несчастью, — заметил Брахт, невесело улыбаясь.— Если бы только она могла получить назад сердце и опять стать женщиной, — пробормотал Каландрилл, — мне стало бы легче.— Может, Очен что-нибудь придумает? — предположил Брахт.Каландрилл внимательно посмотрел на кернийца.— Что ты имеешь в виду? Мои переживания ничего не значат. Главное — добраться до Анвар-тенга и взять верх над Рхыфамуном.— А после? Если мы победим, конечно, — усмехнулся Брахт. — Если же нет, все наши переживания потеряют всякое значение.Каландрилл кивнул и ухмыльнулся чёрному юмору приятеля.— Истинно. А до тех пор останется ли между нами все по-прежнему, или ты согласен назвать Ценнайру союзницей?Брахт ответил не сразу. Покрутив в руках кубок, он наконец произнёс:— Катя глубоко убеждена, что Очен настоящий друг. В этом она убедила и меня. Полагаю, сомнения мои были порождены злостью. Ахрд, да я и джессеритов считал врагами до тех пор, пока не познакомился с ними ближе. Я ошибался тогда — возможно, я ошибаюсь и сейчас.Каландрилл смотрел на кернийца, пытаясь понять, на самом ли деле он так думает или просто хочет залатать их дружбу.Брахт пожал плечами, отпил эля и продолжал:— Не хочу сказать, что мне нравится то, что она натворила, или что я ей доверяю. Но между нами уже нет согласия, а это ставит под угрозу нашу миссию. И я не желаю, чтобы противостояние усиливалось. Посему говорю: если гиджана, к которой мы пойдём, внушит мне доверие и если она объявит Ценнайру нашим союзником, то союзником назову её и я.Большего от кернийца Каландрилл и не ждал. Брахт был гордым и суровым человеком, и Каландрилл с благодарностью принял его извинения, радуясь, что они переступили через разделявшую их пропасть.— Но если окажется, что она лжёт, — хмуро добавил Брахт, — я убью её, если это будет в моих силах.— Истинно, — произнёс Каландрилл, соглашаясь. — Но до тех пор, до Памур-тенга, будешь ли ты обращаться с ней как с другом?Брахт кивнул.— Не могу обещать, что закрою глаза на то, кто она, — сказал он, — но даю слово, я постараюсь быть более вежливым.— Благодарю, — сказал Каландрилл.— Ахрд, да разве могут товарищи вроде нас с тобой разругаться из-за женщины? — усмехнулся керниец, настроение его явно поднялось. — Даже если у неё нет сердца. Ну что, может, ещё элю?— Конечно. — Каландрилл попросил, чтобы им принесли новые кубки, чувствуя, как огромная тяжесть свалилась у него с плеч.Вскоре к ним присоединились Катя и Ценнайра, и по выражению лица кандийки и по тому, как девушки общались между собой, Каландрилл понял, что в бане произошёл подобный же разговор. Он радовался тому, что им удалось преодолеть противоречия, хотя и понимал, что с собой ему предстоит бороться ещё долго. То, что Брахт и Катя приняли Ценнайру, — это только полдела. Надо ещё разобраться с собственными чувствами. Как мог он полюбить женщину, живущую силой колдовства?Однако сейчас он не мог об этом думать. Одной улыбки Ценнайры было достаточно, чтобы заставить сердце его сильно биться. Он восхищался её прекрасным лицом, блестящими локонами иссиня-чёрных волос и вновь и вновь искал убежища в куртуазных манерах, вскоре появились Очен, Чазали и котузены, и обстановка в таверне разрядилась. Кьяту и его персонал тоже повеселели, хотя и не смогли скрыть своего удивления тем, вазирь и киривашен запросто общаются с чужеземцами и даже говорят с ними как со старыми друзьями.Повинуясь врождённому чувству дисциплины, столь характерному для джессеритов, Кьяту внимательно наблюдал за тем, чтобы им вовремя и правильно подавали блюда, хотя частенько взгляд его задерживался на чужеземцах, и он вздрагивал всякий раз, как кто-то из них заговаривал на его языке.