Но одно дело — уверовать, другое — сохранить веру. И во время привала в поддень ему пришлось разрываться между товарищами и Ценнайрой. А это давалось с огромным трудом. Обещать себе забыть о чувствах, не делать выводов и не принимать решения до тех пор, пока они не доберутся до Памур-тенга, легко. Куда тяжелее сдержать слово. Особенно когда дорогу окутали сумерки, а Ценнайра, соскочив с лошади, заколебалась, не зная, куда ей пойти. Брахт просто не замечал её. Он почистил жеребца и принялся собирать хворост. Катя, хотя и не была настроена столь враждебно, тоже старалась не подходить к ней близко, а котузены, чувствуя размолвку, держались своими группками. Каландрилл оказался в щекотливом положении: вызвать неудовольствие Брахта и пригласить Ценнайру к ним? Или пойти к ней, что разозлит кернийца ещё больше? Он разрывался между верностью и жалостью.Из затруднительного положения его вывел Очен.Вазирь легко не по годам соскочил с коня, пригладил роскошные одеяния, распушил усы и вежливо поклонился стоявшей в нерешительности Ценнайре:— Не желаете ли присоединиться ко мне, госпожа? Буду вам очень признателен.Колдун предложил ей руку и проводил к костру невдалеке от костра Брахта и Кати. Когда же он пригласил сюда Каландрилла, то оказалось, что все они опять сидят рядом.— Сомнения остаются, — сказал Очен, глядя в костёр. — Было бы глупо это отрицать. Но мы скачем вместе, так давайте относиться друг к другу терпимо.Брахт отрезал кусок мяса и проворчал:— Мы это уже слышали, колдун. Я еду с тобой, но сие не означает, что испытываю огромное наслаждение.— Хоруль! — Очен покачал головой. — А я считал что упрямее джессеритов нет людей на свете. Но, похоже, кернийцы мало от нас отличаются.Брахт пожал плечами, насаживая мясо на заострённые ветки, и даже не посчитал нужным ответить.— Недоверие ведёт к беде, — продолжал Очен. — Вы сегодня не чувствовали прикосновения Рхыфамуна?Брахт покачал головой, Катя задумчиво молчала, вытаскивая из мешков хлеб и плавленый сыр.— Я чувствовал, — признался Каландрилл. — Он словно вновь хотел вытащить меня в эфир, но я произнёс твои обереги, и он отступил.— Так будет и впредь, — заявил вазирь. — Рхыфамун становится сильнее и сильнее. К тому же у него появился новый ключик к тебе, будь настороже.Каландрилл нахмурился и вопросительно посмотрел на колдуна.— О чем ты подумал, когда мир посерел, а в ветре тебе почудился запах крови? — спросил Очен.Каландрилл помолчал и сказал:— О сомнениях. Я подумал о недоверии, которое Брахт испытывает к Ценнайре, о… моих чувствах… и о том, кто она… — Краем глаза он заметил, что на лицо Ценнайры набежала тень. Брахт состроил презрительно-сердитую гримасу. — Я испугался, что мы рассоримся и тогда Рхыфамун возьмёт верх.— А ему только этого и надо, — хмуро кивнув, произнёс Очен. — Как яд, ищущий малейшую ранку, чтобы отравить человека, он стремится разделить нас, сыграть на сомнениях и недоверии.— Я ничего не чувствовал, — упрямо заявил Брахт. — Утро стояло прекрасное.— В тебе нет того, что есть в Каландрилле, — возразил Очен. — Я сам ощутил прикосновение Рхыфамуна. Каландрилл тоже. А сейчас Рхыфамун знает про Ценнайру и боюсь, догадывается, что и она против него. Ему наверняка известно о чувствах, которые связывают Ценнайру и Каландрилла. Как не может он не ведать и о недоверии, разделившем нас.— Откуда? — подозрительно сощурился Брахт. — Откуда он может знать, что чувствую я или Катя или что чувствует любой из нас?Очен вздохнул.— Я же тебе говорил, — сказал он. — Есть два уровня бытия: один мирской, другой эфирный. Те, кто обладает оккультным талантом, могут переходить из одного плана в другой, и душа их, дух их силён в оккультном плане. Каландрилл владеет оккультным даром, хотя пока и не до конца это осознал. А может, и до конца жизни не осознает. Но, как бы то ни было, он силён в эфире. Посему Рхыфамуну нетрудно его определить и понять, что он ощущает, и разобраться в том, что чувствуют другие.— О чем ты толкуешь? — спросила Катя. — Что Рхыфамун видит нас глазами Каландрилла?