Но Каландрилл уже понимал, что со временем все-таки постигнет искусство магии. И это вселяло в него некоторую уверенность. Он так переживал за свою миссию, что усердно занимался изо дня в день. Поняв природу оккультного плана и взаимодействие эфира и реального мира, он перестал переживать по поводу того, что за ним наблюдают.Занятия с колдуном были для него и благом, и проклятием, ибо, когда он наконец смирился с тем, что на самом деле обладает некоей силой, неким оккультным талантом, который со временем, если он научится им управлять, сослужит ему хорошую службу в стычке с Рхыфамуном в царстве эфира, он начал чуть-чуть понимать безграничность этого другого мира. До сих пор он преследовал колдуна в физическом плане. Он считал, что ему и его товарищам предстоит догнать Рхыфамуна и сразиться с ним на клинках. Теперь же, по мере того как знания его расширялись, он начал понимать, что Рхыфамун — его суть, его душа — существует в физическом смысле только благодаря украденному телу. Теперь он понял, что ему и его товарищам — ибо предсказания, кои свели их вместе, оставались в силе — предстоит встретиться с колдуном на другом уровне. За долгие века тёмных деяний Рхыфамун превратился в существо, состоящее почти полностью из эфирной энергии, злая сила его росла по мере того, как он приближался к Фарну. Каландрилл вообще начал сомневаться в возможности победы клинка над этой угрозой.Это своё сомнение, как и некоторые другие, он сформулировал Очену.Небо темнело, быстро убывающая луна поднялась над ломаной линией низких холмов. На землю опустилась летняя прохлада. Они, по своему обычаю, накинув одеяла, сидели на некотором удалении от остальных. Вокруг поднимался лес: начинающие желтеть листья шуршали на лёгком северном ветерке. Колодцы более не отмечали их дневной путь — в них просто отпала необходимость: со склонов холмов, весело журча, стекали ручейки, сливавшиеся в реки. Чазали, опасаясь нападения тенсаев, усилил ночные караулы, и перед каждой ночёвкой сумерки наполнялись крепким запахом миндаля — Очен оберегал их своим колдовством. Утром они войдут в деревню, в поселение гетту, где узнают новости о войне и о передвижениях преступников. Но это пока не особенно заботило Каландрилла. Он говорил с серебристоволосым магом о своих сомнениях.— Его можно убить, — сказал Очен, — можешь в этом не сомневаться, ибо нет по-настоящему бессмертного человека, а некая часть Рхыфамуна все же живёт в нашем мире. Будь это по-другому, он стал бы призраком.— И все же он намного пережил отведённые ему годы, — настаивал Каландрилл. — Ежели — не обижайся, я не хочу тебя обидеть — ваше представление о загробной жизни верно, то он уже должен быть в Заджанме, где кончается всякая жизнь. По вашим поверьям, он, видимо, сбежал оттуда.— Возможно. Молодые боги тоже ведь могут ошибаться — Очен не обиделся на слова Каландрилла и даже рассмеялся. — Если бы они никогда не ошибались, то не было бы среди нас места Рхыфамуну. Хоруль и его божественные братья и сестры устроили бы мир по своему разумению, если бы могли. И тогда никто бы не угрожал их господству. Но реальность другая. По моему разумению, боги подчиняются определённому стоящему выше их порядку, природа коего мне не понятна. Бураш и Дера рассказывали вам о неком замысле, каковой они изменить не в силах. По моему разумению, Молодые боги нуждаются в людях, как люди нуждаются в них. Видимо, Ил и Кита, а возможно, и силы, стоящие над ними, оставили после себя нечто, что не дано изменить ни человеку, ни богу.— И? — настаивал Каландрилл.— Видимо, Рхыфамун приобрёл некие знания, кои позволили ему стряхнуть с себя узы, окутывающие душу в Заджанме, — пояснил Очен. — Он… как бы это сказать?., свободный дух, он не подчиняется порядку, лежащему на нашем существовании, он не подчиняется самим богам, он вернулся из Заджанмы не как дух, не как возрождённая душа, посланная Хорулем, а по собственной воле, отвергая моего и ваших богов, а это, безусловно, богопротивно.— В этом мы согласны, — сказал Каландрилл. — Но меня интересует метафизическая сторона дела, и я вновь задаю тебе вопрос: может ли его победить сталь?