— Садись, — она показала прямо на землю. — А я буду делать тебе маникюр. Дай мне руку.
Джейк уселся, скрестив ноги, рядом с ней и протянул руку. На минуту они оказались наедине. Она обеими руками держала его ладонь, и он почувствовал и ее печаль, и ее счастье — оттого, что они увиделись.
— Зачем ты сегодня сюда приехал? — прошептала она.
— Я же обещал, что приду за тобой, когда ты вырастешь и сможешь голосовать. — И по тому, как он это сказал, было понятно, что он не шутит.
Сэмми беспомощно-счастливо вздохнула:
— А я все время ждала тебя.
— Значит, пора.
— Ты же знаешь, что это не так. Я не могу бросить маму и Шарлотту. Большую часть наших счетов оплачивает тетя Александра, и я должна платить ей верностью, хочу я этого или нет. Я ведь не могу их содержать — по крайней мере пока.
— Я могу.
— Джейк!
Он наклонил к ней вдруг застывшее лицо с горящими решимостью глазами и сжал ее руки в своих.
— Я построил дом. Большой дом, в нем много комнат. У меня есть деньги — не много, но нам хватит. В прошлом году я заработал на камнях двадцать тысяч долларов. Я помогаю родителям платить налоги за Коув и посылаю деньги Элли, но мне удалось кое-что отложить. Мы будем жить хорошо.
— Правда? Ты хочешь взять мою маму и сестру к себе в дом и…
— К нам в дом, — поправил он. — В наш дом, твой и мой. — Потрясенная, она молча смотрела на него, и он быстро добавил: — Давай так и поступим, леди. И тут уж твоя тетушка ничего не сможет поделать.
— Кроме как повлиять на маму, — поежилась Сэмми. — Я не знаю, согласится ли мама хоть на что-то, что может не понравиться тете Александре. Мое чувство долга досталось мне не только от отца. Мама тоже умеет хранить верность, причем часто совсем не тем людям, кому следует. И потом, Джейк, — она печально посмотрела на него, — ты не сказал, что твои родители будут рады меня видеть. С чего бы им вдруг захотелось принимать в свою семью родственников тети Александры?
— Моя мама враждует только с ней. Я не слышал от нее ни одного плохого слова о твоей матери.
— Но это не то же самое, что принять ее с распростертыми объятиями. И если твоя мама враждует с моей тетей, подумай…
— Ты боишься, что Александра причинит мне зло. Сэмми прерывисто вздохнула:
— Да. Тебе и твоей семье.
— Единственное, что она может сделать мне плохого, — это упрятать тебя подальше. — Он помолчал, глядя ей в глаза. — А если она не сможет этого сделать, то и нечего бояться.
У Сэмми кружилась голова. Они с Джейком виделись всего-то полдесятка раз за всю жизнь, однако он приехал сюда, чтобы пригласить ее — вместе с ее семьей — переехать в его дом. А она не только верит каждому его слову, но безумно хочет принять его предложение.
Он заглянул ей в глаза.
— Я понимаю, у нас тобой не было возможности как следует познакомиться. Я не говорю, что ты должна переехать и сразу же выйти за меня замуж. Или делать что-то такое, чего тебе не хочется.
Ее растрогала его столь неуклюжая галантность.
— Ты забыл, — тихо сказала она. — Ведь мы давно уже женаты.
Его лицо смягчилось, и он нежно погладил ее ладонь. И пока она трудилась над его руками, он молчал.
Закончив, она позвала остальных и гордо показала им его руки, словно сама их создала.
— Великолепны! Видите?
— За работу! — воскликнул фотограф, воодушевившись.
Они подошли к высокой тумбе, покрытой черной тканью. Мария протянула Джейку тяжелый серебряный перстень. Он смог надеть его только на мизинец. Саманта примеряла точно такой же, но гораздо меньшего размера, на левую руку. От символичности у нее кружилась голова.
— А теперь, молодой человек, — сказал фотограф, — станьте позади нее и положите руки подле ее рук. Да, вот так. Ну, посмотрим, посмотрим…
Сэмми стояла, плотно прижавшись спиной к груди Джейка, и его ноги касались ее ног. Ее притягивало к нему словно магнитом. Она чуть подвинула его руку и переплела его пальцы со своими.
— Да! — в восторге воскликнул фотограф. — Именно так!
— Снимайте скорее, — сдавленным голосом произнесла Саманта.
— Зачем спешить? — возразил Джейк.
Глава 14
— Мама!
Не успела Сэмми вымолвить это слово, как мама, в одной лишь тонкой, мокрой от пота футболке, упала на пол спальни. Сэмми кинулась к ней, расплескав травяной чай по ковру, и подхватила под мышки, зовя на помощь Шарлотту. Поскольку мама объявила, что сделанные человеком лекарства только лишь угнетают ее иммунную систему, Сэмми каждые три часа приносила ей травяной чай, тайно растворяя в нем по две таблетки аспирина.
