А то еще поранит кого-нибудь, во мраке-то…
– Не бойся, тебе это не угрожает, – ухмыльнулась ведьма. – Ты умрешь совсем молоденьким – от венерического заболевания. Тут и гадать не нужно – вся твоя героическая судьба на лице написана.
Я внимательно посмотрел на нее и спросил, что еще написано на моем лице. Ведьма приложила пальчик к губам и сделала вид, что соображает.
– Well… Тут написано, что сразу после поимки Рогволода ты… ага!.. ты вернешь мне поясок, и… мы расстанемся подружками!
Я улыбнулся.
– Никогда не верь тому, что написано на лице мужчины, – сказал я грустно и нравоучительно добавил: – Лица людей врут, как московские газеты. Впрочем… разве ты знаешь, что такое московские газеты?.. Ты в Москве-то была хоть разок? Или ее еще не построили?
– Одну минуту. – Ведьма вдруг озабоченно вздрогнула. – Совсем забыла: я хочу есть. У меня строжайшая диета, по часам. Значит, так: три части свежего вишневого меда, одна часть взбитого яичного желтка и полторы унции толченых лимонных корочек… Да! Когда будешь добавлять цитрусовый порошок, не забудь слегка подогреть смесь…
– Угу, – сказал я. – Обычно я добавляю еще немного гвоздики и полтора грамма фруктового ванилина. Выдержав полтора часа в молодом красном вине, вбрызгиваю восемь капель ромашкового масла и высыпаю четверть унции размельченного кокосового ореха. Потом взбиваю все это до кипения, довожу до белого каления, выбрасываю в мусоропровод и жду, пока жена приготовит мне нормальный ужин.
Метанка радостно кивнула.
– Послушай, попроси свою жену: пусть она и мне приготовит, о'кей? – сказала она невозмутимо. – А то я умру от бессилия. На голодный желудок даже целоваться неприятно, честное слово.
– Охотно верю, – согласился я. – То-то я смотрю, ты уже целый час воздерживаешься. Придется тебя накормить, а иначе как ты с Рогволодом сладишь?
Одернув платьице и подтянув браслеты к локтю, чтоб не болтались, ведьма побежала к выходу из горницы. Я шел сзади и размышлял об увиденном. Нет, это не мисс Турция. Это гораздо круче: со спины просто юная фея – скорее всего, розовый поясок затягивается на этой талии в три оборота. И как забавно все двигается, когда она спускается по лестнице – просто чудо природы! Поневоле задумаешься: а не жирно ли Рогволоду придется? Может быть, и правда лучше привлечь к операции Гнедана в лентах?..
Внизу – то есть, условно говоря, в столовой – по-прежнему никого не было. Клуха с Гаем и Лито с Гнеданом занимались, видимо, своими неотложными делами и отнюдь не спешили кормить Метанку ужином. Пришлось самостоятельно отыскать на подоконнике банку с чем-то медовым и вывалить содержимое на плошку. Метанка попробовала свой ужин кончиком безымянного пальца и сморщила веснушчатый носик.
– Если это вишневый мед, то я – китайская летчица, – сказала она капризно и отодвинула плошку. – Я не могу есть что попало. У меня фигура. Лучше умереть от бессилия, чем от ожирения.
– Ты обязана нормально питаться, – заметил я. – Твое здоровье принадлежит партии, а фигура – временно – Рогволоду Опорьевскому. Поэтому не осложняй круговорот веществ в природе и поскорее включайся в глобальный метаболизм.
Метанка брезгливо приблизила плошку и, достав с полки нож, принялась нарезать медовый слиток тонкими дольками. Ножик она зачем-то держала обеими руками и налегала на него всем телом, то и дело привставая с лавки. Дольки были прозрачные и липкие – я подумал вдруг, что если каждый день есть вишневый мед, можно научиться летать. Наверное, она вся внутри состоит из этого меда, как пчелиные соты. Подцепив острием ножа тоненький кусочек меда, Метанка осторожно раскрыла рот и положила сладкую пластинку на вздрагивающий розовый язык.
– М-м-м, – сказала она и неуловимо улыбнулась. Я присел сбоку. Заметьте, что даже в такую минуту я не забывал поддерживать девушку за талию.
– Хочешь меда? – спросила она, участливо подняв брови. А я ужаснулся. И руку убрал, и даже отпрянул от стола. Я вспомнил. Вспомнил, почему знаком этот травянистый взгляд сквозь витую проволоку волос. Когда мне было лет тринадцать, я видел ее в самом первом эротическом сне своей напряженной жизни. Вот откуда этот странный гибрид девочки и женщины – то бледный, солнечный ребенок, а то вдруг самая настоящая самочка – влажная и гладкая… Да, это она – плод моей собственной подростковой фантазии… Я узнал ее, и мне стало тошно.