— Видеть — не видит, — терпеливо пояснил Очен, — для этого ему пришлось бы прислать шпиона, квывхаля. Рхыфамун лишь… улавливает… что чувствует душа Каландрилла. Он знает о наших размолвках и о взаимном недоверии. Он знает, что что-то связывает Каландрилла и Ценнайру и что это что-то противопоставило Каландрилла другим; что между вами тремя есть разногласия. И он не преминет настроить вас ещё больше друг против друга, с тем чтобы окончательно спутать вас. Это ему, безусловно, на руку.— Тем самым ты хочешь сказать, что мы должны доверять тебе, — заметил Брахт и, ткнув пальцем в Ценнайру, продолжил: — И этой зомби.— Я хочу сказать, что чем сильнее между вами противоречия, — возразил Очен, — тем легче Рхыфамуну воздействовать на Каландрилла на оккультном уровне. Сомнения из-за… его симпатии… к Ценнайре возводят между вами стену. Вы изолируете его и тем самым ослабляете защитное поле дружбы. Рхыфамун не преминет этим воспользоваться.— А я полагал, что Каландрилла защищает твоя магия, — резко проговорил керниец. — Ты же учил его заклятиям. Он сам сказал, что воспользовался ими сегодня, чтобы обезопасить себя.— Истинно, — согласился Очен. — Но благодаря Фарну Рхыфамун становится сильнее с каждым днём, и его нападки на Каландрилла будут усиливаться. А если вы усомнитесь друг в друге, то только облегчите его задачу.— Ты говоришь о доверии. Но доверие надо завоевать, — сказал Брахт. — Я так уверен, что втроём нам было бы легче.— Может быть. Но теперь вас четверо, — заметил Очен. — Таков замысел.Каландрилл вздохнул. Из-за упрямства Брахта, походившего на собаку, гоняющуюся за своим хвостом, спор этот казался бесконечным. Он посмотрел в жёсткое лицо кернийца, затем на загадочное Катино, а затем перевёл взгляд на Ценнайру.Кандийка сидела молча с потупленным взором. Лицо её пряталось за волосами цвета воронового крыла, плечи были опущены. Она покорно дожидалась любого решения своей судьбы, каким бы оно ни оказалось, словно отрешилась от надежды и отдала себя во власть рока. У неё был такой одинокий вид, что Каландрилла так и подмывало протянуть руку и коснуться её, но в то же время он чувствовал отвращение.«Так может продолжаться до самого Памур-тенга», — подумал Каландрилл, уже не слушая спор Брахта и Очена, перебрасывавшихся словами будто воланом. А то и дальше, если гиджана не убедит кернийца. А тем временем Рхыфамун будет рыскать по эфиру, выжидая момента для удара, набираясь сил рядом с Фарном и благодаря сомнениям, поселившимся среди путников. Каландрилл вспомнил, что произошло днём, и, хотя он и выстоял тогда, ему вовсе не хотелось оказаться вновь в таком же положении. Кто знает, как долго он сможет оказывать сопротивление, если недоверие среди них будет расти!Очен утверждал, что Каландрилл обладает даром и может проникнуть глубоко в душу и распознать истину. И он вдруг решил испытать свою способность.— Я хочу поговорить с Ценнайрой, — сказал он, вставая и маня её за собой. — С глазу на глаз.Ценнайра явно пришла в замешательство. Брахт нахмурился, Катя вопросительно подняла брови, а Очен одобрительно улыбнулся. Ценнайра встала, нервно приглаживая тунику. Каландрилл галантно взял её под руку, и они отошли к деревьям.На гиацинтовом в крапинку небе уже висела тонкая полоска месяца, ветер холодно шелестел в ветвях под аккомпанемент жалобного воя волков и глухого уханья филинов. Они прошли мимо костров, мимо коновязи, у которой стояли лошади, мимо часовых, выставленных Чазали. Каландрилл спиной чувствовал на себе взгляды, в которых были ожидание и сомнения. Держа Ценнайру под локоть, он уводил её все дальше и дальше по дороге туда, где их никто не услышит.Наконец Каландрилл отпустил её руку и повернулся к ней лицом в нескольких шагах от дороги, где раскачивались высокие сосны, шелестя на ветру, словно сплетничая, вокруг небольшого пятна жёсткой травы.С мгновение он стоял молча, про себя произнося молитву Дере и прося у неё помощи. Потом сказал:— Нам надо поговорить.— О чем? — Ценнайра откинула с лица серебристые в звёздном свете пряди волос, глядя на него блестящими глазами; голос её звучал отрешённо.Перебороть в себе желание заключить её в объятия и забыть о том, кто сотворил её и зачем, было для Каландрилла в одинаковой степени трудно. Рука его по привычке опустилась на эфес меча, но, заметив её взгляд, он отвёл руку и сунул большие пальцы под пояс.