— Это просто древний индейский обычай, от него не может быть никакого вреда.
— Сара совершенно измучена, а детям нечем дышать… — настойчиво гнула свою линию Александра.
— Они прекрасно себя чувствуют, — перебила ее Сара. — И я тоже.
Александра посмотрела на нее сочувственно.
— Я уверена, что ты просто хочешь почтить обычаи семьи Хью. Но, Сара, это так примитивно и, как бы это сказать, ну, совершенно не нужно.
— В этой комнате действительно есть ненужное, — громко сказала Клара. — Но это не мой дым, а ты.
Сделав обиженное лицо, золовка Сары отпрянула и многозначительно посмотрела на мужа.
— Я забочусь о твоих племяннике и племяннице. И меня же за это оскорбляют.
Уильяму явно было неловко.
— Может быть, она права, сестричка? — осторожно произнес он. — Такие обряды, с какими бы прекрасными намерениями они ни проводились, в больничной палате несколько неуместны.
Сара из последних сил села прямо; глаза ее сверкали.
— Уходите! Немедленно! Пока вы все окончательно не испортили.
— У твоей сестры от лекарств глаза стеклянные, — прошептала Александра мужу. — Сделай что-нибудь, Уильям. Она не в силах соображать.
Его губы болезненно искривились. «Вот как чувствуют себя между молотом и наковальней», — подумала Клара. Рэйчел Рейнкроу решила, что пора вмешаться.
— Судья, позвольте нам закончить, — обратилась она к Уильяму. — Мы знаем, что делаем.
— Уильям! — добавила Сара хоть и негромко, но выразительно. — Не мешай! Не позволяй своей жене сеять еще большую вражду между нами. Где она, там и зло.
Уильям как-то весь съежился, будто в ожидании удара. Клара тяжело вздохнула. Сара неправильно с ним говорит, никогда нельзя настраивать мужчину против собственной жены. Но стена непонимания уже выросла и была прочна как никогда.
— Александра права, — сказал Уильям сестре и посмотрел на жену. — Вызови нянечку.
Сара застонала.
— Нет, Александра, подожди… — Но та уже, резко повернувшись на каблуках, поспешила в коридор.
Клара гневно молчала. Рэйчел, чувствуя, что бессильна исправить ситуацию, сказала:
— Судья, ты глупец. И слепец.
— Я делаю то, что считаю нужным, — сухо сказал он. Щека его подергивалась. — Сара, ты должна мне верить.
Сара откинулась на подушки, словно бы желая быть от него подальше.
— То же самое ты сказал, когда отдал ей нашу фамильную драгоценность. — В голосе ее звучала безнадежность. Сара была слишком слаба, чтобы бороться,
— Вот. Посмотрите, что вытворяют здесь эти двое. — В дверях показалась торжествующая Александра в сопровождении нянечки.
— Миссис Вандервеер, клянусь вам, я даже не предполагала, что они собираются делать, — испуганно пролепетала нянечка, поспешно схватила с тумбочки стакан воды и плеснула в Кларину чашу.
— Клара, что же это?! — с ужасом выдохнула Рэйчел Рейнкроу.
— Духи оскорблены, — громко объявила Клара на чероки, и в глазах ее отразился тот же ужас.
— Нет, нет, нет! — Сара в истерике заколотила кулачками по кровати. — Забери свою сучку отсюда! Чтобы близко ее не было.
— Не говори таких ужасных слов, ты не в себе сейчас, — волнуясь, сказал Уильям, подбородок его дрожал. — Александра была, может быть, несколько резковата…
Его жена вздернула подбородок.
— Прошу прощения за то, что позаботилась о здоровье твоей сестры и ее детей, — в упор глядя на мужа, раздельно произнесла она.
— Дорогая, я не это имел в виду.
— Хватит, — сказала Клара. Она убедилась, что все окончательно потеряно, и, выбросив содержимое чаши в мусорную корзину, стала укладывать вещи в сумку.
Рэйчел кудахтала над младенцами, словно могла что-то изменить. Сара Рейнкроу плохо говорила со своим братом и его женой, в семье нельзя так разговаривать друг с другом, что бы ни происходило.
Клару бил озноб. Она умела ощущать то, чего не могли понять другие.
— Рэйчел Рейнкроу, уйдем отсюда, — сурово произнесла она на чероки. — Я чувствую себя так, словно меня измазали грязью. Пойдем скорее. Нужно обсудить все это наедине.
