Фрея опустила взгляд на свои голые ноги, обтянутые велосипедными шортами. Пора уходить.
— Спасибо, Кэндис. — Фрея взяла стакан и залпом осушила его. — Если ты не против, я одолжу Росинанта, Джек.
— Я против.
— Роси… кого?
— Росинант — это ручной велосипед Джека, — сказала Фрея, — после вас, Кэндис, вторая вещь, которую он любит больше всего на свете. Он назван в честь коня Дон Кихота.
— Ах да… Дон. Он был в сборнике биографий этого, как его, Уолтона…
— Брось, Джек… — Фрея бесцеремонно пнула его ногой, — это в твоих интересах. Я еду искать квартиру.
Джек пристально посмотрел на Фрею:
— Ты съезжаешь?
— А ты намерен умолять меня остаться?
— Дай знать, когда вскрывать шампанское.
— Это ваша сестра? — вмешалась в разговор Кэндис. Она подняла журнал, который Фрея по глупости оставила на траве.
— Сводная, — сказала Фрея.
— Дай-ка посмотреть. — Джек протянул руку. Кэндис отдала ему журнал и присела на подлокотник кресла, прижавшись к нему щека к щеке, чтобы они могли читать вместе.
Джек окинул взглядом фотографию и присвистнул.
— Ты вроде говорила, что она школьница.
— Была. Теперь выросла.
— Смотри, Джек… — Кэндис ткнула пальцем, — тут написано, что они женятся. Как интересно!
— Событие поистине мирового значения. — Фрея выхватила у Джека журнал и с силой захлопнула. — У тебя есть своя почта, Джек… — Фрея подняла конверт, — или мы на сеансе групповой терапии и должны пройти испытание чтением вслух писем друг друга? Вот, кстати, письмо от твоего отца. Может, мне прочесть его вслух?
Джек смотрел на нее с нескрываемой неприязнью.
— Возьми велосипед.
— Что?
— Я сказал, возьми этот чертов велосипед!
Фрея, с секунду поколебавшись, пнула письма ногой.
— Отлично, Джек.
Фрея проехала около сорока кварталов от Челси до Центрального парка. Жарким воскресным днем предпринимать подобное путешествие — сущее безумие даже на хорошем спортивном велосипеде, но на старой, проржавленной развалюхе Джека, среди потока машин, изрыгающих выхлопные газы, это просто самоубийство. Однако Фрея была исполнена решимости получить удовольствие от своего вояжа. Я могу это, говорила она себе, изо всех сил налегая на педали на перекрестках, когда зажигался красный, стуча кулаком по крышам машин, не дающих ей проехать. Назад, в прошлое. Тогда она ездила только на велосипеде, но потому лишь, что была без гроша в кармане, а не из-за «артистичности натуры», как Джек, который думает, что старый потрепанный велосипед создает вокруг него эдакий мальчишески-книжный ореол, добавляя ему обаяния. Но стоит небу нахмуриться, как он сразу берет такси.
За какую только работу не бралась Фрея, чтобы выжить в этом городе, — была разносчицей сандвичей на дом и в офис, телефонным оператором на секс-линии, официанткой на роликах (с обязательными косичками), подопытным кроликом при испытании новых лекарств, горничной, убирающей блевотину после чужих вечеринок, туристическим гидом в «колониальном» костюме (включая дурацкий чепец, который называется голландской шляпой). Именно поэтому паразитизм Джека так ее злил. Он мнил себя героем лишь потому, что ему удалось выжить в Нью-Йорке год; потом отец простил его и снова стал выплачивать содержание. Он никогда не отказывал себе в еде, чтобы заплатить за уроки, как она; и не проводил зиму, питаясь супом в благотворительной столовке, ночуя на куске пенопласта, укрывшись пальто из Армии спасения. Даже сейчас ее банковский счет с опасной регулярностью улетал в минус, а после того как она купила розовое платье и проигралась в карты, она даже боялась проверить, что осталось на счету. И если Майкл в самом деле намерен с ней судиться… Фрея застонала. Сегодня же надо позвонить Кэт и попросить у нее совета.