По-настоящему испугаться я не успел. С ломовым напором распахнулась дверь, и в доме стало многолюдно. Спиной вперед в комнату проник Лито, тащивший на пару с Травенем какие-то экзотические носилки из веток, на которых, вальяжно развалившись, лежал раненый Гай. Рана, впрочем, не мешала ему довольно улыбаться. Я его вполне понимаю – не каждому удается найти себе двух идиотов, чтоб на носилках таскали.
– Хари Кришна, – сказал я, приветствуя братьев по классу.
– Хари Рама, – немедленно и совсем как эхо продублировала Метанка.
– И вам поклон, – сказал Лито сквозь зубы, взваливая Гая на лавку. – А мы часом Гаюшку до родника снашивали, чревь устоять в жиле. Клуха калинова соку надавила к ране – к утру затягнется.
Слепой эльф шагнул от лавки к столу и едва не наткнулся на Метанкин стул – выбросил руку вперед и скользнул пальцами по ведьминым волосам. Та, словно опомнившись, шарахнулась в сторону – но слишком поздно.
– Кто зде?! – Лито отпрянул, слепо загребая руками по столу, и, нащупав наконец залепленный медом нож, судорожно взмахнул им пару раз перед собой. – Славко! Ты где? Кто эво с тобой?!
– Да парочка это, девойка малая. – Гай с неожиданной скоростью протянул толстую лапу со своей лежанкки и, ухватив Лито за белый кушак на бедрах, добродушно загудел: – Ох и лепа! Ох и тоненька! Нажалость не взвидеть тебе ея, Литко… Уж больно крашенька! Положи ножичек-то, – добавил он между прочим, притягивая Лито к себе.
– А ну иди сюда, я тебе режиком-то помахаю, – взвизгнула Метанка, резво запрыгивая ко мне на колени. – Отпустите его, дяденька, я с ним сама разберусь! Тормоз несчастный, конечности, понимаешь ли, протягивает! Своих не узнает… Очки надо носить!
Услышав ведьмин голос, Лито заметно расслабился.
– Смолкни, девка! – сказал он и, легко взмахнув кистью руки, с фантастической точностью вогнал ножик в нижнюю перекладину стола. – Не признал тя… Будьто и власы не твои – али короче стали?
– Совсем немного, – быстро сказала Метанка, закрывая ладонями мгновенный румянец на щеках. – А это что за тамбовский партизан, – спросила она громко, тыкая в Травеня пальчиком. – Абсолютно подавленный тип, стоит и глазами моргает. Ты чей, браток? Заходи, не стесняйся – бить не будем.
Несчастный Травень покраснел так, что хоть фотографии печатай. Глаза его приобрели страдальческий блеск, и, напрягшись, он сделал несколько шагов вперед. Он уже не пытался прикрыть свой синяк.
– Травень Житич, – сказал он и умер. Просто умер на месте – от стыда.
– Знакомься: мой лучший кадр, – вставил и я свое веское слово. – Между прочим, знатная личность: бывший король Неаполя.
Метанка сосколльзнула с моих колен и, безбожно повиливая бедрами, приблизилась к мертвому от скромности дружиннику – склонив набок голову, она посмотрела на него так, как разглядывают мальчиков в журнале «Космополитэн».
– Так-с… Это индивид… Особь мужского пола. Ничего себе генофонд, – сообщила она свое мнение. – В целом я одобряю. А главное – девственник. Эй, генофонд, ты уже достиг половой зрелости?
Если бы Травень был жив, он бы умер вторично.
– Девочка, отойди от трупа, – вмешался я. Кажется, я был рад, что наш тет-а-тет с ведьмой был прерван возвращением подчиненных. Теперь ясно, что Метанка – коллективная галлюцинация, а вовсе не первая ласточка моей собственной белой горячки. Ну что ж, лишь бы на этот мираж в мини-юбке клюнул и Рогволод-Посвист…
– Кстати, а где мой друг и напарник Гнедан? – вдруг поинтересовалось мне. – Я хочу обсуждать с ним план операции…
– Клухе допоможе коров выдаивать, – сообщил Лито, присаживаясь на край лежанки и распутывая веревку на штанах. Он, натурально, был незамысловатый парень. Он собирался снимать штаны в присутствии Метанки.
– А штаны можно бы оставить на месте, – немедленно возникла ведьма. – Я, конечно, втайне фетишистка, но от грязных носков не возбуждаюсь…
Меня начала угнетать ее манера высказывать вслух мои мысли. Как будто сам с собой общаешься. Вот сейчас – не я буду – она кстати вспомнит о стриптизе…
– Ты правильно сделал, Лито, что перестал зарабатывать на жизнь стриптизами. Тут нужны данные – а тебе, наверное, лучше попробовать себя в шахматах.
