Затем она посмотрела в свой блокнот, неприятный момент затягивался. Си-Джей чувствовала на себе взгляд Бантлинга, который ни разу не отвел глаз. Ей в нос бил его запах, висевший в холодном воздухе. Его длинные пальцы отковыривали кусочки отваливающейся зеленой краски от металлического стола, к которому он был пристегнут наручниками; зеленые кусочки падали на пол. Уголок его губ был приподнят в усмешке. Бантлинг выглядел как ребенок, который знает что-то, неизвестное никому другому из класса. Си-Джей сфокусировала внимание на Лурдес, но колени у нее под столом начали дрожать.
Лурдес говорила тихо и все еще смотрела в блокнот.
— Я знаю, что вы совершенно легально поменяли имя и фамилию. Раньше вас звали Хлоя Ларсон. Я также знаю, что двенадцать лет назад вы стали жертвой жестокого изнасилования в вашей квартире в Нью-Йорке. Я читала полицейские отчеты. — Лурдес колебалась, потом подняла голову и посмотрела на Си-Джей. — Должна сказать, мне очень жаль, что такое случилось с вами. — Она откашлялась и поправила очки на переносице, перед тем как продолжить. — Мой подзащитный утверждает, что именно он вас изнасиловал. Он считает, что вы его узнали. Из-за истечения срока давности его больше нельзя осудить за это преступление в штате Нью-Йорк, и он также считает, что вы знаете это и поэтому решили ему отомстить. Мы считаем, что вы утаиваете факты, поскольку убеждены: к серийным убийствам он не имеет никакого отношения. — Лурдес выдохнула, очевидно, почувствовав облегчение, когда закончила речь.
Это было интересно — выбор Лурдес местоимений в произнесенной речи. Теперь Бантлинг улыбался, а пока Лурдес говорила, кивал, словно она была священником, произносившим великую проповедь. Его взгляд перемещался вверх и вниз по телу Си-Джей. Она знала, что он думает, и тут же почувствовала себя грязной и обнаженной в помещении, полном зрителей. Си-Джей сидела абсолютно неподвижно, пораженная заявлением. Что она может сказать? Что она может сказать?! Ее мозг пытался быстро подобрать ответ. Она покраснела, и в помещении повисло молчание.
Затем заговорил он. Голос из кошмарных снов, теперь звучащий менее чем в двух футах от нее:
— Я все еще помню твой вкус. — Бантлинг, продолжая улыбаться, склонился к Си-Джей через стол и, открыв рот, медленно провел по верхней губе кончиком длинного розового языка, затем закрыл глаза, словно предаваясь мечтаниям. — М-м-м, м-м-м, хорошо, Хлоя. Или мне следует звать тебя Фасолькой?
Лурдес резко выпрямилась и крикнула ему в лицо:
— Мистер Бантлинг! Это вам не поможет! Заткнитесь!
Теперь колени Хлои дрожали, и она слегка приподняла ступни над полом, чтобы Бантлинг не услышал, как ее каблуки стучат по цементу. Ей казалось, ее сейчас стошнит, и страшно хотелось убежать отсюда. На нее снова устроили засаду.
Но она не могла сдвинуться с места. Она не могла уйти, потому что теперь наступил тот самый миг. Миг, которого она ждала, миг, которого она боялась.
«Скажи все сейчас, и тогда ты навсегда решишь свои проблемы».
Си-Джей встретилась взглядом с Бантлингом и долгие секунды не отводила его от подлых, мерзких и отвратительных глаз. Его губы исказила ухмылка, а в глазах горело возбуждение, она же боролась с собой, чтобы наконец начать говорить. Когда ее голос все-таки зазвучал, он был тихим, но сильным и уверенным. Си-Джей поразилась этому.
— Не знаю уж, как вы выяснили про преступление, жертвой которого я оказалась, мистер Бантлинг. Подозреваю, что по полицейским отчетам. Это случилось очень давно. И ваше заявление тошнотворно, в особенности если вы своим извращенным больным умом пришли к мысли, что оно даст вам какое-то преимущество на судебном процессе.
Теперь пришла ее очередь. Си-Джей почувствовала, как ярость внутри ее нарастает, набирается сил и отталкивает в сторону слабую Хлою, которая хотела убежать и спрятаться. Си-Джей Таунсенд наклонилась вперед и удерживала взгляд холодных голубых глаз Бантлинга. В этих глазах она вдруг увидела промелькнувший шок, намек на смущение. Она заговорила еще тише, почти шепотом, но знала, что Бантлинг ее слышит.