Фрея свернула на север — там был уклон, невидимый глазу, но весьма ощутимый для ног. Квартал за кварталом характер местности менялся: от цветов — к мехам, от синагог — к церквам, от бриллиантов — к книжным магазинам, театрам и учреждениям, от бедных — к богатым, потом снова к бедным, и вот дома стали расти, а куски неба уменьшаться. Фрея уловила запах горячих сосисок и расплавленного асфальта и еще лосьона для загара — обычный запах Гудзона, — нефти и воды, уносимый на восток городскими сквозняками. От гранита и тонированных стекол шел жар. Туристы и жители города, делающие субботние покупки, толпились у перекрестков. Молодые водители грузовиков орали, надеясь запугать Фрею, но она лишь упрямо наклоняла голову и жала на педали, не оглядываясь по сторонам. Ее не впечатляла красота девятнадцати небоскребов Рокфеллеровского центра, высокий стройный шпиль Ар-си-эй, зловещий черный куб здания Си-би-си, выросший на углу Пятьдесят третьей улицы, словно гигантский телевизионный экран. Она миновала скульптуры Джима Дайна у Музея современного искусства — три Венеры, безрукие, безголовые и громадные, но с весьма женственными формами. Может, именно так мужчины подсознательно воспринимают женщин? Фрея подумала о соблазнительных округлостях Кэндис, похотливой желтозубой улыбке Бернарда, о плохо скрываемом волнении Джека, когда он спросил ее о свидании, в надежде поразвлечься. Она солгала ему, сказав, что поедет искать квартиру. Она ехала в парк, чтобы побыть наедине с собой и придумать месть.
Потная, запыхавшаяся, но живая, Фрея наконец добралась до парка. Народу было полно — велосипедисты, скейтбордисты, любовники, роллеры, женщины с собаками, мужчины с младенцами, дети, самозабвенно лижущие рожки с мороженым. Фрея съехала на тенистую велосипедную дорожку и, придерживая руль, направилась к озеру. У лотка постояла в очереди, чтобы купить запотевшую, только что из холодильника, бутылку минеральной воды. Опустив бутылку в корзину, где лежал рюкзак, Фрея продолжила путь в поисках относительно уединенного места. Среди искусственно воссозданного уголка «дикой природы», с многочисленными водопадиками, лесочками, ручьями и продуманно расставленными валунами, она отыскала одинокое дерево, перетащила велосипед через кусты и прислонила к дереву. Усевшись на изрядно вытоптанную траву в тени, она глотнула ледяной воды из бутылки и потянулась за рюкзаком. Достав из него ручку и записную книжку, она рассеянно наблюдала за лодками. Ей хватило нескольких минут, чтобы придумать следующее:
«Ты мнишь себя большой шишкой, но ПРЕДУПРЕЖДАЮ — СИЛЫ ТЬМЫ сгущаются. Я знаю, что происходит между тобой и Ею. Если она получит „5“, а я — нет, ты будешь наказан за ОСКВЕРНЕНИЕ принципов морали и за СЕКСУАЛЬНЫЕ пристрастия. Никому не позволено стоять на пути моей ГЕНИАЛЬНОСТИ. Так что будь осмотрительнее. Не то…
Друг».
Фрея перечитала послание и, очень довольная, улыбнулась. Как известно, посещающие семинары по творчеству склонны к паранойе и искаженному восприятию действительности. Фрее стало приятно при мысли, что Джеку придется помучиться, вычисляя автора среди множества подозреваемых. Она сложила письмо вдвое, опустила его в конверт и написала имя и адрес Джека печатными буквами. Затем достала из бумажника марку, лизнула ее и наклеила. В полном изнеможении Фрея прислонилась к стволу и закрыла глаза. В парке творилось бог знает что. Лаяли собаки, вопили дети, надрывались музыканты. К ней то и дело подходили мужчины с бегающими глазами, спрашивали, который час. В кустах хихикали парочки. Рейнджеры время от времени через громкоговоритель предупреждали лодочников о соблюдении правил безопасности на воде. Фрея терпела все это до тех пор, пока горный велосипедист не наехал ей на ногу, потный и исцарапанный. Она жаждала тишины и покоя и знала, где их можно найти.
Здесь прохладно и тихо. Высокие потолки с карнизами. От паркетного пола исходит приятный запах мастики. На стенах картины Гейнсборо, Ромни, Рейнолдса, Хогарта — спокойствие и размеренность жизни Англии восемнадцатого века. Когда-то в этой комнате располагалась столовая. Теперь особняк превратился в музей, а эта комната — в уголок старой Англии. Оазис в пустыне аристократизма, называемый Верхним Ист-Сайдом. Отсюда до парка рукой подать, Фрея нисколько не устала. Проезжая мимо почтового ящика, опустила письмо для Джека.
