Ох, чуть не забыла — позвоните ей сегодня и скажите, что я записала девочек на занятия по этикету. Их будет вести замечательная старушка из Эшвилла, которая когда-то была кем-то.
— А если миссис Райдер заинтересуется подробностями?
— Не заинтересуется. Я уже объяснила ей, что она совершенно запустила манеры девочек. Шарлотта капризна и взбалмошна, словно дитя богемы, а Саманта, наоборот, словно специально готовится стать скучной старухой.
— Что вы имеете в виду? — засмеялась Барбара.
— Она замечательно учится, но совершенно не интересуется подростками своего возраста, да и вообще сверх школьной программы не интересуется ничем. Она убегает от жизни в магазин моей сестры, а в свободное время шьет. И совершенно очевидно, что эту замечательную силу характера следует направить в нужную сторону. Обаяние, сила и ум — редкое сочетание. Это воистину счастливый билет.
Остальные конверты Александра раскладывала, как пасьянс.
— Приглашения, приглашения, — бормотала она, сортируя изящные конверты пастельных тонов в соответствии с престижностью обратного адреса. — Похоже, лето будет беспокойным.
— Но зато интересным, мне кажется, — заметила Барбара.
— Да, временами жизнь почти прекрасна. — У нее опять промелькнула черная мысль, что, пока жива Сара Рейнкроу и ее отродье, она, Александра, не может полностью чувствовать себя в безопасности, но она тут же отогнала эту мысль как несущественную. В самом деле, уж она-то хозяйка своей жизни, а также жизней Франни и Шарлотты, и, самое главное, ее любимой, многообещающей Саманты.
— Что это? — спросила она, беря в руки дешевый белый конверт без марки и адреса. Лишь имя было написано по диагонали крупным, по-видимому мужским, почерком.
— Вчера я вынула его из почтового ящика. Наверное, кто-то опустил его туда лично.
— Странно. — Александра, пожав плечами, вытащила из конверта чистый лист белой бумаги, сложенный большим квадратом. Она развернула его и обнаружила в середине затертое фото Малькольма Друри. Под ним той же сильной рукой, что вывела ее имя на конверте, было написано: «Ты обокрала свою сестру и ее дочерей. Не делай больше этого. Я все равно узнаю». Александра застыла, побледнев.
— Миссис Ломакс, что с вами, как вы себя чувствуете? — Голос Барбары донесся до нее сквозь шум в ушах, сквозь страх и смятение. Неужели этот бесхребетный Малькольм Друри рассказал кому-то, что она заплатила ему, профессиональному мошеннику, за то, чтобы Франни не стала слишком уж независимой? Друри ей неопасен, он погорел из-за собственной глупости. Но выходит, что есть еще человек, который знает ее тайну, и он следит за ней.
Так же как Джейк ребенком непонятно как узнал о ее романе с Оррином.
— Со мной все в порядке, — солгала Александра и прикрыла листок рукой. — На сегодня, пожалуй, закончим. Вы свободны. Уходите же!
Посмотрев на нее с недоумением, Барбара поспешила из комнаты. Александра заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов и, едва удерживаясь от паники, изорвала трясущимися руками фото, лист бумаги и конверт на мелкие кусочки.
Джейк. Она не хотела становиться из-за него параноиком. Нет, она не позволит этому полукровке, Сариному ненормальному сыну, ее преследовать и запугивать.
Но страх не проходил, из глубин памяти выплывала давняя сцена, когда он узнал про нее то, чего никак не мог знать. Страх завладевал ею все сильнее и сильнее — и она окончательно решила, что фотографию прислал Джейк.
День за днем, все мучительнее и напряженнее, она ждала, не будет ли других посланий — в той или иной форме. Ей невыносимо было сознание того, что кто-то буквально читает ее мысли. А значит, ее жизнь зависит от кого-то. И если не обманывать себя, то надо признать, что этот кто-то — ненавистный Джейк Рейнкроу.
Других посланий не последовало, но она чувствовала себя немногим лучше. Теперь она жила с постоянным ощущением того, что Джейк знает о ней такое, чего не должен знать никто. Она более или менее успокоилась, когда решила, что у него нет никаких доказательств. Но все же, все же…
Он занозой торчал в сердце Александры. Она могла сколько угодно делать вид что его не существует, — на самом деле его присутствие было более чем реально.
