.. власти... – Соулсон намеренно избегал слова «полиция», – разделяют их проблемы? Что тогда?
– Триады обычно учитывают все ситуации.
– Перейдут ли они черту?
– Все возможно.
– Скажите-ка... – Соулсон нарочно сделал паузу. – Объединятся ли люди Триад в борьбе против властей с теми, кто причинил им зло?
Генри Лип на этот раз не колебался.
– Нет, – твердо заявил он. – Триады противостоят властям только тогда, когда им есть... было, что защищать. Вне своей общины и вне сферы своей деятельности люди Триад никогда не были источником неприятностей. Вести себя так агрессивно по отношению к современной полиции – все равно что воевать с целой страной, где они в меньшинстве. Они не ИРА, мистер Соулсон, и на такое никогда не пойдут. Они хотят и дальше жить в этой стране.
Открылась дверь, и вошел официант-китаец. Он подошел к Генри Липу, нагнулся и зашептал ему что-то на ухо. Соулсон наблюдал за своим собеседником, но лицо того оставалось неподвижным. Генри Лип кивком головы отпустил официанта.
– Приношу извинения, – сказал он, глядя Соулсону в глаза, – но дела зовут. – Он встал и протянул Соулсону руку. – Надеюсь, я смог оказаться вам полезным.
– Это все насчет наркотиков? – напрямую спросил Соулсон. Он не хотел упускать момента, коль уж встретился с китайцем.
– Наркотики... – ответил сразу и на удивление прямо Генри Лип, – это от жадности. Алчный бизнес. При таких высоких барышах насилие – результат жадности. Пострадавшие знают, за что они пострадали. Не забывайте об этом.
– А жертвы?
– Это их выбор. Ведь это бизнес, господин Соулсон. Ничего больше. Как производитель автомобилей, который делает машины, добивается славы и знает, что его продукция может стать причиной гибели людей, так как у автомобилей очень большая скорость. Просто это еще один товар в быстро растущем мире потребления. Если есть спрос, предложение всегда будет. – Генри Лип поклонился Соулсону. – А теперь прощу меня извинить.
Десять минут спустя Соулсон и Армитедж подошли к черному «ягуару». Поджидавший их Джоб открыл заднюю дверь.
– Получено сообщение об ограблении почтового отделения на Норденден, – сказал он, когда Соулсон сел в машину.
– Что произошло? – Соулсон понял, что это было нечто большее, чем простое ограбление, иначе Пол не упомянул бы о нем.
– Трое черных ворвались в почтовое отделение перед самым закрытием. Не знаю, что уж они там взяли, но они крепко отделали хозяина и прибили руку бедняги к кассе.
– Черт! – выругался Соулсон. – Когда?
– Сообщили минут десять назад.
– Откуда известно, что это черные? – спросил Армитедж.
– Свидетели видели, как те убегали из лавки.
– Так. Едем туда, – проворчал Соулсон.
Дорога заняла полчаса. Джона Уинтерса уже увезла «скорая помощь», он был в критическом состоянии. Когда вошел начальник полиции, полицейские допрашивали жену пострадавшего. Они были немало удивлены, увидев своего шефа, явившегося без предупреждения. Так же как были удивлены и Соулсон с Армитеджем, узнав, что жена Джона Уинтерса китаянка. По взгляду Армитеджа Соулсон понял, что это и было тем срочным делом, из-за которого Генри Липу пришлось прервать ужин.
– Расскажи-ка мне о Фредди Вонге, – сказал Соулсон, когда они снова сидели в машине, направляясь в Главное управление полиции в Стрэтфорде. – И о Генри Липе.
На этот раз Армитедж не колебался. Долг превыше всего, китайская община потом. Соулсон подумал, что напрасно сомневался в лояльности своего подчиненного по отношению к полиции и к себе лично.
– Оба живут в Боудоне, – начал Армитедж. Брокерский район Боудон – один из самых богатых пригородов Манчестера, где дома стоят почти столько же, сколько в самых фешенебельных районах в центре Лондона. – Играют очень важную роль в делах общины. Участвуют в благотворительности и пользуются большим уважением.
– То есть еще более англичане, чем сами англичане?
– Нечто вроде этого. Лип живет на бывшей ферме со множеством надворных построек. Имеет много слуг. Все китайцы. Возможно, они же и телохранители. Дом может превратиться в неприступную крепость. Высокие стены и все такое. Фредди Вонг приехал из Гонконга еще ребенком. Генри Лип родился здесь, британец во втором поколении. Оба состоят в Мао-шань.
– Это что; религиозный орден?