— Но уверяю вас: ничто, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем посмотреть, как ваше тощее маленькое тельце привязывают ремнями к металлической каталке, а затем в вашу вену вводят иголку с ядом. Ваши глаза будут в отчаянии метаться среди зрителей, призванных стать свидетелями вашей смерти, и искать кого-то, кого угодно, кто мог бы выдернуть эту иглу из вены, кто помог бы вам остановить поток яда, затекающего в ваше тело, навсегда лишая его жизни. Но среди этих зрителей вы не найдете союзников. Нет, не найдете. Но вы найдете меня. И не сомневайтесь, мистер Бантлинг, я приду посмотреть. Именно я буду помещать вас на каталку. Мне очень жаль, что преступников больше не сжигают на костре. Мне было бы гораздо приятнее смотреть, как плавится ваше искаженное лицо.
Си-Джей сухо улыбнулась и встала, обращаясь к Лурдес, которая с открытым ртом наблюдала за разворачивающейся сценой.
— Что касается вас, мисс Рубио, то это было самое неэтичное поведение юриста, которое я когда-либо видела. Я обязательно сообщу о нем судье Часкелу, как только вернусь к себе в кабинет. Возможно, я даже обращусь в коллегию адвокатов.
Лурдес открыла рот, собираясь что-то сказать, но Си-Джей не позволила. Ее голос дрожал от ярости и презрения:
— В будущем даже не думайте связываться со мной лично. Только путем письменных заявлений, зарегистрированных в суде. Вы так же вызываете презрение, как и ваш подзащитный. Си-Джей, схватив портфель, направилась к железной решетке и нажала кнопку звонка, вызывая конвоиров.
Бантлинг смертельно побледнел, у него на лбу выступил пот, и капельки медленно стекали по щекам. Внезапно тишину разорвал громкий животный крик — Си-Джей показалось, что это с живой кошки сдирают шкуру.
— Боже! Билл! Прекрати! — заорала Лурдес.
Си-Джей продолжала стоять к Бантлингу спиной, ожидая, когда откроется дверь. Ярость в его голосе была ей очень хорошо знакома, и она начала молча молиться.
— Я этого не делал! — шипел он. — Ты знаешь, что я невиновен! Ты не можешь послать невиновного на смерть!
Тяжелая дверь открылась. Си-Джей вышла. Ей хотелось броситься по коридору бегом, однако усилием воли она сдержала этот порыв.
Бантлинг встал, металлический стул ударялся о цементный пол за его спиной, наручники звенели, соприкасаясь с металлической ножкой стола, которая удерживала его на месте.
— Ты, проклятая грязная сука! — зло орал он. — Ты не сможешь от меня убежать, Хлоя! Помни об этом, проклятая сладкая сука!
Дверь камеры закрылась, и Си-Джей нажала на звонок у внешней стальной двери. Дежурный поднял голову от журнала, сидя в своей пуленепробиваемой будке. «Ну давай, давай, открывай». У Си-Джей дрожали ноги, она едва могла дышать. Воздух, ей нужно глотнуть воздуха. Дверь распахнулась.
Бантлинг теперь кричал, яростно дергая стол. Си-Джей подумала, удавалось ли кому-нибудь раньше оторвать стол от пола. Бантлинг успеет добраться до нее до того, как дежурный положит журнал и выйдет из будки?
— Двенадцать лет — и ты все еще убегаешь от меня, Хлоя! Но я тебя нашел! Я тебя снова нашел, Фасолька! Я тебе говорил, что вернусь! Я вернулся за тобой...
Крик прекратился, когда за ее спиной захлопнулась металлическая дверь. Си-Джей добралась до площадки перед лифтом и трясущимися руками нажала кнопку «вниз». Ей показалось, что прошло несколько часов, перед тем как двери раскрылись и она смогла зайти в кабину, наконец оставшись в одиночестве. Однако она знала, что видеокамеры продолжают записывать каждое ее движение. Ноги готовы были подкоситься, и она прислонилась к стальной стене. Дверцы открылись, Си-Джей быстро прошла к выходу, расписалась в журнале посещений — ее рука сильно дрожала, пришлось придерживать ручку левой рукой.
— С вами все в порядке, мисс Таунсенд? — спросил Сал Тискер из Управления исполнения наказаний. Раньше он работал конвоиром и сопровождал заключенных в здание суда.
— Да, Сал, все в порядке. Все в полном порядке. Просто тяжелый день.
Ее голос дрожал. Си-Джей откашлялась и, получив свою сумочку у Сала, достала солнцезащитные очки и надела их.