Музеи удивительным образом действовали на Фрею — здесь она чувствовала себя в безопасности, уверенно и спокойно. Возможно, потому, что еще в детстве, с отцом, часто бывала в музеях. Коллекция здесь никогда не менялась, только картины менялись местами и давно стали похожи на старых друзей. Она любила здесь бродить в одиночестве, не подгоняемая и не отвлекаемая ни гидами, ни спутниками, наслаждаясь красотой комнат и компанией Эль Греко, Тициана, Вермера и Хольбейна. Они успокаивали ее и давали ей силы.
Обычно она проходила мимо зала Фрагонара с его мебелью в стиле рококо и приторно-слащавыми изображениями юных влюбленных в роскошных нарядах. Но сегодня она почему-то решила заглянуть в этот зал. Внимание ее привлекла серия из четырех крупных живописных полотен, известных под названием «Фонтан любви». История до боли знакомая. На первой картине юноша протягивает розу девице, застигнутой врасплох в цветущем саду. Два купидона наблюдают за ними, стоя на фонтане в форме фаллоса, исторгающего воду. На второй картине молодой человек, одетый в красное — цвет страсти, — взбирается на стену, чтобы встретиться со своей робкой возлюбленной. На третьей картине она поддалась на его уговоры, позволяя ему целовать шею, у ног ее лежит маленькая собачка — символ верности. И наконец венец любви: триумфальное обладание под бескрайним небом. Счастливая пара улыбается с полотна, вся в символах верности и счастья.
И вот оно — «Конец», как в старых фильмах, где это слово всегда появляется после заключительного поцелуя. Фрея сложила руки на груди и поджала губы. В наши дни, кажется, все не так просто. Фрагонар изобразил любовь как игру юных и невинных созданий, игру по правилам. Но теперь любовь превратилась в игру без правил. Невинных не осталось, все осторожны и циничны, заботятся о запасных вариантах, боясь попасть в ловушку и остаться ни с чем.
Так в чем же секрет любви между мужчиной и женщиной? Секс, конечно же; романтизм, в идеале; домашняя стабильность, вероятно. Что-то еще? Фрея пожала плечами и зябко поежилась — кондиционеры работали на совесть. Быть может, она просто недостойна любви? Поэтому все ее бросили. Ей стало жаль себя.
Прежде чем уйти, Фрея еще раз окинула взглядом картины, обратив внимание на розовые щечки и пышный бюст девушки. Как бы иронично она ни относилась к Фрагонару с его слащавостью, она не могла не почувствовать тайной зависти к цветущей девице на картине — где ее, Фреи, юный оптимизм и энергия? Она словно во сне бродила по залам, потом вышла во двор, посидела там, любуясь прудом, растениями и классическими архитектурными формами особняка. В который раз она прочла себе нотацию, убеждая саму себя, что она должна быть приятнее в общении, более открытой, менее критичной. Направляясь к выходу, она заметила размер гульфика на панталонах господина с портрета Бронзино: возможно, дело в набивке или аналоге XVI века теперешней компьютерной ретуши фотографий, но размер тем не менее впечатлял. Улыбаясь, она вышла на Семидесятую улицу и тут обнаружила, что у Росинанта спустилась шина.
В этом районе она едва ли найдет ремонтную мастерскую. Порасспросив прохожих, Фрея узнала, что несколькими кварталами севернее имеется что-то вроде сервисного велосипедного центра. Фрея пошла в указанном направлении. Ей повезло. На облюбованной наркоманами улочке сбоку от Второй авеню она нашла старый гараж, пропахший резиной, припаркованный возле мастерской. Молодые мускулистые парни, орудуя отвертками, возились с велосипедами. Фрея заняла очередь, случайно задев колесом стоявшего впереди парня.
— Извините, — сказала Фрея.
— Не за что, — ответил молодой человек с дружелюбной улыбкой. — Я как раз пытаюсь убедить себя в том, что мне нужна бутылка для воды, но у меня и так причиндалов больше, чем надо. Что стряслось с вашим велосипедом?
— Прокол, — с горестным видом вздохнула Фрея.
Юноша озадаченно смотрел на нее.
— Колесо спустило, — пояснила Фрея.
— И это все? Почему бы вам не накачать колесо самой?
— Ну… как сказать… У меня нет необходимого оборудования. Это не мой велосипед.
— Есть у вас все, я уверен.
Он показал ей сумку для инструментов, прикрепленную позади сиденья.
— Пожалуй, это так, — с улыбкой призналась Фрея.
Он засмеялся, приняв ее слова за удачную шутку, обнажив на удивление ровные, ослепительно белые зубы. Только сейчас Фрея заметила, что он чертовски хорош собой.