– Да. Основанный на боевом искусстве. Они встречаются и тренируются в Чайнатауне. Не знаю, как сейчас, но их учителем был Чен Пик Вай.
– Знакомое имя.
– Он известен как Джон Чен.
– Тот, на которого напали в Глазго?
– Именно. Он приезжал сюда дважды в неделю для участия в церемониях. Мао-шань очень строгий орден, а Фредди Вонг и Генри Лип занимают верхние места в иерархии.
– Имеет ли Мао-шань отношение к этому нападению?
– Нет, это не их стиль. Они не работают так грубо. Не думаю, что Уинтерс настолько важная персона. Он мелкая сошка, возможно, скупщик краденого или отмывает для китайцев деньги, вырученные за наркотики. Женат на китаянке, и его, видимо, использовали во всякой мелочевке. Вероятно, ему немного доверяют, держат в руках через жену. – Армитедж улыбнулся. – Не бойся, шеф. Меня они не держат.
– Да я и не боюсь.
– Одно из наказаний Триад для проворовавшихся – отрубить руку... или прибить ее к тому месту, откуда была совершена кража. Ужасно, но весьма эффективно. Чисто по-китайски.
– Однако налетчики были черными.
– Вот именно, шеф. Черными.
* * *
В отличие от Фредди Вонга или Генри Липа, Абдул Парас никогда не испытывал потребности в благотворительности, не искал этой ускользающей добродетели, скрывающейся в кустах респектабельности.
Абдул Парас родился в Мосс-Сайде и к двадцати одному году завоевал себе титул короля крыс – главаря банды подростков. Сильный и рослый, он одно время мечтал эмигрировать в Америку и стать профессиональным баскетболистом. Тогда ему было пятнадцать лет, а рост уже шесть футов пять дюймов. Однако с его спортивными амбициями было покончено после того, как его сестра Шерон, двадцатичетырехлетняя проститутка, однажды всучила ему пакетик героина и велела спрятать на ночь. Он принадлежал ее приятелю, за которым следила полиция. Побоявшись хранить героин у себя, Шерон передала его брату, так как тот был еще ребенком и, следовательно, находился вне подозрений властей. Два часа спустя ребенок завалился в ночной клуб в центре города и распродал героин, выручив за него почти тысячу фунтов. Когда приятель сестры вернулся за товаром, Парас сказал, что потерял его. Тот, разозлившись, стал угрожать. Тогда пятнадцатилетний подросток ударом своего огромного кулака сшиб его с ног. Приятель вынул из кармана кастет с напаянными на него мелкими рыболовными крючками.
Прежде чем он успел им воспользоваться, Парас вырвал кастет и ударил его в голову. Пытаясь подняться с пола, несчастный увидел возвышающегося над ним горой противника с широко расставленными ногами и с крепко зажатым в правой руке кастетом. Это было последнее, что он увидел. Мощным ударом Парас распорол ему лицо от уха до уха, рыболовные крючки работали до тех пор, пока ослепшая жертва не потеряла сознание.
Шерон сидела внизу в гостиной и смотрела телевизор, включенный на полную громкость, чтобы заглушить крики наверху: ей совершенно ни к чему вникать в то, что там происходит. Через несколько минут вошел Парас, руки и рубашка у него были в крови. Он пересек комнату и выключил телевизор.
– Зачем? Я же смотрю! – запротестовала было она.
Парас пожал плечами, затем разделся догола и встал перед ней.
– Это надо постирать.
Но она не двигалась с места, не в состоянии отвести взгляда от его мощной эрекции на фоне забрызганного кровью живота. Под влиянием какой-то силы она встала, подошла к нему и стала слизывать кровь, затем, повинуясь профессиональному инстинкту, попыталась затолкать его член в рот. Однако тот оказался слишком велик. Тогда Шерон повернулась, задрала юбку, сняла трусы и, опустившись на колени, встала в позу. Она хрипло застонала, ощутив в себе его громадину. Несмотря на свою мужественную внешность, Парас впервые имел женщину. После нескольких неистовых толчков он изверг в нее свою молодую отчаянную страсть. Кончив, он велел ей выйти из дома и найти клиента и впредь деньги отдавать ему, Парасу. Она повиновалась.
Пока сестра отсутствовала, он завернул в старую простыню лежащего без сознания ее приятеля и отволок его в подвал, где спокойно и задушил. Теперь оставалось дождаться предрассветного времени, чтобы отвезти и выбросить тело в Александр-парке.