* * *
— Сюда, он будет вот здесь. — Джейк кивнул миссис Большая Ветвь и гордо показал на небольшую расчищенную площадку, размеченную только лишь пнями нескольких срубленных деревьев. Огромные дубы, грабы и тополя с густым подлеском из рододендронов, азалий, кустов кизила и остролиста окружали площадку. Он не будет вырубать больше, чем нужно, чтобы построить дом и устроить двор, а большие деревья совсем не будет трогать. У подножия этой площадки находился тот самый источник, где Элли и он так часто сидели с бабушкой, опустив ноги в холодную чистую воду, и слушали легенды и предания чероки.
Миссис Большая Ветвь, тучная, в яркой красной юбке и пестрой свободной блузе, в кожаных туфлях, изрядно стоптанных от многочисленных хождений, в торжественном молчании следовала за ним. На плече у нее висела большая матерчатая сумка со всем необходимым для исполнения ритуала. Она поправила сумку и поджала губы.
— Твоя мать сказала мне, что гордится тем, что ты решил остаться в Коуве. Это очень важно для твоих родителей.
Джейк знал это. Дом он построит для себя и для Саманты. Это знак его нового статуса — знак того, что он покидает родительский кров. И залог будущего Коува. И обещание чтить все то, что чтили отец и многие поколения его предков.
— Я хочу, чтобы из окна был виден бабушкин источник, — сказал он.
— Это хорошо. Видишь? Она тебя не покинула. Не сказав больше ни слова, миссис Большая Ветвь наклонилась и щелкнула зажигалкой под кучкой хвороста в центре расчищенной площадки. Усевшись на пенек, она в удовлетворенном молчании стала смотреть в огонь. Она подкармливала огонь, пока он не разгорелся, а потом вытащила из сумки портативный магнитофон и нажала кнопку. По лесу разнеслись громкие гипнотические удары в барабан.
Миссис Большая Ветвь вынула горшочек и бросила в огонь горсть табака, потом закружилась вокруг костра, разбрасывая сухие коричневые крошки на все четыре стороны и бормоча неразборчивые слова. Ритуал благословения умиротворял Джейка. Он словно бы прикасался к прошлому, древнему, как горы, бесконечному, как солнце и луна. А когда миссис Большая Ветвь возвратилась к костру и застыла с закрытыми глазами, продолжая бормотать заклинания, он вынул из рюкзака Самантино одеяло и разложил на низких ветвях кустарника.
Не открывая глаз, миссис Большая Ветвь вдруг резко упала на колени, нащупала магнитофон и выключила его. Воцарилась полная тишина — весь мир стал чистым, словно его только что промыли. Она продолжала стоять на коленях, ритмично качая головой. Потом решительно кивнула, вздохнула, подняла голову и открыла глаза. И с любопытством уставилась на одеяло.
— Какое красивое. Это хорошо, что ты внес в ритуал свой собственный священный тотем, — сказала она. — Что оно значит для тебя?
— Его сшила Саманта Райдер.
Ее глубоко сидящие глаза вдруг широко открылись, в них промелькнуло осуждение, потрясенная, она вскочила на ноги с неожиданной скоростью и силой. Открыв рот, она подошла к одеялу и застыла перед ним, устремив на Джейка взгляд, полный ужаса.
— Нельзя. Нельзя так делать. Нельзя иметь с ней ничего общего. Ох, как это плохо. Ты должен был меня предупредить. Я думала, ты понимаешь. Я надеялась, мы с бабушкой указали тебе верный путь.
— Вы указали. — Он был удивлен, но тверд. — Нам с Самантой суждено быть вместе. С самого детства я это знаю. Это и есть верный путь.
— Нет, мальчик, нет. Как ты думаешь, почему ты перестал чувствовать рубин после смерти своего дяди? Не смотри на меня так — я ведь стараюсь объяснить тебе то, о чем ты спрашивал много лет назад. Если ты перестаешь чувствовать что-то, это предостережение. Тебя ждет удар судьбы.
— Саманта тут ни при чем.
— Да, но все случится из-за нее, я чувствую. — Голос миссис Большая Ветвь упал до шепота. — Ты же не хочешь связываться с той, у которой пустая душа.
— Я верю в свой дар. Так я нахожу для шерифа пропавших людей. Так я ищу камни. Так я нашел Саманту — как всегда.
— Нет, мальчик, этот рубин хотел сказать тебе правду. Этот камень знает гораздо больше, чем ты когда-нибудь захочешь услышать. Знахари пронесли его сквозь времена столь отдаленные, что нам они могут только присниться во сне. И если он не хочет говорить с тобой, то это для твоей же пользы. Этот камень вернется к тому, кому принадлежит, только через боль, и тяжкие испытания, и страшное горе. Ты не должен приносить его сюда.