— Рэйчел, прости, — плакала Сара. — Скажи миссис Кларе, я очень хочу, чтобы она пришла еще раз.
— Нет, — покачала головой целительница, печально глядя на эту бедняжку. — Это ведь не укол пенициллина. Это можно совершить только в определенное время, а если время прошло — ну что ж, тогда приходится спасать то, что еще возможно. Я буду молиться за тебя и за твоих детей.
Клара подхватила сумку и с мрачным лицом вышла из комнаты. В вестибюле она подождала Рэйчел Рейнкроу. Утонувшие в глубоких морщинах глаза Рэйчел выражали растерянность, страх, но она не желала прятаться от неизбежного.
— Скажи мне правду, — попросила Рэйчел.
Клара уставилась в пол. Единственная по-настоящему неприятная необходимость в ее профессии — говорить людям эту самую правду. Она молчала в надежде, что Рэйчел не будет настаивать.
— Скажи, — повторила Рэйчел, схватив ее за руку. — Я должна знать.
Клара подняла голову и встретилась глазами с Рэйчел.
— Я постараюсь помочь тебе с этими детьми. Не знаю, насколько это мне удастся. А пока я должна как можно больше узнать об этой женщине.
— Ох, Клара. Я боялась, что она ведьма. Это так?
— Все гораздо хуже. — Клара не хотела произносить это слово вслух — индейцы не любят называть подобные вещи своими именами. Слово это означало того, кто разрушает все, к чему прикасается, пожирает все вокруг, питаясь чужими страданиями и никогда не бывая сытым. Еле слышно она прошептала: — Равенсмокер! Пустая душа!
Рэйчел Рейнкроу застонала и обхватила голову руками.
* * *
Джинджер Монроу Флемминг сделала еще лучшую партию, нежели Александра. Ее давняя школьная подружка вышла замуж за Флемминга — фармацевтическая династия Флеммингов из Южной Каролины. Одно из старейших состояний, деньги громадные, воплощение самого изысканного общества Чарльстона. Александра исходила завистью, когда Джинджер приехала к ней на уик-энд на своем «Роллс-Ройсе» в сопровождении служанки. У них с Уильямом была одна только ворчливая экономка, которая одновременно исполняла обязанности кухарки. Уильям был необъяснимо привязан к этому хитрому чернокожему созданию и ее столь же несговорчивому мужу, который занимался садом и ухаживал за двумя арабскими скакунами, появившимися на Хайвью вместе с Александрой.
Александра не могла убедить мужа выгнать их и позволить ей нанять прислугу по ее усмотрению. С момента рождения племянников и этой нелепой сцены в больнице Уильям на нее дулся. Пожалуй, там она действительно немного переборщила и теперь всячески налаживала отношения и не перечила ему, дохаживая последние два месяца своей беременности. Визит Джинджер только усугубил ее депрессию.
— Здесь совершенно чудесно, — сказала Джинджер, оглядывая берега Пандорского озера. Она откинулась на спинку белого деревянного кресла и подставила лицо весеннему солнцу. В траве газона убаюкивающе стрекотали кузнечики, а перед глазами простиралась водная гладь в окружении крутых гор, заросших гигантскими пихтами и рододендронами. Александра лежала рядом в шезлонге, обложенная подушками — ей страшно мешал живот, который день ото дня становился все огромнее.
— Ты живешь как в раю, — продолжала Джинджер, одной рукой откидывая со лба вьющиеся темные волосы, а другой нанося на лицо крем для загара. — Ни сырости, ни гнуса. Можно загорать, не обливаясь потом и не хлопая себя поминутно по разным частям тела, чтобы убить очередного комара. И воздух такой чистый. Знаешь, легкие меня совсем не беспокоят с тех пор, как я сюда попала. А пейзажи — ах, Алекс, эти виды просто завораживают невероятной красотой. А сам городок — очаровательнейшее местечко, он словно сошел с полотен Нормана Рокуэлла. Я тебе завидую.
Александра мудро спрятала глаза за темными солнцезащитными очками. То, что можно было прочесть в ее взгляде, не предназначалось для широкой публики.
— У нас здесь пять церквей, дорогая, — вальяжно растягивая слова, заговорила Александра, — и ни одного кинотеатра. Владелец единственного ресторана убежден, что рогалики из дрожжевого теста и подогретое филе — это изысканнейшие блюда, а в самом лучшем магазине одежды рядом с платьями — груда хлопковых фермерских брюк для работы в хлеву. Как только сворачиваешь с главного шоссе, асфальт кончается; а прошлой зимой электричество отключили на целую неделю. Олени обгладывают живую изгородь, а месяц назад почтальон всмятку разбил свой новый пикап, когда врезался в медведя. Наши газеты целых две недели писали только об этом.
