— Как скажешь, — согласился Каландрилл. — Но я бы хотел взглянуть на этот сказочный путь прямо сейчас.Брахт усмехнулся и махнул рукой в сторону Кесс-Имбруна:— Смотри.Каландрилл направился к пропасти, и Ценнайра побежала за ним, хватая его за руку и наслаждаясь исходившим от него ароматом похоти, который забивал собой терпкий запах пота, лошади и кожи. Она ясно видела, что это чувство сбивает его с толку, отвлекает от главной цели и потому он борется с ним. А если он ещё мальчик? — заинтригованно подумала она. Для того чтобы почувствовать его силу, не надо быть зомби, взяв себя в руки, подумала Ценнайра. Кто знает, какой властью обладают эти трое!Воздух над Кесс-Имбруном дрожал. Дальние отроги терялись за лёгкой голубой дымкой умирающего дня. Травянистая равнина Куан-на'Фора бежала к самой кромке пропасти и неожиданно обрывалась, словно обрезанная огромным ножом. Отсюда, насколько хватало глаз, каменная стена уходила резко вниз, теряясь в тенях надвигающейся ночи. Огромный разлом манил сделать ещё один, совсем маленький шажок и отдать себя пустоте. Глубина была столь величественна, что казалось, тело никогда не натолкнётся на землю, а будет вечно парить в воздушных потоках, как та чёрная птица, что летала под ними. Ценнайра инстинктивно прижалась к Каландриллу. Он обнял её за плечи. Брахт показал на тропу к востоку и на глубокий овражек, сбегавший по склону обрыва вместо тропы. Ниже он расширялся настолько, что там одновременно могли пройти несколько лошадей, а затем терялся в глубине.— Дагган-Вхе, — пояснил Брахт.— Дера! — произнёс Каландрилл, не сводя глаз с бездонного Кесс-Имбруна. — Конца-края не видно.— Истинно, — согласился Брахт. — Путешествие по нему будет не из приятных.— Куда мог направиться Рхыфамун? — спросила Катя. На неё, видавшую горы на родине, пропасть произвела меньшее впечатление. — На восток, на запад или на север?— Если ему надо к Боррхун-Маджу, как мы полагаем, — пояснил Брахт, — то он возьмёт немного на запад и поднимется вверх по ближайшей тропе.— У него три или четыре дня форы, — пробормотала Катя. — К тому же мы вступаем на землю, где нам вряд ли будут рады.— Но с нами есть та, которая видела его лицо, — вставил Каландрилл, все ещё обнимая Ценнайру за плечи. Его следующие слова обеспокоили её: — Там тоже есть ведуны. Им, как говорящим с духами в Куан-на'Форе, тоже может открыться наша цель.— При условии, что до того нас не убьют воины, — сказал Брахт.— Сия опасность все время следует за нами по пятам, — усмехнулся Каландрилл. — Не остановит она нас и сейчас.Брахт с Катей промолчали и отвернулись от бездонной расселины.Когда они сидели вокруг костра, Ценнайра была спокойна. Какими бы магическими свойствами ни обладал меч Каландрилла, он не выдал её, и троица приняла её за попавшую в беду женщину. Ценнайра с готовностью отвечала на все вопросы, хотя их интересовал прежде всего Рхыфамун, а не её прошлое. Она в свою очередь могла безбоязненно расспрашивать их.Продолжая играть свою роль — ради Аномиуса или самой себя, она и сама толком теперь не знала, — она выдавала себя за невинную девушку. Вгрызаясь в мясо как давно ничего не евший человек, она исподволь выведала у них все, что ей было нужно.— Вселившись в тело Варента ден Тарля, Рхыфамун обманул нас и отобрал книгу, когда она уже была у нас в руках, — пояснил Каландрилл. — При помощи магии он перенёсся из Тезин-Дара назад в Альдарин. Там он переселился в тело Давена Тираса, того самого, который околдовал джессеритов. А мы все гонимся и гонимся за ним. Сначала на север через Лиссе, а затем через весь Куан-на'Фор. По нашим расчётам он направляется к Боррхун-Маджу, чтобы пересечь его.— А разве за ним что-то есть? — поинтересовалась Ценнайра.Брахт коротко рассмеялся.— Это мы скоро узнаем, если доживём.— Возможно, именно там покоится Фарн, — пояснил Каландрилл. — Рхыфамун намерен пробудить Безумного бога, дабы, стоя по правую руку от него, управлять миром.— А я думала, Фарн и Балатур были преданы забвению Первыми богами, — прошептала Ценнайра. — Полагала, их изгнали с лица земли божественные родители за хаос, учинённый ими на земле.