Смущенный и рассерженный, Джейк быстро свернул и убрал одеяло.
— Если этот камень не будет со мной говорить, то я буду прислушиваться к собственной музыке. Я не пропаду.
Миссис Большая-Ветвь, застонав, кинулась к своим вещам и стала швырять их в сумку, не переставая качать головой. В мучительном молчании Джейк смотрел на нее.
— Может быть, ты на самом деле белый, — сказала она. — Ты не веришь в несчастье, которое всегда следует по пятам за тем, у кого пустая душа.
— Я верю, что буду трусом, если позволю разрушить свою жизнь. И жизнь Саманты.
— Мальчик, добрыми намерениями пустую душу не насытишь. Она сожрет вас обоих и все равно останется пустой. — С этими словами миссис Большая Ветвь вновь водрузила сумку на плечо и быстро пошла по узкой тропинке к дому.
— Я не дурак, — сказал ей вслед Джейк. — Я терпелив. И осторожен.
Она тихо пробормотала что-то на чероки, остановилась и повернулась к нему. Лицо ее сморщилось.
— Если ты приведешь Саманту в свой дом, то пустая душа погубит всю семью. Помни это.
Она скрылась в лесу, а Джейк сел на землю и мрачно положил одеяло на колени. Миссис Большая Ветвь недооценивает его терпение и решимость. Он не будет убегать от своего будущего, он никогда не бросит Саманту, и он не позволит Александре погубить тех, кого он любит.
Джейк сжал в руках подарок Саманты — в молодых, сильных, уверенных руках. Она была совсем близко, в кончиках пальцев, и он будет ждать ее.
Часть II
Глава 12
— Хочешь подушку?
Этот странный вопрос задала Саманте заведующая вопросами воспитания в школе, закрывая дверь своего кабинета, пропитанного запахом сосны и корицы, который исходил от миниатюрной пластмассовой елочки, стоявшей на ее столе. «Рано же украшать елку, Рождество не скоро», — подумала Сэмми. На другом конце стола еще красуется румяная индейка из папье-маше — символ Дня благодарения. Время смешалось в этой комнате.
Сэмми опустилась на стул и вопросительно посмотрела на миссис Тейлор. Она не представляла себе, зачем та пригласила ее в свой кабинет.
— Мэм?
— Говорят, ты постоянно засыпаешь сидя, — без долгих предисловий заявила миссис Тейлор, крупная женщина, похожая на озабоченную мать-медведицу. Она тоже уселась, и стул под ней угрожающе заскрипел. — Ты и сейчас выглядишь очень усталой. Если ты вдруг заснешь, мне бы не хотелось, чтобы ты разбила голову о мой стол. Так хочешь подушку?
Сэмми выпрямилась, изо всех сил стараясь взбодриться.
— Я же тихо, — оправдывалась она. — Если я и засыпаю, то этого совсем не слышно.
— Что ж, весьма похвально — уроков ты не срываешь. Но все-таки все учителя обеспокоены — в этом году оценки у тебя стали хуже.
— Но ведь меня допустили к выпускным экзаменам в конце этой четверти.
— Разумеется. — Миссис Тейлор нахмурилась. — Но я слышала, ты не хочешь участвовать в выпускной церемонии весной. Почему?
— Но ведь я уже получу свой аттестат. А больше мне ничего не нужно. Что за радость — торчать на сцене?
— Сэмми, возьми словарь и найди в нем слово «веселье». — Миссис Тейлор открыла папку с надписью «Райдер С». — Летняя школа, тяжелая учебная нагрузка, в клубах по интересам не состоит, спортом не занимается. Это, знаешь ли, впечатляет. Пойми, тебе всего семнадцать лет.
— В январе будет восемнадцать, — сурово заметила Саманта.
— Ах, прости, я и не подумала, что тебе уже скоро на пенсию.
— У моей мамы сейчас не очень хорошо идут дела. Когда мы начинали, наш магазин был единственным в своем роде. Но за последние два года крупные компании открыли свои магазины, и в универмагах тоже стали продавать и минеральную воду, и йогурт… Боже мой, теперь к нам заходят молодые люди в костюмах-тройках и возмущаются, почему нет пяти разных сортов белого пшеничного хлеба!
— Яппи, — мрачно сказала миссис Тейлор. — Мир заполнили молодые профессионалы, которые голосуют за республиканцев.
— Ну, а нам гораздо больше дохода приносят старые хиппи.