Джинджер беззаботно засмеялась.
— Как ты не понимаешь? Именно этим ваш городок так привлекателен для равнинных жителей. Покоем и неиспорченностью — такие вещи теперь можно найти разве что на вершинах гор.
— Здесь так одиноко. Родственники Уильяма — сплошная деревенщина; они с презрением смотрят на каждого, кто осквернил фамильное древо браком с представителем цивилизованного общества. — Помолчав, Александра добавила: — Представляешь, для них даже индеец предпочтительней.
Джинджер заинтересовалась:
— Да что ты говоришь? И много тут индейцев?
— Много. Но в большинстве своем они скромны и держатся в тени, сами по себе. Здесь за хребтом гор у них есть такое поселение, называется Ковати. Миль пять отсюда. Однажды Уильям возил меня туда посмотреть их ритуальные танцы. Индейцы неуклюже топтались и что-то там распевали. Половина из них не то не хочет, не то не может говорить по-английски. Уильям считает, что они замечательные. Его сестра даже вышла замуж за одного такого.
— Боже мой, ты шутишь.
Александра слабо улыбнулась.
— Ты не понимаешь здешней жизни. Моя сестра здесь совсем свихнулась и среди ночи сбежала с армейским сержантом.
— Невозможно! И где сейчас Франни?
— На военной базе в Германии, вместе со своим возлюбленным. Родители ей даже не пишут. Я послала этой дурочке денег, чтобы она могла развестись и вернуться домой. Я уверена, что она вышла замуж за этого человека исключительно назло нам. Такой брак не может быть прочным. Я ей сказала, что она сможет жить со мной и с Уильямом, я даже заставила мужа написать ей — пригласить приехать сюда.
— И что она?
— Она отправила деньги обратно с письмом, где сообщает, что совершенно счастлива.
— Может быть, она действительно счастлива?
— Моя сестра, — мрачно сказала Александра, — считает, что это я несчастна.
Джинджер засмеялась снова.
— Ну, уж! У тебя есть все, чего любая девушка может только пожелать. Включая будущего младенца.
Александра молчала. Уильям трепетал перед ее беременностью — он страстно хотел иметь детей. По этой причине она решилась на этот шаг. Чтобы еще больше укрепить свои позиции.
— Я так скучаю здесь, чуть не до слез, — внезапно сказала она. — Я хочу что-нибудь делать. Что угодно готова совершить, только чтобы обозначить на карте это богом забытое место.
Джинджер выпрямилась.
— Алекс, найди мне кусок земли, который я могла бы здесь купить. Только без проблем. Джону здесь наверняка понравится. У нас уже есть летний домик в штате Мэн, но это так далеко. Мы построим здесь еще один. Я уверена, Джон с ума сойдет, увидев эти места.
Александра приподнялась, повернувшись к подруге. Ее состояние, близкое к летаргии, сменилось неподдельным волнением.
— В самом деле? И к вам будут приезжать друзья?
— Толпами. Подумай только — куча народу, причем народу с деньгами, привлеченные свежим воздухом и горными пейзажами, покупают землю, строят дома, теннисные корты — боже мой, здесь непременно будет загородный клуб. С полем для гольфа. Разумеется, частный. Но все зависит от того, удастся ли найти хороший кусок земли.
— Джил, у меня уже есть такой. Уильям владеет участком в тысячу акров великолепнейшей земли всего в нескольких милях отсюда.
Джинджер взвизгнула от радости.
— Незастроенная земля? А что он с ней делает? Александра с презрением махнула рукой.
— Прекрасная незастроенная земля. Он сдает ее в аренду горстке убогих фермеров.
— Может быть, он уговорит их перебраться куда-нибудь?
— Ха! — Александра скривила губы. — Ни за что, даже под угрозой смерти. Они едва наскребают арендную плату, да и то не всегда, и тогда тащат к нашим дверям груды овощей — вместо денег. Но Уильям терпит это, потому что они относятся к нему как к обожаемому лендлорду. Я пыталась открыть ему глаза, но куда там. Он в ответ бормочет что-то о традиции и чести, словно поддерживать этих ленивых дармоедов священная обязанность.
— Ну а почему же тогда ты думаешь, что он все-таки изменит свое решение?
Александра, счастливая неожиданно открывшимися перспективами, откинулась на спинку шезлонга.