Когда Шерон вернулась с клиентом, Парас лежал на кровати, сложив руки за головой, и смотрел в потолок, покрытый желтыми никотиновыми пятнами. Кастет в специальном кожаном футляре, который он нашел в кармане убитого, покоился на его груди. Через тонкую перегородку, разделявшую комнаты, было слышно, как на Шерон сопит клиент. Он удовлетворенно улыбнулся. За неделю он стал торговцем наркотиками, сутенером и крутым мужиком. Жизнь была прекрасна. О баскетболе он больше не вспоминал.
– Ни хрена себе, тридцать кусков! – в третий раз воскликнул Парас, обращаясь к сидящему напротив ирландцу. – Тридцать кусков, бля! – повторил он в четвертый раз, с недоверием качая головой.
Они сидели в задней затемненной комнате клуба «Найлас» – питейного и игорного ночного заведения в Мосс-Сайде, который стал базой Параса. Клуб был приобретен просто путем захвата, что в Мосс-Сайде считалось обычным делом. Четыре года назад, в свой двадцать первый день рождения, он пришел сюда с дюжиной своих «апостолов», вооруженных бейсбольными битами. Отколотив владельца клуба и оставив его валяться на полу в луже крови, Парас занял его место в задней комнате. Посетители, наблюдавшие сцену перехода собственности в другие руки, вернулись к игре и выпивке, а «апостолы» блестяще исполнили для своего главаря традиционную песенку «С днем рожденья тебя» в стиле рэгги.
С тех пор никто не покушался на его клуб, превращенный в центр распространения наркотиков, вымогательства и торговли женщинами.
– Интересно, откуда, бля, у какого-то дерьмового лавочника такие деньжищи? – Парас потянулся и рывком открыл еще одну бутылку пива.
– Я же говорил тебе, там будет куча денег, – произнес ирландец. Кон Бурн был полной противоположностью своему собеседнику. Один – высокий и черный, второй – короткий и мучнисто-бледный, с копной спутанных рыжих волос. – Эти китаезы потратили тысячи лет на то, чтобы наладить свой бизнес, – фыркнул он. – Старые воры. А тот тип всего лишь мелкая сошка. Таких сотни по всей стране. Укрывают краденое, хранят деньги, вырученные за покровительство, от азартных игр, от продажи наркотиков. В сейфах лежат миллионы и ждут, чтобы их забрали.
– Накололи, а! – радовался Парас. – Накололи, бля, китаезов!
Бурн промолчал. Для него Парас был одним из тех, чье единственное оружие – насилие. Они выполняли роль тарана для таких, как он. Пусть радуется своей удаче. Пусть поверит в то, что он непобедим. Ему понадобятся эти силы, когда китайцы или еще кто захотят принять участие в игре и придут в Мосс-Сайд мстить.
– Хочешь девочку? – предложил Парас. Ирландец отрицательно покачал головой. «Видимо, педрило», – подумал Парас. Он не любил иметь дело с голубыми.
– Я думаю, нам надо быть настороже, – мягко настаивал Бурн.
– Мосс закрыт наглухо, – ответил Парас, внезапно раздражаясь. – Кругом свои люди. Это город-крепость. Как Иерихон, бля. Без нашего ведома сюда никому не пробраться. Вообще, – он усмехнулся, – что белые, что китаезы – для нас один хер. Все выглядят одинаково.
– Теперь они знают, что кто-то за ними охотится.
– Прекрасно. Пусть видят наши намерения.
– Они поймут, что это одна из банд Мосс-Сайда. Для китайцев это может быть любой из нас – маленькие разрозненные группировки, которые дерутся друг с другом за доходы от наркотиков и девиц. Именно таким они видят Мосс-Сайд. Они будут объединяться, чтобы защищать свое. Покровительство и проституция их особо не волнуют, так как здесь вы будете конкурировать в открытую. Наркотики, героин – вот что они будут защищать. «Чарли» их никогда не интересовал. Пусть кокаином занимается Южная Америка. Но героин... они торговали им тысячу лет. У них налажена система доставки из Юго-Восточной Азии. И они не могут себе позволить лишиться всего этого из-за какого-то Мосс-Сайда.
– Нам нужны друзья. Такие же сильные, как они сами.
– Их пока нет.
– А вы? Вы ведь не хуже их.
– Мы с вами. Но начнем действовать только тогда, когда будем готовы.
Парас плюхнулся в кресло и надулся, как ребенок, получивший выволочку.
– Что будем делать с деньгами? – спросил он наконец. – От наркотиков избавишься – и тебя уже не выследить. А эти чертовы меченые деньги, тридцать тысяч, как от них-то избавиться?
– Мы позаботимся об этом. И об оружии тоже.
