– Сегодня живем, завтра нет – судьба такая». Но при всем равнодушии к жизни (а к чужой тем более) в его памяти вихрем проносились рассказы о тех, кто умудрился выйти более-менее целым из лап Ведьмачего. Покосившись на жаровню и те неприятные инструменты, что торчали из нее, вор вспомнил о человеке, который полгода назад пытался морочить тайнику голову. В назидание несговорчивым его не только оставили в живых, но еще и отправили на свободу к дружкам.
Через пару дней по его же просьбе дружки удавили бедолагу, потому как не честь жить на этом свете без ступней, кистей, схада и еще кое-чего по мелочи.
Становиться калекой Рузе было как-то в тягость, и он, собравшись с духом, начал говорить. Вначале неторопливо, то и дело морщась от обжигающих рубцов, затем уже смелее, а под конец его красноречию мог бы позавидовать даже придворный поэт. Наконец ремесленник выдохся и замолчал.
– Понятно… – Было видно, что вор рассказал правду. – Место поподробней опиши. – Локо кивнул подручным, один из них подошел ближе, встав рядом.
Повернув голову, Хорь, не скрывая ненависти, взглянул на него. Парень улыбнулся в ответ и, заговорщически подмигнув, кивнул на жаровню.
Руза вдруг почувствовал, что в пыточной не так уж и холодно…
– А дело так было… – любуясь вечерней зарей, с удовольствием начал брат Юкола. – Лет эдак… короче, немало назад… шли мы вдоль Голубых Гор. По той… по западной стороне. Окромя гномов там сроду никто не жил. Ну разве что кто-то из людей попадется… Вроде тех, кого из лесу только пожар и может выгнать. Короче, народ дикий! Из богов – только духов лесных и признают. Вот и решили мы с братом Осифом, что просто глупо мимо пройти, не попробовав.
– В смысле? – Поежившись от легкого сквозняка, Инвар попытался свернуться клубочком.
– В смысле обратить несчастных в истинную веру… – Брат Осиф многозначительно поднял указательный палец.
– Это в какую именно?.. – подошедший Скорпо кинул на траву мехи с вином, присаживаясь рядом.
– В истинную, сын мой!.. – Осиф на лету сцапал долгожданный напиток, ловко выдергивая деревянную пробку.
– Действовали, как всегда, то бишь обычно… – невозмутимо продолжал Юкола после первого употребленного стаканчика. – Подошли к вождю, напросились пожить пару дней. Старик согласился, даже цены не запросил. Маленько пожили… присмотрелись… Народ, как я уже сказал, просто дикий! Если меня глаза не обманули, в одной семье брат на родной сестре женат был, и дальше тому подобное и в том же духе! Так вот… почитали они за главное божество какого-то Онга-Ан-Гаса, если я правильно имя выговорил. Местный лесной дух по профилю охоты и рыбалки.
– Что жизненно важнее, тому колени и преломляют, – вставил брат Осиф, передавая мех Каясу.
– Да. Надобно сказать, что этот Онга-как-его-там лесным помогал не очень. А в тот момент, когда мы у них гостили, он умудрился враз уложить троих лучших охотников на погребальный костер да еще и распугать всю окрестную дичь. Конечно, местный шаман честно пытался ублажить разгневанного божка жертвами и молитвами, но…
– Слава Небесам, он не догадался свалить все на нас. Такое не раз бывало… – снова влез в рассказ Осиф.
– Было! – подтвердил Юкола, криво улыбнувшись. – Несмотря на все старания доморощенного жреца, лесной бог повернулся к ним, что называется, задницей. Отвернулся, проще говоря. Ну а когда с верой неполадки, мы соответственно тут как тут! Сориентировавшись, мы им живо подогнали Великого Ка. Этакого получеловека-полузверя.
– Так это ваша работа?! – поперхнувшись вином, рассмеялся Скорпо. – Слышал я об этом течении, но и представить себе не мог истинные его истоки.
– Благодарим!.. – дружно улыбнулись монахи .
– Всегда приятно слышать похвалу о своей работе, – закончил за двоих Осиф.
– А чем этот ваш Ка отличался от старого бога? – не удержался Инвар.