Миссис Тейлор улыбнулась, но глаза у нее оставались озабоченными.
— Я слышала, по вечерам и по выходным ты работаешь в магазине тканей.
— Нам нужны деньги. Когда я сдам экзамены и смогу работать полный рабочий день, мы вздохнем свободно.
— Сэмми, неужели ты действительно хочешь сдать экзамены экстерном, на полгода раньше, чем все остальные? Неужели ты не хочешь вместе со всем выпускным классом пролентяйничать еще полгода?
— Я хочу зарабатывать деньги! И мне действительно неинтересна вся эта подростковая чепуха. Я — не стадное животное.
— Да? А какое?
Сэмми сложила руки на коленях.
— Скорее всего паук. Если бы мои пальцы могли сучить шелк, я сплела бы себе паутину. Сидела бы в середине, а всякие незваные гости запутывались бы в ней и съедались.
— Милая, если ты не будешь отдыхать больше, ты заснешь, не доплетя и половины.
Сэмми сжала кулачки.
— Я буду пить больше кофе.
— А колледж?
— Я не хочу тратить еще четыре года, я и так знаю, что я хочу делать.
— И что же?
— Зарабатывать деньги.
— У меня есть дня тебя новость, милая. Продавщицы магазинов тканей ездят на помятых старых машинах и покупают себе белье на дешевых распродажах.
— У меня будет собственный бизнес. Портьеры на заказ, ручное кружево. Мои вещи будут продаваться через оформителей интерьеров. О, у меня далеко идущие планы!
— А эти планы включают хоть пять минут на развлечения?
Сэмми бессознательно притронулась к груди, где под блузкой на цепочке висел ее рубин.
— Нет. — В коридоре зазвенел звонок, и Сэмми поднялась со стула. — Я очень тронута тем, что вы обо мне так беспокоитесь, миссис Тейлор, но поверьте, я сама могу позаботиться о себе.
— Хорошо, беседа окончена. Иди. — Но когда Сэмми поспешила к дверям, миссис Тейлор остановила ее вопросом: — Милая, а ты когда-нибудь принимала участие в ритуале под названием «свидание»?
— Хм-м. Нет. Должно быть, в словаре это слово неподалеку от слова «веселье»?
И Сэмми вышла из кабинета. На секунду у нее появилось искушение сказать, что она давным-давно считает себя замужней, просто чтобы посмотреть, как обалдеет миссис Тейлор, но она удержалась.
Сэмми не могла бы объяснить, почему она лелеет эту тайную, безнадежную мечту. И постоянно думает о том, что сказал Джейк, когда они виделись в последний раз три года назад.
* * *
Тетя Александра настояла, чтобы обед по случаю окончания Самантой школы проходил в небольшом зале загородного клуба Пандоры. А Сэмми думала только о том, что этот день она хотела бы отпраздновать с Джейком, а его нельзя пригласить в этот роскошный клуб — и вообще ни в одно из тех мест, что подвластны ее тете. «Но через месяц мне будет восемнадцать, — утешала она себя. — Я буду работать. Буду зарабатывать деньги. И не буду думать о том, что мама и Шарлотта зависят от тети Александры».
Но все это казалось невозможно далеким.
Скованная, напряженная, она сидела во главе сверкающего стола, в центре которого высилась рождественская композиция из зеленого остролиста с красными свечами, увитая золотой мишурой. Это украшение почти совсем загораживало от нее маму и Шарлотту — Сэмми видела только макушку сестры, склоненную над последним кусочком именинного торта «Амаретто». Сэмми подозревала, что Шарлотта пытается определить все составляющие торта, чтобы потом предаться собственным кулинарным экспериментам. Мама уже в начале вечера казалась усталой и подавленной. Красное бархатное платье, которое плотно облегало ее фигуру всего лишь год назад, сейчас висело на ней как бесформенная тряпка.
Сэмми согласилась на этот обед только ради мамы.
Оррин, высокий, величественный, с поседевшими висками, сидел рядом с Шарлоттой и улыбался, глядя, как та изучает торт. Тим, явно недовольный, что его заставляют проводить драгоценные часы рождественских каникул подобным образом, сгорбился над бокалом шампанского. Сэмми предпочла бы, чтобы он вовсе не приходил на этот обед, но, наверное, тетя Александра настояла. Тим был одет по всем правилам: костюм сшит на заказ, галстук заколот золотой булавкой. Надо сказать, что они годами не разговаривали друг с другом. Разве изредка Тим обращался к ней непременно с едким, саркастическим замечанием. Она поймала на себе его взгляд, полный почти неприкрытого презрения, и посмотрела на него в упор, твердо и спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— А если миссис Райдер заинтересуется подробностями?