— Истинно, так оно и было, — торжественно подтвердил Каландрилл. — Но Ил и Кита не уничтожили, а предали их забвению, погрузив в вечный сон и скрыв от человечества место их опочивальни. Это место указано в «Заветной книге». Что же до заклятия пробуждения, Рхыфамун уже давно им обладает. Если он добьётся своего, то мир будет ввергнут в хаос.— И вы втроём выступили против него? — пробормотала Ценнайра, невольно восхищаясь храбростью спутников.— Нам помогают Молодые боги.— В Кандахаре сам Бураш вызволил нас из рук чайпаку, — кивнул Каландрилл, — и в мгновение ока перенёс нас через Узкое море в Лиссе. А там нам явилась Дера и благословила мой клинок, дабы он защищал нас от колдовства. В Куан-на'Форе Ахрд спас Брахта от распятия и перенёс нас через Куан-на'Дру.— Но не так быстро, как бы хотелось, — недовольно пробормотал Брахт.— Без него мы были бы ещё очень далеко отсюда, — возразил Каландрилл, с улыбкой глядя на Ценнайру. — А теперь с нами человек, который видел его лицо. Возможно, тебя привели сюда сами боги, чтобы ты нам помогла.Ценнайра с трудом заставила себя улыбнуться. Обрывочные знания, которые она почерпнула от Аномиуса и во время собственного путешествия, вдруг сложились воедино, и она впервые поняла, чего добивается Рхыфамун. Ей стало не по себе. Колдун намеревается уничтожить мир. И если ему это удастся, то она тоже обречена. Власть, данная Фарном, поставит Рхыфамуна над всеми колдунами: безумец получит безграничную власть. Аномиус тоже безумец, но вряд ли он сможет противостоять Рхыфамуну. Он проиграет, подумала она, ибо благодаря Фарну Рхыфамун станет всесильным. И что тогда будет с ней? Как творение Аномиуса, как его помощник, она наверняка будет обречена вместе со своим творцом: если Рхыфамуну удастся пробудить Фарна, то она, как и эта троица, погибнет.Быстро рассмотрев все возможные варианты, она пришла к единственному выводу: ради самой себя нужно оказать им всяческую помощь, ибо победа над Рхыфамуном в интересах не только мира, но и лично её. А потом… Потом ей опять придётся принимать решение. Отобрать ли у них «Заветную книгу» и доставить ли её к Аномиусу? И что потом? А потом она перестанет быть ему нужной, и Аномиус избавится от неё. Нет, пожалуй, лучше отдать себя в руки Молодых богов, когда их цель будет достигнута. Молодые боги простят ей многие из её грехов, ведь она привнесёт немалый вклад в эту победу. Хотя, кто знает? Пока ясно только одно: она повязана с тремя путниками одной ниточкой, их цель стала и её целью.— Неисповедимы пути богов, — с улыбкой сказал Каландрилл, неправильно истолковав её молчание. — Возможно, тебя действительно привели сюда боги. Но даже если не так, это неважно. Важно, что мы нашли тебя и теперь мы вместе.Эти слова вселили в неё надежду, и она улыбнулась.— Боюсь, сюда меня привёл несчастный случай. Как бы то ни было, я вам помогу.— Отлично сказано! — захлопал в ладоши Каландрилл.Катя, сидевшая с другой стороны костра, улыбнулась. Брахт молча кивнул и предложил отправиться спать, выставив охрану против тех самых бандитов, которых выдумала Ценнайра.Первой дежурила Катя. Каландрилл — за ней. Небо переливалось звёздами, и лишь далёкий вой охотившихся в траве диких собак нарушал ночную тишину. Было уже по-летнему тепло. Каландрилл взял лук, вышел из круга света и присел на корточки в темноте. Перед глазами его стояло лицо Ценнайры.Мириады пташек, обитавших в этой земле, объявили о наступлении рассвета. Исполнив приветственный хор нарождающемуся дню, они перешли каждая на свой мотив. Небо на востоке начало медленно сереть, а затем засинело в вырвавшихся из-под края земли сверкающих лучах. Лёгкие перистые облака походили на воздушные островки в безграничном море. Каландрилл поднялся на ноги, стряхнул с одеяла влагу, собрал с травы росу и протёр лицо. Затем достал из перемётной сумы расчёску и зеркало. Брахт уже сидел Н а корточках у огня, колдуя над завтраком. Он с усмешкой взглянул на Каландрилла.— Красив как принц. Она не устоит, — пробормотал керниец, словно разговаривал с собой, и Каландрилл неуверенно улыбнулся — давно он уже так не заботился о своём внешнем виде.Проснулись Катя с Ценнайрой и отошли в сторону для утренних омовений: Ценнайра старалась казаться неуклюжей. Каландрилл все равно смотрел на неё во все глаза.