Лито невозмутимо стащил штаны и бросил их в угол.
– Чемо шуметь, постирала бы, – сказал он кратко и улегся рядом с Гаем на лежанку. – Устал я, браче, – а вечером вновь на дело спешить…
Метанка фыркнула – очень тщательно, презрительно очень. Но никто этого не услышал – в сенях раздался грохот, и дверь, реагируя на удар ноги, распахнулась. Всем сразу стало ясно, что в нашу компанию вернулся Гнедан – удерживая в обеих руках жбан с парным молоком, он аккуратно перешагнул через высокий порог. За ним виднелась Клуха с полотенцем в руках – и тут Метанка снова оказалась у меня на коленях. Я почувствовал, как она вцепилась когтями в плечо – и только потом понял, чего именно она испугалась.
Клуха была уже на середине комнаты. Лицо ее было ужасно. Будь я Репин, писал бы с нее, как Иван Грозный убивает сына. Даже Гай не успел перехватить ее – взмахнув мокрым от молока полотенцем, Клуха со страшной силой стеганула меня по плечу, качественно задев левое ухо, шею и предплечье. Глухо взвизгнув, Метанка свалилась с моих колен и метнулась к окну. Тут только я пришел к выводу, что удар полотенцем предназначался не мне – круто изменив курс, Иван Грозный рванулся вслед за исчезающей ведьмой.
– Чу-у-ур-р-р! Чу-у-ур-р-р меня! – ревела Клуха. Страшное полотенце взметнулось ввысь, веером рассыпая капли молока по потолку и стенам, – но было уже поздно: выдавив наружу драгоценный бычий пузырь, Метанка кувыркнулась из окна на улицу.
…Долго еще не стихал в нашем доме трубный глас Клухи. Она, оказывается, была правоверной язычницей, почитательницей древних богов. И не могла смириться с присутствием в своем доме девушки с подмоченной репутацией полуденицы. Жрецы Мокоши приписывали полуденицам тайную склонность к насыланию болезней и лихорадок – а следовательно, гнать их полотенцами!
– Аида, что ли, наверх, – сказал Гнедан, когда мы вышли на улицу, оставив Клуху наедине с ее справедливым негодованием. – Ненадоба Клюшку гневить – тоже придумали: Метанку в хату притащили! Теперь вою-то будет! Травко, поди-ка сыщи девку – не сразилась ли, из окна-то спрыгнув?
Травень с готовностью побежал искать под окном Метанкин труп, а мы тронулись «наверх» – на любимый Гнеданов чердак под крышей сенного сарая. Только тут я понял, почему Гнедан так похож на панка. Будь я панком, все отдал бы за такой чердак. Даже, наверное, курить бы бросил. Или постригся бы. Гнеданов пентхаус навевал атмосферу панкующих восьмидесятых – эх, сюда бы пару ржавых раскладушек, трехлитровую банку для окурков, фотографию Билли Айдола на стену – и можно жить.
Я даже в образ вошел – со мной это бывает. Облюбовав объемную кучу сена в дальнем углу чердака, прямо под кровлей, я завалился на несчастное сено животом кверху и цинично плюнул в потолок. Попал.
– Эх-х-х… Пивка бы, братки, а? Братки-и-и… – сказал я протяжно и горестно. Честное слово, вдруг почувствовал себя усталым, давно не мытым студентом факультета почвоведения. Не будь я испанским летчиком, точно подался бы в почвоведы.
– Ну, сказывай, Славко, како Метанкин поясок сыскался, – радостно сказал Лито, усаживаясь на пол и неприлично игнорируя мой вопрос насчет пива. – Вот удача! Ну, коли поясок нашли – теперь Рогволоду не жить!
Он внимательно вытаращил в моем направлении незрячие глаза. Зеленые, как кожа у жабы. Или как бутылочное стекло… Кстати – о стекле:
– А… пивка нет у тебя, а? – поинтересовался я. Нас, панков, хлебом не корми – дай пивка попьянствовать. – Не, браток, я ж серьезно: пивка бы щас… а?
– Оставь сие! – строго сказал Лито. – Сроком тебе о деле мыслить, да нам приказы давать – а не пьянствовать.
– Опаньки! Э-эх, братки-и… – разочарованно сказал я. – Козлы вы, братки, – не знаете главных ценностей в жизни.
– Слышь, Летка, мою речь, – вмешался Гнедан, обращаясь к эльфу. Рыжая голова пастуха появилась в отверстии люка, через который хозяева проникали на чердак. – Часом послать бы кого в устье Сольцы – поглазеть на протоку, на засаду Рогволодову… Мыслю, лодьи алыберские наскоро к нам будут – не проспать бы.