Накормили их отменно. Это было настоящей роскошью после стольких дней пути. Подавали кусочки острой рыбы, хорошо прожаренную свинину и оленину с неведомыми им травами и подливой, пахнущей вином. Они с удовольствием ели, слушая новости о войне на севере. Осада Анвар-тенга продолжалась. Новость эта распространилась по всей стране, несмотря на усилия колдунов, стоявших на стороне восставших. Священник рассказал Очену, что войска Памур-тенга и Озали-тенга отправились на север, а восставшие котузены из Бачан-тенга оставались в своём городе, готовые помешать их продвижению. Вестей о сколь-нибудь значимой битве пока не поступало. Основные силы восставших все ещё были на пути к озеру Галиль, где неприступной крепостью стоял Анвар-тенг.— А Рхыфамун? — спросил Каландрилл. — Известно ли что-нибудь о нем?Очен и Чазали обменялись взглядами, и вазирь хмуро кивнул. Киривашен тоже хмурился.— Десять дней назад здесь объявился котуандж, — сказал Очен. — Он рассказал, что послан из форта в Памур-тенг. Пересел на свежую лошадь и тут же отправился на север.— И священник не разгадал его? — удивился Каландрилл.— Нет. — Очен с сожалением покачал головой. — У него не было оснований подозревать этого человека, и он только пожелал ему доброго пути.Брахт выругался. Каландрилл вздохнул и пробормотал:— Десять дней назад! Дера, как он далеко впереди!— Зато он сказал, как его зовут, — примирительно сказал Очен. — Джабу Орати Макузен.— Какой нам от этого прок? — отмахнулся Каландрилл.Очен слабо улыбнулся:— Все-таки что-то. Теперь мы знаем, к какому клану он принадлежит.— Как нам это может помочь? — спросил Брахт.Чазали угрюмо пояснил:— Ежели попытается он влиться в армию Памур-тенга ему для начала придётся объяснить, как он там оказался и почему не остался в форте. Если ему это удастся, то он будет вынужден продолжать свою игру, и тогда его припишут к колонне рода Орати.— Ахрд, уж не думаешь ли ты, что он выступит вперёд, когда мы назовём его имя? — пробормотал Брахт, медленно покачав головой. — Или что весь род его будет стоять навытяжку перед Ценнайрой, пока она будет осматривать их одного за другим?Чазали не обиделся горькому юмору кернийца, а только пожал плечами и бессильно развёл руками.— Мы можем догнать колонну, — заявил он. — Хотя бы это. Затем я поговорю с киривашеном Орати, а он хорошо знает своих людей.— К тому времени Рхыфамун уже переселится в другое тело, — сказал Каландрилл, — или вообще не подойдёт к войскам.— Ему надо войти в Анвар-тенг, чтобы приблизиться к воротам, — спокойно произнёс Очен. — Или ехать прямо к Боррхун-Маджу.— А Анвар-тенг пока сопротивляется, — добавил Чазали. — И до Боррхун-Маджа очень далеко.— Но Рхыфамун на десять дней впереди нас, — вставил Брахт. — К тому же нас ждёт ещё немало неприятностей в пути. И он запросто может поменять обличье.Путешественники замолчали, размышляя о поджидавших их впереди трудностях. Как ни стараются, они словно приговорены гнаться за колдуном до тех пор, пока он не достигнет цели и не пробудит Фарна. Все сейчас думали об одном и том же. Наконец молчание нарушил Очен.— И все же мы скачем вперёд, правда ведь? — спросил он. — А когда доберёмся до Анвар-тенга, вазирь-нарумасу помогут нам.Все посмотрели на него, и Брахт отрубил:— Конечно, мы скачем вперёд. Что ещё нам остаётся?По тону кернийца можно было понять, что он считает вопрос колдуна излишним, глупым. Каландрилл рассмеялся.— Дера, мы видели лишь небольшую часть мира, — заявил он. — Не оставим же мы Джессеринскую равнину, не познакомившись с ней поближе!— И с Боррхун-Маджем, — добавил Брахт.