– Малыш, а что такое бог ? – поджал губы Юкола. – По большому счету это желание простого человека свалить свои проблемы, свое горе, свои надежды на кого-то, кто выше его… могущественней… Ему нужен пастырь, козопас, который бы приглядывал за ним, говорил, куда надо идти и что делать. Человек по своей натуре – самое жидкое существо на всем свете, если ты меня понимаешь. Возьми так называемых нелюдей : эльфов, гномов, орков, не считая уже вымерших или постепенно вымирающих народцев. Хотя бы тех же самых наугов! Когда-то многочисленный народ постепенно исчезает с юго-восточного континента, упорно вытесняемый людьми и орками. Древние расы более приспособлены к жизни (конечно, каждая по-своему!). Люди? Помести человека в хлев к свиньям – второе его поколение будет считать, что то дерьмо и вонь, что их окружает, самый лучший вид и запах на свете! Эльфы и другие нелюди будут терпеть, но помнить, что их отцы жили лучше их, и будут стремиться вернуться к тому же. Древние привыкли искать причину своих несчастий в самих себе, человек – в Небе.
– Здесь ты не совсем прав… – прервал оратора Осиф, – что гномы, что другие, как ты сказал – древние , крайне религиозны…
– Подожди! – выставил руки вперед монах. – Гномы поклоняются богам Небесной Горы , но представься случай, и коротышки с удовольствием оттаскают своих повелителей за бороды! По-твоему, это можно назвать безоглядным поклонением? Эльфы числят свой род от создателей миров, но они даже храмы им не воздвигают, считая, что после смерти сами смогут создать себе свой собственный мир – очередную грань Кристалла . Про орков вообще молчу – духи предков и больше никого! Человек же создал себе целый пантеон, отведя каждому из богов определенные функции, и, когда грянет та или иная беда, костерит именно того, кто за это должен отвечать, но только не самого себя!
– Сынок, – отдышавшись, продолжил Юкола, – человек устроен так, что ему просто надо хоть во что-то верить! В Отродье, в богов, духов, но… но только не в самого себя… Есть среди этой серой массы несколько умных парней, и вот уже то здесь, то там появляется новая религия, новое течение. Чем они отличаются? Тем, «что наш бог (боги) сильнее, лучше вашего ». А если учесть количество рас, то еще и цвет кожи, рост и так далее…
– А единоверцы? – пискнул ученик волшебника.
– О!.. Эти хорошо поднялись… – с нескрываемой завистью протянул Осиф, берясь за наполненный стакан. – Попомните мое слово – лет через двадцать – тридцать это будет лидирующее течение на континенте. А еще через пару столетий и в большинстве стран нашей грани. Я даже, грешным делом, подумываю… а не примкнуть ли к ним?.. Построить где-нибудь часовню… там, глядишь, уже и на большой храм деньжат отсыпят…
– Кто «отсыпет»? – недоуменно протянул Инвар.
– Отец … – с почтением изрек монах, пригубив вино «за здоровье».
– В двух словах, – принялся пояснять Юкола, – это должно было когда-то случиться. При таком обилии религиозных течений рано или поздно выделяется одно, беря на себя функции если не главенствующего, то уж одного из основных – точно! Это происходит либо по территориальным причинам, то бишь приверженцев просто должно быть ну очень много; либо само течение должно удовлетворять потребности этих горожан. Как тот пастух, что присмотрел себе ничейную скотинку, жрецы бродят по городам и деревням, обещая все что угодно в обозримом будущем, лишь бы заполучить себе в стадо новую овечку.
– Но зачем? – Молодой человек потерял нить логики.
– Власть. Деньги. Богатство, – в трех словах сухо разъяснил учитель и, немного помолчав, добавил: – На этом свете есть два самых прибыльных и, по своей сути, самых грязных дела, перед которыми все остальные делишки просто нечаянный дымок над затухшим костром. Политика и религия. Запомни это, дружок…
– Истинно так… – эхом отозвались монахи, и все замолчали.
Легкий вечерний ветерок шелестел в кронах ветвистых деревьев. Вино неумолимо кончалось, но спать никому не хотелось.
– Так как вы… ну это… – наконец нарушил молчание Инвар, – с Великим Ка?
– А! – вспомнил начало разговора Юкола. – Великий Ка подошел нашим молодцам как нельзя лучше. Когда мы с пеной на губах убеждали, какой он могучий и вообще, они падали ниц и безропотно отдавали последнее на постройку храма для служений. Кстати, шаман был в числе первых. Так что заработали мы тогда неплохо.
– Отчего же ушли, если все было так хорошо?