— Не заинтересуется. Я уже объяснила ей, что она совершенно запустила манеры девочек. Шарлотта капризна и взбалмошна, словно дитя богемы, а Саманта, наоборот, словно специально готовится стать скучной старухой.
— Что вы имеете в виду? — засмеялась Барбара.
— Она замечательно учится, но совершенно не интересуется подростками своего возраста, да и вообще сверх школьной программы не интересуется ничем. Она убегает от жизни в магазин моей сестры, а в свободное время шьет. И совершенно очевидно, что эту замечательную силу характера следует направить в нужную сторону. Обаяние, сила и ум — редкое сочетание. Это воистину счастливый билет.
Остальные конверты Александра раскладывала, как пасьянс.
— Приглашения, приглашения, — бормотала она, сортируя изящные конверты пастельных тонов в соответствии с престижностью обратного адреса. — Похоже, лето будет беспокойным.
— Но зато интересным, мне кажется, — заметила Барбара.
— Да, временами жизнь почти прекрасна. — У нее опять промелькнула черная мысль, что, пока жива Сара Рейнкроу и ее отродье, она, Александра, не может полностью чувствовать себя в безопасности, но она тут же отогнала эту мысль как несущественную. В самом деле, уж она-то хозяйка своей жизни, а также жизней Франни и Шарлотты, и, самое главное, ее любимой, многообещающей Саманты.
— Что это? — спросила она, беря в руки дешевый белый конверт без марки и адреса. Лишь имя было написано по диагонали крупным, по-видимому мужским, почерком.
— Вчера я вынула его из почтового ящика. Наверное, кто-то опустил его туда лично.
— Странно. — Александра, пожав плечами, вытащила из конверта чистый лист белой бумаги, сложенный большим квадратом. Она развернула его и обнаружила в середине затертое фото Малькольма Друри. Под ним той же сильной рукой, что вывела ее имя на конверте, было написано: «Ты обокрала свою сестру и ее дочерей. Не делай больше этого. Я все равно узнаю». Александра застыла, побледнев.
— Миссис Ломакс, что с вами, как вы себя чувствуете? — Голос Барбары донесся до нее сквозь шум в ушах, сквозь страх и смятение. Неужели этот бесхребетный Малькольм Друри рассказал кому-то, что она заплатила ему, профессиональному мошеннику, за то, чтобы Франни не стала слишком уж независимой? Друри ей неопасен, он погорел из-за собственной глупости. Но выходит, что есть еще человек, который знает ее тайну, и он следит за ней.
Так же как Джейк ребенком непонятно как узнал о ее романе с Оррином.
— Со мной все в порядке, — солгала Александра и прикрыла листок рукой. — На сегодня, пожалуй, закончим. Вы свободны. Уходите же!
Посмотрев на нее с недоумением, Барбара поспешила из комнаты. Александра заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов и, едва удерживаясь от паники, изорвала трясущимися руками фото, лист бумаги и конверт на мелкие кусочки.
Джейк. Она не хотела становиться из-за него параноиком. Нет, она не позволит этому полукровке, Сариному ненормальному сыну, ее преследовать и запугивать.
Но страх не проходил, из глубин памяти выплывала давняя сцена, когда он узнал про нее то, чего никак не мог знать. Страх завладевал ею все сильнее и сильнее — и она окончательно решила, что фотографию прислал Джейк.
День за днем, все мучительнее и напряженнее, она ждала, не будет ли других посланий — в той или иной форме. Ей невыносимо было сознание того, что кто-то буквально читает ее мысли. А значит, ее жизнь зависит от кого-то. И если не обманывать себя, то надо признать, что этот кто-то — ненавистный Джейк Рейнкроу.
Других посланий не последовало, но она чувствовала себя немногим лучше. Теперь она жила с постоянным ощущением того, что Джейк знает о ней такое, чего не должен знать никто. Она более или менее успокоилась, когда решила, что у него нет никаких доказательств. Но все же, все же…
Он занозой торчал в сердце Александры. Она могла сколько угодно делать вид что его не существует, — на самом деле его присутствие было более чем реально.