Очен подумал с мгновение и сказал:— Я полагаю, что если тебе удастся вонзить кинжал в его человеческую оболочку, то да, ты её убьёшь. Клинок, освящённый Дерой, обладает достаточной силой, дабы отправить его душу назад в эфир, где она будет шарахаться из стороны в сторону во веки веков. Если…Он замолчал. Каландрилл воскликнул:— Если?..— Если он не обладает такой силой, коя поможет ему вернуться на землю, — пояснил Очен.— Дера! — воскликнул Каландрилл, воздев к небу сжатые в кулаки руки. — Ты хочешь сказать, — хриплым голосом продолжал он, — что он бессмертен, что, даже убитый, он вернётся на землю и будет вечно угрожать людям?— Зло вечно, — сказал Очен. — Но ежели удастся убить его физическую оболочку, то та часть его, коя останется жить, может быть выслежена в эфире и уничтожена. Как ты не поймёшь? Сила его — его же слабость. Он жаждет власти над смертными. Что, если не она, заставляет его пробудить Безумного бога? Он мечтает встать по правую руку от Фарна, жаждет стать его вечным помощником. Он слишком любит жизнь, чтобы распрощаться с ней. Зачем ещё продлевает он своё существование? Он не в силах отречься от своей власти в мире людей.В этом его слабость — в любви к плотскому существованию: он никак не может покинуть этот мир, никак. Ежели удастся отделить его душу от плоти, то он сильно ослабеет. Да, верно, я знаю, он существует уже много веков, и уничтожить его чрезвычайно трудно, но возможно.— Но, дабы достичь этой победы, надо остановить его до того, как он пройдёт через ворота Анвар-тенга? — осторожно предположил Каландрилл, все ещё во власти сомнений. — Или до того, как он пересечёт Боррхун-Мадж, разве не так? Если я правильно тебя понял, то, для того чтобы взять над ним верх, мы должны отобрать у него «Заветную книгу», прежде чем он пройдёт через ворота в опочивальню Фарна. А дабы отобрать у него «Заветную книгу», его прежде необходимо убить.— Истинно, — согласился Очен с загадочным в лунном свете лицом. — Ты все правильно изложил. Ты хорошо усвоил мои уроки.Каландрилл коротко благодарно кивнул и сказал:— Все, чему ты меня учишь, предназначено для того, чтобы оградить меня. А ежели все предсказания верны, то Рхыфамуну должны противостоять трое — Брахт и Катя должны быть рядом. Что оградит их, если нам придётся идти за Боррхун-Мадж?Очен золотистыми ногтями погладил длинные усы, дёрнул себя за бороду и медленно проговорил: г — Этого я не ведаю.— Не ведаешь?Вазирь слегка покачал головой.— Как и то, выживут ли они?Вазирь опять отрицательно мотнул головой.Поражённый, Каландрилл во все глаза смотрел на своего наставника; ему хотелось кричать и спорить, но он взял себя в руки, заставил себя думать спокойно, и когда вновь заговорил, то с удовольствием отметил, что голос его звучит ровно:— Ты должен обучить их тому же, чему учишь меня; ты должен дать им хоть какую-то защиту.— Если бы такое было возможно, ты думаешь, я бы этого не сделал? — спросил вазирь. — Но я не могу, ибо нет у них твоего таланта. Подобной силой обладаешь только ты.— Значит, я один должен это сделать, — заключил Каландрилл.— Я полагаю, что замысел здесь другой, — возразил Очен. — Суть его выше моего понимания, но задача сия приписана вам троим. Замысел сей может быть нарушен в любой момент, это верно. Вы можете повернуть назад, уйти…Каландрилл сердитым жестом заставил его замолчать:— Нет, я даже мысли такой не допускаю. И мои товарищи тоже.— В таком случае ни и у тебя, ни у меня нет выбора, — сказал Очен, — не правда ли?— Но ты говоришь, что они обречены, — со вздохом заметил Каландрилл.— Я лишь сказал, что остановить Рхыфамуна и не позволить пробудиться Фарну можете только вы втроём, все вместе. Возможно… — он на мгновение помолчал, пожёвывая кончики усов, — возможно, Ценнайра тоже к вам присоединится.— Нет! — громко воскликнул Каландрилл, но тут же, хотя и не без труда, взял себя в руки. — Ей нет в этом деле места, если не считать того, что она видела Рхыфамуна в лицо. И ежели мы остановим его до того, как он перейдёт в другой мир, тогда разговор наш теряет всякий смысл. Тогда нам вообще незачем ходить в эфир.В ответ Очен лишь загадочно пожал плечами, поглаживая бороду.— Зачем тогда она вообще вас повстречала? — спросил он.— Случайность, — заверил его Каландрилл. — Она попала в беду.