После того как за последние три дня мамина простуда не только не прошла, но явно усилилась, Сэмми заподозрила неладное. Когда Джейк привез Саманту от Марии, мама уже была больна. Саманта настояла, чтобы мама не знала, что он был у них, — она решила подождать, пока маме не станет лучше. Она прекрасно понимала, что предложение Джейка вызовет у мамы шок.
Шарлотта вбежала в комнату и, увидев, что Сэмми обеими руками держит маму за плечи, расплакалась.
— Ничего-ничего. У нее просто закружилась голова, — сказала Сэмми с фальшивой бодростью. Она так привыкла к постоянному самоконтролю, что автоматически выбрасывала из головы собственный страх и думала только о том, чтобы успокоить Шарлотту.
— Все в порядке, — повторила Сэмми. — Помоги мне уложить ее в постель. — Шарлотта всхлипнула, но послушно подхватила маму под коленки.
Вдвоем они устроили поудобнее слабое тело мамы на смятых простынях ее двуспальной кровати, и Сэмми укутала ее исхудавшие плечи одеялом.
— Я думала, ей лучше, — плакала Шарлотта. — Она сказала, что ей полегче после того, как мисс Хоуп растерла ее листьями мяты.
Сэмми крепко сжала губы, чтобы не сказать, что она думает о мисс Хоуп. Лучше бы эта шарлатанка растирала свою мяту для Шарлоттиной домашней помадки.
Взяв с ночного столика влажную рукавичку, она обтерла мамино лицо, словно стараясь смыть с ее щек пятна лихорадочного румянца. Мама тихо застонала и открыла глаза. Опустившись на колени у кровати, Сэмми обхватила руками ее голову. Голова была пугающе горячей.
— Мама, ты потеряла сознание. Я вызываю «Скорую помощь».
Мама слабым, едва различимым голосом сказала «нет», попыталась глубоко вдохнуть, но закашлялась.
— Мне уже лучше. Просто нужно еще полежать: организму нужно время, чтобы уничтожить токсины. Терпеть не могу больниц. Позвони лучше Джой Хоуп.
Шарлотта, стоявшая у спинки кровати, сказала, что сейчас это сделает, и пулей вылетела из спальни. Сэмми стиснула зубы.
— Я боюсь, — сказала она. — И лучше я все же вызову «Скорую». Если мисс Хоуп встанет у меня на пути, я уж сумею ее отодвинуть.
— Сэмми, — с укором прошептала мама и снова зашлась в приступе кашля с жуткими глубокими хрипами. — Тебе нужно больше оптимизма. Доброй энергии. Поверь мне. Я знаю, ты думаешь, что я тебя мучаю, но пожалуйста… — Голос мамы прервался, Сэмми видела, что она борется с подступившими слезами. С трудом удерживаясь, чтобы не заплакать вместе с нею, до крови закусив губу, Сэмми погладила маму по слипшимся золотистым волосам.
— Успокойся, ты никогда меня не мучила, — сказала она. — Но у меня будет больше доброй энергии, если настоящий врач скажет, что с тобой все в порядке.
— Чувство вины, — простонала мама. — Чувство вины, вот чем я больна. Я виновата в том, что поверила Малькольму. Виновата, что не наладила как следует бизнес. Виновата, что не смогла вам с Шарлоттой дать того, что дает вам Александра.
— Мама, ты больна простудой. И не от чувства вины, а оттого, что подхватила вирус.
— Ты меня ненавидишь? — Мамина рука, бессильно лежавшая в ее ладони, чуть сжала пальцы Саманты. Смахнув слезы, Сэмми твердо посмотрела в мамины усталые голубые глаза.
— Нет. Как ты можешь так думать?
— Я понимаю… мои идеи кажутся тебе глупыми… Но я всегда хотела как лучше. С самого момента твоего рождения я все время совершала ошибки, но…
— Я не променяю тебя ни на кого.
— Лучше бы я была похожа на Александру. Я бы хотела, чтобы ты меня уважала, как уважаешь ее. На нее можно положиться.
— Уважаю?! — чуть возвысила голос Сэмми. — Я всегда уважала тебя. Тебя и папу, а вовсе не тетю…
Мама снова закашлялась. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Кашель перешел в долгую судорогу, и Сэмми, уложив ее на бок, похлопывала между лопатками, пока она не сделала глубокий вдох и кашель не прошел. Губы ее стали голубовато-белыми, в глазах с темно-синими подглазьями застыл страх.
— Я звоню в «Скорую», — сказала Сэмми, испугавшись уже по-настоящему.