— О, теперь я что-нибудь обязательно придумаю! — мечтательно произнесла она.
* * *
В Коуве в это лето не слишком много работали — Сара и Рэйчел не могли оторваться от малышей. Им было по четыре месяца — их улыбки были прелестны, широко открытые глазки не уставали удивляться миру. Невнятный лепет и каждый взмах крошечной ручки приводили Сару и Рэйчел в восхищение. Хью был ничуть не лучше этих сумасшедших женщин. Вечерами он мчался домой, брал близнецов на руки и так готов был проводить все свое свободное время.
Здесь, в этой уединенной долине речки Соуки, что невидимо журчала за стеной тюльпанных деревьев, под защитой остроконечных гранитных скал, Саре никогда не было одиноко. Ей нужно было вести очень внушительное хозяйство: кормить цыплят, доить корову, заниматься огородом и садом. У нее было три веселых дворняги и пять раскормленных котов — для пущего спокойствия. По дому тоже находилось немало работы. Кроме того, она писала, ясные, прозрачные акварельные пейзажи и натюрморты с цветами, реже портреты — любого, кто имел терпение позировать достаточно долго. У нее были ее дети, дружба Рэйчел и любовь Хью. Обычно всего этого вполне хватало, чтобы не вспоминать о рубине, о брате и о его жене.
И вот настал этот день. Они с Рэйчел пололи помидоры за конюшней, Джейк и Элеонора спали на одеяле в тени кустов живой изгороди. Вдруг Рэйчел подняла голову и прислушалась.
— Кто-то едет, — нахмурившись, сказала она. У Рэйчел был чрезвычайно тонкий слух, столь же редкостный, как и ее талант находить драгоценные камни. Чтобы попасть в долину, нужно было переехать реку через брод и долго спускаться по дороге, петляющей по склону горы. Еще отец Хью построил деревянный мост на тот случай, когда вода поднималась слишком высоко. Впрочем, хоть через мост, хоть бродом, но с дороги не было слышно приближения машины. Собаки пока молчали, но Рэйчел редко ошибалась.
— Большой грузовик, — добавила она, поднимаясь с грядки и отряхивая вылинявшую рабочую юбку. Длинная коса седеющих волос скользнула по спине. — Встречай, — кивнула она Саре.
Сара тоже встала, засунула толстые рабочие перчатки в задний карман комбинезона и попыталась пригладить пышные волосы, растрепавшиеся во время работы. Обычай требовал чтобы хозяйка дома выглядела прилично, а в теплое время года еще и имела наготове чай со льдом. Сара порадовалась, что у нее в холодильнике припасен целый галлон.
Через несколько минут собаки залаяли. Сара вышла во двор, затененный громадными дубами. По дороге двигался древний грузовик с высоким деревянным кузовом. Вел его юноша, почти мальчик, в кабине было полно детей, а в кузове, вцепившись в боковые стенки, стояли женщины. Обветренные, крепкие — старые и молодые, белые и негритянки; Сара тотчас узнала их. Она помнила их застенчивые лица и простые воскресные платья так, как помнят лица и одежду членов своей семьи. Это были жены фермеров — арендаторов Уильяма.
— Ну, здравствуйте, — удивленно сказала она, когда грузовик, подъехав, остановился и шум двигателя смолк. — Что это вы разъезжаете посреди рабочего дня?
Со скорбными лицами, молча, вылезали они из грузовика. Сара заметила, что у многих заплаканные глаза. Подошла Рэйчел, неся на каждой коричневой руке по ребенку.
— У них несчастье, — шепнула она Саре.
Сара вежливо ждала. Наконец одна из женщин постарше выступила вперед.
— Мы пришли к вам за помощью, мэм. Ведь вы сестра судьи. Мы не знаем, что делать.
— Чем я могу вам помочь, Люси? Что случилось?
— Власти забрали наших мужей. Разломали перегонные аппараты и увезли мужчин.
Сара просто рот раскрыла от удивления. Самогоноварение в горах давно уже превратилось из запрещенного производства в весьма респектабельное хобби. Напитки свободно продавались — если их создатели особенно гордились своим мастерством, и это отнюдь не считалось преступлением, а приравнивалось к народным промыслам, таким, как, скажем, изготовление сувениров из кожи. Власти давно уже перестали охотиться за теми, кто этим занимался, — с тех пор, как Сара была девочкой.
— Но почему? Что произошло? — спросила она.