– Сколько нам причитается из тридцати кусков?
– Двенадцать.
– Черта с два.
– Надо заплатить за оружие.
– Да у вас полно оружия, а?
Бурн пожал плечами.
– Нам оно тоже стоит денег. Чтобы достичь своего, нам за все приходится расплачиваться. – Ему вдруг захотелось выбраться отсюда на свежий воздух. Гнетущая атмосфера в комнате без окон, тяжелый дух с резким запахом черных вызывал тошноту.
– Этот, бля, легавый поклялся, а? – Парас распалялся все больше. – Да я ему, суке, пасть порву!
Бурн промолчал. Он ненавидел ребят в синей форме, но и не одобрял нападения на полицейского. Было уговорено, что черные пойдут в Чайнатаун и что-нибудь повредят – здания или автомобили, это должно было показать китайцам, что те уязвимы. Не согласовав с Бурном, Парас самовольно решил устроить нападение на полицейского. Ответных мер пока не последовало, но теперь полиция настороже. Особенно этот подозрительный ублюдок Соулсон.
– Где сейчас твои парни? – спросил ирландец, желая сменить тему разговора, пока не прорвалось его раздражение.
– Они в надежном месте, – ухмыльнулся Парас. – Сидят в глубокой норе в полной безопасности.
– Будем надеяться. – Бурн поднялся с кресла и пошел к двери. – Я возвращаюсь в гостиницу. До завтра.
Только дверь закрылась за ирландцем, как Парас вскочил, яростно пнул стол и громко выматерился, понося всех и никого в частности. Открылась дверь, и вошел Стэш Максвелл, полукровка со светлым оттенком кожи. Его правильно очерченное лицо контрастировало с растафарианским нарядом, волосы скрыты под разноцветной шляпой с обвисшими полями. Полуобразованный, он понимал, что без денег ему никогда не выбраться из Мосс-Сайда. Человек, не лишенный амбиций, оставаясь в тени Параса, он старался быть его голосом разума. Такое партнерство устраивало их обоих. В отличие от большинства окружающих Параса людей, Максвелл не тратил денег на побрякушки и автомобили, а хранил их в банке, откладывая на будущее ради того, чтобы когда-нибудь покинуть Мосс-Сайд.
– Что с тобой? – спросил он не прекращающего ругаться Параса.
– Ирландец сраный! Все белые одинаковы. Все, бля, смотрят на тебя сверху вниз. Думают, они лучше.
– Пока мы не добьемся своего, придется с этим мириться.
– О чем ты, мать твою, говоришь!
– Мы должны стать такими же. Они это делают не из-за денег, как мы. У них это что-то вроде религии. Привлеки их на свою сторону, и сможешь бросить вызов правительству, полиции...
– Да уж, полиции... Знаешь, сколько мы получим за это ограбление? Двенадцать тысяч. Мы, бля, рискуем, а за все про все получаем какие-то поганые двенадцать кусков!
– Успокойся. Грабежи, вся эта чушь когда-нибудь кончится. А с помощью этих людей ты далеко пойдешь. – Максвелл подвинул стол на место, в центр комнаты, и поправил стулья, раскиданные пинками Параса. Он был хорошим помощником, голосом разума раздраженного вожака. Они дружили еще с тех пор, когда вместе прогуливали уроки в школе. – Возьми себя в руки, нам нужна твоя выдержка. У нас все козыри на руках. А когда у нас будет оружие, к нашему району будет так же трудно подступиться, как к белой целочке. Подожди немного, и мы получим все, что хотим.
– Раньше мы никогда не ждали.
– Сейчас другая ситуация. Будь сдержан. Позволь им покомандовать. Придет время, и мы начнем действовать самостоятельно. А пока делай, как тебе говорят. Стань их лучшим другом. Идет?
Парас кивнул и снова сел. Ударил огромным кулаком по столу.
– Двенадцать кусков, мать их в душу! Как нищему, на хер! Надеюсь, хоть эти-то придурки будут осторожны.
* * *
А в двух милях придурки, о которых говорил Парас, скрывались под арками железнодорожного моста Нот-Милл, недалеко от места, где несколько дней назад был найден изуродованный труп китайца. Как и приказал Максвелл, убежав из магазина, они держались подальше от Мосс-Сайда, от своих обычных тусовочных мест. Налетчики были уверены, что их не узнали там, на улице, но раз надо – они готовы подчиниться.
Втайне от Максвелла из общей суммы они прикарманили тысячу фунтов и, опасаясь, что Парас может обнаружить недостачу, поехали в центр Манчестера к двум знакомым белым проституткам и потратили с ними деньги на выпивку и кокаин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Триады обычно учитывают все ситуации.