— До свидания, мисс Таунсенд.
Сал нажал на рычаг, открывающий последнюю дверь, и Си-Джей вышла на яркий солнечный свет.
Она быстро направилась через улицу к зданию прокуратуры. Теперь, на солнечном свету, все вокруг казалось нереальным.
«Ты должна вести себя нормально. Еще немного. Ты почти на месте».
За спиной она услышала крик. Кричали со ступеней тюрьмы. Лурдес Рубио. Она явно была в панике.
— Мисс Таунсенд! Боже, мисс Таунсенд! Си-Джей! Пожалуйста, подождите!
Глава 50
— Мне нечего вам сказать.
— Пожалуйста, пожалуйста, всего одну минутку. Простите. Я не знала, что он так себя поведет, что скажет такие вещи. — Лурдес семенила рядом с Си-Джей. — Си-Джей, пожалуйста, выслушайте меня.
— Позвольте мне угадать самой — вы использовали свои связи и получили полицейские отчеты из Нью-Йорка. Вы даете заряженный пистолет сумасшедшему и выглядите удивленной, когда он в кого-то стреляет? Избавьте меня от ваших объяснений, Лурдес. — Си-Джей продолжала идти быстрым шагом.
— Бантлинг знал факты, которые подтверждаются теми отчетами, Си-Джей. Я позволила ему их прочитать только после того, как он перечислил факты.
— На меня напали двенадцать лет назад, Лурдес. У Бантлинга было двенадцать лет на прочтение этих отчетов перед тем, как вы оказались достаточно любезны, чтобы заказать ему личный экземпляр. Не позволяйте так легко себя обмануть.
— Си-Джей, мне жаль, что это всплыло таким образом. Я знаю, что это, должно быть, для вас болезненно...
Си-Джей остановилась и посмотрела на Лурдес таким взглядом, от которого замерзла бы вода. Ее голос дрожал:
— Вы не знаете. Вы даже не можете себе представить. Представить, что такое проснуться среди ночи с привязанными к кровати руками и увидеть сумасшедшего в маске, который кромсает вашу кожу на куски зубчатым ножом для резки мяса.
Лурдес закрыла глаза и отвернулась.
— Вам неприятно это слушать, Лурдес? — Теперь Си-Джей говорила тихо и презрительно, почти шипела, выплевывая слова, как змеиный яд, в лицо Рубио. — Знаете ли, само по себе слово «изнасилование» не передает сути. Его легко произнести. Оно не считается грязным. Да, говорят вам, вас изнасиловали. И насилуют одну из четырех женщин в студенческих городках по всей стране. Просто переживите это. Это только изнасилование. Четыре часа пытки, когда вас снова и снова насилуют — пенисом, бутылкой, вешалкой. Вы извиваетесь под мужчиной, который нацелился доставить себе удовольствие, разрезая вашу кожу и наблюдая, как из вас вытекает кровь. Мысленно вы кричите, и вам кажется, что сейчас вы взорветесь от боли и страха. Вероятно, вы не читали отчеты, которые заказали для своего клиента, потому что если бы читали, то знали бы, что изнасиловавший меня человек не просто причинил мне боль во время полового акта. Он оставил меня бесплодной. Я не могу раздеться при включенном свете. Насильник оставил меня умирать на простынях, пропитанных моей кровью. И вы думали, что можете просто прийти и бросить мне в лицо ваше обвинение и это не будет болезненным или шокирующим и ужасающим? Вы в самом деле полагали, что можете так поступить? Кто дал вам право?
— Он мой подзащитный, Си-Джей. И теперь он смотрит смерти в лицо.
Лурдес говорила сдавленным шепотом, умоляя о понимании.
— И ваш подзащитный рассказывает вам, что он — чудовище. Что он жестоко изнасиловал женщину двенадцать лет назад, и теперь эта женщина оказалась государственным обвинителем на процессе по делу, в котором его обвиняют в изнасиловании и серийных убийствах. Как удобно! И, не думая о последствиях, вы фактически бросаете эти обвинения в лицо женщине, которая, как вы знаете, была изнасилована. Я не знаю, как ваш подзащитный узнал о том, что со мной случилось, я в самом деле не знаю, но скажу вам — моя совесть чиста. И если по капризу судьбы ему удастся отвертеться, если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы, изнасилует и убьет еще какую-то невинную женщину, что он неизбежно сделает, если ему предоставить такую возможность, то я знаю, что смогу смотреть в глаза членам семьи этой женщины и честно сказать: «Мне очень жаль, что вы ее потеряли». Я смогу жить с чистой совестью, Лурдес. А вы сможете?