— Мы ничего не поняли, но они сказали, что наши мужчины должны отсидеть полгода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Сара совершенно измучена, а детям нечем дышать… — настойчиво гнула свою линию Александра.
— Они прекрасно себя чувствуют, — перебила ее Сара. — И я тоже.
Александра посмотрела на нее сочувственно.
— Я уверена, что ты просто хочешь почтить обычаи семьи Хью. Но, Сара, это так примитивно и, как бы это сказать, ну, совершенно не нужно.
— В этой комнате действительно есть ненужное, — громко сказала Клара. — Но это не мой дым, а ты.
Сделав обиженное лицо, золовка Сары отпрянула и многозначительно посмотрела на мужа.
— Я забочусь о твоих племяннике и племяннице. И меня же за это оскорбляют.
Уильяму явно было неловко.
— Может быть, она права, сестричка? — осторожно произнес он. — Такие обряды, с какими бы прекрасными намерениями они ни проводились, в больничной палате несколько неуместны.
Сара из последних сил села прямо; глаза ее сверкали.
— Уходите! Немедленно! Пока вы все окончательно не испортили.
— У твоей сестры от лекарств глаза стеклянные, — прошептала Александра мужу. — Сделай что-нибудь, Уильям. Она не в силах соображать.
Его губы болезненно искривились. «Вот как чувствуют себя между молотом и наковальней», — подумала Клара. Рэйчел Рейнкроу решила, что пора вмешаться.
— Судья, позвольте нам закончить, — обратилась она к Уильяму. — Мы знаем, что делаем.
— Уильям! — добавила Сара хоть и негромко, но выразительно. — Не мешай! Не позволяй своей жене сеять еще большую вражду между нами. Где она, там и зло.
Уильям как-то весь съежился, будто в ожидании удара. Клара тяжело вздохнула. Сара неправильно с ним говорит, никогда нельзя настраивать мужчину против собственной жены. Но стена непонимания уже выросла и была прочна как никогда.
— Александра права, — сказал Уильям сестре и посмотрел на жену. — Вызови нянечку.
Сара застонала.
— Нет, Александра, подожди… — Но та уже, резко повернувшись на каблуках, поспешила в коридор.
Клара гневно молчала. Рэйчел, чувствуя, что бессильна исправить ситуацию, сказала:
— Судья, ты глупец. И слепец.
— Я делаю то, что считаю нужным, — сухо сказал он. Щека его подергивалась. — Сара, ты должна мне верить.
Сара откинулась на подушки, словно бы желая быть от него подальше.
— То же самое ты сказал, когда отдал ей нашу фамильную драгоценность. — В голосе ее звучала безнадежность. Сара была слишком слаба, чтобы бороться,
— Вот. Посмотрите, что вытворяют здесь эти двое. — В дверях показалась торжествующая Александра в сопровождении нянечки.
— Миссис Вандервеер, клянусь вам, я даже не предполагала, что они собираются делать, — испуганно пролепетала нянечка, поспешно схватила с тумбочки стакан воды и плеснула в Кларину чашу.
— Клара, что же это?! — с ужасом выдохнула Рэйчел Рейнкроу.
— Духи оскорблены, — громко объявила Клара на чероки, и в глазах ее отразился тот же ужас.
— Нет, нет, нет! — Сара в истерике заколотила кулачками по кровати. — Забери свою сучку отсюда! Чтобы близко ее не было.
— Не говори таких ужасных слов, ты не в себе сейчас, — волнуясь, сказал Уильям, подбородок его дрожал. — Александра была, может быть, несколько резковата…
Его жена вздернула подбородок.
— Прошу прощения за то, что позаботилась о здоровье твоей сестры и ее детей, — в упор глядя на мужа, раздельно произнесла она.
— Дорогая, я не это имел в виду.
— Хватит, — сказала Клара. Она убедилась, что все окончательно потеряно, и, выбросив содержимое чаши в мусорную корзину, стала укладывать вещи в сумку.
Рэйчел кудахтала над младенцами, словно могла что-то изменить. Сара Рейнкроу плохо говорила со своим братом и его женой, в семье нельзя так разговаривать друг с другом, что бы ни происходило.
Клару бил озноб. Она умела ощущать то, чего не могли понять другие.
— Рэйчел Рейнкроу, уйдем отсюда, — сурово произнесла она на чероки. — Я чувствую себя так, словно меня измазали грязью. Пойдем скорее. Нужно обсудить все это наедине.
— Рэйчел, прости, — плакала Сара. — Скажи миссис Кларе, я очень хочу, чтобы она пришла еще раз.