Когда девушки вернулись к костру, Ценнайра уже выглядела вполне бодрой. Это потому, что теперь она не одна, решил про себя Каландрилл. Понимает ли она всю важность испытания, коему себя подвергает? Он поторопился отогнать от себя эту мысль. Зачем себя мучить, если выхода все равно нет?Со своей стороны Ценнайра разыграла здоровый аппетит и с удовольствием выпила похлёбку, сваренную Брахтом. Скромно улыбнулась Каландриллу и послушно кивнула, когда керниец сказал, что она поедет с ним.— Мой вороной самый сильный, — пояснил Брахт. — У него крепкие ноги. А Дагган-Вхе временами очень крут и узок. Держись за меня покрепче, а если боишься высоты, то закрой глаза.— Хорошо, — пообещала она.Каландриллу вовсе не понравилось, что Брахт распоряжается девушкой, как своей собственностью, но он тут же отругал себя за глупость. Брахт совершенно прав, так безопаснее и быстрее. Каландрилл подавил приступ ревности, но не мог не пожалеть о том, что руки её будут обнимать Брахта.Они закончили завтрак, затушили огонь и оседлали лошадей. Каландрилл галантно помог Ценнайре забраться на вороного, и от её прикосновения у него опять закружилась голова — кожа у неё была мягкой и гладкой. Она поблагодарила, и Каландрилл поклонился, как когда-то при дворе Секки. Заметив на себе насмешливо-задумчивый взгляд Кати, он покраснел и вскочил в седло.— Кто впереди? — спросил Каландрилл, думая о том, что Рхыфамун мог оставить за собой колдовских стражей. — Он мог устроить засаду.— В Кандахаре Аномиус ослаб от слишком частого использования колдовства, — возразил Брахт. — Ты думаешь, Рхыфамуну это не грозит?— Но Аномиусу все же достало сил создать великана, а Рхыфамун во много раз его сильнее. — Каландрилл поравнялся с керниицем и дотронулся рукой до рукоятки меча. — У меня есть меч. Так что лучше впереди пойти мне.Брахт пожал плечами.— Будь по-твоему, — сказал он так, словно понимал, что Каландриллу надо произвести впечатление на Ценнайру. — Только поосторожнее.Каландрилл кивнул, повернул коня к оврагу и ступил в тень, где начиналась почти отвесная тропа.Кесс-Имбрун производил жуткое впечатление. Особенно теперь, когда Каландрилл ступил на тропу. Впечатление было такое, будто он стоит на краю света, а под ним зияет бесконечная пустота. Справа от него скала резко уходила вниз. Отвесные стены и массивные хребты представляли собой настоящий лабиринт; каньоны хаотически падали вниз, закрывая собой реку на дне. Вдали скалы скрывались за синеватой дымкой. Птицы висели в потоках воздуха, создавая впечатление, будто небо прямо под ним. Гнедой его заволновался, чувствуя состояние всадника, и он направил его влево, ближе к стороне оврага. Позади раздался цокот копыт по камням.— В чем дело? — крикнул Брахт.Каландрилл откашлялся: от такой высоты у него перехватило дыхание.— Все в порядке, — ответил он. — Можно спускаться. Вот только это место…Он подстегнул коня. Брахт и Катя последовали за ним. Оказавшись на тропе, Ценнайра вскрикнула. У Кати перехватило дыхание.— Это самый широкий участок, — как ни в чем не бывало сказал Брахт. — Ниже тропа сужается.Тропинка, на которую ступил конь Каландрилла, была настолько узкой, что юноша ехал, сжимая зубы до боли в челюстях. Слева зиял обрыв. Рядом, пристально вглядываясь в него жёлтыми немигающими глазами, кружил орёл. Поднимающееся солнце залило расселину светом, переливаясь на отвесных стенах красным, коричневым и жёлтым. Свет проникал все ниже и ниже и наконец высветил далёкую голубую нитку реки. Каландрилл тут же усомнился, что когда-нибудь до неё доберётся. А уж о том, что потом надо подниматься, он предпочитал и не думать.Петляя по узкой тропинке, они спускались все ниже и ниже. Местами им приходилось спешиваться и вести лошадей в поводу. Все молчали, поражённые бездонной глубиной Кесс-Имбруна.Свет ослабевал. Позади поползли длинные тени. Воздух колебался под лучами солнца, достигшего западного горизонта.— Остановимся на ближайшем расширении, — сказал Брахт. — В темноте нам не спуститься.Место для ночёвки они нашли за ближайшим отрогом. Тропинка и здесь была узкой, но расширялась настолько, что для них всех, включая и лошадей, хватило места.