— Ты так думаешь? — пробормотал вазирь. — А не странно ли, что во всем бескрайнем Куан-на'Форе она оказалась именно там, где был Рхыфамун и куда прибыли вы?Каландрилл и сам уже не раз себя об этом спрашивал. И бессильно замотал головой.— Так что? — едва слышно спросил он, понимая, что проиграл. — Ты хочешь сказать, что она тоже часть замысла?— Я считаю, что это возможно, — уклончиво ответил Очен и тут же добавил: — Полагаю, что ей тоже отведена своя роль.— И она столь же беззащитна, как и другие?Очен едва не проговорился, но вовремя сдержался и лишь сказал:— Если такова воля богов.— А я говорю нет! — резко возразил Каландрилл. — Я настаиваю на том, чтобы она осталась в Памур-тенге, равно как и на том, что мы должны рассказать все Брахту и Кате и дать им возможность выбора.— Ты и сам знаешь, каков будет ответ, — печально улыбнулся Очен. — Они не отступят, даже ценой собственной жизни и собственной души. Они пойдут вперёд.— Истинно, — неохотно согласился Каландрилл.— Но Ценнайра… Ей надо дать возможность выбора, — сказал вазирь. — Мы расскажем им обо всем завтра утром и согласимся с любым их решением.— Дера! — Каландрилл покачал головой. — Я знал, что нас ждут опасности, но чтобы столько…— У нас ещё есть шанс остановить Рхыфамуна вовремя — мягко сказал Очен с явным намерением успокоить его. — В обличье смертного он может передвигаться не быстрее любого другого человека. Тело, коим он обладает, должно питаться, а иногда и отдыхать. Ему нужны лошади.— Мы тоже так считали, когда преследовали его по Куан-на'Фору, — горько рассмеялся Каландрилл, — но он провёл нас, он не знает угрызений совести обыкновенного человека.— Я тоже об этом думал.— Каково твоё заключение?— Что скорость для нас — превыше всего, — ответил Очен, — а Чазали и его воины задерживают нас.— Ты хочешь сказать, что надо оставить воинов? — поинтересовался Каландрилл.— Я считаю, что это будет мудро, — заверил его вазирь. — У Чазали — целый обоз, и без них мы поскачем быстрее.— Если Анвар-тенг ещё не пал, — заметил Каландрилл.— Он не пал. — Очен взмахнул рукой в сторону ночи, словно она была живым существом, прятавшимся по ту сторону звёздной тьмы. — Если бы он пал, эфир звенел бы этой новостью.Возможность падения Анвар-тенга настолько пугала Каландрилла, что он даже не хотел говорить на эту тему. Но, понимая, что необходимо обсудить возможное развитие событий, все же сказал:— Но это ещё возможно. Если Анвар-тенг падёт, Рхыфамун получит доступ к воротам, а мы даже не сможем войти в город.— В таком случае, — сказал Очен с таким спокойствием, что Каландрилл даже почувствовал некоторое раздражение, — мы, скорее всего, падём от меча восставших, если, конечно, он не откажется от Анвар-тенга. Если же откажется, мы тоже туда не пойдём, а направимся прямиком в Боррхун-Мадж.— И пренебрежём помощью вазирь-нарумасу? — Каландрилл хорошо усвоил, насколько важна для них помощь верховных ведунов. — Нет, если Анвар-тенг падёт, мы проиграли.— Значит ли это, как сказал бы Брахт, — спросил Очен, — что ты признаешь поражение? Пока мы живы и пока мы вместе, у нас есть надежда.— Но она быстро тает, — пробормотал Каландрилл.— А посему надо крепче за неё держаться, — заметил Очен. — Дорогой друг, если мы будем постоянно сомневаться, то лучше отказаться от нашего предприятия прямо сейчас. Ты этого хочешь?— Нет, — решительно заявил Каландрилл, усмехнувшись выговору колдуна, — ты знаешь, что нет.— Значит, мы идём вперёд, — твёрдо заявил Очен, — с верой в Молодых богов.— Но все же следует рассказать всем, что нас ждёт впереди, — настаивал Каландрилл. — А Ценнайру оставить в Памур-тенге. Я до сих пор не уверен, что ей следует ехать с нами.Очен кивнул и быстро взглянул на девушку, лежавшую чуть в стороне. Он почти не сомневался в её ответе. Вслух он сказал:— На сей счёт мы можем поискать ответ в Памур-тенге. Там живут гиджаны, или предсказательницы, по-вашему. Они обладают талантом заглядывать в будущее и смогут лучше рассмотреть то, что ждёт вас впереди. Согласен ли ты пойти к ним и последовать их указаниям?Каландрилл с неохотой кивнул.