— Брахт считает… — Каландрилл помолчал; в голове У него бушевала буря противоречивых мыслей. Он глубоко вздохнул и заговорил быстро-быстро, опасаясь, что язык откажет ему: — Брахт полагает, что то, что я чувствую… что любовь к тебе ослепила меня. А тебя считает предательницей.Он заставил себя смотреть ей в глаза, когда она, печально улыбнувшись, произнесла:— Он этого не скрывает.— И все же Очен утверждает, что тебе отведена определённая роль в нашем путешествии. Я должен принять решение прежде, чем недоверие погубит нас.Ценнайра кивнула и сказала:— Но примет ли Брахт твоё решение? Он не умеет прощать.— Истинно. — Каландрилл коротко и невесело ухмыльнулся. — Это верно. И все же, если ты убедишь меня, я постараюсь повлиять на него.— Как мне убедить тебя? — спросила Ценнайра, откидывая голову и вглядываясь в бархатистое небо. На мгновение она закрыла глаза, словно отдаваясь на милость победителю, но затем решительно открыла их и повернулась к Каландриллу. — Убедит ли тебя, если я скажу, что сделала выбор, когда увидела, как тебя уносят уваги? Что в тот момент я думала только о том, что ты можешь погибнуть, и мысль эта была мне невыносима? Ты сказал, ты любишь меня, и я заявляю тебе, Каландрилл ден Каринф, что я тоже люблю тебя. Нет, — она жестом попросила его помолчать, — не перебивай. У нас впервые появилась возможность поговорить с глазу на глаз, впервые никто нам не мешает. Я хочу, чтобы ты знал, кто я есть на самом деле, а потом суди меня.Лицо её стало решительным и таким же жёстким как у Брахта. Каландрилл кивнул, соглашаясь. Глядя в её глаза, он понял, что признание это будет для него тяжёлым. Ветер словно похолодел, шёпот деревьев стал угрожающим. «Дера, не покидай меня, — подумал он, — побудь со мной, направь меня».Холодное дыхание ночи ничего не значило для Ценнайры, но все же по телу её пробежала дрожь. Обхватив себя руками, она не мигая смотрела на Каландрилла, решившись рассказать ему всю правду до конца. Если он отвернётся от неё, Ценнайра безоговорочно примет его выбор. Но она чувствовала, что между ними не должно быть больше тайн. По дороге от Кандахара до этой лесной поляны Ценнайра сильно изменилась. Она уже не просто зомби, посланная Аномиусом, и уже не та женщина, какой была раньше. И потому испытывала потребность снять с себя невыносимую тяжесть и рассказать ему все.— Я была куртизанкой, — начала Ценнайра, и голос е не дрогнул только потому, что она крепко держала себя в руках. Произнося эти слова, она молилась только о том чтобы Каландрилл правильно её понял, чтобы он поверил, что она уже больше не та. — Меня обрекли на смерть за то, что я убила ножом клиента. Он не заплатил мне, а когда я отобрала у него кошель, пригрозил выдать меня властям, и тогда я ткнула его ножом в живот. За это меня приговорили к казни.Аномиус отыскал меня в темницах Нхур-Джабаля и приказал освободить. Я тогда не понимала почему. Я подумала… — Ценнайра пожала плечами, словно то, что она собиралась сказать, было и так ясно. — Он околдовал меня, и я стала его слугой. Его колдовство дало мне такую мощь… Что такое голод, я знаю не понаслышке, а благодаря Аномиусу пища превратилась для меня в простое удовольствие. Я стала сильной, мне не нужен сон, я вижу и слышу… Бураш, ты это знаешь! Иначе бы я не нашла тебя. Меня эта сила опьянила, но взамен Аномиус забрал сердце. И если я воспротивлюсь ему, он уничтожит меня. Он отправил меня, как охотничью собаку, в погоню за тобой и Брахтом. Тогда он ничего не знал о Кате, об этом он выведал от меня, когда я побывала в Вышат'йи.Ценнайра заколебалась, плотно поджав губы. Заухал филин, и это был единственный звук, нарушивший тишину леса. Даже ветер смолк, словно вслушиваясь в её признания. Высокие деревья теснились, тоже прислушиваясь.— О Кате и о том, куда вы направились, я узнала от Менелиана. Он рассказал мне все, потому что был уверен, что уничтожит меня. Он вознамерился убить меня заклятиями, но магия хороша против живущих, а не против… таких, как я. И я убила его. — Она произнесла это глухим голосом. — Затем я произнесла слова, которым научил меня Аномиус, и вернулась в Нхур-Джабаль…— Как? — спросил Каландрилл хриплым голосом. — При помощи магии?