— Послушайте, — предложил он, — давайте я вам его отремонтирую. Ведь в мастерской с вас бешеные деньги возьмут. Пошли.
Фрея последовала за ним. Парень прислонил к стене собственный велосипед, подошел и взял ее велосипед. Они были одного роста. Прямые темные волосы падали ему на лоб. На нем была черная футболка в обтяжку и серые облегающие шорты цвета асфальта.
— Сначала положим его на спину, — сказал он. — Нет, не вы. Я сам все сделаю.
Он ловко перевернул велосипед.
— Черт, тяжелая штука! Не надо бы вам таскать такую тяжесть. Свой велосипед я могу поднять одной рукой. Смотрите!
Он подошел к своему велосипеду и поднял стройную, тускло поблескивающую, изящную супермашину в воздух. Его футболка поднялась, обнажив полоску кожи цвета карамели.
— Восхитительно, — сказала Фрея.
— Из титана, — серьезным тоном пояснил он.
— Понимаю. — Фрея подняла глаза, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Он покраснел! Интересно, сколько ему лет?
— Да, настоящая музейная редкость, — пробормотал он, перебирая инструмент. — Сколько, интересно, ей лет?
На какую-то долю секунды Фрее показалось, что вопрос относится к ней, — Выпущен, пожалуй, еще до 1975-го, — продолжал парень, — в то время надевали колпачки на гайки с обратной стороны крыла и вставляли раздвоенные фланцы.
Как бы там ни было, возраст Росинанта он вычислил правильно. Фрея не могла отвести восхищенных глаз от мускулистых ног молодого человека.
— 1975-й! — Он одарил ее ослепительной улыбкой. — Этот велосипед старше меня!
Фрея быстро прикинула в уме. Он по крайней мере на десять лет моложе ее. Было время, когда она таких, как он, сосунков, с ходу осаживала. А теперь задалась вопросом, почему отказывала себе в угощении, которое ей предлагали.
Группа велосипедистов вышла из гаража. Кто-то крикнул:
— Идешь в парк, Бретт?
Молодой человек взглянул на Фрею.
— Попозже приду.
— Прошу вас, не задерживайтесь из-за меня, — быстро проговорила Фрея. — Я могу заплатить за ремонт. — Ужасно, если он видит в ней пожилую леди, которой обязан помочь. И не хочется, и отказать неловко.
— Нет. Все в порядке. Я хочу вам его починить. И мы могли бы поболтать.
Фрея взгромоздилась на пожарный гидрант и, слушая его, наблюдала за тем, как он умело управляется с велосипедом. Его длинные пальцы легко и проворно двигались. Бретт был актером. Но зарабатывал, работая официантом и барменом. На следующей неделе он открывает сезон новой ролью — ролью без слов в маленьком любительском театре. Там ему не платят. К сожалению. Но ведь это только начало, не так ли? Он в городе всего десять месяцев. Живет в Уэст-Виллидж, делит комнату с тремя такими же, как он, ребятами. Сначала было тоскливо, ведь они были чужими друг другу, а теперь — настоящие друзья. Как только получит хорошую роль, найдет жилье получше. Он хотел бы сыграть что-нибудь из Стоппарда: у него были кое-какие идеи на этот счет.
Слушая его, Фрея испытала приступ ностальгии. Были ли они все такими же оптимистами и жизнелюбами тогда, в бруклинские дни? Такими же привлекательными, крепкими и энергичными? Тогда «настоящая» жизнь виделась им в тумане будущего, там, за радугой, она ждала, когда они подготовятся к ней; а вот теперь они по уши погрязли в этой жизни — тонули и барахтались в ней. Энтузиазм Бретта был заразителен. То, что она была англичанкой, казалось ему «крутым»; когда она сказала, что временно жила в Челси, это тоже показалось ему «крутым». Между тем взгляды, которые он на нее время от времени бросал, поначалу заставлявшие ее задуматься, нет ли у нее грязи на щеке или внезапно она занедужила варикозным расширением вен на ногах, убеждали ее в том, что он находит ее привлекательной. Фрея принялась играть с волосами и то и дело переставлять ноги. Внезапно на нее напала амнезия касательно точной датировки событий ее прошлого, и сердце стало легким, как воздушный шар.
Наконец Бретт починил велосипед и победно расправил плечи.
— Восхитительно! — Фрея спрыгнула с гидранта и отряхнула шорты. — Большое спасибо!
— Конфет не надо.