– Добро, – согласился Лито. – Кликни этого… Травка. Пусть его возьмет кобылку в моей клети, да спеет к Сольце… Спроси, знает ли место. Залечь бы ему в кустах, да на Рогволодову западню поглядеть – а како лодьи свидятся, тотчас и горлинку нам послать – с грамоткой известной.
– А не споймают ли парня? – озаботилась Гнеданова голова и тряхнула рыжей шевелюрой. – Рогволодовы разбитчики хитры, и Плескун с ними – не почует ли нашего дозора? Може, самому мне сгонять на реку?
Лито секундно призадумался и тут же покачал головой:
– Зови лепше Травка! Никак он дружинник – почище нас с тобой будет по воинской части. Пожди, я те голубка выну.
Приятно было наблюдать, как парни самостоятельно решают проблемы. Стоит начальству расслабиться, прикинуться панком – и тут же дело идет на лад: подчиненные проявляют инициативу и начинают трезво мыслить. У меня, например, именно такой стиль руководства. Очень эффективный.
Лито поднялся на ноги и, нащупав некий ящик, подвешенный вверху под кровлей, приоткрыл крышку.
– Гли-гли-гли, – сказал он нежно и засунул руку внутрь. В ящике возникла легкая возня, кто-то сдавленно запищал – и вот уже рука вылезла обратно из ящика, а в руке – серый и ужасно обиженный голубь. Он, честно говоря, как раз собрался поспать, и только безграничное уважение к хозяину мешало ему возмутиться и клюнуть Лито в палец.
– А, эво Горлан – он поток добрый, скорый! – узнал птичку Гнедан, упорно не вылезавший из своего люка. – Тяни его сюда, я его приласкаю. Подь сюда, Горлаша. Горла-аш…
Голубь сделал недоуменное лицо и заморгал черными глазками. Гнедан шумно поцеловал его в темя и засунул за пазуху – через секунду голова снова исчезла: рыжий панк побежал отдавать приказания Травеню насчет дозора. Итак, алыберские коммерсанты были уже на подходе – не исключено, что через несколько часов разведчик Травень увидит их паруса на Керженце. А значит, придется просыпаться, залезать на сумасшедшего Харли и снова ломиться сквозь мрачный ночной лес… Тяжкая, тяжкая жизнь! Беспокойная.
– Братки-и! – простонал я, страдая, из своего угла. Обидно: забыли про меня, будто вовсе не я командир банды. Надо, пожалуй, проявить инициативу.
– Эй, хиппак! – сказал я, тяжело переворачиваясь на живот и подминая под головой сено. – Ты мне вот что скажи: ты Гая лечил?
– Вестимо, лечил, – ответил Лито, обрадовавшись пробуждению начальства к жизни.
– И что?
– К утру поздоровится… Сроком ходить ему не сметь, а тако все ладно, без гноя.
– Ты мне мозги-то не взмучивай. Отвечай: сможет ли мой любимый боевик Гай принимать участие в операции – или нет. Остальное меня не волнует.
Лито пожал плечами и сказал, что придется, наверное, обойтись без Гая. Чудно: Травень в дозоре. Гай на больничном – и остаемся мы трое против целой вражеской мафии. Плюс еще Метанка. Кстати – где она?
Разумеется, она тут же появилась – стоило мне о ней подумать, как из люка высунулась чья-то белокурая головка. Во взгляде, проникавшем сквозь вконец перепутавшиеся волосы, была явственно обозначена глобальная обида на весь цивилизованный мир и на меня в частности. Демонстративно шмыгая носом, ведьма выбралась наверх и уселась на краю люка, свесив ножки вниз. Солнечный луч, пропихнувшийся сквозь щели в крыше, разогнав танцующую в воздухе пыль, добрался до Метанки, вызолотил колкую прядь тонких волос и улегся на покрасневшей от слез щеке. Ведьма изображала плохое настроение. Тоскливо ей, бедненькой, живется.
– А ты чего вылезла, мать? – спросил я, по-прежнему ощущая себя панком. – Видишь, тут чуваки базарят. Сгоняй лучше за пивком, а? Ужинать пора, а пива нет…
– Сдохни, чмошник , – огрызнулась Метанка. – Без тебя тошнит… – Она нагнула голову и принялась ожесточенно выпутывать из шевелюры какие-то стружки – скосив глаза и поминутно сдувая волосы, щекотавшие лоб.
– Терпеть не могу эту бабку, – простонала она вскоре. – Я ее точно когда-нибудь околдую. Чтобы полотенцами не махала на живых существ. А что? – я всякие плохие слова знаю, волшебные. Придете однажды на кухню, а там вместо вашей Клюшки – жаба в переднике, или эта… черепашка-ниндзя…
– Клуха тебя по делам бранит, – спокойно сказал Лито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Не бойся, тебе это не угрожает, – ухмыльнулась ведьма. – Ты умрешь совсем молоденьким – от венерического заболевания. Тут и гадать не нужно – вся твоя героическая судьба на лице написана.