Мама слабо протестующе застонала.
* * *
— И когда она горела в лихорадке и кашель выворачивал ее легкие, вы оставили ее лежать вот так и даже не позвонили мне. Почему? — уперев руки в бока, спросила тетя Александра. Воплощение оскорбленного достоинства требовало ответа. Они трое находились в небольшой комнате ожидания отделения интенсивной терапии. Шарлотта скорчилась в углу кушетки, не в силах больше плакать, Сэмми стояла перед тетей настолько напуганная и измученная, что колени у нее буквально подкашивались.
— Мне не хотелось ее заставлять, — наконец выдавила из себя Сэмми.
— Что ж, надо научиться. Если бы ты позвонила мне, я настояла бы, чтобы она показалась врачу раньше. Честно говоря, я удивлена твоим поведением, милая. Ты ведь знаешь, насколько безответственна твоя мать. Я считала тебя…
— Она не безответственна. Не смейте так говорить о ней.
Удивление и неудовольствие пробежали по лицу Александры; затем она, казалось, приняла какое-то решение, вздохнула и обняла Сэмми.
— Извини, милая. Это оттого, что я тоже очень расстроена. У мамы воспаление легких.
Шарлотта всхлипнула.
— Она умрет?
Тетя Александра, опередив Саманту, кинулась к ней, обняла, прижала к шелковой груди.
— Нет, конечно, нет.
Прижавшись к ней, Шарлотта тем не менее из-за ее плеча полными слез глазами вопросительно посмотрела на Сэмми.
— Сэмми? — Она жаждала утешения более полного.
— Нет, — подтвердила Сэмми. — От воспаления легких не умирают. Это не такая уж страшная болезнь. — Сэмми и вправду так думала. По крайней мере теперь, когда мама все-таки в больнице. Лекарства, баллоны с кислородом, люди в белых халатах со стетоскопами на шее — все это внушало надежду.
— Пойдемте со мной, — ласково сказала тетя. — Спустимся в кафетерий, я куплю вам чего-нибудь поесть. Теперь уже можно о ней не беспокоиться и, значит, пора побеспокоиться о вас.
— Пусть Шарлотта поест, а я не голодна, — сказала Сэмми. — Я останусь здесь.
Тетя Александра, резко вскинув голову, посмотрела на нее. Все это уже давно напоминало невидимое перетягивание каната.
— Что ж, отдаю должное твоему чувству ответственности, — едко улыбнулась тетя Александра. — Это прекрасное качество, особенно если направлено в нужное русло. Как-нибудь мы поговорим об этом. — Она взяла Шарлотту за руку. — Но не сейчас. Пойдем, Шарлотта. Мы с тобой пойдем в кафетерий. Не плачь. Твоя мама обязательно выздоровеет, и, когда она выйдет из больницы, я увезу вас всех к себе на Хайвью — как следует отдохнуть, и ты будешь варить маме куриный бульон.
— Мама не ест курятины, — тихо сказала Шарлотта. — Она даже яиц не ест.
— Что ж, это придется изменить.
Шарлотта, уводимая тетей Александрой, продолжала оглядываться и вопросительно смотреть на Сэмми.
Сэмми, убедившись, что тетя с сестрой вошли в лифт, вышла из комнаты ожидания и открыла двери отделения интенсивной терапии. Медицинские сестры в белых брючных костюмах бесшумно выполняли свою работу. Одна из них, сидевшая за центральным пультом со множеством работающих мониторов, на которых пульсировали толстые изломанные линии, повернулась к Сэмми.
— Я знаю, что время для посещений кончилось, но мне бы хотелось побыть с мамой. Хотя бы минутку, — попросила Саманта.
— Она спит, милая.
— А можно, я посижу рядом и подержу ее за руку?
— Ну, хорошо.
Через минуту Сэмми была наконец наедине с мамой в стеклянном боксе. Когда она увидела маму, бледную и неподвижную, всю опутанную трубочками и проводами, она сжалась и ей захотелось отвернуться. На непослушных ногах подошла она к кровати и взяла мамину руку.
— Я тебя очень люблю, — тихо прошептала она. — Я никогда не хотела, чтобы ты была как тетя Александра.
Мамины ресницы затрепетали. Она вздохнула и с трудом приоткрыла глаза. Слабая улыбка появилась на ее лице.
— Ты такая же сильная, как она. Это хорошо. Будь сильной. Возьми мое обручальное кольцо.
Страх, какого не выразить словами, сжал грудь Сэмми.
— Нет, не надо, — резко замотала она головой, угадав, о чем подумала мама.
— Оно… падает у меня с пальца. Я боюсь его потерять. Пожалуйста.
Такое объяснение имело смысл; разумные требования Сэмми воспринимала вполне нормально.