Рука его крепко, по-мужски лежала на сиденье велосипеда. Фрею гипнотизировала двойная косточка его кисти и золотистый пушок, покрывавший гладкое предплечье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Спасибо, Кэндис. — Фрея взяла стакан и залпом осушила его. — Если ты не против, я одолжу Росинанта, Джек.
— Я против.
— Роси… кого?
— Росинант — это ручной велосипед Джека, — сказала Фрея, — после вас, Кэндис, вторая вещь, которую он любит больше всего на свете. Он назван в честь коня Дон Кихота.
— Ах да… Дон. Он был в сборнике биографий этого, как его, Уолтона…
— Брось, Джек… — Фрея бесцеремонно пнула его ногой, — это в твоих интересах. Я еду искать квартиру.
Джек пристально посмотрел на Фрею:
— Ты съезжаешь?
— А ты намерен умолять меня остаться?
— Дай знать, когда вскрывать шампанское.
— Это ваша сестра? — вмешалась в разговор Кэндис. Она подняла журнал, который Фрея по глупости оставила на траве.
— Сводная, — сказала Фрея.
— Дай-ка посмотреть. — Джек протянул руку. Кэндис отдала ему журнал и присела на подлокотник кресла, прижавшись к нему щека к щеке, чтобы они могли читать вместе.
Джек окинул взглядом фотографию и присвистнул.
— Ты вроде говорила, что она школьница.
— Была. Теперь выросла.
— Смотри, Джек… — Кэндис ткнула пальцем, — тут написано, что они женятся. Как интересно!
— Событие поистине мирового значения. — Фрея выхватила у Джека журнал и с силой захлопнула. — У тебя есть своя почта, Джек… — Фрея подняла конверт, — или мы на сеансе групповой терапии и должны пройти испытание чтением вслух писем друг друга? Вот, кстати, письмо от твоего отца. Может, мне прочесть его вслух?
Джек смотрел на нее с нескрываемой неприязнью.
— Возьми велосипед.
— Что?
— Я сказал, возьми этот чертов велосипед!
Фрея, с секунду поколебавшись, пнула письма ногой.
— Отлично, Джек.
Фрея проехала около сорока кварталов от Челси до Центрального парка. Жарким воскресным днем предпринимать подобное путешествие — сущее безумие даже на хорошем спортивном велосипеде, но на старой, проржавленной развалюхе Джека, среди потока машин, изрыгающих выхлопные газы, это просто самоубийство. Однако Фрея была исполнена решимости получить удовольствие от своего вояжа. Я могу это, говорила она себе, изо всех сил налегая на педали на перекрестках, когда зажигался красный, стуча кулаком по крышам машин, не дающих ей проехать. Назад, в прошлое. Тогда она ездила только на велосипеде, но потому лишь, что была без гроша в кармане, а не из-за «артистичности натуры», как Джек, который думает, что старый потрепанный велосипед создает вокруг него эдакий мальчишески-книжный ореол, добавляя ему обаяния. Но стоит небу нахмуриться, как он сразу берет такси.
За какую только работу не бралась Фрея, чтобы выжить в этом городе, — была разносчицей сандвичей на дом и в офис, телефонным оператором на секс-линии, официанткой на роликах (с обязательными косичками), подопытным кроликом при испытании новых лекарств, горничной, убирающей блевотину после чужих вечеринок, туристическим гидом в «колониальном» костюме (включая дурацкий чепец, который называется голландской шляпой). Именно поэтому паразитизм Джека так ее злил. Он мнил себя героем лишь потому, что ему удалось выжить в Нью-Йорке год; потом отец простил его и снова стал выплачивать содержание. Он никогда не отказывал себе в еде, чтобы заплатить за уроки, как она; и не проводил зиму, питаясь супом в благотворительной столовке, ночуя на куске пенопласта, укрывшись пальто из Армии спасения. Даже сейчас ее банковский счет с опасной регулярностью улетал в минус, а после того как она купила розовое платье и проигралась в карты, она даже боялась проверить, что осталось на счету. И если Майкл в самом деле намерен с ней судиться… Фрея застонала. Сегодня же надо позвонить Кэт и попросить у нее совета.