Я внимательно посмотрел на нее и спросил, что еще написано на моем лице. Ведьма приложила пальчик к губам и сделала вид, что соображает.
– Well… Тут написано, что сразу после поимки Рогволода ты… ага!.. ты вернешь мне поясок, и… мы расстанемся подружками!
Я улыбнулся.
– Никогда не верь тому, что написано на лице мужчины, – сказал я грустно и нравоучительно добавил: – Лица людей врут, как московские газеты. Впрочем… разве ты знаешь, что такое московские газеты?.. Ты в Москве-то была хоть разок? Или ее еще не построили?
– Одну минуту. – Ведьма вдруг озабоченно вздрогнула. – Совсем забыла: я хочу есть. У меня строжайшая диета, по часам. Значит, так: три части свежего вишневого меда, одна часть взбитого яичного желтка и полторы унции толченых лимонных корочек… Да! Когда будешь добавлять цитрусовый порошок, не забудь слегка подогреть смесь…
– Угу, – сказал я. – Обычно я добавляю еще немного гвоздики и полтора грамма фруктового ванилина. Выдержав полтора часа в молодом красном вине, вбрызгиваю восемь капель ромашкового масла и высыпаю четверть унции размельченного кокосового ореха. Потом взбиваю все это до кипения, довожу до белого каления, выбрасываю в мусоропровод и жду, пока жена приготовит мне нормальный ужин.
Метанка радостно кивнула.
– Послушай, попроси свою жену: пусть она и мне приготовит, о'кей? – сказала она невозмутимо. – А то я умру от бессилия. На голодный желудок даже целоваться неприятно, честное слово.
– Охотно верю, – согласился я. – То-то я смотрю, ты уже целый час воздерживаешься. Придется тебя накормить, а иначе как ты с Рогволодом сладишь?
Одернув платьице и подтянув браслеты к локтю, чтоб не болтались, ведьма побежала к выходу из горницы. Я шел сзади и размышлял об увиденном. Нет, это не мисс Турция. Это гораздо круче: со спины просто юная фея – скорее всего, розовый поясок затягивается на этой талии в три оборота. И как забавно все двигается, когда она спускается по лестнице – просто чудо природы! Поневоле задумаешься: а не жирно ли Рогволоду придется? Может быть, и правда лучше привлечь к операции Гнедана в лентах?..
Внизу – то есть, условно говоря, в столовой – по-прежнему никого не было. Клуха с Гаем и Лито с Гнеданом занимались, видимо, своими неотложными делами и отнюдь не спешили кормить Метанку ужином. Пришлось самостоятельно отыскать на подоконнике банку с чем-то медовым и вывалить содержимое на плошку. Метанка попробовала свой ужин кончиком безымянного пальца и сморщила веснушчатый носик.
– Если это вишневый мед, то я – китайская летчица, – сказала она капризно и отодвинула плошку. – Я не могу есть что попало. У меня фигура. Лучше умереть от бессилия, чем от ожирения.
– Ты обязана нормально питаться, – заметил я. – Твое здоровье принадлежит партии, а фигура – временно – Рогволоду Опорьевскому. Поэтому не осложняй круговорот веществ в природе и поскорее включайся в глобальный метаболизм.
Метанка брезгливо приблизила плошку и, достав с полки нож, принялась нарезать медовый слиток тонкими дольками. Ножик она зачем-то держала обеими руками и налегала на него всем телом, то и дело привставая с лавки. Дольки были прозрачные и липкие – я подумал вдруг, что если каждый день есть вишневый мед, можно научиться летать. Наверное, она вся внутри состоит из этого меда, как пчелиные соты. Подцепив острием ножа тоненький кусочек меда, Метанка осторожно раскрыла рот и положила сладкую пластинку на вздрагивающий розовый язык.
– М-м-м, – сказала она и неуловимо улыбнулась. Я присел сбоку. Заметьте, что даже в такую минуту я не забывал поддерживать девушку за талию.
– Хочешь меда? – спросила она, участливо подняв брови. А я ужаснулся. И руку убрал, и даже отпрянул от стола. Я вспомнил. Вспомнил, почему знаком этот травянистый взгляд сквозь витую проволоку волос. Когда мне было лет тринадцать, я видел ее в самом первом эротическом сне своей напряженной жизни. Вот откуда этот странный гибрид девочки и женщины – то бледный, солнечный ребенок, а то вдруг самая настоящая самочка – влажная и гладкая… Да, это она – плод моей собственной подростковой фантазии… Я узнал ее, и мне стало тошно.