Лурдес молчала. У нее по щекам текли слезы.
— А теперь делайте для вашего подзащитного то, что считаете нужным. А я сделаю то, что считаю правильным. У меня назначена встреча.
С этими словами Си-Джей повернулась и перешла Тринадцатую улицу, оставив рыдающую Лурдес Рубио на тротуаре перед тюрьмой округа Дейд.
Глава 51
— Си-Джей Таунсенд, прокуратура штата. — Си-Джей предъявила удостоверение дежурному.
— Еще раз скажите, кто вам нужен.
— Спецагент Крис Мастерсон.
— Подождите секундочку. Он уже спускается.
Си-Джей нервно мерила шагами приемную в полицейском управлении Флориды, ее каблуки тихо постукивали по белым плиткам. Стены были увешаны грамотами и табличками, также имелась огромная цветная фотография — золотой жетон спецагента. На другой стене в застекленном стенде висели ориентировки пропавших людей. Си-Джей посмотрела на фотографии. На большинстве были подростки, сбежавшие из дома, или дети, которых забрал один из родителей, не тот, которому ребенка отдали по суду, но имелись и другие люди, исчезнувшие при подозрительных обстоятельствах. Под снимками стояла надпись: «Им угрожает опасность». Ориентировки оставались под стеклом, пока человека не находили или дело не раскрывали. Новые прикреплялись поверху, поэтому более старые материалы оказывались внизу. Си-Джей заметила черно-белую фотографию улыбающейся Морган Вебер, ориентировка оказалась уже наполовину закрыта веснушчатым лицом сбежавшего подростка.
Дверь распахнулась, и вошел Крис Мастерсон.
— Си-Джей! Как дела? Прости, что я так долго. Доминик не сказал, что тебе сегодня нужно поработать с уликами, поэтому мне потребовалось время, чтобы все подготовить.
— Я собиралась их просматривать в четверг, Крис, но у меня на этот день назначено снятие показаний под присягой, а в пятницу нужно демонстрировать собранные доказательства фэбээровцам. Спасибо за помощь.
— Нет проблем.
Они прошли по нескольким петляющим коридорам, пока не добрались до запертого зала заседаний — штаба спецподразделения. Крис открыл дверь. На длинном столе для переговоров стояли большие картонные коробки. На боку каждой значилось: «Купидон» — и номер дела.
— Я оставил для тебя на столе инвентарные листы, которые прилагаются к ордеру на обыск. В них все указано. Только не забудь расписаться, когда закончишь, и скажи Бекки. Ее кабинет напротив, она кладовщица, как раз отвечает за хранение улик. У меня допрос через час, а то я бы тебе помог. Сегодня почти никого нет на месте.
— Да мне не нужно помогать. Я хочу лишь взглянуть на то, что у нас есть. Это не отнимет много времени.
— Доминик ведет допросы на Бич. Не думаю, что он сегодня сюда вернется. Мне с ним связаться по рации?
— Нет. Я обойдусь без помощников. Спасибо.
— Отлично. Удачи. Работай.
Он закрыл дверь и оставил ее одну в тускло освещенном помещении. Было почти пять часов, и на улице начинало темнеть. Солнце садилось. Мертвые девушки смотрели на нее со Стены сверху вниз. Си-Джей дрожащими руками зажгла сигарету и стала внимательно читать инвентарные листы, лежавшие на столе. Она точно не представляла, что ищет, но знала: если нужное ей существует, она найдет его здесь.
* * *
Лурдес продолжала работать. Она пыталась добиться признания незаконным факта заведения дела на Бантлинга — утверждая, что для этого не было достаточных оснований. Лурдес вручила Си-Джей копию заявления, которое завтра утром подаст в суд. Си-Джей внимательно прочитала его три раза. Заявление основывалось на протесте Бантлинга. Он утверждал, что не превышал скорости, а задняя фара автомобиля не была разбита, обыск проводился без его согласия и достаточных на то оснований. Желая удостовериться, что ни Чавес, ни Линдерман, ни Риберо не разговаривали ни с Лурдес, ни с кем-то из ее помощников, Си-Джей позвонила сержанту в отдел полиции Майами-Бич, и у того чуть инфаркт не случился, когда он узнал, что Бантлинг обвиняет полицию в отсутствии достаточных оснований для обыска. Никто ни с кем не беседовал, заверил ее Риберо. И есть только заявление арестованного обвиняемого против всеми уважаемого полицейского. Нетрудно догадаться, кому поверят больше.