– Перейдут ли они черту?
– Все возможно.
– Скажите-ка... – Соулсон нарочно сделал паузу. – Объединятся ли люди Триад в борьбе против властей с теми, кто причинил им зло?
Генри Лип на этот раз не колебался.
– Нет, – твердо заявил он. – Триады противостоят властям только тогда, когда им есть... было, что защищать. Вне своей общины и вне сферы своей деятельности люди Триад никогда не были источником неприятностей. Вести себя так агрессивно по отношению к современной полиции – все равно что воевать с целой страной, где они в меньшинстве. Они не ИРА, мистер Соулсон, и на такое никогда не пойдут. Они хотят и дальше жить в этой стране.
Открылась дверь, и вошел официант-китаец. Он подошел к Генри Липу, нагнулся и зашептал ему что-то на ухо. Соулсон наблюдал за своим собеседником, но лицо того оставалось неподвижным. Генри Лип кивком головы отпустил официанта.
– Приношу извинения, – сказал он, глядя Соулсону в глаза, – но дела зовут. – Он встал и протянул Соулсону руку. – Надеюсь, я смог оказаться вам полезным.
– Это все насчет наркотиков? – напрямую спросил Соулсон. Он не хотел упускать момента, коль уж встретился с китайцем.
– Наркотики... – ответил сразу и на удивление прямо Генри Лип, – это от жадности. Алчный бизнес. При таких высоких барышах насилие – результат жадности. Пострадавшие знают, за что они пострадали. Не забывайте об этом.
– А жертвы?
– Это их выбор. Ведь это бизнес, господин Соулсон. Ничего больше. Как производитель автомобилей, который делает машины, добивается славы и знает, что его продукция может стать причиной гибели людей, так как у автомобилей очень большая скорость. Просто это еще один товар в быстро растущем мире потребления. Если есть спрос, предложение всегда будет. – Генри Лип поклонился Соулсону. – А теперь прощу меня извинить.
Десять минут спустя Соулсон и Армитедж подошли к черному «ягуару». Поджидавший их Джоб открыл заднюю дверь.
– Получено сообщение об ограблении почтового отделения на Норденден, – сказал он, когда Соулсон сел в машину.
– Что произошло? – Соулсон понял, что это было нечто большее, чем простое ограбление, иначе Пол не упомянул бы о нем.
– Трое черных ворвались в почтовое отделение перед самым закрытием. Не знаю, что уж они там взяли, но они крепко отделали хозяина и прибили руку бедняги к кассе.
– Черт! – выругался Соулсон. – Когда?
– Сообщили минут десять назад.
– Откуда известно, что это черные? – спросил Армитедж.
– Свидетели видели, как те убегали из лавки.
– Так. Едем туда, – проворчал Соулсон.
Дорога заняла полчаса. Джона Уинтерса уже увезла «скорая помощь», он был в критическом состоянии. Когда вошел начальник полиции, полицейские допрашивали жену пострадавшего. Они были немало удивлены, увидев своего шефа, явившегося без предупреждения. Так же как были удивлены и Соулсон с Армитеджем, узнав, что жена Джона Уинтерса китаянка. По взгляду Армитеджа Соулсон понял, что это и было тем срочным делом, из-за которого Генри Липу пришлось прервать ужин.
– Расскажи-ка мне о Фредди Вонге, – сказал Соулсон, когда они снова сидели в машине, направляясь в Главное управление полиции в Стрэтфорде. – И о Генри Липе.
На этот раз Армитедж не колебался. Долг превыше всего, китайская община потом. Соулсон подумал, что напрасно сомневался в лояльности своего подчиненного по отношению к полиции и к себе лично.
– Оба живут в Боудоне, – начал Армитедж. Брокерский район Боудон – один из самых богатых пригородов Манчестера, где дома стоят почти столько же, сколько в самых фешенебельных районах в центре Лондона. – Играют очень важную роль в делах общины. Участвуют в благотворительности и пользуются большим уважением.
– То есть еще более англичане, чем сами англичане?
– Нечто вроде этого. Лип живет на бывшей ферме со множеством надворных построек. Имеет много слуг. Все китайцы. Возможно, они же и телохранители. Дом может превратиться в неприступную крепость. Высокие стены и все такое. Фредди Вонг приехал из Гонконга еще ребенком. Генри Лип родился здесь, британец во втором поколении. Оба состоят в Мао-шань.
– Это что; религиозный орден?