* * *
— Сюда, он будет вот здесь. — Джейк кивнул миссис Большая Ветвь и гордо показал на небольшую расчищенную площадку, размеченную только лишь пнями нескольких срубленных деревьев. Огромные дубы, грабы и тополя с густым подлеском из рододендронов, азалий, кустов кизила и остролиста окружали площадку. Он не будет вырубать больше, чем нужно, чтобы построить дом и устроить двор, а большие деревья совсем не будет трогать. У подножия этой площадки находился тот самый источник, где Элли и он так часто сидели с бабушкой, опустив ноги в холодную чистую воду, и слушали легенды и предания чероки.
Миссис Большая Ветвь, тучная, в яркой красной юбке и пестрой свободной блузе, в кожаных туфлях, изрядно стоптанных от многочисленных хождений, в торжественном молчании следовала за ним. На плече у нее висела большая матерчатая сумка со всем необходимым для исполнения ритуала. Она поправила сумку и поджала губы.
— Твоя мать сказала мне, что гордится тем, что ты решил остаться в Коуве. Это очень важно для твоих родителей.
Джейк знал это. Дом он построит для себя и для Саманты. Это знак его нового статуса — знак того, что он покидает родительский кров. И залог будущего Коува. И обещание чтить все то, что чтили отец и многие поколения его предков.
— Я хочу, чтобы из окна был виден бабушкин источник, — сказал он.
— Это хорошо. Видишь? Она тебя не покинула. Не сказав больше ни слова, миссис Большая Ветвь наклонилась и щелкнула зажигалкой под кучкой хвороста в центре расчищенной площадки. Усевшись на пенек, она в удовлетворенном молчании стала смотреть в огонь. Она подкармливала огонь, пока он не разгорелся, а потом вытащила из сумки портативный магнитофон и нажала кнопку. По лесу разнеслись громкие гипнотические удары в барабан.
Миссис Большая Ветвь вынула горшочек и бросила в огонь горсть табака, потом закружилась вокруг костра, разбрасывая сухие коричневые крошки на все четыре стороны и бормоча неразборчивые слова. Ритуал благословения умиротворял Джейка. Он словно бы прикасался к прошлому, древнему, как горы, бесконечному, как солнце и луна. А когда миссис Большая Ветвь возвратилась к костру и застыла с закрытыми глазами, продолжая бормотать заклинания, он вынул из рюкзака Самантино одеяло и разложил на низких ветвях кустарника.
Не открывая глаз, миссис Большая Ветвь вдруг резко упала на колени, нащупала магнитофон и выключила его. Воцарилась полная тишина — весь мир стал чистым, словно его только что промыли. Она продолжала стоять на коленях, ритмично качая головой. Потом решительно кивнула, вздохнула, подняла голову и открыла глаза. И с любопытством уставилась на одеяло.
— Какое красивое. Это хорошо, что ты внес в ритуал свой собственный священный тотем, — сказала она. — Что оно значит для тебя?
— Его сшила Саманта Райдер.
Ее глубоко сидящие глаза вдруг широко открылись, в них промелькнуло осуждение, потрясенная, она вскочила на ноги с неожиданной скоростью и силой. Открыв рот, она подошла к одеялу и застыла перед ним, устремив на Джейка взгляд, полный ужаса.
— Нельзя. Нельзя так делать. Нельзя иметь с ней ничего общего. Ох, как это плохо. Ты должен был меня предупредить. Я думала, ты понимаешь. Я надеялась, мы с бабушкой указали тебе верный путь.
— Вы указали. — Он был удивлен, но тверд. — Нам с Самантой суждено быть вместе. С самого детства я это знаю. Это и есть верный путь.
— Нет, мальчик, нет. Как ты думаешь, почему ты перестал чувствовать рубин после смерти своего дяди? Не смотри на меня так — я ведь стараюсь объяснить тебе то, о чем ты спрашивал много лет назад. Если ты перестаешь чувствовать что-то, это предостережение. Тебя ждет удар судьбы.
— Саманта тут ни при чем.
— Да, но все случится из-за нее, я чувствую. — Голос миссис Большая Ветвь упал до шепота. — Ты же не хочешь связываться с той, у которой пустая душа.
— Я верю в свой дар. Так я нахожу для шерифа пропавших людей. Так я ищу камни. Так я нашел Саманту — как всегда.
— Нет, мальчик, этот рубин хотел сказать тебе правду. Этот камень знает гораздо больше, чем ты когда-нибудь захочешь услышать. Знахари пронесли его сквозь времена столь отдаленные, что нам они могут только присниться во сне. И если он не хочет говорить с тобой, то это для твоей же пользы. Этот камень вернется к тому, кому принадлежит, только через боль, и тяжкие испытания, и страшное горе. Ты не должен приносить его сюда.