— Нет, — покачала головой целительница, печально глядя на эту бедняжку. — Это ведь не укол пенициллина. Это можно совершить только в определенное время, а если время прошло — ну что ж, тогда приходится спасать то, что еще возможно. Я буду молиться за тебя и за твоих детей.
Клара подхватила сумку и с мрачным лицом вышла из комнаты. В вестибюле она подождала Рэйчел Рейнкроу. Утонувшие в глубоких морщинах глаза Рэйчел выражали растерянность, страх, но она не желала прятаться от неизбежного.
— Скажи мне правду, — попросила Рэйчел.
Клара уставилась в пол. Единственная по-настоящему неприятная необходимость в ее профессии — говорить людям эту самую правду. Она молчала в надежде, что Рэйчел не будет настаивать.
— Скажи, — повторила Рэйчел, схватив ее за руку. — Я должна знать.
Клара подняла голову и встретилась глазами с Рэйчел.
— Я постараюсь помочь тебе с этими детьми. Не знаю, насколько это мне удастся. А пока я должна как можно больше узнать об этой женщине.
— Ох, Клара. Я боялась, что она ведьма. Это так?
— Все гораздо хуже. — Клара не хотела произносить это слово вслух — индейцы не любят называть подобные вещи своими именами. Слово это означало того, кто разрушает все, к чему прикасается, пожирает все вокруг, питаясь чужими страданиями и никогда не бывая сытым. Еле слышно она прошептала: — Равенсмокер! Пустая душа!
Рэйчел Рейнкроу застонала и обхватила голову руками.
* * *
Джинджер Монроу Флемминг сделала еще лучшую партию, нежели Александра. Ее давняя школьная подружка вышла замуж за Флемминга — фармацевтическая династия Флеммингов из Южной Каролины. Одно из старейших состояний, деньги громадные, воплощение самого изысканного общества Чарльстона. Александра исходила завистью, когда Джинджер приехала к ней на уик-энд на своем «Роллс-Ройсе» в сопровождении служанки. У них с Уильямом была одна только ворчливая экономка, которая одновременно исполняла обязанности кухарки. Уильям был необъяснимо привязан к этому хитрому чернокожему созданию и ее столь же несговорчивому мужу, который занимался садом и ухаживал за двумя арабскими скакунами, появившимися на Хайвью вместе с Александрой.
Александра не могла убедить мужа выгнать их и позволить ей нанять прислугу по ее усмотрению. С момента рождения племянников и этой нелепой сцены в больнице Уильям на нее дулся. Пожалуй, там она действительно немного переборщила и теперь всячески налаживала отношения и не перечила ему, дохаживая последние два месяца своей беременности. Визит Джинджер только усугубил ее депрессию.
— Здесь совершенно чудесно, — сказала Джинджер, оглядывая берега Пандорского озера. Она откинулась на спинку белого деревянного кресла и подставила лицо весеннему солнцу. В траве газона убаюкивающе стрекотали кузнечики, а перед глазами простиралась водная гладь в окружении крутых гор, заросших гигантскими пихтами и рододендронами. Александра лежала рядом в шезлонге, обложенная подушками — ей страшно мешал живот, который день ото дня становился все огромнее.
— Ты живешь как в раю, — продолжала Джинджер, одной рукой откидывая со лба вьющиеся темные волосы, а другой нанося на лицо крем для загара. — Ни сырости, ни гнуса. Можно загорать, не обливаясь потом и не хлопая себя поминутно по разным частям тела, чтобы убить очередного комара. И воздух такой чистый. Знаешь, легкие меня совсем не беспокоят с тех пор, как я сюда попала. А пейзажи — ах, Алекс, эти виды просто завораживают невероятной красотой. А сам городок — очаровательнейшее местечко, он словно сошел с полотен Нормана Рокуэлла. Я тебе завидую.
Александра мудро спрятала глаза за темными солнцезащитными очками. То, что можно было прочесть в ее взгляде, не предназначалось для широкой публики.
— У нас здесь пять церквей, дорогая, — вальяжно растягивая слова, заговорила Александра, — и ни одного кинотеатра. Владелец единственного ресторана убежден, что рогалики из дрожжевого теста и подогретое филе — это изысканнейшие блюда, а в самом лучшем магазине одежды рядом с платьями — груда хлопковых фермерских брюк для работы в хлеву. Как только сворачиваешь с главного шоссе, асфальт кончается; а прошлой зимой электричество отключили на целую неделю. Олени обгладывают живую изгородь, а месяц назад почтальон всмятку разбил свой новый пикап, когда врезался в медведя. Наши газеты целых две недели писали только об этом.