– Бывший шаман, отца его в печень! – покачал головой Осиф. – Старый козел нашел в нашем учении столько дыр и нестыковок, что просто однажды взял и предложил: или мы назначаем его старшим жрецом, а сами отправляемся нести свет учения другим заблудшим душам, или он на ближайшем богослужении выкладывает все свои сомнения и замечания.
– И вы так просто сдались? – изогнул бровь Скорпо.
– Тяжело без академической базы… – со вздохом посетовал кто-то из братьев.
Поздним утром, когда на столе уже дымился завтрак, вчерашний разговор был продолжен.
– Брат Юкола, – с набитым ртом начал Инвар, – а откуда взялись эти единоверцы?
– Трудно сказать, сынок, – еле проглотив недожеванный жесткий кусок мяса, выдохнул монах. – Я думаю, что откуда и все. Хотя, если тебе интересна лично моя теория… – получив утвердительный кивок, Юкола продолжил: – Лет двести с лишком назад появился человек (хотя кто-то утверждает, что эльф или, на худой конец, полукровка), который решил объединить разношерстные течения воедино. Может, он был таким же проходимцем, как и мы с братом Осифом, может, он и вправду сошел с небес, дабы наставить всех нас на истинный путь, а может, просто стремился сделать так, чтобы все люди на этой грани стали единоверцами. Кто-то пытается что-то подобное сделать силой, завоевывая одно королевство за другим, а этот решил сделать бескровно… ну… почти бескровно… Он входил в дома, говорил с людьми… кто-то даже шел за ним, в свою очередь пускаясь в странствия, дабы внести свет в души других людей… Великая миссия!.. Прошли годы… Учение обросло последователями, подробностями и святыми… Сейчас уже трудно сказать, где в этой доктрине истинная правда, а где домыслы… Но факт остается фактом – почти все население королевств Западного континента стало единоверцами. Религия обрела истинную силу. Под строжайший запрет попали магия и колдовство, поскольку противоречили силе Единого, или, как его еще называют, Ушедшего. У меня такое чувство, что еще несколько десятилетий – и на этой грани разгорятся войны во имя Его . Поверь мне, мальчик… – монах огладил подбородок, – время, в котором мы сейчас живем, еще не самое худшее. Пройдут годы, и люди взвоют, оглядываясь назад, пожиная плоды настоящего. И что самое обидное… они будут обрекать на смерть себя, других с именем Веры на устах… А ведь не надо ВЕРИТЬ!
Это слово в устах Юколы прозвучало как призыв к атаке. Когда мимолетное эхо пропало в вершинах крон, он тихо произнес:
– Надо просто… верить … А во что?.. Пусть сердце подскажет… душа… Так о чем это я? – встрепенулся монах, рукой отгоняя видение. – Мой мальчик, единоверие хорошо тем, что объединяет людей… Чем же оно плохо?.. А тем, что объединяет совершенно разных людей…
– Я не понял вас… – забыв о еде, пролепетал мальчишка.
– Он о том, что невозможно соединить людей, думающих и живущих по-разному. – Осиф осушив ранний стаканчик, начал заедать скомканной стрелкой лука. – Дрянь какая!.. – И выплюнул его.
– Вот скажи. Как смотрит бедняк на богатея? Правильно! И ты хочешь сказать, что они оба пойдут по пути любви рука об руку? Только до первого темного переулка! Парень, если бы люди мыслили более-менее нормально, то не было бы этих долбаных разногласий – классическая ветвь, правая ветвь единоверия. Сам подумай: как такое может быть – верить в одно, но все же по-разному? Дурь! А мечта сделать «свою страну величайшей на свете на костях еретиков!». Еще большая хрень!!! И попытка Единоверия, простив, примирить всех, не более чем… Как примирить собаку с ее же блохами!
Здесь Юкола картинно отвернулся в сторону, но собрат продолжал:
– Боги создали Кристалл, отшлифовав грани, на которых мы живем и грешим. Они дали нам полную свободу распоряжаться нашими судьбами, но иногда вмешиваются в них, дабы указать избранным путь для совершения собственных деяний. Только им угодных, то есть выгодных!
– Несмотря ни на что, брат Юкола придерживается собственного мнения относительно… – Осиф развел руками, заодно подтягивая блюдо с неостывшими пирожками поближе к себе, и, не закончив мысль, вгрызся в аппетитный бок.
– Да пошел ты… – то ли лениво, то ли смиренно, но очень тихим голосом закончил брат Юкола, с нескрываемым желанием глядя на захваченное.
Инвар почувствовал, как от всей этой мешанины у него начала кружиться голова.