Но если Си-Джей и могла вздохнуть с облегчением, то ненадолго, поскольку вторая часть заявления касалась обвинений, с которыми Лурдес выступила в тюрьме. Си-Джей была изнасилована Бантлингом, а теперь пытается скрыть это и другие важные факты, чтобы отомстить насильнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Лурдес говорила тихо и все еще смотрела в блокнот.
— Я знаю, что вы совершенно легально поменяли имя и фамилию. Раньше вас звали Хлоя Ларсон. Я также знаю, что двенадцать лет назад вы стали жертвой жестокого изнасилования в вашей квартире в Нью-Йорке. Я читала полицейские отчеты. — Лурдес колебалась, потом подняла голову и посмотрела на Си-Джей. — Должна сказать, мне очень жаль, что такое случилось с вами. — Она откашлялась и поправила очки на переносице, перед тем как продолжить. — Мой подзащитный утверждает, что именно он вас изнасиловал. Он считает, что вы его узнали. Из-за истечения срока давности его больше нельзя осудить за это преступление в штате Нью-Йорк, и он также считает, что вы знаете это и поэтому решили ему отомстить. Мы считаем, что вы утаиваете факты, поскольку убеждены: к серийным убийствам он не имеет никакого отношения. — Лурдес выдохнула, очевидно, почувствовав облегчение, когда закончила речь.
Это было интересно — выбор Лурдес местоимений в произнесенной речи. Теперь Бантлинг улыбался, а пока Лурдес говорила, кивал, словно она была священником, произносившим великую проповедь. Его взгляд перемещался вверх и вниз по телу Си-Джей. Она знала, что он думает, и тут же почувствовала себя грязной и обнаженной в помещении, полном зрителей. Си-Джей сидела абсолютно неподвижно, пораженная заявлением. Что она может сказать? Что она может сказать?! Ее мозг пытался быстро подобрать ответ. Она покраснела, и в помещении повисло молчание.
Затем заговорил он. Голос из кошмарных снов, теперь звучащий менее чем в двух футах от нее:
— Я все еще помню твой вкус. — Бантлинг, продолжая улыбаться, склонился к Си-Джей через стол и, открыв рот, медленно провел по верхней губе кончиком длинного розового языка, затем закрыл глаза, словно предаваясь мечтаниям. — М-м-м, м-м-м, хорошо, Хлоя. Или мне следует звать тебя Фасолькой?
Лурдес резко выпрямилась и крикнула ему в лицо:
— Мистер Бантлинг! Это вам не поможет! Заткнитесь!
Теперь колени Хлои дрожали, и она слегка приподняла ступни над полом, чтобы Бантлинг не услышал, как ее каблуки стучат по цементу. Ей казалось, ее сейчас стошнит, и страшно хотелось убежать отсюда. На нее снова устроили засаду.
Но она не могла сдвинуться с места. Она не могла уйти, потому что теперь наступил тот самый миг. Миг, которого она ждала, миг, которого она боялась.
«Скажи все сейчас, и тогда ты навсегда решишь свои проблемы».
Си-Джей встретилась взглядом с Бантлингом и долгие секунды не отводила его от подлых, мерзких и отвратительных глаз. Его губы исказила ухмылка, а в глазах горело возбуждение, она же боролась с собой, чтобы наконец начать говорить. Когда ее голос все-таки зазвучал, он был тихим, но сильным и уверенным. Си-Джей поразилась этому.
— Не знаю уж, как вы выяснили про преступление, жертвой которого я оказалась, мистер Бантлинг. Подозреваю, что по полицейским отчетам. Это случилось очень давно. И ваше заявление тошнотворно, в особенности если вы своим извращенным больным умом пришли к мысли, что оно даст вам какое-то преимущество на судебном процессе.
Теперь пришла ее очередь. Си-Джей почувствовала, как ярость внутри ее нарастает, набирается сил и отталкивает в сторону слабую Хлою, которая хотела убежать и спрятаться. Си-Джей Таунсенд наклонилась вперед и удерживала взгляд холодных голубых глаз Бантлинга. В этих глазах она вдруг увидела промелькнувший шок, намек на смущение. Она заговорила еще тише, почти шепотом, но знала, что Бантлинг ее слышит.