Смущенный и рассерженный, Джейк быстро свернул и убрал одеяло.
— Если этот камень не будет со мной говорить, то я буду прислушиваться к собственной музыке. Я не пропаду.
Миссис Большая-Ветвь, застонав, кинулась к своим вещам и стала швырять их в сумку, не переставая качать головой. В мучительном молчании Джейк смотрел на нее.
— Может быть, ты на самом деле белый, — сказала она. — Ты не веришь в несчастье, которое всегда следует по пятам за тем, у кого пустая душа.
— Я верю, что буду трусом, если позволю разрушить свою жизнь. И жизнь Саманты.
— Мальчик, добрыми намерениями пустую душу не насытишь. Она сожрет вас обоих и все равно останется пустой. — С этими словами миссис Большая Ветвь вновь водрузила сумку на плечо и быстро пошла по узкой тропинке к дому.
— Я не дурак, — сказал ей вслед Джейк. — Я терпелив. И осторожен.
Она тихо пробормотала что-то на чероки, остановилась и повернулась к нему. Лицо ее сморщилось.
— Если ты приведешь Саманту в свой дом, то пустая душа погубит всю семью. Помни это.
Она скрылась в лесу, а Джейк сел на землю и мрачно положил одеяло на колени. Миссис Большая Ветвь недооценивает его терпение и решимость. Он не будет убегать от своего будущего, он никогда не бросит Саманту, и он не позволит Александре погубить тех, кого он любит.
Джейк сжал в руках подарок Саманты — в молодых, сильных, уверенных руках. Она была совсем близко, в кончиках пальцев, и он будет ждать ее.
Часть II
Глава 12
— Хочешь подушку?
Этот странный вопрос задала Саманте заведующая вопросами воспитания в школе, закрывая дверь своего кабинета, пропитанного запахом сосны и корицы, который исходил от миниатюрной пластмассовой елочки, стоявшей на ее столе. «Рано же украшать елку, Рождество не скоро», — подумала Сэмми. На другом конце стола еще красуется румяная индейка из папье-маше — символ Дня благодарения. Время смешалось в этой комнате.
Сэмми опустилась на стул и вопросительно посмотрела на миссис Тейлор. Она не представляла себе, зачем та пригласила ее в свой кабинет.
— Мэм?
— Говорят, ты постоянно засыпаешь сидя, — без долгих предисловий заявила миссис Тейлор, крупная женщина, похожая на озабоченную мать-медведицу. Она тоже уселась, и стул под ней угрожающе заскрипел. — Ты и сейчас выглядишь очень усталой. Если ты вдруг заснешь, мне бы не хотелось, чтобы ты разбила голову о мой стол. Так хочешь подушку?
Сэмми выпрямилась, изо всех сил стараясь взбодриться.
— Я же тихо, — оправдывалась она. — Если я и засыпаю, то этого совсем не слышно.
— Что ж, весьма похвально — уроков ты не срываешь. Но все-таки все учителя обеспокоены — в этом году оценки у тебя стали хуже.
— Но ведь меня допустили к выпускным экзаменам в конце этой четверти.
— Разумеется. — Миссис Тейлор нахмурилась. — Но я слышала, ты не хочешь участвовать в выпускной церемонии весной. Почему?
— Но ведь я уже получу свой аттестат. А больше мне ничего не нужно. Что за радость — торчать на сцене?
— Сэмми, возьми словарь и найди в нем слово «веселье». — Миссис Тейлор открыла папку с надписью «Райдер С». — Летняя школа, тяжелая учебная нагрузка, в клубах по интересам не состоит, спортом не занимается. Это, знаешь ли, впечатляет. Пойми, тебе всего семнадцать лет.
— В январе будет восемнадцать, — сурово заметила Саманта.
— Ах, прости, я и не подумала, что тебе уже скоро на пенсию.
— У моей мамы сейчас не очень хорошо идут дела. Когда мы начинали, наш магазин был единственным в своем роде. Но за последние два года крупные компании открыли свои магазины, и в универмагах тоже стали продавать и минеральную воду, и йогурт… Боже мой, теперь к нам заходят молодые люди в костюмах-тройках и возмущаются, почему нет пяти разных сортов белого пшеничного хлеба!
— Яппи, — мрачно сказала миссис Тейлор. — Мир заполнили молодые профессионалы, которые голосуют за республиканцев.
— Ну, а нам гораздо больше дохода приносят старые хиппи.
Миссис Тейлор улыбнулась, но глаза у нее оставались озабоченными.