Джинджер беззаботно засмеялась.
— Как ты не понимаешь? Именно этим ваш городок так привлекателен для равнинных жителей. Покоем и неиспорченностью — такие вещи теперь можно найти разве что на вершинах гор.
— Здесь так одиноко. Родственники Уильяма — сплошная деревенщина; они с презрением смотрят на каждого, кто осквернил фамильное древо браком с представителем цивилизованного общества. — Помолчав, Александра добавила: — Представляешь, для них даже индеец предпочтительней.
Джинджер заинтересовалась:
— Да что ты говоришь? И много тут индейцев?
— Много. Но в большинстве своем они скромны и держатся в тени, сами по себе. Здесь за хребтом гор у них есть такое поселение, называется Ковати. Миль пять отсюда. Однажды Уильям возил меня туда посмотреть их ритуальные танцы. Индейцы неуклюже топтались и что-то там распевали. Половина из них не то не хочет, не то не может говорить по-английски. Уильям считает, что они замечательные. Его сестра даже вышла замуж за одного такого.
— Боже мой, ты шутишь.
Александра слабо улыбнулась.
— Ты не понимаешь здешней жизни. Моя сестра здесь совсем свихнулась и среди ночи сбежала с армейским сержантом.
— Невозможно! И где сейчас Франни?
— На военной базе в Германии, вместе со своим возлюбленным. Родители ей даже не пишут. Я послала этой дурочке денег, чтобы она могла развестись и вернуться домой. Я уверена, что она вышла замуж за этого человека исключительно назло нам. Такой брак не может быть прочным. Я ей сказала, что она сможет жить со мной и с Уильямом, я даже заставила мужа написать ей — пригласить приехать сюда.
— И что она?
— Она отправила деньги обратно с письмом, где сообщает, что совершенно счастлива.
— Может быть, она действительно счастлива?
— Моя сестра, — мрачно сказала Александра, — считает, что это я несчастна.
Джинджер засмеялась снова.
— Ну, уж! У тебя есть все, чего любая девушка может только пожелать. Включая будущего младенца.
Александра молчала. Уильям трепетал перед ее беременностью — он страстно хотел иметь детей. По этой причине она решилась на этот шаг. Чтобы еще больше укрепить свои позиции.
— Я так скучаю здесь, чуть не до слез, — внезапно сказала она. — Я хочу что-нибудь делать. Что угодно готова совершить, только чтобы обозначить на карте это богом забытое место.
Джинджер выпрямилась.
— Алекс, найди мне кусок земли, который я могла бы здесь купить. Только без проблем. Джону здесь наверняка понравится. У нас уже есть летний домик в штате Мэн, но это так далеко. Мы построим здесь еще один. Я уверена, Джон с ума сойдет, увидев эти места.
Александра приподнялась, повернувшись к подруге. Ее состояние, близкое к летаргии, сменилось неподдельным волнением.
— В самом деле? И к вам будут приезжать друзья?
— Толпами. Подумай только — куча народу, причем народу с деньгами, привлеченные свежим воздухом и горными пейзажами, покупают землю, строят дома, теннисные корты — боже мой, здесь непременно будет загородный клуб. С полем для гольфа. Разумеется, частный. Но все зависит от того, удастся ли найти хороший кусок земли.
— Джил, у меня уже есть такой. Уильям владеет участком в тысячу акров великолепнейшей земли всего в нескольких милях отсюда.
Джинджер взвизгнула от радости.
— Незастроенная земля? А что он с ней делает? Александра с презрением махнула рукой.
— Прекрасная незастроенная земля. Он сдает ее в аренду горстке убогих фермеров.
— Может быть, он уговорит их перебраться куда-нибудь?
— Ха! — Александра скривила губы. — Ни за что, даже под угрозой смерти. Они едва наскребают арендную плату, да и то не всегда, и тогда тащат к нашим дверям груды овощей — вместо денег. Но Уильям терпит это, потому что они относятся к нему как к обожаемому лендлорду. Я пыталась открыть ему глаза, но куда там. Он в ответ бормочет что-то о традиции и чести, словно поддерживать этих ленивых дармоедов священная обязанность.
— Ну а почему же тогда ты думаешь, что он все-таки изменит свое решение?
Александра, счастливая неожиданно открывшимися перспективами, откинулась на спинку шезлонга.