— И с тем, что лежит за ним, — вставила Катя.— И не забудь про Вану, — уже ухмыляясь, сказал керниец. — Кстати, у меня там дельце к твоему отцу.Катя широко улыбнулась, её серые глаза лучились смехом.— Но только после того, как мы доставим туда «Заветную книгу», — нарочито серьёзно сказала она.— Ну да, конечно, — в тон ответил Брахт. — Сначала разберёмся с этой мелочью, а потом…Чазали наблюдал за ними прищуренными глазами, словно начал сомневаться в их способности здраво мыслить, и Каландрилл рассмеялся. Ценнайра, сидевшая напротив, задумчиво переводила взгляд с одного на другого. Постепенно и она заулыбалась: их юмор, их смех были заразительны.— Выступаем на рассвете, — объявил Чазали, и в его рыжеватых глазах промелькнуло сомнение: он уже и не надеялся понять чужеземцев.— Кстати, сегодня вечером у нас есть дело, — сказал Очен, поворачиваясь к Ценнайре. — Будь готова.Смех её оборвался, она помрачнела и тихо произнесла:— Как пожелаешь.Покои их располагались на верхнем этаже постоялого двора. Чем знатнее гость, тем выше получал он комнату, пояснил Очен. Из узких окошек открывался вид на крыши Ахгра-те. Широкие кровати стояли на богатых коврах. Спальни были большими, но, когда все собрались в комнате Ценнайры, там стало не развернуться. Очен подробно объяснил ей, что сказать Аномиусу, а что утаить.Ценнайра кивнула, и Катя вытащила из-под рубашки зеркало и передала ей. Кандийка очень осторожно, даже боязливо вытащила его из мешочка и облизала губы. В глазах Ценнайры на мгновение вспыхнул страх, и Каландрилл осторожно коснулся её плеча.Очен сказал:— После того как я произнесу заклятие, приступай.Она опять кивнула, и колдун жестом попросил всех собраться вместе. Подняв руки, он речитативом пропел архаические заклятия. В комнате запахло миндалём, четыре фигуры задрожали в воздухе и пропали.Очен сказал из ниоткуда:— Все храним молчание. Ценнайра, вызывай его.Собравшись с духом, она произнесла магическую формулу. Поверхность зеркала зарябила разноцветьем, и в комнате запахло сладким миндалём. Постепенно запах развеялся, а калейдоскоп цветов превратился в отталкивающее лицо Аномиуса.— Ты не балуешь меня вниманием, женщина.Голос его был слабым, но слова слышались чётко. Заглянув через плечо Ценнайры, Каландрилл даже поморщился: Аномиус отнюдь не похорошел и, по всей видимости, нисколько не подобрел.— У меня не было возможности, — оправдывалась она.Он неодобрительно хмыкнул и потребовал:— Рассказывай, как ты радеешь о моих делах.— Неплохо, мне кажется. Мы в городе Ахгра-те и направляемся на север за Рхыфамуном.— Вы близко к нему?— Он на некотором расстоянии от нас, но мы надеемся догнать его.— Когда?— Я не могу быть уверена. Мы скачем к Боррхун-Маджу. Они считают, что он направляется туда. К тому же теперь мы знаем его имя.— Это немного.— Верно, но хоть что-то. Что мне делать?— Гм… Они тебе ещё доверяют? Ничего не заподозрили?— Нет, они доверяют мне и считают меня одной из них.— Отлично. А Каландрилл с Брахтом, удалось ли тебе завоевать благосклонность кого-нибудь из них?Ценнайра едва не покраснела — не зря она боялась, что может выдать себя. Лишь большим усилием воли ей удалось не выдать своих чувств, и она ровным голосом ответила:— Удалось. Мне кажется, Каландрилл заинтересовался мною.— Прекрасно. А как джессериты?— Они помогают нам. Я уже рассказывала тебе, что они считают Каландрилла героем, потому что он уничтожил создания Рхыфамуна в форте Кесс-Имбруна. Они по-прежнему считают, что мы направляемся в Вану.— Это хорошо.— Большего я сделать не могу. Разве что бросить их и скакать одной. Хочешь ли ты, чтобы я так поступила?