– Так, братья, давайте закончим эту полемику! – «пришел на помощь» ученику Скорпо. – Моему мальчику просто не терпится постигнуть тонкости великого языка, в которые вы, несомненно, его посвятите.
Парень чуть не подавился и умоляюще поглядел на чародея.
– О, это похвально, – пробасил Осиф, погладив жирной ладонью шевелюру юноши, – антынь действительно великий язык!
Там, где болото только-только начиналось, Локо остановил лошадь. Жеребец тут же принялся ощипывать пожухлую, выгоревшую на солнце травку, постоянно косясь на седока. Спутник тайника, плечистый, наголо бритый малый, по-гольлорски запрокинув ногу на луку седла, достал оплетенную флягу, раз-другой приложился к ней, нетерпеливо поглядывая на старшего: мол, приехали, а дальше-то что? Локо, не торопясь, внимательно осматривался вокруг, глазами выискивая, как объяснил Руза-Хорь, «расколотый, что зад гнома, пень».
Вдоль болота, как раз по краю леска, шла узкая, возможно, даже и звериная тропа. «Наверное, это она и есть», – решил Мийяра, направляя жеребца по ней. Провожатый, пожав плечами, глотнул еще раз и, спрятав деревянный сосуд, двинулся следом.
Как ночной ремесленник и говорил, тропа вскоре разделялась на две, причем один рукав уходил в глубь болота, а другой устремлялся в заросшую чащу. «Все правильно… все правильно…» – Молодой мужчина, привстав на стременах, выискивал знак и еле сдержался от возгласа, увидев искомое.
Спешившись около заветного пня, Локо, прикинув, где северная сторона, и указав на нее рукой, коротко приказал:
– Копай! – и отошел в сторону, чтобы комья грязной земли не попали в него.
Бритый, в очередной раз пожав плечами, кряхтя, слез с коня, отцепил от седла лопату и принялся за работу.
Было уже далеко за полдень, и от немилосердной жары да еще и болотной духоты парень моментально вспотел. Локо, щурясь на его блестевшую на солнце макушку, соображал, куда двигаться дальше, если клада здесь не будет.
– Есть что-то, – повернул красное лицо помощник.
Мийяра подошел ближе, всматриваясь в раскопанную землю. На дне, где-то пояс человеку, ямы торчала черная кожа мешка.
– Вытаскивай… – негромко приказал Ведьмачий, между тем вроде как невзначай заходя малому за спину.
Под кряхтение и негромкую ругань воровская казна, звонко брякнув, очутилась у ног молодого тайника.
Не спеша Локо развязал нехитрый узел, и прозрачное небо увидело желтый блеск.
– Схад меня в печень!.. – не выдержал помощник Ведьмачего, потирая грудь грязной рукой. – Это же на сколько здесь?!
– Посмотри, там еще должно быть, – улыбнувшись, прищурился Локо.
Парень моментально повернулся, возвращаясь в яму. Едва только заступ коснулся земли, Мийяра ловко воткнул длинный стилет под левую лопатку сотоварища. Парень на мгновение замер, словно не понимая, отчего вдруг в глазах потемнело, всё во рту стало таким тягучим и соленым, а его сильное тело начало падать вперед…
Спокойно приладив чужой клад на седло, Локо взялся за работу.
«Третий мертвяк за лето… – кидая землю, усмехнулся он про себя. – Если так дело и дальше пойдет, то придется полностью обновлять состав. Заворовались, отродьевы дети. Надо будет сказать Глэму, чтобы ужесточили отбор тайников. А то чуть что… мне убирать».
Уже потом, проезжая мимо болотной трясины, Ведьмачий со всего маху закинул лопату подальше.
«Так и инструмента не напасешься!..» – И пустил коня рысью, меж тем прикидывая, где лучше припрятать прикарманенную часть уворованного.
Как и было условлено, Мийяра направился не в Главный Дом, а прямо в усадьбу своего начальника.
За прошедшие восемь лет Глэм сильно сдал. Сейчас, когда он вышел навстречу Локо, он даже не смог спуститься с невысокого крыльца. В наброшенном на плечи просторном толстом халате старый тайник, скорее, походил на огородное пугало с крестьянского огорода, чем на человека, державшего под пятой добрую половину Бревтона.