Фрея свернула на север — там был уклон, невидимый глазу, но весьма ощутимый для ног. Квартал за кварталом характер местности менялся: от цветов — к мехам, от синагог — к церквам, от бриллиантов — к книжным магазинам, театрам и учреждениям, от бедных — к богатым, потом снова к бедным, и вот дома стали расти, а куски неба уменьшаться. Фрея уловила запах горячих сосисок и расплавленного асфальта и еще лосьона для загара — обычный запах Гудзона, — нефти и воды, уносимый на восток городскими сквозняками. От гранита и тонированных стекол шел жар. Туристы и жители города, делающие субботние покупки, толпились у перекрестков. Молодые водители грузовиков орали, надеясь запугать Фрею, но она лишь упрямо наклоняла голову и жала на педали, не оглядываясь по сторонам. Ее не впечатляла красота девятнадцати небоскребов Рокфеллеровского центра, высокий стройный шпиль Ар-си-эй, зловещий черный куб здания Си-би-си, выросший на углу Пятьдесят третьей улицы, словно гигантский телевизионный экран. Она миновала скульптуры Джима Дайна у Музея современного искусства — три Венеры, безрукие, безголовые и громадные, но с весьма женственными формами. Может, именно так мужчины подсознательно воспринимают женщин? Фрея подумала о соблазнительных округлостях Кэндис, похотливой желтозубой улыбке Бернарда, о плохо скрываемом волнении Джека, когда он спросил ее о свидании, в надежде поразвлечься. Она солгала ему, сказав, что поедет искать квартиру. Она ехала в парк, чтобы побыть наедине с собой и придумать месть.
Потная, запыхавшаяся, но живая, Фрея наконец добралась до парка. Народу было полно — велосипедисты, скейтбордисты, любовники, роллеры, женщины с собаками, мужчины с младенцами, дети, самозабвенно лижущие рожки с мороженым. Фрея съехала на тенистую велосипедную дорожку и, придерживая руль, направилась к озеру. У лотка постояла в очереди, чтобы купить запотевшую, только что из холодильника, бутылку минеральной воды. Опустив бутылку в корзину, где лежал рюкзак, Фрея продолжила путь в поисках относительно уединенного места. Среди искусственно воссозданного уголка «дикой природы», с многочисленными водопадиками, лесочками, ручьями и продуманно расставленными валунами, она отыскала одинокое дерево, перетащила велосипед через кусты и прислонила к дереву. Усевшись на изрядно вытоптанную траву в тени, она глотнула ледяной воды из бутылки и потянулась за рюкзаком. Достав из него ручку и записную книжку, она рассеянно наблюдала за лодками. Ей хватило нескольких минут, чтобы придумать следующее:
«Ты мнишь себя большой шишкой, но ПРЕДУПРЕЖДАЮ — СИЛЫ ТЬМЫ сгущаются. Я знаю, что происходит между тобой и Ею. Если она получит „5“, а я — нет, ты будешь наказан за ОСКВЕРНЕНИЕ принципов морали и за СЕКСУАЛЬНЫЕ пристрастия. Никому не позволено стоять на пути моей ГЕНИАЛЬНОСТИ. Так что будь осмотрительнее. Не то…
Друг».
Фрея перечитала послание и, очень довольная, улыбнулась. Как известно, посещающие семинары по творчеству склонны к паранойе и искаженному восприятию действительности. Фрее стало приятно при мысли, что Джеку придется помучиться, вычисляя автора среди множества подозреваемых. Она сложила письмо вдвое, опустила его в конверт и написала имя и адрес Джека печатными буквами. Затем достала из бумажника марку, лизнула ее и наклеила. В полном изнеможении Фрея прислонилась к стволу и закрыла глаза. В парке творилось бог знает что. Лаяли собаки, вопили дети, надрывались музыканты. К ней то и дело подходили мужчины с бегающими глазами, спрашивали, который час. В кустах хихикали парочки. Рейнджеры время от времени через громкоговоритель предупреждали лодочников о соблюдении правил безопасности на воде. Фрея терпела все это до тех пор, пока горный велосипедист не наехал ей на ногу, потный и исцарапанный. Она жаждала тишины и покоя и знала, где их можно найти.
Здесь прохладно и тихо. Высокие потолки с карнизами. От паркетного пола исходит приятный запах мастики. На стенах картины Гейнсборо, Ромни, Рейнолдса, Хогарта — спокойствие и размеренность жизни Англии восемнадцатого века. Когда-то в этой комнате располагалась столовая. Теперь особняк превратился в музей, а эта комната — в уголок старой Англии. Оазис в пустыне аристократизма, называемый Верхним Ист-Сайдом. Отсюда до парка рукой подать, Фрея нисколько не устала. Проезжая мимо почтового ящика, опустила письмо для Джека.