— Нет, путешествуй с ними, это очень важно. Я уверен, что только они могут отобрать «Заветную книгу» у Рхыфамуна. Ты должна при этом присутствовать и держать зеркало наготове.— А ты, ты появишься?— Да, я в этом не сомневаюсь.— Ты уже свободен? Ты одолел колдунов тирана?— Пока ещё не время, но ты не бойся, моё создание, будет так, как я обещал.— Ты будешь здесь, когда они заберут «Заветную книгу»?— Я уже сказал: пока у тебя зеркало, я могу к тебе присоединиться. Но не сейчас. Пусть они пока не знают, что я приложил к этому руку.— А война? Как война в Кандахаре?— Она близка к завершению. Ксеноменус занял все побережье, остаётся только взять Файн. Сафоман засел там, как загнанный зверь в берлоге. Если бы не проклятые лиссеанцы, я бы уже давно его занял.— А при чем здесь лиссеанцы?— Проклятый богами домм Секки собирается послать сюда экспедиционный корпус. Шпионы сообщают, что он располагает флотом и заручился поддержкой западных городов. Они собирают войска, намереваясь ударить, пока мы будем заняты Сафоманом. Ха! Тобиас ден Каринф раскается, если выступит против меня.— Против тебя?— Да, против меня. Если бы не его честолюбие, я бы уже передал Сафомана в руки тирана. Но Ксеноменус заставил своих колдунов усилить оборону на побережье против лиссеанцев. Посему решающий штурм откладывается. В данный момент я в Гхомбаларе, укрепляю оборону против лиссеанцев.— В одиночестве или в союзе с колдунами тирана?— Я вынужден быть с ними. Но они уже признали мою силу. Я считаюсь сильнейшим среди них.— Значит ли это, что после взятия Файна они освободят тебя?— После того как мы укрепим Гхомбаларь и Вышат'йи против Лиссе, мы опять отправимся на север, дабы покончить с Сафоманом. После этого я получу свободу по или против их воли.— Ты самый могущественный колдун. Только тебе под силу стряхнуть с себя их колдовские чары.— Истинно. Уже сейчас раздаются голоса в пользу моего освобождения. Только полные идиоты противятся этому.— Но если все-таки они возобладают?— Я уже об этом позаботился, женщина. Ксеноменус захочет, чтобы я доставил ему голову Сафомана, а для этого надо пробить брешь в колдовской стене вокруг Файна. А это могу сделать только я. И когда я это сделаю, ты думаешь, я не подумал о своём будущем? В Файне я оставил такие заклятия, кои разрежут мои путы, словно растаявшее масло. А тогда я все улажу, я разберусь с ними, и мне останется только дожидаться, когда ты найдёшь «Заветную книгу». На сегодня все, они подходят. Я не хочу, чтобы меня подозревали. Воспользуйся зеркалом, когда сможешь. А пока занимайся моим делом.— Хорошо, господин. Прощай.Водоворот цветов, запах миндаля — и зеркало вновь превратилось в кусок стекла. Ценнайра протяжно и осторожно выдохнула, глядя на своё отражение в нем. Только сейчас она поняла всю глубину своего страха. Спрятав зеркало в мешочек и передав его Кате, она почувствовала сильное облегчение. Только после этого она обернулась, на лбу у неё поблёскивал пот. Каландрилл сделал шаг к ней, когда Очен ещё только произносил заклятия, вновь сделавшие их видимыми. Он взял её за руки, они дрожали. Пальцы её сжались вокруг его ладоней, и он улыбнулся, пытаясь успокоить её. Она была сильно взволнована.— Я все правильно сделала? — срывающимся голосом спросила Ценнайра.— Великолепно, — похвалил Очен. — Я многое узнал. Аномиус намного сильнее, чем я предполагал. С ним надо быть очень осторожным.— И это ты называешь «великолепно»? — В голосе Брахта опять зазвучало подозрение. — Если я правильно слышал, Аномиус может разбить свои оковы и перебраться сюда при помощи зеркала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46