– Господин, – склонил голову Локо, – вам бы не следовало подниматься с постели. Боюсь…
– Что вчерашний приступ даст о себе знать? – Глэм задохнулся в кашле. – Обязательно, мой дорогой, обязательно… Пройдем в дом, здесь прохладно…
– Конечно, господин, – Локо снова склонил голову в поклоне, чувствуя, как к мокрой спине прилипает ткань плаща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Через пару дней по его же просьбе дружки удавили бедолагу, потому как не честь жить на этом свете без ступней, кистей, схада и еще кое-чего по мелочи.
Становиться калекой Рузе было как-то в тягость, и он, собравшись с духом, начал говорить. Вначале неторопливо, то и дело морщась от обжигающих рубцов, затем уже смелее, а под конец его красноречию мог бы позавидовать даже придворный поэт. Наконец ремесленник выдохся и замолчал.
– Понятно… – Было видно, что вор рассказал правду. – Место поподробней опиши. – Локо кивнул подручным, один из них подошел ближе, встав рядом.
Повернув голову, Хорь, не скрывая ненависти, взглянул на него. Парень улыбнулся в ответ и, заговорщически подмигнув, кивнул на жаровню.
Руза вдруг почувствовал, что в пыточной не так уж и холодно…
– А дело так было… – любуясь вечерней зарей, с удовольствием начал брат Юкола. – Лет эдак… короче, немало назад… шли мы вдоль Голубых Гор. По той… по западной стороне. Окромя гномов там сроду никто не жил. Ну разве что кто-то из людей попадется… Вроде тех, кого из лесу только пожар и может выгнать. Короче, народ дикий! Из богов – только духов лесных и признают. Вот и решили мы с братом Осифом, что просто глупо мимо пройти, не попробовав.
– В смысле? – Поежившись от легкого сквозняка, Инвар попытался свернуться клубочком.
– В смысле обратить несчастных в истинную веру… – Брат Осиф многозначительно поднял указательный палец.
– Это в какую именно?.. – подошедший Скорпо кинул на траву мехи с вином, присаживаясь рядом.
– В истинную, сын мой!.. – Осиф на лету сцапал долгожданный напиток, ловко выдергивая деревянную пробку.
– Действовали, как всегда, то бишь обычно… – невозмутимо продолжал Юкола после первого употребленного стаканчика. – Подошли к вождю, напросились пожить пару дней. Старик согласился, даже цены не запросил. Маленько пожили… присмотрелись… Народ, как я уже сказал, просто дикий! Если меня глаза не обманули, в одной семье брат на родной сестре женат был, и дальше тому подобное и в том же духе! Так вот… почитали они за главное божество какого-то Онга-Ан-Гаса, если я правильно имя выговорил. Местный лесной дух по профилю охоты и рыбалки.
– Что жизненно важнее, тому колени и преломляют, – вставил брат Осиф, передавая мех Каясу.
– Да. Надобно сказать, что этот Онга-как-его-там лесным помогал не очень. А в тот момент, когда мы у них гостили, он умудрился враз уложить троих лучших охотников на погребальный костер да еще и распугать всю окрестную дичь. Конечно, местный шаман честно пытался ублажить разгневанного божка жертвами и молитвами, но…
– Слава Небесам, он не догадался свалить все на нас. Такое не раз бывало… – снова влез в рассказ Осиф.
– Было! – подтвердил Юкола, криво улыбнувшись. – Несмотря на все старания доморощенного жреца, лесной бог повернулся к ним, что называется, задницей. Отвернулся, проще говоря. Ну а когда с верой неполадки, мы соответственно тут как тут! Сориентировавшись, мы им живо подогнали Великого Ка. Этакого получеловека-полузверя.
– Так это ваша работа?! – поперхнувшись вином, рассмеялся Скорпо. – Слышал я об этом течении, но и представить себе не мог истинные его истоки.
– Благодарим!.. – дружно улыбнулись монахи .
– Всегда приятно слышать похвалу о своей работе, – закончил за двоих Осиф.
– А чем этот ваш Ка отличался от старого бога? – не удержался Инвар.