— О, теперь я что-нибудь обязательно придумаю! — мечтательно произнесла она.
* * *
В Коуве в это лето не слишком много работали — Сара и Рэйчел не могли оторваться от малышей. Им было по четыре месяца — их улыбки были прелестны, широко открытые глазки не уставали удивляться миру. Невнятный лепет и каждый взмах крошечной ручки приводили Сару и Рэйчел в восхищение. Хью был ничуть не лучше этих сумасшедших женщин. Вечерами он мчался домой, брал близнецов на руки и так готов был проводить все свое свободное время.
Здесь, в этой уединенной долине речки Соуки, что невидимо журчала за стеной тюльпанных деревьев, под защитой остроконечных гранитных скал, Саре никогда не было одиноко. Ей нужно было вести очень внушительное хозяйство: кормить цыплят, доить корову, заниматься огородом и садом. У нее было три веселых дворняги и пять раскормленных котов — для пущего спокойствия. По дому тоже находилось немало работы. Кроме того, она писала, ясные, прозрачные акварельные пейзажи и натюрморты с цветами, реже портреты — любого, кто имел терпение позировать достаточно долго. У нее были ее дети, дружба Рэйчел и любовь Хью. Обычно всего этого вполне хватало, чтобы не вспоминать о рубине, о брате и о его жене.
И вот настал этот день. Они с Рэйчел пололи помидоры за конюшней, Джейк и Элеонора спали на одеяле в тени кустов живой изгороди. Вдруг Рэйчел подняла голову и прислушалась.
— Кто-то едет, — нахмурившись, сказала она. У Рэйчел был чрезвычайно тонкий слух, столь же редкостный, как и ее талант находить драгоценные камни. Чтобы попасть в долину, нужно было переехать реку через брод и долго спускаться по дороге, петляющей по склону горы. Еще отец Хью построил деревянный мост на тот случай, когда вода поднималась слишком высоко. Впрочем, хоть через мост, хоть бродом, но с дороги не было слышно приближения машины. Собаки пока молчали, но Рэйчел редко ошибалась.
— Большой грузовик, — добавила она, поднимаясь с грядки и отряхивая вылинявшую рабочую юбку. Длинная коса седеющих волос скользнула по спине. — Встречай, — кивнула она Саре.
Сара тоже встала, засунула толстые рабочие перчатки в задний карман комбинезона и попыталась пригладить пышные волосы, растрепавшиеся во время работы. Обычай требовал чтобы хозяйка дома выглядела прилично, а в теплое время года еще и имела наготове чай со льдом. Сара порадовалась, что у нее в холодильнике припасен целый галлон.
Через несколько минут собаки залаяли. Сара вышла во двор, затененный громадными дубами. По дороге двигался древний грузовик с высоким деревянным кузовом. Вел его юноша, почти мальчик, в кабине было полно детей, а в кузове, вцепившись в боковые стенки, стояли женщины. Обветренные, крепкие — старые и молодые, белые и негритянки; Сара тотчас узнала их. Она помнила их застенчивые лица и простые воскресные платья так, как помнят лица и одежду членов своей семьи. Это были жены фермеров — арендаторов Уильяма.
— Ну, здравствуйте, — удивленно сказала она, когда грузовик, подъехав, остановился и шум двигателя смолк. — Что это вы разъезжаете посреди рабочего дня?
Со скорбными лицами, молча, вылезали они из грузовика. Сара заметила, что у многих заплаканные глаза. Подошла Рэйчел, неся на каждой коричневой руке по ребенку.
— У них несчастье, — шепнула она Саре.
Сара вежливо ждала. Наконец одна из женщин постарше выступила вперед.
— Мы пришли к вам за помощью, мэм. Ведь вы сестра судьи. Мы не знаем, что делать.
— Чем я могу вам помочь, Люси? Что случилось?
— Власти забрали наших мужей. Разломали перегонные аппараты и увезли мужчин.
Сара просто рот раскрыла от удивления. Самогоноварение в горах давно уже превратилось из запрещенного производства в весьма респектабельное хобби. Напитки свободно продавались — если их создатели особенно гордились своим мастерством, и это отнюдь не считалось преступлением, а приравнивалось к народным промыслам, таким, как, скажем, изготовление сувениров из кожи. Власти давно уже перестали охотиться за теми, кто этим занимался, — с тех пор, как Сара была девочкой.
— Но почему? Что произошло? — спросила она.
— Мы ничего не поняли, но они сказали, что наши мужчины должны отсидеть полгода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52