– Да. Основанный на боевом искусстве. Они встречаются и тренируются в Чайнатауне. Не знаю, как сейчас, но их учителем был Чен Пик Вай.
– Знакомое имя.
– Он известен как Джон Чен.
– Тот, на которого напали в Глазго?
– Именно. Он приезжал сюда дважды в неделю для участия в церемониях. Мао-шань очень строгий орден, а Фредди Вонг и Генри Лип занимают верхние места в иерархии.
– Имеет ли Мао-шань отношение к этому нападению?
– Нет, это не их стиль. Они не работают так грубо. Не думаю, что Уинтерс настолько важная персона. Он мелкая сошка, возможно, скупщик краденого или отмывает для китайцев деньги, вырученные за наркотики. Женат на китаянке, и его, видимо, использовали во всякой мелочевке. Вероятно, ему немного доверяют, держат в руках через жену. – Армитедж улыбнулся. – Не бойся, шеф. Меня они не держат.
– Да я и не боюсь.
– Одно из наказаний Триад для проворовавшихся – отрубить руку... или прибить ее к тому месту, откуда была совершена кража. Ужасно, но весьма эффективно. Чисто по-китайски.
– Однако налетчики были черными.
– Вот именно, шеф. Черными.
* * *
В отличие от Фредди Вонга или Генри Липа, Абдул Парас никогда не испытывал потребности в благотворительности, не искал этой ускользающей добродетели, скрывающейся в кустах респектабельности.
Абдул Парас родился в Мосс-Сайде и к двадцати одному году завоевал себе титул короля крыс – главаря банды подростков. Сильный и рослый, он одно время мечтал эмигрировать в Америку и стать профессиональным баскетболистом. Тогда ему было пятнадцать лет, а рост уже шесть футов пять дюймов. Однако с его спортивными амбициями было покончено после того, как его сестра Шерон, двадцатичетырехлетняя проститутка, однажды всучила ему пакетик героина и велела спрятать на ночь. Он принадлежал ее приятелю, за которым следила полиция. Побоявшись хранить героин у себя, Шерон передала его брату, так как тот был еще ребенком и, следовательно, находился вне подозрений властей. Два часа спустя ребенок завалился в ночной клуб в центре города и распродал героин, выручив за него почти тысячу фунтов. Когда приятель сестры вернулся за товаром, Парас сказал, что потерял его. Тот, разозлившись, стал угрожать. Тогда пятнадцатилетний подросток ударом своего огромного кулака сшиб его с ног. Приятель вынул из кармана кастет с напаянными на него мелкими рыболовными крючками.
Прежде чем он успел им воспользоваться, Парас вырвал кастет и ударил его в голову. Пытаясь подняться с пола, несчастный увидел возвышающегося над ним горой противника с широко расставленными ногами и с крепко зажатым в правой руке кастетом. Это было последнее, что он увидел. Мощным ударом Парас распорол ему лицо от уха до уха, рыболовные крючки работали до тех пор, пока ослепшая жертва не потеряла сознание.
Шерон сидела внизу в гостиной и смотрела телевизор, включенный на полную громкость, чтобы заглушить крики наверху: ей совершенно ни к чему вникать в то, что там происходит. Через несколько минут вошел Парас, руки и рубашка у него были в крови. Он пересек комнату и выключил телевизор.
– Зачем? Я же смотрю! – запротестовала было она.
Парас пожал плечами, затем разделся догола и встал перед ней.
– Это надо постирать.
Но она не двигалась с места, не в состоянии отвести взгляда от его мощной эрекции на фоне забрызганного кровью живота. Под влиянием какой-то силы она встала, подошла к нему и стала слизывать кровь, затем, повинуясь профессиональному инстинкту, попыталась затолкать его член в рот. Однако тот оказался слишком велик. Тогда Шерон повернулась, задрала юбку, сняла трусы и, опустившись на колени, встала в позу. Она хрипло застонала, ощутив в себе его громадину. Несмотря на свою мужественную внешность, Парас впервые имел женщину. После нескольких неистовых толчков он изверг в нее свою молодую отчаянную страсть. Кончив, он велел ей выйти из дома и найти клиента и впредь деньги отдавать ему, Парасу. Она повиновалась.
Пока сестра отсутствовала, он завернул в старую простыню лежащего без сознания ее приятеля и отволок его в подвал, где спокойно и задушил. Теперь оставалось дождаться предрассветного времени, чтобы отвезти и выбросить тело в Александр-парке.