По-настоящему испугаться я не успел. С ломовым напором распахнулась дверь, и в доме стало многолюдно. Спиной вперед в комнату проник Лито, тащивший на пару с Травенем какие-то экзотические носилки из веток, на которых, вальяжно развалившись, лежал раненый Гай. Рана, впрочем, не мешала ему довольно улыбаться. Я его вполне понимаю – не каждому удается найти себе двух идиотов, чтоб на носилках таскали.
– Хари Кришна, – сказал я, приветствуя братьев по классу.
– Хари Рама, – немедленно и совсем как эхо продублировала Метанка.
– И вам поклон, – сказал Лито сквозь зубы, взваливая Гая на лавку. – А мы часом Гаюшку до родника снашивали, чревь устоять в жиле. Клуха калинова соку надавила к ране – к утру затягнется.
Слепой эльф шагнул от лавки к столу и едва не наткнулся на Метанкин стул – выбросил руку вперед и скользнул пальцами по ведьминым волосам. Та, словно опомнившись, шарахнулась в сторону – но слишком поздно.
– Кто зде?! – Лито отпрянул, слепо загребая руками по столу, и, нащупав наконец залепленный медом нож, судорожно взмахнул им пару раз перед собой. – Славко! Ты где? Кто эво с тобой?!
– Да парочка это, девойка малая. – Гай с неожиданной скоростью протянул толстую лапу со своей лежанкки и, ухватив Лито за белый кушак на бедрах, добродушно загудел: – Ох и лепа! Ох и тоненька! Нажалость не взвидеть тебе ея, Литко… Уж больно крашенька! Положи ножичек-то, – добавил он между прочим, притягивая Лито к себе.
– А ну иди сюда, я тебе режиком-то помахаю, – взвизгнула Метанка, резво запрыгивая ко мне на колени. – Отпустите его, дяденька, я с ним сама разберусь! Тормоз несчастный, конечности, понимаешь ли, протягивает! Своих не узнает… Очки надо носить!
Услышав ведьмин голос, Лито заметно расслабился.
– Смолкни, девка! – сказал он и, легко взмахнув кистью руки, с фантастической точностью вогнал ножик в нижнюю перекладину стола. – Не признал тя… Будьто и власы не твои – али короче стали?
– Совсем немного, – быстро сказала Метанка, закрывая ладонями мгновенный румянец на щеках. – А это что за тамбовский партизан, – спросила она громко, тыкая в Травеня пальчиком. – Абсолютно подавленный тип, стоит и глазами моргает. Ты чей, браток? Заходи, не стесняйся – бить не будем.
Несчастный Травень покраснел так, что хоть фотографии печатай. Глаза его приобрели страдальческий блеск, и, напрягшись, он сделал несколько шагов вперед. Он уже не пытался прикрыть свой синяк.
– Травень Житич, – сказал он и умер. Просто умер на месте – от стыда.
– Знакомься: мой лучший кадр, – вставил и я свое веское слово. – Между прочим, знатная личность: бывший король Неаполя.
Метанка сосколльзнула с моих колен и, безбожно повиливая бедрами, приблизилась к мертвому от скромности дружиннику – склонив набок голову, она посмотрела на него так, как разглядывают мальчиков в журнале «Космополитэн».
– Так-с… Это индивид… Особь мужского пола. Ничего себе генофонд, – сообщила она свое мнение. – В целом я одобряю. А главное – девственник. Эй, генофонд, ты уже достиг половой зрелости?
Если бы Травень был жив, он бы умер вторично.
– Девочка, отойди от трупа, – вмешался я. Кажется, я был рад, что наш тет-а-тет с ведьмой был прерван возвращением подчиненных. Теперь ясно, что Метанка – коллективная галлюцинация, а вовсе не первая ласточка моей собственной белой горячки. Ну что ж, лишь бы на этот мираж в мини-юбке клюнул и Рогволод-Посвист…
– Кстати, а где мой друг и напарник Гнедан? – вдруг поинтересовалось мне. – Я хочу обсуждать с ним план операции…
– Клухе допоможе коров выдаивать, – сообщил Лито, присаживаясь на край лежанки и распутывая веревку на штанах. Он, натурально, был незамысловатый парень. Он собирался снимать штаны в присутствии Метанки.
– А штаны можно бы оставить на месте, – немедленно возникла ведьма. – Я, конечно, втайне фетишистка, но от грязных носков не возбуждаюсь…
Меня начала угнетать ее манера высказывать вслух мои мысли. Как будто сам с собой общаешься. Вот сейчас – не я буду – она кстати вспомнит о стриптизе…
– Ты правильно сделал, Лито, что перестал зарабатывать на жизнь стриптизами. Тут нужны данные – а тебе, наверное, лучше попробовать себя в шахматах.