— Да, а как ещё? — кивнула Ценнайра. — Колдун научил меня заклятиям, чтобы я могла вернуться.— Но это значит, что ты можешь вернуться в Нхур-Джабаль в любой момент, — медленно проговорил Каландрилл. — Ты можешь это сделать прямо сейчас и забрать своё сердце.— Аномиус наложил на него заклятия. — Ценнайра покачала головой, и свет от звёзд заиграл в её чёрных волосах. — Ты думаешь, он не позаботился об этом? Я уверена, стоит мне попытаться завладеть своим сердцем, как я погибну. Он учует меня в Нхур-Джабале и тут же уничтожит.— Верно. — Каландрилл, вспомнив отвратительного маленького колдуна, не мог не согласиться с Ценнайрой. — Продолжай.— Я отправилась в Альдарин. Там я узнала, что Варент ден Тарль умер. Мне сказал об этом человек по имени Дарф, он служил у ден Тарля.— Я знал его, — глухо произнёс Каландрилл. — Ты убила и его?Ценнайра кивнула.— Он хотел получить от меня удовольствие. Я не намеревалась его убивать, но он не оставил мне выбора.— Дера, — едва слышно пробормотал Каландрилл. — Ты уничтожаешь все на своём пути.Она опять кивнула. Каландрилл смотрел на неё и не понимал, как ещё может её любить, а он любил, в своём чувстве он не сомневался, каким бы безумием это ни казалось.— Что вы ищете, я узнала от Гарта и Кыфана, — проговорила она, когда Каландрилл жестом попросил её продолжать. — Но этих двоих я убивать не стала, даю слово. Хотя боюсь, ты вряд ли мне поверишь.Она печально усмехнулась и поглядела на него, как затравленный зверёк.— Я верю тебе, — произнёс Каландрилл.В глазах её засветилась надежда, и она улыбнулась:— У них я выяснила все остальное, я уже об этом рассказывала. Я воспользовалась зеркалом и переговорила с Аномиусом, и он приказал отыскать вас и ехать с вами Остальное тебе известно. Я прибыла в Кесс-Имбрун, к Дагган-Вхе, и там впервые увидела Рхыфамуна.Она замолчала, содрогнувшись от воспоминаний. Каландрилл знал, что она человек, воскрешённый из мёртвых, женщина, обладающая сверхчеловеческими возможностями, убившая не одного человека по приказанию своего создателя, однако она все же показалась ему самой обыкновенной беззащитной девушкой. Каландрилл сдержал себя и произнёс:— Продолжай.— О нем я рассказала вам правду, — завершила она. — Я чувствовала… Бураш, то, что он сделал, было ужасно. Он ел человеческую плоть, а потом украл чужое тело.— Но тебя это не остановило. И ты по-прежнему следовала указаниям своего господина? — Каландриллу с огромным трудом удалось говорить ровным голосом, не выдав овладевшего им отвращения. — Аномиус приказал тебе присоединиться к нам и отобрать «Заветную книгу».Ценнайра посмотрела на него, как на свой рок, и кивнула.— Да. — Она с трудом сглотнула и, теряя всякую надежду, продолжала: — Я присоединилась к вам для того, чтобы отобрать у вас «Заветную книгу» для Аномиуса.— Значит, Брахт прав? — спросил Каландрилл холодным, как северный ветер, голосом. — И для того, чтобы добиться цели, ты решилась меня соблазнить? За этим ты спасла меня от увагов? Чтобы исполнить волю хозяина?— Нет! — горячо возразила Ценнайра. — Бураш! Я не могу требовать от тебя доверия, но все, что я сказала, правда. Я толком не знаю, что произошло, но говорю тебе: я тебя люблю. Мне непереносима мысль, что ты можешь умереть. Что ещё могу я добавить? Я ехала с вами, с тобой, с Брахтом, с Катей, и что-то во мне изменилось. Я хочу получить назад своё сердце, стать хозяйкой своей судьбы. Я не желаю, чтобы Рхыфамун или Аномиус наложили лапу на «Заветную книгу», и не желаю, чтобы Фарн пробудился. Каландрилл, у меня нет права даже надеяться на твоё доверие. Но клянусь: я сделаю все чтобы вы преуспели. Бураш, даже если это будет стоить мне сердца, я сделаю все возможное; веришь ты мне или нет, но я тебе не лгу.Ночь молчала. Ветер стих. Волки, и филины, и все ночные хищники спали. Луна изогнутым клинком висела на небе. Звезды, как бесстрастные наблюдатели, холодно мерцали в вышине; Каландрилл внимательно смотрел в лицо Ценнайры, чувствуя на своих плечах огромный груз ответственности. В том, что она рассказала правду о себе, о своём прошлом и о службе у Аномиуса, он не сомневался. Но имеет ли он право верить в то, что она стала другой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46