Когда Шерон вернулась с клиентом, Парас лежал на кровати, сложив руки за головой, и смотрел в потолок, покрытый желтыми никотиновыми пятнами. Кастет в специальном кожаном футляре, который он нашел в кармане убитого, покоился на его груди. Через тонкую перегородку, разделявшую комнаты, было слышно, как на Шерон сопит клиент. Он удовлетворенно улыбнулся. За неделю он стал торговцем наркотиками, сутенером и крутым мужиком. Жизнь была прекрасна. О баскетболе он больше не вспоминал.
– Ни хрена себе, тридцать кусков! – в третий раз воскликнул Парас, обращаясь к сидящему напротив ирландцу. – Тридцать кусков, бля! – повторил он в четвертый раз, с недоверием качая головой.
Они сидели в задней затемненной комнате клуба «Найлас» – питейного и игорного ночного заведения в Мосс-Сайде, который стал базой Параса. Клуб был приобретен просто путем захвата, что в Мосс-Сайде считалось обычным делом. Четыре года назад, в свой двадцать первый день рождения, он пришел сюда с дюжиной своих «апостолов», вооруженных бейсбольными битами. Отколотив владельца клуба и оставив его валяться на полу в луже крови, Парас занял его место в задней комнате. Посетители, наблюдавшие сцену перехода собственности в другие руки, вернулись к игре и выпивке, а «апостолы» блестяще исполнили для своего главаря традиционную песенку «С днем рожденья тебя» в стиле рэгги.
С тех пор никто не покушался на его клуб, превращенный в центр распространения наркотиков, вымогательства и торговли женщинами.
– Интересно, откуда, бля, у какого-то дерьмового лавочника такие деньжищи? – Парас потянулся и рывком открыл еще одну бутылку пива.
– Я же говорил тебе, там будет куча денег, – произнес ирландец. Кон Бурн был полной противоположностью своему собеседнику. Один – высокий и черный, второй – короткий и мучнисто-бледный, с копной спутанных рыжих волос. – Эти китаезы потратили тысячи лет на то, чтобы наладить свой бизнес, – фыркнул он. – Старые воры. А тот тип всего лишь мелкая сошка. Таких сотни по всей стране. Укрывают краденое, хранят деньги, вырученные за покровительство, от азартных игр, от продажи наркотиков. В сейфах лежат миллионы и ждут, чтобы их забрали.
– Накололи, а! – радовался Парас. – Накололи, бля, китаезов!
Бурн промолчал. Для него Парас был одним из тех, чье единственное оружие – насилие. Они выполняли роль тарана для таких, как он. Пусть радуется своей удаче. Пусть поверит в то, что он непобедим. Ему понадобятся эти силы, когда китайцы или еще кто захотят принять участие в игре и придут в Мосс-Сайд мстить.
– Хочешь девочку? – предложил Парас. Ирландец отрицательно покачал головой. «Видимо, педрило», – подумал Парас. Он не любил иметь дело с голубыми.
– Я думаю, нам надо быть настороже, – мягко настаивал Бурн.
– Мосс закрыт наглухо, – ответил Парас, внезапно раздражаясь. – Кругом свои люди. Это город-крепость. Как Иерихон, бля. Без нашего ведома сюда никому не пробраться. Вообще, – он усмехнулся, – что белые, что китаезы – для нас один хер. Все выглядят одинаково.
– Теперь они знают, что кто-то за ними охотится.
– Прекрасно. Пусть видят наши намерения.
– Они поймут, что это одна из банд Мосс-Сайда. Для китайцев это может быть любой из нас – маленькие разрозненные группировки, которые дерутся друг с другом за доходы от наркотиков и девиц. Именно таким они видят Мосс-Сайд. Они будут объединяться, чтобы защищать свое. Покровительство и проституция их особо не волнуют, так как здесь вы будете конкурировать в открытую. Наркотики, героин – вот что они будут защищать. «Чарли» их никогда не интересовал. Пусть кокаином занимается Южная Америка. Но героин... они торговали им тысячу лет. У них налажена система доставки из Юго-Восточной Азии. И они не могут себе позволить лишиться всего этого из-за какого-то Мосс-Сайда.
– Нам нужны друзья. Такие же сильные, как они сами.
– Их пока нет.
– А вы? Вы ведь не хуже их.
– Мы с вами. Но начнем действовать только тогда, когда будем готовы.
Парас плюхнулся в кресло и надулся, как ребенок, получивший выволочку.
– Что будем делать с деньгами? – спросил он наконец. – От наркотиков избавишься – и тебя уже не выследить. А эти чертовы меченые деньги, тридцать тысяч, как от них-то избавиться?
– Мы позаботимся об этом. И об оружии тоже.
– Сколько нам причитается из тридцати кусков?