— Но уверяю вас: ничто, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем посмотреть, как ваше тощее маленькое тельце привязывают ремнями к металлической каталке, а затем в вашу вену вводят иголку с ядом. Ваши глаза будут в отчаянии метаться среди зрителей, призванных стать свидетелями вашей смерти, и искать кого-то, кого угодно, кто мог бы выдернуть эту иглу из вены, кто помог бы вам остановить поток яда, затекающего в ваше тело, навсегда лишая его жизни. Но среди этих зрителей вы не найдете союзников. Нет, не найдете. Но вы найдете меня. И не сомневайтесь, мистер Бантлинг, я приду посмотреть. Именно я буду помещать вас на каталку. Мне очень жаль, что преступников больше не сжигают на костре. Мне было бы гораздо приятнее смотреть, как плавится ваше искаженное лицо.
Си-Джей сухо улыбнулась и встала, обращаясь к Лурдес, которая с открытым ртом наблюдала за разворачивающейся сценой.
— Что касается вас, мисс Рубио, то это было самое неэтичное поведение юриста, которое я когда-либо видела. Я обязательно сообщу о нем судье Часкелу, как только вернусь к себе в кабинет. Возможно, я даже обращусь в коллегию адвокатов.
Лурдес открыла рот, собираясь что-то сказать, но Си-Джей не позволила. Ее голос дрожал от ярости и презрения:
— В будущем даже не думайте связываться со мной лично. Только путем письменных заявлений, зарегистрированных в суде. Вы так же вызываете презрение, как и ваш подзащитный. Си-Джей, схватив портфель, направилась к железной решетке и нажала кнопку звонка, вызывая конвоиров.
Бантлинг смертельно побледнел, у него на лбу выступил пот, и капельки медленно стекали по щекам. Внезапно тишину разорвал громкий животный крик — Си-Джей показалось, что это с живой кошки сдирают шкуру.
— Боже! Билл! Прекрати! — заорала Лурдес.
Си-Джей продолжала стоять к Бантлингу спиной, ожидая, когда откроется дверь. Ярость в его голосе была ей очень хорошо знакома, и она начала молча молиться.
— Я этого не делал! — шипел он. — Ты знаешь, что я невиновен! Ты не можешь послать невиновного на смерть!
Тяжелая дверь открылась. Си-Джей вышла. Ей хотелось броситься по коридору бегом, однако усилием воли она сдержала этот порыв.
Бантлинг встал, металлический стул ударялся о цементный пол за его спиной, наручники звенели, соприкасаясь с металлической ножкой стола, которая удерживала его на месте.
— Ты, проклятая грязная сука! — зло орал он. — Ты не сможешь от меня убежать, Хлоя! Помни об этом, проклятая сладкая сука!
Дверь камеры закрылась, и Си-Джей нажала на звонок у внешней стальной двери. Дежурный поднял голову от журнала, сидя в своей пуленепробиваемой будке. «Ну давай, давай, открывай». У Си-Джей дрожали ноги, она едва могла дышать. Воздух, ей нужно глотнуть воздуха. Дверь распахнулась.
Бантлинг теперь кричал, яростно дергая стол. Си-Джей подумала, удавалось ли кому-нибудь раньше оторвать стол от пола. Бантлинг успеет добраться до нее до того, как дежурный положит журнал и выйдет из будки?
— Двенадцать лет — и ты все еще убегаешь от меня, Хлоя! Но я тебя нашел! Я тебя снова нашел, Фасолька! Я тебе говорил, что вернусь! Я вернулся за тобой...
Крик прекратился, когда за ее спиной захлопнулась металлическая дверь. Си-Джей добралась до площадки перед лифтом и трясущимися руками нажала кнопку «вниз». Ей показалось, что прошло несколько часов, перед тем как двери раскрылись и она смогла зайти в кабину, наконец оставшись в одиночестве. Однако она знала, что видеокамеры продолжают записывать каждое ее движение. Ноги готовы были подкоситься, и она прислонилась к стальной стене. Дверцы открылись, Си-Джей быстро прошла к выходу, расписалась в журнале посещений — ее рука сильно дрожала, пришлось придерживать ручку левой рукой.
— С вами все в порядке, мисс Таунсенд? — спросил Сал Тискер из Управления исполнения наказаний. Раньше он работал конвоиром и сопровождал заключенных в здание суда.
— Да, Сал, все в порядке. Все в полном порядке. Просто тяжелый день.
Ее голос дрожал. Си-Джей откашлялась и, получив свою сумочку у Сала, достала солнцезащитные очки и надела их.
— До свидания, мисс Таунсенд.
Сал нажал на рычаг, открывающий последнюю дверь, и Си-Джей вышла на яркий солнечный свет.
Она быстро направилась через улицу к зданию прокуратуры. Теперь, на солнечном свету, все вокруг казалось нереальным.