— Я слышала, по вечерам и по выходным ты работаешь в магазине тканей.
— Нам нужны деньги. Когда я сдам экзамены и смогу работать полный рабочий день, мы вздохнем свободно.
— Сэмми, неужели ты действительно хочешь сдать экзамены экстерном, на полгода раньше, чем все остальные? Неужели ты не хочешь вместе со всем выпускным классом пролентяйничать еще полгода?
— Я хочу зарабатывать деньги! И мне действительно неинтересна вся эта подростковая чепуха. Я — не стадное животное.
— Да? А какое?
Сэмми сложила руки на коленях.
— Скорее всего паук. Если бы мои пальцы могли сучить шелк, я сплела бы себе паутину. Сидела бы в середине, а всякие незваные гости запутывались бы в ней и съедались.
— Милая, если ты не будешь отдыхать больше, ты заснешь, не доплетя и половины.
Сэмми сжала кулачки.
— Я буду пить больше кофе.
— А колледж?
— Я не хочу тратить еще четыре года, я и так знаю, что я хочу делать.
— И что же?
— Зарабатывать деньги.
— У меня есть дня тебя новость, милая. Продавщицы магазинов тканей ездят на помятых старых машинах и покупают себе белье на дешевых распродажах.
— У меня будет собственный бизнес. Портьеры на заказ, ручное кружево. Мои вещи будут продаваться через оформителей интерьеров. О, у меня далеко идущие планы!
— А эти планы включают хоть пять минут на развлечения?
Сэмми бессознательно притронулась к груди, где под блузкой на цепочке висел ее рубин.
— Нет. — В коридоре зазвенел звонок, и Сэмми поднялась со стула. — Я очень тронута тем, что вы обо мне так беспокоитесь, миссис Тейлор, но поверьте, я сама могу позаботиться о себе.
— Хорошо, беседа окончена. Иди. — Но когда Сэмми поспешила к дверям, миссис Тейлор остановила ее вопросом: — Милая, а ты когда-нибудь принимала участие в ритуале под названием «свидание»?
— Хм-м. Нет. Должно быть, в словаре это слово неподалеку от слова «веселье»?
И Сэмми вышла из кабинета. На секунду у нее появилось искушение сказать, что она давным-давно считает себя замужней, просто чтобы посмотреть, как обалдеет миссис Тейлор, но она удержалась.
Сэмми не могла бы объяснить, почему она лелеет эту тайную, безнадежную мечту. И постоянно думает о том, что сказал Джейк, когда они виделись в последний раз три года назад.
* * *
Тетя Александра настояла, чтобы обед по случаю окончания Самантой школы проходил в небольшом зале загородного клуба Пандоры. А Сэмми думала только о том, что этот день она хотела бы отпраздновать с Джейком, а его нельзя пригласить в этот роскошный клуб — и вообще ни в одно из тех мест, что подвластны ее тете. «Но через месяц мне будет восемнадцать, — утешала она себя. — Я буду работать. Буду зарабатывать деньги. И не буду думать о том, что мама и Шарлотта зависят от тети Александры».
Но все это казалось невозможно далеким.
Скованная, напряженная, она сидела во главе сверкающего стола, в центре которого высилась рождественская композиция из зеленого остролиста с красными свечами, увитая золотой мишурой. Это украшение почти совсем загораживало от нее маму и Шарлотту — Сэмми видела только макушку сестры, склоненную над последним кусочком именинного торта «Амаретто». Сэмми подозревала, что Шарлотта пытается определить все составляющие торта, чтобы потом предаться собственным кулинарным экспериментам. Мама уже в начале вечера казалась усталой и подавленной. Красное бархатное платье, которое плотно облегало ее фигуру всего лишь год назад, сейчас висело на ней как бесформенная тряпка.
Сэмми согласилась на этот обед только ради мамы.
Оррин, высокий, величественный, с поседевшими висками, сидел рядом с Шарлоттой и улыбался, глядя, как та изучает торт. Тим, явно недовольный, что его заставляют проводить драгоценные часы рождественских каникул подобным образом, сгорбился над бокалом шампанского. Сэмми предпочла бы, чтобы он вовсе не приходил на этот обед, но, наверное, тетя Александра настояла. Тим был одет по всем правилам: костюм сшит на заказ, галстук заколот золотой булавкой. Надо сказать, что они годами не разговаривали друг с другом. Разве изредка Тим обращался к ней непременно с едким, саркастическим замечанием. Она поймала на себе его взгляд, полный почти неприкрытого презрения, и посмотрела на него в упор, твердо и спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52