Лито невозмутимо стащил штаны и бросил их в угол.
– Чемо шуметь, постирала бы, – сказал он кратко и улегся рядом с Гаем на лежанку. – Устал я, браче, – а вечером вновь на дело спешить…
Метанка фыркнула – очень тщательно, презрительно очень. Но никто этого не услышал – в сенях раздался грохот, и дверь, реагируя на удар ноги, распахнулась. Всем сразу стало ясно, что в нашу компанию вернулся Гнедан – удерживая в обеих руках жбан с парным молоком, он аккуратно перешагнул через высокий порог. За ним виднелась Клуха с полотенцем в руках – и тут Метанка снова оказалась у меня на коленях. Я почувствовал, как она вцепилась когтями в плечо – и только потом понял, чего именно она испугалась.
Клуха была уже на середине комнаты. Лицо ее было ужасно. Будь я Репин, писал бы с нее, как Иван Грозный убивает сына. Даже Гай не успел перехватить ее – взмахнув мокрым от молока полотенцем, Клуха со страшной силой стеганула меня по плечу, качественно задев левое ухо, шею и предплечье. Глухо взвизгнув, Метанка свалилась с моих колен и метнулась к окну. Тут только я пришел к выводу, что удар полотенцем предназначался не мне – круто изменив курс, Иван Грозный рванулся вслед за исчезающей ведьмой.
– Чу-у-ур-р-р! Чу-у-ур-р-р меня! – ревела Клуха. Страшное полотенце взметнулось ввысь, веером рассыпая капли молока по потолку и стенам, – но было уже поздно: выдавив наружу драгоценный бычий пузырь, Метанка кувыркнулась из окна на улицу.
…Долго еще не стихал в нашем доме трубный глас Клухи. Она, оказывается, была правоверной язычницей, почитательницей древних богов. И не могла смириться с присутствием в своем доме девушки с подмоченной репутацией полуденицы. Жрецы Мокоши приписывали полуденицам тайную склонность к насыланию болезней и лихорадок – а следовательно, гнать их полотенцами!
– Аида, что ли, наверх, – сказал Гнедан, когда мы вышли на улицу, оставив Клуху наедине с ее справедливым негодованием. – Ненадоба Клюшку гневить – тоже придумали: Метанку в хату притащили! Теперь вою-то будет! Травко, поди-ка сыщи девку – не сразилась ли, из окна-то спрыгнув?
Травень с готовностью побежал искать под окном Метанкин труп, а мы тронулись «наверх» – на любимый Гнеданов чердак под крышей сенного сарая. Только тут я понял, почему Гнедан так похож на панка. Будь я панком, все отдал бы за такой чердак. Даже, наверное, курить бы бросил. Или постригся бы. Гнеданов пентхаус навевал атмосферу панкующих восьмидесятых – эх, сюда бы пару ржавых раскладушек, трехлитровую банку для окурков, фотографию Билли Айдола на стену – и можно жить.
Я даже в образ вошел – со мной это бывает. Облюбовав объемную кучу сена в дальнем углу чердака, прямо под кровлей, я завалился на несчастное сено животом кверху и цинично плюнул в потолок. Попал.
– Эх-х-х… Пивка бы, братки, а? Братки-и-и… – сказал я протяжно и горестно. Честное слово, вдруг почувствовал себя усталым, давно не мытым студентом факультета почвоведения. Не будь я испанским летчиком, точно подался бы в почвоведы.
– Ну, сказывай, Славко, како Метанкин поясок сыскался, – радостно сказал Лито, усаживаясь на пол и неприлично игнорируя мой вопрос насчет пива. – Вот удача! Ну, коли поясок нашли – теперь Рогволоду не жить!
Он внимательно вытаращил в моем направлении незрячие глаза. Зеленые, как кожа у жабы. Или как бутылочное стекло… Кстати – о стекле:
– А… пивка нет у тебя, а? – поинтересовался я. Нас, панков, хлебом не корми – дай пивка попьянствовать. – Не, браток, я ж серьезно: пивка бы щас… а?
– Оставь сие! – строго сказал Лито. – Сроком тебе о деле мыслить, да нам приказы давать – а не пьянствовать.
– Опаньки! Э-эх, братки-и… – разочарованно сказал я. – Козлы вы, братки, – не знаете главных ценностей в жизни.
– Слышь, Летка, мою речь, – вмешался Гнедан, обращаясь к эльфу. Рыжая голова пастуха появилась в отверстии люка, через который хозяева проникали на чердак. – Часом послать бы кого в устье Сольцы – поглазеть на протоку, на засаду Рогволодову… Мыслю, лодьи алыберские наскоро к нам будут – не проспать бы.