«Ты должна вести себя нормально. Еще немного. Ты почти на месте».
За спиной она услышала крик. Кричали со ступеней тюрьмы. Лурдес Рубио. Она явно была в панике.
— Мисс Таунсенд! Боже, мисс Таунсенд! Си-Джей! Пожалуйста, подождите!
Глава 50
— Мне нечего вам сказать.
— Пожалуйста, пожалуйста, всего одну минутку. Простите. Я не знала, что он так себя поведет, что скажет такие вещи. — Лурдес семенила рядом с Си-Джей. — Си-Джей, пожалуйста, выслушайте меня.
— Позвольте мне угадать самой — вы использовали свои связи и получили полицейские отчеты из Нью-Йорка. Вы даете заряженный пистолет сумасшедшему и выглядите удивленной, когда он в кого-то стреляет? Избавьте меня от ваших объяснений, Лурдес. — Си-Джей продолжала идти быстрым шагом.
— Бантлинг знал факты, которые подтверждаются теми отчетами, Си-Джей. Я позволила ему их прочитать только после того, как он перечислил факты.
— На меня напали двенадцать лет назад, Лурдес. У Бантлинга было двенадцать лет на прочтение этих отчетов перед тем, как вы оказались достаточно любезны, чтобы заказать ему личный экземпляр. Не позволяйте так легко себя обмануть.
— Си-Джей, мне жаль, что это всплыло таким образом. Я знаю, что это, должно быть, для вас болезненно...
Си-Джей остановилась и посмотрела на Лурдес таким взглядом, от которого замерзла бы вода. Ее голос дрожал:
— Вы не знаете. Вы даже не можете себе представить. Представить, что такое проснуться среди ночи с привязанными к кровати руками и увидеть сумасшедшего в маске, который кромсает вашу кожу на куски зубчатым ножом для резки мяса.
Лурдес закрыла глаза и отвернулась.
— Вам неприятно это слушать, Лурдес? — Теперь Си-Джей говорила тихо и презрительно, почти шипела, выплевывая слова, как змеиный яд, в лицо Рубио. — Знаете ли, само по себе слово «изнасилование» не передает сути. Его легко произнести. Оно не считается грязным. Да, говорят вам, вас изнасиловали. И насилуют одну из четырех женщин в студенческих городках по всей стране. Просто переживите это. Это только изнасилование. Четыре часа пытки, когда вас снова и снова насилуют — пенисом, бутылкой, вешалкой. Вы извиваетесь под мужчиной, который нацелился доставить себе удовольствие, разрезая вашу кожу и наблюдая, как из вас вытекает кровь. Мысленно вы кричите, и вам кажется, что сейчас вы взорветесь от боли и страха. Вероятно, вы не читали отчеты, которые заказали для своего клиента, потому что если бы читали, то знали бы, что изнасиловавший меня человек не просто причинил мне боль во время полового акта. Он оставил меня бесплодной. Я не могу раздеться при включенном свете. Насильник оставил меня умирать на простынях, пропитанных моей кровью. И вы думали, что можете просто прийти и бросить мне в лицо ваше обвинение и это не будет болезненным или шокирующим и ужасающим? Вы в самом деле полагали, что можете так поступить? Кто дал вам право?
— Он мой подзащитный, Си-Джей. И теперь он смотрит смерти в лицо.
Лурдес говорила сдавленным шепотом, умоляя о понимании.
— И ваш подзащитный рассказывает вам, что он — чудовище. Что он жестоко изнасиловал женщину двенадцать лет назад, и теперь эта женщина оказалась государственным обвинителем на процессе по делу, в котором его обвиняют в изнасиловании и серийных убийствах. Как удобно! И, не думая о последствиях, вы фактически бросаете эти обвинения в лицо женщине, которая, как вы знаете, была изнасилована. Я не знаю, как ваш подзащитный узнал о том, что со мной случилось, я в самом деле не знаю, но скажу вам — моя совесть чиста. И если по капризу судьбы ему удастся отвертеться, если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы, изнасилует и убьет еще какую-то невинную женщину, что он неизбежно сделает, если ему предоставить такую возможность, то я знаю, что смогу смотреть в глаза членам семьи этой женщины и честно сказать: «Мне очень жаль, что вы ее потеряли». Я смогу жить с чистой совестью, Лурдес. А вы сможете?
Лурдес молчала. У нее по щекам текли слезы.
— А теперь делайте для вашего подзащитного то, что считаете нужным. А я сделаю то, что считаю правильным. У меня назначена встреча.