Музеи удивительным образом действовали на Фрею — здесь она чувствовала себя в безопасности, уверенно и спокойно. Возможно, потому, что еще в детстве, с отцом, часто бывала в музеях. Коллекция здесь никогда не менялась, только картины менялись местами и давно стали похожи на старых друзей. Она любила здесь бродить в одиночестве, не подгоняемая и не отвлекаемая ни гидами, ни спутниками, наслаждаясь красотой комнат и компанией Эль Греко, Тициана, Вермера и Хольбейна. Они успокаивали ее и давали ей силы.
Обычно она проходила мимо зала Фрагонара с его мебелью в стиле рококо и приторно-слащавыми изображениями юных влюбленных в роскошных нарядах. Но сегодня она почему-то решила заглянуть в этот зал. Внимание ее привлекла серия из четырех крупных живописных полотен, известных под названием «Фонтан любви». История до боли знакомая. На первой картине юноша протягивает розу девице, застигнутой врасплох в цветущем саду. Два купидона наблюдают за ними, стоя на фонтане в форме фаллоса, исторгающего воду. На второй картине молодой человек, одетый в красное — цвет страсти, — взбирается на стену, чтобы встретиться со своей робкой возлюбленной. На третьей картине она поддалась на его уговоры, позволяя ему целовать шею, у ног ее лежит маленькая собачка — символ верности. И наконец венец любви: триумфальное обладание под бескрайним небом. Счастливая пара улыбается с полотна, вся в символах верности и счастья.
И вот оно — «Конец», как в старых фильмах, где это слово всегда появляется после заключительного поцелуя. Фрея сложила руки на груди и поджала губы. В наши дни, кажется, все не так просто. Фрагонар изобразил любовь как игру юных и невинных созданий, игру по правилам. Но теперь любовь превратилась в игру без правил. Невинных не осталось, все осторожны и циничны, заботятся о запасных вариантах, боясь попасть в ловушку и остаться ни с чем.
Так в чем же секрет любви между мужчиной и женщиной? Секс, конечно же; романтизм, в идеале; домашняя стабильность, вероятно. Что-то еще? Фрея пожала плечами и зябко поежилась — кондиционеры работали на совесть. Быть может, она просто недостойна любви? Поэтому все ее бросили. Ей стало жаль себя.
Прежде чем уйти, Фрея еще раз окинула взглядом картины, обратив внимание на розовые щечки и пышный бюст девушки. Как бы иронично она ни относилась к Фрагонару с его слащавостью, она не могла не почувствовать тайной зависти к цветущей девице на картине — где ее, Фреи, юный оптимизм и энергия? Она словно во сне бродила по залам, потом вышла во двор, посидела там, любуясь прудом, растениями и классическими архитектурными формами особняка. В который раз она прочла себе нотацию, убеждая саму себя, что она должна быть приятнее в общении, более открытой, менее критичной. Направляясь к выходу, она заметила размер гульфика на панталонах господина с портрета Бронзино: возможно, дело в набивке или аналоге XVI века теперешней компьютерной ретуши фотографий, но размер тем не менее впечатлял. Улыбаясь, она вышла на Семидесятую улицу и тут обнаружила, что у Росинанта спустилась шина.
В этом районе она едва ли найдет ремонтную мастерскую. Порасспросив прохожих, Фрея узнала, что несколькими кварталами севернее имеется что-то вроде сервисного велосипедного центра. Фрея пошла в указанном направлении. Ей повезло. На облюбованной наркоманами улочке сбоку от Второй авеню она нашла старый гараж, пропахший резиной, припаркованный возле мастерской. Молодые мускулистые парни, орудуя отвертками, возились с велосипедами. Фрея заняла очередь, случайно задев колесом стоявшего впереди парня.
— Извините, — сказала Фрея.
— Не за что, — ответил молодой человек с дружелюбной улыбкой. — Я как раз пытаюсь убедить себя в том, что мне нужна бутылка для воды, но у меня и так причиндалов больше, чем надо. Что стряслось с вашим велосипедом?
— Прокол, — с горестным видом вздохнула Фрея.
Юноша озадаченно смотрел на нее.
— Колесо спустило, — пояснила Фрея.
— И это все? Почему бы вам не накачать колесо самой?
— Ну… как сказать… У меня нет необходимого оборудования. Это не мой велосипед.
— Есть у вас все, я уверен.
Он показал ей сумку для инструментов, прикрепленную позади сиденья.
— Пожалуй, это так, — с улыбкой призналась Фрея.
Он засмеялся, приняв ее слова за удачную шутку, обнажив на удивление ровные, ослепительно белые зубы. Только сейчас Фрея заметила, что он чертовски хорош собой.
— Послушайте, — предложил он, — давайте я вам его отремонтирую. Ведь в мастерской с вас бешеные деньги возьмут. Пошли.