— На том и порешим, — заключил Очен. — А пока будем жить сегодняшним днём. Сначала доберёмся до Памур-тенга, оттуда пойдём в Анвар-тенг, а потом…— Туда, куда направят нас боги, судьба или любая другая ниточка в этом запутанном клубке, — согласился Каландрилл. — Но, Дера, насколько же он запутан!Очен сухо рассмеялся.— Будь люди попроще и не столь честолюбивы, и клубок не был бы столь запутан. Но поскольку это не так, то у нас только один выбор: следовать за этим клубком.Каландрилл вздохнул, и вазирь вновь перешёл на оккультные темы, говоря о медитации и мантрах, о ментальных схемах и о трудных для понимания языках, которые скрывают доступ в невидимый мир.Каландрилл в последние дни сильно не высыпался, и ему казалось, что растолкали его буквально через несколько мгновений после того, как голова его коснулась седла, используемого вместо подушки. Очен, стоя перед ним на коленях, протягивал ему кружку горячего чая. На траве блестела роса, солнце ещё не поднялось, хотя небо на востоке уже посветлело. Котузены седлали лошадей. Каландрилл простонал, смочил руки в росе и провёл ими по лицу, затем взял у Очена кружку. Маг терпеливо ждал, когда он выпьет сладкую пахучую жидкость, которая развеяла остатки столь желанного сна.— Нас ждут, — сказал вазирь, — не стоит задерживать Чазали.Каландрилл не сразу понял, о чем говорит Очен, но, когда колдун махнул рукой в сторону Брахта, Кати и Ценнайры, сидевших подле костра, он вспомнил, о чем они беседовали накануне. Кивнув, он сбросил одеяло и вскочил на ноги, почувствовав лёгкое головокружение. Каландрилл пригладил снятую одежду, нацепил меч, подошёл к своим товарищам и уселся рядом.— Я вижу, ученье даётся нелегко, — бодро заметил Брахт. — Ты вообще-то спишь?Катя протянула ему блюдо с чёрствым хлебом и мясом. Каландрилл благодарно улыбнулся.— Очен сказал, ты хочешь с нами поговорить? — спросила Катя.Каландрилл кивнул, откашлялся и с помощью Очена обрисовал им положение. Когда он закончил, Брахт пожал плечами и сказал:— Мы и раньше предполагали, что может понадобиться идти за Боррхун-Мадж. Что нового ты нам сообщил?— Я согласна с Оченом, — заявила Катя. — В том, что мы делаем, есть какая-то предопределённость, и я не вижу причины что-либо менять.— Вы не чувствовали Фарна, как я. — Каландрилл перевёл взгляд с одного на другого. — И вы не знакомы с учением Очена.— Но мы говорили с богами, — спокойно возразила Катя. — Мы прошли дорогами, по коим не ступала нога человека. Я верю Молодым богам, я верю в наше предназначение, хотя и не понимаю его, и потому говорю: мы должны продолжать.— Истинно, — кивнул Брахт. Роса сверкала в его чёрных волосах. — Я был уверен, что умер, когда Джехенне прибила меня к дереву. Ан нет, я жив. Я и предположить не мог, что мы сумеем пересечь Куан-на'Дру, что нам помогут сами груагачи, и все-таки мы прошли через сей лес. И посему я считаю, мы не должны избегать неизведанного, кое может повстречаться нам в пути.Каландрилл не сомневался, что ответ будет именно таким, и все-таки был недоволен. Он считал, что друзья говорят о том, чего не знают, о том, что стоит выше их понимания. Он думал, какие аргументы найти, чтобы их урезонить, но Брахт прервал его размышления.— Мы тратим время на пустые разговоры о том, что ждёт нас впереди, — сказал керниец, как всегда по-деловому, — и забываем об опасности, поджидающей нас в данный момент. Последуем совету Очена: доберёмся до Памур-тенга и побеседуем с гиджанами.Каландрилл вздохнул, все его возражения разбивались о непреклонную решимость Брахта и Кати. Он взглянул на Ценнайру.— Во всех предсказаниях речь шла только о троих, — произнёс он. — В Памур-тенге ты будешь в безопасности.Ценнайра выдержала его взгляд.— Пусть решают гиджаны, — сказала она, чувствуя на себе взгляд Очена. — Ежели посоветуют они мне остаться, я останусь. Ежели скажут они, что вместо троих теперь нас четверо, я пойду с вами.«Даже если они прикажут мне остаться, — подумала она, — я все равно пойду с ними, либо за ними, хоть украдкой. Хочешь ты того или нет, но судьбы наши переплелись, и ежели позволю я вам уйти, Аномиус сорвёт свою злость на моем сердце».Очен кивнул и загадочно улыбнулся, соглашаясь. Вслух же вазирь сказал:— Значит, решено. Доберёмся да Памур-тенга, а там видно будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46