– Малыш, а что такое бог ? – поджал губы Юкола. – По большому счету это желание простого человека свалить свои проблемы, свое горе, свои надежды на кого-то, кто выше его… могущественней… Ему нужен пастырь, козопас, который бы приглядывал за ним, говорил, куда надо идти и что делать. Человек по своей натуре – самое жидкое существо на всем свете, если ты меня понимаешь. Возьми так называемых нелюдей : эльфов, гномов, орков, не считая уже вымерших или постепенно вымирающих народцев. Хотя бы тех же самых наугов! Когда-то многочисленный народ постепенно исчезает с юго-восточного континента, упорно вытесняемый людьми и орками. Древние расы более приспособлены к жизни (конечно, каждая по-своему!). Люди? Помести человека в хлев к свиньям – второе его поколение будет считать, что то дерьмо и вонь, что их окружает, самый лучший вид и запах на свете! Эльфы и другие нелюди будут терпеть, но помнить, что их отцы жили лучше их, и будут стремиться вернуться к тому же. Древние привыкли искать причину своих несчастий в самих себе, человек – в Небе.
– Здесь ты не совсем прав… – прервал оратора Осиф, – что гномы, что другие, как ты сказал – древние , крайне религиозны…
– Подожди! – выставил руки вперед монах. – Гномы поклоняются богам Небесной Горы , но представься случай, и коротышки с удовольствием оттаскают своих повелителей за бороды! По-твоему, это можно назвать безоглядным поклонением? Эльфы числят свой род от создателей миров, но они даже храмы им не воздвигают, считая, что после смерти сами смогут создать себе свой собственный мир – очередную грань Кристалла . Про орков вообще молчу – духи предков и больше никого! Человек же создал себе целый пантеон, отведя каждому из богов определенные функции, и, когда грянет та или иная беда, костерит именно того, кто за это должен отвечать, но только не самого себя!
– Сынок, – отдышавшись, продолжил Юкола, – человек устроен так, что ему просто надо хоть во что-то верить! В Отродье, в богов, духов, но… но только не в самого себя… Есть среди этой серой массы несколько умных парней, и вот уже то здесь, то там появляется новая религия, новое течение. Чем они отличаются? Тем, «что наш бог (боги) сильнее, лучше вашего ». А если учесть количество рас, то еще и цвет кожи, рост и так далее…
– А единоверцы? – пискнул ученик волшебника.
– О!.. Эти хорошо поднялись… – с нескрываемой завистью протянул Осиф, берясь за наполненный стакан. – Попомните мое слово – лет через двадцать – тридцать это будет лидирующее течение на континенте. А еще через пару столетий и в большинстве стран нашей грани. Я даже, грешным делом, подумываю… а не примкнуть ли к ним?.. Построить где-нибудь часовню… там, глядишь, уже и на большой храм деньжат отсыпят…
– Кто «отсыпет»? – недоуменно протянул Инвар.
– Отец … – с почтением изрек монах, пригубив вино «за здоровье».
– В двух словах, – принялся пояснять Юкола, – это должно было когда-то случиться. При таком обилии религиозных течений рано или поздно выделяется одно, беря на себя функции если не главенствующего, то уж одного из основных – точно! Это происходит либо по территориальным причинам, то бишь приверженцев просто должно быть ну очень много; либо само течение должно удовлетворять потребности этих горожан. Как тот пастух, что присмотрел себе ничейную скотинку, жрецы бродят по городам и деревням, обещая все что угодно в обозримом будущем, лишь бы заполучить себе в стадо новую овечку.
– Но зачем? – Молодой человек потерял нить логики.
– Власть. Деньги. Богатство, – в трех словах сухо разъяснил учитель и, немного помолчав, добавил: – На этом свете есть два самых прибыльных и, по своей сути, самых грязных дела, перед которыми все остальные делишки просто нечаянный дымок над затухшим костром. Политика и религия. Запомни это, дружок…
– Истинно так… – эхом отозвались монахи, и все замолчали.
Легкий вечерний ветерок шелестел в кронах ветвистых деревьев. Вино неумолимо кончалось, но спать никому не хотелось.
– Так как вы… ну это… – наконец нарушил молчание Инвар, – с Великим Ка?
– А! – вспомнил начало разговора Юкола. – Великий Ка подошел нашим молодцам как нельзя лучше. Когда мы с пеной на губах убеждали, какой он могучий и вообще, они падали ниц и безропотно отдавали последнее на постройку храма для служений. Кстати, шаман был в числе первых. Так что заработали мы тогда неплохо.
– Отчего же ушли, если все было так хорошо?
– Бывший шаман, отца его в печень! – покачал головой Осиф. – Старый козел нашел в нашем учении столько дыр и нестыковок, что просто однажды взял и предложил: или мы назначаем его старшим жрецом, а сами отправляемся нести свет учения другим заблудшим душам, или он на ближайшем богослужении выкладывает все свои сомнения и замечания.