– Добро, – согласился Лито. – Кликни этого… Травка. Пусть его возьмет кобылку в моей клети, да спеет к Сольце… Спроси, знает ли место. Залечь бы ему в кустах, да на Рогволодову западню поглядеть – а како лодьи свидятся, тотчас и горлинку нам послать – с грамоткой известной.
– А не споймают ли парня? – озаботилась Гнеданова голова и тряхнула рыжей шевелюрой. – Рогволодовы разбитчики хитры, и Плескун с ними – не почует ли нашего дозора? Може, самому мне сгонять на реку?
Лито секундно призадумался и тут же покачал головой:
– Зови лепше Травка! Никак он дружинник – почище нас с тобой будет по воинской части. Пожди, я те голубка выну.
Приятно было наблюдать, как парни самостоятельно решают проблемы. Стоит начальству расслабиться, прикинуться панком – и тут же дело идет на лад: подчиненные проявляют инициативу и начинают трезво мыслить. У меня, например, именно такой стиль руководства. Очень эффективный.
Лито поднялся на ноги и, нащупав некий ящик, подвешенный вверху под кровлей, приоткрыл крышку.
– Гли-гли-гли, – сказал он нежно и засунул руку внутрь. В ящике возникла легкая возня, кто-то сдавленно запищал – и вот уже рука вылезла обратно из ящика, а в руке – серый и ужасно обиженный голубь. Он, честно говоря, как раз собрался поспать, и только безграничное уважение к хозяину мешало ему возмутиться и клюнуть Лито в палец.
– А, эво Горлан – он поток добрый, скорый! – узнал птичку Гнедан, упорно не вылезавший из своего люка. – Тяни его сюда, я его приласкаю. Подь сюда, Горлаша. Горла-аш…
Голубь сделал недоуменное лицо и заморгал черными глазками. Гнедан шумно поцеловал его в темя и засунул за пазуху – через секунду голова снова исчезла: рыжий панк побежал отдавать приказания Травеню насчет дозора. Итак, алыберские коммерсанты были уже на подходе – не исключено, что через несколько часов разведчик Травень увидит их паруса на Керженце. А значит, придется просыпаться, залезать на сумасшедшего Харли и снова ломиться сквозь мрачный ночной лес… Тяжкая, тяжкая жизнь! Беспокойная.
– Братки-и! – простонал я, страдая, из своего угла. Обидно: забыли про меня, будто вовсе не я командир банды. Надо, пожалуй, проявить инициативу.
– Эй, хиппак! – сказал я, тяжело переворачиваясь на живот и подминая под головой сено. – Ты мне вот что скажи: ты Гая лечил?
– Вестимо, лечил, – ответил Лито, обрадовавшись пробуждению начальства к жизни.
– И что?
– К утру поздоровится… Сроком ходить ему не сметь, а тако все ладно, без гноя.
– Ты мне мозги-то не взмучивай. Отвечай: сможет ли мой любимый боевик Гай принимать участие в операции – или нет. Остальное меня не волнует.
Лито пожал плечами и сказал, что придется, наверное, обойтись без Гая. Чудно: Травень в дозоре. Гай на больничном – и остаемся мы трое против целой вражеской мафии. Плюс еще Метанка. Кстати – где она?
Разумеется, она тут же появилась – стоило мне о ней подумать, как из люка высунулась чья-то белокурая головка. Во взгляде, проникавшем сквозь вконец перепутавшиеся волосы, была явственно обозначена глобальная обида на весь цивилизованный мир и на меня в частности. Демонстративно шмыгая носом, ведьма выбралась наверх и уселась на краю люка, свесив ножки вниз. Солнечный луч, пропихнувшийся сквозь щели в крыше, разогнав танцующую в воздухе пыль, добрался до Метанки, вызолотил колкую прядь тонких волос и улегся на покрасневшей от слез щеке. Ведьма изображала плохое настроение. Тоскливо ей, бедненькой, живется.
– А ты чего вылезла, мать? – спросил я, по-прежнему ощущая себя панком. – Видишь, тут чуваки базарят. Сгоняй лучше за пивком, а? Ужинать пора, а пива нет…
– Сдохни, чмошник , – огрызнулась Метанка. – Без тебя тошнит… – Она нагнула голову и принялась ожесточенно выпутывать из шевелюры какие-то стружки – скосив глаза и поминутно сдувая волосы, щекотавшие лоб.
– Терпеть не могу эту бабку, – простонала она вскоре. – Я ее точно когда-нибудь околдую. Чтобы полотенцами не махала на живых существ. А что? – я всякие плохие слова знаю, волшебные. Придете однажды на кухню, а там вместо вашей Клюшки – жаба в переднике, или эта… черепашка-ниндзя…
– Клуха тебя по делам бранит, – спокойно сказал Лито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64