— Я попрошу у сестры кусочек пластыря, и мы устроим так, чтобы оно не спадало.
— Нет. Пожалуйста. Пожалуйста. — Мама закашлялась.
Сэмми опять испугалась.
— Хорошо, хорошо, только успокойся. — Она нежно погладила мамин лоб, и мама вздохнула спокойно.
— Твой папа говорил, что руки у тебя совсем как у его матери. Она была фабричной работницей.
Сэмми, уже много раз слышавшая эту историю, заволновалась — неужели мама забыла, что она знает?
— Работать с тканью — это, должно быть, у Райдеров в крови. Но в кого пошла Шарлотта? Великих поваров в нашем фамильном древе не было, — попробовала пошутить Саманта.
— А Шарлотта — свежий побег, — слабо улыбнулась мама. Сэмми обрадовалась, что она перестала говорить о кольце. Но напрасно: мама слабо пошевелила пальцами. — Возьми же его. Пожалуйста. Если я буду знать, что оно у тебя, мне будет легче.
У Сэмми на глазах выступили слезы. Она сняла с маминого пальца золотое колечко, то самое, с крошечным бриллиантиком, и крепко зажала его в руке.
— Буду его хранить, пока ты отсюда не выйдешь.
— Смотри за Шарлоттой. Я знаю, ты ее не бросишь. И не ссорься с тетей. Она тебя любит. Тогда я не буду бояться, что мои девочки… остались совсем одни.
Сэмми похолодела.
— Не говори так.
— Если со мной что-то случится… то вот… моя последняя воля. Она станет законным опекуном Шарлотты.
У Сэмми подкосились ноги. Она хотела запротестовать, но смогла только заплакать. Она хотела закричать, что у нее есть собственные планы, что у них с Джейком… Но, нагнувшись к маминому уху, она сказала только:
— С тобой ничего не случится.
В дверях бокса появилась сестра.
— Милая, время истекло.
— Мама, обещай, что ты будешь бороться за то, чтобы выздороветь.
— Устала. Ох, как я устала, — сказала мама в ответ. — Люблю тебя. — И ее глаза закрылись.
— Мам! — Сэмми сжала ее руку. — Все будет хорошо. Я должна кое-что тебе рассказать. Может быть, это как раз то, что нужно. Мама, мы будем теперь жить по-новому. Пожалуйста, проснись и послушай.
— Пусть отдохнет, — прошептала медсестра, махая рукой, чтобы Сэмми уходила.
Сэмми посмотрела, как медленно и трудно поднимается и опускается мамина грудь.
— Ты обязательно выздоровеешь. И тогда я тебе расскажу. Запомни. Я должна рассказать тебе что-то очень-очень важное. — Сэмми наконец отпустила мамину руку.
Сэмми не помнила, как оказалась за двойными дверьми, в холле. Вся в слезах, она глядела на мамино кольцо, зажатое в пальцах, — словно на счастье. Вдруг на ее руку бережно легла большая сильная рука; она вскинула голову и встретила внимательный взгляд Джейка. На мгновение он отвел глаза, посмотрел на двойные двери, и его рука непроизвольно сжала ее пальцы, а на лице отразились сочувствие и тревога. Это ее испугало. Ведь мама поправится, и нечего смотреть так, словно он думает иначе.
Она открыла рот, чтобы сказать это, но не смогла произнести ни звука. Вот они уже и взрослые, и почему-то кажется, что все их короткие встречи предопределили то, как он смотрит на нее сейчас — оцепенело, почти в отчаянии.
«Он знает. Каким-то образом он всегда приходит, когда особенно нужен мне. Но я не могу сказать ему, что он мне нужен. Пока не могу. А может быть, не смогу никогда».
— Я боюсь, — призналась она. — Она очень больна. — У Саманты перехватило горло. — Я рада, что ты здесь.
Джейк тихо вздохнул и притянул ее к себе. Она положила голову ему на плечо, он нежно водил губами по ее виску.
— Ты не говорила с ней о нас, — сказал он утвердительно.
— Нет. Я знала, что это ее расстроит, и хотела подождать, пока она окрепнет. А когда попыталась вот только что — потому что она говорила такие страшные вещи, — она заснула. — Откинув голову, Сэмми полными отчаяния глазами посмотрела на него. — Она заставила меня взять ее обручальное кольцо. Сказала, что боится, как бы оно не потерялось в больнице. Но то, как она говорила… о господи, она просила меня не оставлять Шарлотту, и… — Сэмми едва выговорила последние слова, — она сказала: «Если со мной что-то случится, тетя Александра останется законным опекуном Шарлотты». Это ее последняя воля.
Джейк помрачнел.
— Твоя тетя сама довела твою мать до этого, — угрюмо произнес он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52