Фрея последовала за ним. Парень прислонил к стене собственный велосипед, подошел и взял ее велосипед. Они были одного роста. Прямые темные волосы падали ему на лоб. На нем была черная футболка в обтяжку и серые облегающие шорты цвета асфальта.
— Сначала положим его на спину, — сказал он. — Нет, не вы. Я сам все сделаю.
Он ловко перевернул велосипед.
— Черт, тяжелая штука! Не надо бы вам таскать такую тяжесть. Свой велосипед я могу поднять одной рукой. Смотрите!
Он подошел к своему велосипеду и поднял стройную, тускло поблескивающую, изящную супермашину в воздух. Его футболка поднялась, обнажив полоску кожи цвета карамели.
— Восхитительно, — сказала Фрея.
— Из титана, — серьезным тоном пояснил он.
— Понимаю. — Фрея подняла глаза, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Он покраснел! Интересно, сколько ему лет?
— Да, настоящая музейная редкость, — пробормотал он, перебирая инструмент. — Сколько, интересно, ей лет?
На какую-то долю секунды Фрее показалось, что вопрос относится к ней, — Выпущен, пожалуй, еще до 1975-го, — продолжал парень, — в то время надевали колпачки на гайки с обратной стороны крыла и вставляли раздвоенные фланцы.
Как бы там ни было, возраст Росинанта он вычислил правильно. Фрея не могла отвести восхищенных глаз от мускулистых ног молодого человека.
— 1975-й! — Он одарил ее ослепительной улыбкой. — Этот велосипед старше меня!
Фрея быстро прикинула в уме. Он по крайней мере на десять лет моложе ее. Было время, когда она таких, как он, сосунков, с ходу осаживала. А теперь задалась вопросом, почему отказывала себе в угощении, которое ей предлагали.
Группа велосипедистов вышла из гаража. Кто-то крикнул:
— Идешь в парк, Бретт?
Молодой человек взглянул на Фрею.
— Попозже приду.
— Прошу вас, не задерживайтесь из-за меня, — быстро проговорила Фрея. — Я могу заплатить за ремонт. — Ужасно, если он видит в ней пожилую леди, которой обязан помочь. И не хочется, и отказать неловко.
— Нет. Все в порядке. Я хочу вам его починить. И мы могли бы поболтать.
Фрея взгромоздилась на пожарный гидрант и, слушая его, наблюдала за тем, как он умело управляется с велосипедом. Его длинные пальцы легко и проворно двигались. Бретт был актером. Но зарабатывал, работая официантом и барменом. На следующей неделе он открывает сезон новой ролью — ролью без слов в маленьком любительском театре. Там ему не платят. К сожалению. Но ведь это только начало, не так ли? Он в городе всего десять месяцев. Живет в Уэст-Виллидж, делит комнату с тремя такими же, как он, ребятами. Сначала было тоскливо, ведь они были чужими друг другу, а теперь — настоящие друзья. Как только получит хорошую роль, найдет жилье получше. Он хотел бы сыграть что-нибудь из Стоппарда: у него были кое-какие идеи на этот счет.
Слушая его, Фрея испытала приступ ностальгии. Были ли они все такими же оптимистами и жизнелюбами тогда, в бруклинские дни? Такими же привлекательными, крепкими и энергичными? Тогда «настоящая» жизнь виделась им в тумане будущего, там, за радугой, она ждала, когда они подготовятся к ней; а вот теперь они по уши погрязли в этой жизни — тонули и барахтались в ней. Энтузиазм Бретта был заразителен. То, что она была англичанкой, казалось ему «крутым»; когда она сказала, что временно жила в Челси, это тоже показалось ему «крутым». Между тем взгляды, которые он на нее время от времени бросал, поначалу заставлявшие ее задуматься, нет ли у нее грязи на щеке или внезапно она занедужила варикозным расширением вен на ногах, убеждали ее в том, что он находит ее привлекательной. Фрея принялась играть с волосами и то и дело переставлять ноги. Внезапно на нее напала амнезия касательно точной датировки событий ее прошлого, и сердце стало легким, как воздушный шар.
Наконец Бретт починил велосипед и победно расправил плечи.
— Восхитительно! — Фрея спрыгнула с гидранта и отряхнула шорты. — Большое спасибо!
— Конфет не надо.
Рука его крепко, по-мужски лежала на сиденье велосипеда. Фрею гипнотизировала двойная косточка его кисти и золотистый пушок, покрывавший гладкое предплечье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40