– И вы так просто сдались? – изогнул бровь Скорпо.
– Тяжело без академической базы… – со вздохом посетовал кто-то из братьев.
Поздним утром, когда на столе уже дымился завтрак, вчерашний разговор был продолжен.
– Брат Юкола, – с набитым ртом начал Инвар, – а откуда взялись эти единоверцы?
– Трудно сказать, сынок, – еле проглотив недожеванный жесткий кусок мяса, выдохнул монах. – Я думаю, что откуда и все. Хотя, если тебе интересна лично моя теория… – получив утвердительный кивок, Юкола продолжил: – Лет двести с лишком назад появился человек (хотя кто-то утверждает, что эльф или, на худой конец, полукровка), который решил объединить разношерстные течения воедино. Может, он был таким же проходимцем, как и мы с братом Осифом, может, он и вправду сошел с небес, дабы наставить всех нас на истинный путь, а может, просто стремился сделать так, чтобы все люди на этой грани стали единоверцами. Кто-то пытается что-то подобное сделать силой, завоевывая одно королевство за другим, а этот решил сделать бескровно… ну… почти бескровно… Он входил в дома, говорил с людьми… кто-то даже шел за ним, в свою очередь пускаясь в странствия, дабы внести свет в души других людей… Великая миссия!.. Прошли годы… Учение обросло последователями, подробностями и святыми… Сейчас уже трудно сказать, где в этой доктрине истинная правда, а где домыслы… Но факт остается фактом – почти все население королевств Западного континента стало единоверцами. Религия обрела истинную силу. Под строжайший запрет попали магия и колдовство, поскольку противоречили силе Единого, или, как его еще называют, Ушедшего. У меня такое чувство, что еще несколько десятилетий – и на этой грани разгорятся войны во имя Его . Поверь мне, мальчик… – монах огладил подбородок, – время, в котором мы сейчас живем, еще не самое худшее. Пройдут годы, и люди взвоют, оглядываясь назад, пожиная плоды настоящего. И что самое обидное… они будут обрекать на смерть себя, других с именем Веры на устах… А ведь не надо ВЕРИТЬ!
Это слово в устах Юколы прозвучало как призыв к атаке. Когда мимолетное эхо пропало в вершинах крон, он тихо произнес:
– Надо просто… верить … А во что?.. Пусть сердце подскажет… душа… Так о чем это я? – встрепенулся монах, рукой отгоняя видение. – Мой мальчик, единоверие хорошо тем, что объединяет людей… Чем же оно плохо?.. А тем, что объединяет совершенно разных людей…
– Я не понял вас… – забыв о еде, пролепетал мальчишка.
– Он о том, что невозможно соединить людей, думающих и живущих по-разному. – Осиф осушив ранний стаканчик, начал заедать скомканной стрелкой лука. – Дрянь какая!.. – И выплюнул его.
– Вот скажи. Как смотрит бедняк на богатея? Правильно! И ты хочешь сказать, что они оба пойдут по пути любви рука об руку? Только до первого темного переулка! Парень, если бы люди мыслили более-менее нормально, то не было бы этих долбаных разногласий – классическая ветвь, правая ветвь единоверия. Сам подумай: как такое может быть – верить в одно, но все же по-разному? Дурь! А мечта сделать «свою страну величайшей на свете на костях еретиков!». Еще большая хрень!!! И попытка Единоверия, простив, примирить всех, не более чем… Как примирить собаку с ее же блохами!
Здесь Юкола картинно отвернулся в сторону, но собрат продолжал:
– Боги создали Кристалл, отшлифовав грани, на которых мы живем и грешим. Они дали нам полную свободу распоряжаться нашими судьбами, но иногда вмешиваются в них, дабы указать избранным путь для совершения собственных деяний. Только им угодных, то есть выгодных!
– Несмотря ни на что, брат Юкола придерживается собственного мнения относительно… – Осиф развел руками, заодно подтягивая блюдо с неостывшими пирожками поближе к себе, и, не закончив мысль, вгрызся в аппетитный бок.
– Да пошел ты… – то ли лениво, то ли смиренно, но очень тихим голосом закончил брат Юкола, с нескрываемым желанием глядя на захваченное.
Инвар почувствовал, как от всей этой мешанины у него начала кружиться голова.
– Так, братья, давайте закончим эту полемику! – «пришел на помощь» ученику Скорпо. – Моему мальчику просто не терпится постигнуть тонкости великого языка, в которые вы, несомненно, его посвятите.