С этими словами Си-Джей повернулась и перешла Тринадцатую улицу, оставив рыдающую Лурдес Рубио на тротуаре перед тюрьмой округа Дейд.
Глава 51
— Си-Джей Таунсенд, прокуратура штата. — Си-Джей предъявила удостоверение дежурному.
— Еще раз скажите, кто вам нужен.
— Спецагент Крис Мастерсон.
— Подождите секундочку. Он уже спускается.
Си-Джей нервно мерила шагами приемную в полицейском управлении Флориды, ее каблуки тихо постукивали по белым плиткам. Стены были увешаны грамотами и табличками, также имелась огромная цветная фотография — золотой жетон спецагента. На другой стене в застекленном стенде висели ориентировки пропавших людей. Си-Джей посмотрела на фотографии. На большинстве были подростки, сбежавшие из дома, или дети, которых забрал один из родителей, не тот, которому ребенка отдали по суду, но имелись и другие люди, исчезнувшие при подозрительных обстоятельствах. Под снимками стояла надпись: «Им угрожает опасность». Ориентировки оставались под стеклом, пока человека не находили или дело не раскрывали. Новые прикреплялись поверху, поэтому более старые материалы оказывались внизу. Си-Джей заметила черно-белую фотографию улыбающейся Морган Вебер, ориентировка оказалась уже наполовину закрыта веснушчатым лицом сбежавшего подростка.
Дверь распахнулась, и вошел Крис Мастерсон.
— Си-Джей! Как дела? Прости, что я так долго. Доминик не сказал, что тебе сегодня нужно поработать с уликами, поэтому мне потребовалось время, чтобы все подготовить.
— Я собиралась их просматривать в четверг, Крис, но у меня на этот день назначено снятие показаний под присягой, а в пятницу нужно демонстрировать собранные доказательства фэбээровцам. Спасибо за помощь.
— Нет проблем.
Они прошли по нескольким петляющим коридорам, пока не добрались до запертого зала заседаний — штаба спецподразделения. Крис открыл дверь. На длинном столе для переговоров стояли большие картонные коробки. На боку каждой значилось: «Купидон» — и номер дела.
— Я оставил для тебя на столе инвентарные листы, которые прилагаются к ордеру на обыск. В них все указано. Только не забудь расписаться, когда закончишь, и скажи Бекки. Ее кабинет напротив, она кладовщица, как раз отвечает за хранение улик. У меня допрос через час, а то я бы тебе помог. Сегодня почти никого нет на месте.
— Да мне не нужно помогать. Я хочу лишь взглянуть на то, что у нас есть. Это не отнимет много времени.
— Доминик ведет допросы на Бич. Не думаю, что он сегодня сюда вернется. Мне с ним связаться по рации?
— Нет. Я обойдусь без помощников. Спасибо.
— Отлично. Удачи. Работай.
Он закрыл дверь и оставил ее одну в тускло освещенном помещении. Было почти пять часов, и на улице начинало темнеть. Солнце садилось. Мертвые девушки смотрели на нее со Стены сверху вниз. Си-Джей дрожащими руками зажгла сигарету и стала внимательно читать инвентарные листы, лежавшие на столе. Она точно не представляла, что ищет, но знала: если нужное ей существует, она найдет его здесь.
* * *
Лурдес продолжала работать. Она пыталась добиться признания незаконным факта заведения дела на Бантлинга — утверждая, что для этого не было достаточных оснований. Лурдес вручила Си-Джей копию заявления, которое завтра утром подаст в суд. Си-Джей внимательно прочитала его три раза. Заявление основывалось на протесте Бантлинга. Он утверждал, что не превышал скорости, а задняя фара автомобиля не была разбита, обыск проводился без его согласия и достаточных на то оснований. Желая удостовериться, что ни Чавес, ни Линдерман, ни Риберо не разговаривали ни с Лурдес, ни с кем-то из ее помощников, Си-Джей позвонила сержанту в отдел полиции Майами-Бич, и у того чуть инфаркт не случился, когда он узнал, что Бантлинг обвиняет полицию в отсутствии достаточных оснований для обыска. Никто ни с кем не беседовал, заверил ее Риберо. И есть только заявление арестованного обвиняемого против всеми уважаемого полицейского. Нетрудно догадаться, кому поверят больше.
Но если Си-Джей и могла вздохнуть с облегчением, то ненадолго, поскольку вторая часть заявления касалась обвинений, с которыми Лурдес выступила в тюрьме. Си-Джей была изнасилована Бантлингом, а теперь пытается скрыть это и другие важные факты, чтобы отомстить насильнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45