– Двенадцать.
– Черта с два.
– Надо заплатить за оружие.
– Да у вас полно оружия, а?
Бурн пожал плечами.
– Нам оно тоже стоит денег. Чтобы достичь своего, нам за все приходится расплачиваться. – Ему вдруг захотелось выбраться отсюда на свежий воздух. Гнетущая атмосфера в комнате без окон, тяжелый дух с резким запахом черных вызывал тошноту.
– Этот, бля, легавый поклялся, а? – Парас распалялся все больше. – Да я ему, суке, пасть порву!
Бурн промолчал. Он ненавидел ребят в синей форме, но и не одобрял нападения на полицейского. Было уговорено, что черные пойдут в Чайнатаун и что-нибудь повредят – здания или автомобили, это должно было показать китайцам, что те уязвимы. Не согласовав с Бурном, Парас самовольно решил устроить нападение на полицейского. Ответных мер пока не последовало, но теперь полиция настороже. Особенно этот подозрительный ублюдок Соулсон.
– Где сейчас твои парни? – спросил ирландец, желая сменить тему разговора, пока не прорвалось его раздражение.
– Они в надежном месте, – ухмыльнулся Парас. – Сидят в глубокой норе в полной безопасности.
– Будем надеяться. – Бурн поднялся с кресла и пошел к двери. – Я возвращаюсь в гостиницу. До завтра.
Только дверь закрылась за ирландцем, как Парас вскочил, яростно пнул стол и громко выматерился, понося всех и никого в частности. Открылась дверь, и вошел Стэш Максвелл, полукровка со светлым оттенком кожи. Его правильно очерченное лицо контрастировало с растафарианским нарядом, волосы скрыты под разноцветной шляпой с обвисшими полями. Полуобразованный, он понимал, что без денег ему никогда не выбраться из Мосс-Сайда. Человек, не лишенный амбиций, оставаясь в тени Параса, он старался быть его голосом разума. Такое партнерство устраивало их обоих. В отличие от большинства окружающих Параса людей, Максвелл не тратил денег на побрякушки и автомобили, а хранил их в банке, откладывая на будущее ради того, чтобы когда-нибудь покинуть Мосс-Сайд.
– Что с тобой? – спросил он не прекращающего ругаться Параса.
– Ирландец сраный! Все белые одинаковы. Все, бля, смотрят на тебя сверху вниз. Думают, они лучше.
– Пока мы не добьемся своего, придется с этим мириться.
– О чем ты, мать твою, говоришь!
– Мы должны стать такими же. Они это делают не из-за денег, как мы. У них это что-то вроде религии. Привлеки их на свою сторону, и сможешь бросить вызов правительству, полиции...
– Да уж, полиции... Знаешь, сколько мы получим за это ограбление? Двенадцать тысяч. Мы, бля, рискуем, а за все про все получаем какие-то поганые двенадцать кусков!
– Успокойся. Грабежи, вся эта чушь когда-нибудь кончится. А с помощью этих людей ты далеко пойдешь. – Максвелл подвинул стол на место, в центр комнаты, и поправил стулья, раскиданные пинками Параса. Он был хорошим помощником, голосом разума раздраженного вожака. Они дружили еще с тех пор, когда вместе прогуливали уроки в школе. – Возьми себя в руки, нам нужна твоя выдержка. У нас все козыри на руках. А когда у нас будет оружие, к нашему району будет так же трудно подступиться, как к белой целочке. Подожди немного, и мы получим все, что хотим.
– Раньше мы никогда не ждали.
– Сейчас другая ситуация. Будь сдержан. Позволь им покомандовать. Придет время, и мы начнем действовать самостоятельно. А пока делай, как тебе говорят. Стань их лучшим другом. Идет?
Парас кивнул и снова сел. Ударил огромным кулаком по столу.
– Двенадцать кусков, мать их в душу! Как нищему, на хер! Надеюсь, хоть эти-то придурки будут осторожны.
* * *
А в двух милях придурки, о которых говорил Парас, скрывались под арками железнодорожного моста Нот-Милл, недалеко от места, где несколько дней назад был найден изуродованный труп китайца. Как и приказал Максвелл, убежав из магазина, они держались подальше от Мосс-Сайда, от своих обычных тусовочных мест. Налетчики были уверены, что их не узнали там, на улице, но раз надо – они готовы подчиниться.
Втайне от Максвелла из общей суммы они прикарманили тысячу фунтов и, опасаясь, что Парас может обнаружить недостачу, поехали в центр Манчестера к двум знакомым белым проституткам и потратили с ними деньги на выпивку и кокаин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49