— Здесь? — спросил Каландрилл и с облегчением вздохнул, когда керниец кивнул.Площадка была словно выложена по периметру камнями. Унылое место, лишённое всякой растительности и воды, но для ночёвки вряд ли здесь можно было найти что-то лучше. А сумерки быстро сгущались, солнце уже опускалось за западные скалы.— Придётся ночевать без костра, — заметил Брахт, вытаскивая конские путы.Каландрилл кивнул, стреноживая мерина, и спросил:— С лошадьми ничего не случится?— Будем надеяться, — ответил керниец, заглядывая за дальний выступ скалы, где уже собирались тени.Каландрилл тоже подошёл, но, кроме темнеющих, цвета высохшей крови, скал, ничего не увидел в наступающей ночи. Катя разложила одеяла и накидки, и они уселись между лошадьми и обрывом.— Вану такая же? — спросил Брахт.— Отчасти, — сказала Катя, откидывая с лица прядь волос, переливавшихся в опускающейся ночи как старинное серебро. — Я видела подобные тропинки, но у нас горы выше. А тропинки — шире.— Ахрд! С меня теперь гор хватит на всю жизнь, — грустно, но с усмешкой пробормотал Брахт.— Ничего, они тебе понравятся, — усмехнулась Катя и кивнула в сторону расселины.— Только бы добраться до Джессеринской равнины, — улыбнулся ей в ответ Брахт.Каландрилл вытаскивал продукты. Ценнайра подошла к нему и спросила:— Тебе помочь?Он передал ей сухое мясо.— Возьми, — сказал он, вздрагивая от прикосновения её рук и безуспешно пытаясь скрыть смущение. — На большее сегодня рассчитывать не приходится.Ценнайра кивнула, понимая и без сверхъестественных способностей, что её присутствие возбуждает его, но продолжая играть роль скромной девушки. Если он её полюбит, то пусть это случится само по себе, постепенно, без усилий с её стороны. Заманить его в свои сети будет проще простого — не раз она прибегала к своим чарам, — но лучше не делать этого в присутствии двух свидетелей. Брахт явно ей не доверяет, а Катя… Катя вообще сбивает её с толку. Хотя явного неудовольствия вануйка не выказала и даже поддержала решение о включении её в компанию, однако она многого не договаривала. Ценнайра улыбнулась, взяла мясо и отошла.Каландрилл смотрел ей вслед, восхищаясь её плавной походкой, чёрными как вороново крыло волосами, из которых луна выбивала серебристые искорки. Надама никогда бы не сподобилась на подобное путешествие, подумал он. А уж тем более не смогла бы перенести его без жалоб. Он встряхнул головой, ругая самого себя: сейчас не время поддаваться очарованию женщины и думать о любовных утехах.«А после? — спросил внутренний голос. — Когда вы выберетесь из Кесс-Имбруна, что потом?»Каландрилл не знал, как не знал и того, что думает о нем Ценнайра. Он для неё, скорее всего, просто воин, меченосец, которому она благодарна за помощь, и не больше того. Он плохо, если не сказать совсем не знал женщин и, если уж быть честным до конца, к изысканным манерам прибегал как к спасательному кругу. Вёл себя как стеснительный мальчишка. Сожалея о своей застенчивости, он взял лепёшки и присоединился к остальным.Брахт и Катя сидели на одеяле, Ценнайра пристроилась слева от вануйки. Каландрилл опустился рядом и кинжалом разрезал лепёшки и сыр на большие ломти. Брахт передал каждому по куску сухого мяса.Утолив голод, они договорились об очерёдности дежурства. Первым выпало дежурить Брахту. Они были измотаны не столько от самого физического усилия, сколько от постоянного нервного напряжения. Перекусив всухомятку, Каландрилл и Катя улеглись, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Для Ценнайры холод был просто объективной реальностью, да и уставшей она себя не чувствовала, но все же передёрнула плечами и, зевнув, закуталась в одеяло, предложенное Каландриллом.— А ты? Ты не замёрзнешь? — спросила она, смеясь и восхищаясь его галантностью.— У меня есть плащ, — стоически заявил он. — Этого мне хватит.— Ты добрый, — пробормотала Ценнайра, укладываясь так, чтобы быть поближе к нему. — Благодарю тебя за все.— Что ещё я могу для тебя сделать? — с трудом произнёс Каландрилл: от прикосновения её бёдер сердце бешено заколотилось у него в груди. Несмотря на толстое одеяло и плащ, он чувствовал тепло её тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46