Парень чуть не подавился и умоляюще поглядел на чародея.
– О, это похвально, – пробасил Осиф, погладив жирной ладонью шевелюру юноши, – антынь действительно великий язык!
Там, где болото только-только начиналось, Локо остановил лошадь. Жеребец тут же принялся ощипывать пожухлую, выгоревшую на солнце травку, постоянно косясь на седока. Спутник тайника, плечистый, наголо бритый малый, по-гольлорски запрокинув ногу на луку седла, достал оплетенную флягу, раз-другой приложился к ней, нетерпеливо поглядывая на старшего: мол, приехали, а дальше-то что? Локо, не торопясь, внимательно осматривался вокруг, глазами выискивая, как объяснил Руза-Хорь, «расколотый, что зад гнома, пень».
Вдоль болота, как раз по краю леска, шла узкая, возможно, даже и звериная тропа. «Наверное, это она и есть», – решил Мийяра, направляя жеребца по ней. Провожатый, пожав плечами, глотнул еще раз и, спрятав деревянный сосуд, двинулся следом.
Как ночной ремесленник и говорил, тропа вскоре разделялась на две, причем один рукав уходил в глубь болота, а другой устремлялся в заросшую чащу. «Все правильно… все правильно…» – Молодой мужчина, привстав на стременах, выискивал знак и еле сдержался от возгласа, увидев искомое.
Спешившись около заветного пня, Локо, прикинув, где северная сторона, и указав на нее рукой, коротко приказал:
– Копай! – и отошел в сторону, чтобы комья грязной земли не попали в него.
Бритый, в очередной раз пожав плечами, кряхтя, слез с коня, отцепил от седла лопату и принялся за работу.
Было уже далеко за полдень, и от немилосердной жары да еще и болотной духоты парень моментально вспотел. Локо, щурясь на его блестевшую на солнце макушку, соображал, куда двигаться дальше, если клада здесь не будет.
– Есть что-то, – повернул красное лицо помощник.
Мийяра подошел ближе, всматриваясь в раскопанную землю. На дне, где-то пояс человеку, ямы торчала черная кожа мешка.
– Вытаскивай… – негромко приказал Ведьмачий, между тем вроде как невзначай заходя малому за спину.
Под кряхтение и негромкую ругань воровская казна, звонко брякнув, очутилась у ног молодого тайника.
Не спеша Локо развязал нехитрый узел, и прозрачное небо увидело желтый блеск.
– Схад меня в печень!.. – не выдержал помощник Ведьмачего, потирая грудь грязной рукой. – Это же на сколько здесь?!
– Посмотри, там еще должно быть, – улыбнувшись, прищурился Локо.
Парень моментально повернулся, возвращаясь в яму. Едва только заступ коснулся земли, Мийяра ловко воткнул длинный стилет под левую лопатку сотоварища. Парень на мгновение замер, словно не понимая, отчего вдруг в глазах потемнело, всё во рту стало таким тягучим и соленым, а его сильное тело начало падать вперед…
Спокойно приладив чужой клад на седло, Локо взялся за работу.
«Третий мертвяк за лето… – кидая землю, усмехнулся он про себя. – Если так дело и дальше пойдет, то придется полностью обновлять состав. Заворовались, отродьевы дети. Надо будет сказать Глэму, чтобы ужесточили отбор тайников. А то чуть что… мне убирать».
Уже потом, проезжая мимо болотной трясины, Ведьмачий со всего маху закинул лопату подальше.
«Так и инструмента не напасешься!..» – И пустил коня рысью, меж тем прикидывая, где лучше припрятать прикарманенную часть уворованного.
Как и было условлено, Мийяра направился не в Главный Дом, а прямо в усадьбу своего начальника.
За прошедшие восемь лет Глэм сильно сдал. Сейчас, когда он вышел навстречу Локо, он даже не смог спуститься с невысокого крыльца. В наброшенном на плечи просторном толстом халате старый тайник, скорее, походил на огородное пугало с крестьянского огорода, чем на человека, державшего под пятой добрую половину Бревтона.
– Господин, – склонил голову Локо, – вам бы не следовало подниматься с постели. Боюсь…
– Что вчерашний приступ даст о себе знать? – Глэм задохнулся в кашле. – Обязательно, мой дорогой, обязательно… Пройдем в дом, здесь прохладно…
– Конечно, господин, – Локо снова склонил голову в поклоне, чувствуя, как к мокрой спине прилипает ткань плаща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34