Но Каван – это не Майк. Они различались буквально во всем, и если бы не внешнее сходство, Мишель, пожалуй, усомнилась бы в их родстве. Каван никогда не пытался ошеломить ее, сбить с толку. Рядом с ним Мишель могла быть самой собой, у нее не возникало ощущения, будто ей навязывают чуждые цели и воззрения. Но она так любила Майка, что долгое время ей казалось, будто она разделяет все его желания. Она была готова на все, лишь бы он был счастлив, и даже теперь по-прежнему все время думала о нем, тосковала по нему. Однако те страдания, которые они причинили друг другу, нельзя было забыть, а возможно, даже простить. Мишель опустила глаза на Робби, гадая, не для того ли она сблизилась с Каваном, чтобы наказать Майка. А может быть, она хотела заставить Майка попытаться вернуть ее, хотя именно она бросила его, а не наоборот.
Думать об этом было слишком мучительно, и Мишель, торопливо выбросив из головы мысли о Майке, повернулась к Антонио.
– Кто та женщина, которая взяла ребенка? – негромко спросила она. – Она родственница Марсио?
Антонио кивнул, приподняв брови с таким видом, будто ожидал этого вопроса.
– Мать? Тетка? Бабка? – продолжала Мишель.
– Тетка, – ответил молодой человек.
– Она видела то, что случилось вчера?
– Судя по ее словам, да.
– Ты уговоришь ее встретиться с нами?
Чамберс вмешался в беседу, не дав Антонио раскрыть рта.
– Забудь об этом, – сказал он.
Мишель повернулась к Чамберсу, удивленная его раздраженным тоном и тем, что тот услышал ее разговор с Антонио.
– Об этом не может быть и речи, – добавил Чамберс, пытаясь избежать столкновения с головой Томаса, который уклонялся от кулачков Ларисы.
Лицо Мишель потемнело. Она откинулась на спинку шезлонга, усаживая себе на колени Робби.
– Я думала, цель нашего пребывания здесь – сбор улик, – с вызовом произнесла она.
– Совершенно верно, – подтвердил Чамберс, бросив взгляд на Кавана, который только сейчас заинтересовался разговором. – Но мы условились, что расследования в трущобах веду я. Особенно после вчерашней перестрелки.
– Женщине будет намного удобнее беседовать со мной, – возразила Мишель, стараясь говорить спокойно.
– Тебе отводится вспомогательная роль, – напомнил Чамберс. – Если люди отказываются общаться со мной, за дело берешься ты.
– Но к этому времени у них может пропасть охота говорить вообще с кем бы то ни было, – процедила Мишель. – Если они, конечно, останутся в живых. И кстати, как быть с ребенком?
– Ребенок – дело другое.
– Какой ребенок? – спросил Каван.
Мишель посмотрела на него.
– Объясню позже, – ответила она и, повернувшись к Чамберсу, добавила: – Я хочу увидеть ребенка.
– Что ж, устроим его в приют, – сказал Чамберс и поднес к губам стакан, давая понять, что разговор окончен.
Мишель не терпелось ринуться в бой, но, обладая большим опытом общения с Томом, она знала, когда следует отступиться. Упрямство могло привести к тому, что Чамберс отправил бы ее из Бразилии, но она зашла слишком далеко, чтобы бросать начатое дело. В сущности, как бы Мишель ни сердилась на Чамберса, она понимала его беспокойство. Выполняя свой профессиональный долг, он уже потерял одну женщину и ни за что не рискнул бы жизнью другой.
Чамберс не заговаривал о Рейчел и ничем не выказывал чувства вины, которое мучило его после ее смерти, но Мишель знала, как часто он вспоминает о подруге и как трудно было ему свыкнуться с мыслью о том, что ее похитили и убили. Рейчел сама была журналисткой и работала с Томом в Колумбии, доводя до сведения окружающего мира ужасные статистические данные, согласно которым в стране уничтожалось до двух тысяч детей ежегодно. К сожалению, смерть Рейчел всколыхнула общественность куда серьезнее, чем трагедия колумбийских детей. Однако причиной гибели Рейчел стали отнюдь не ее смелые, исполненные страсти репортажи о положении детей, а расследование деятельности нашумевшего наркокартеля Кондозы, которое предпринял Чамберс. Не окажись она любовницей Тома, ее вряд ли выбрали бы жертвой; похитив Рейчел, колумбийцы предупредили Чамберса – руки прочь от Кондозы, и немедленно! Отступись он, и Рейчел осталась бы жива, но Том не подчинился и совершил тем самым ошибку, за которую расплачивался до сих пор.
Он решил преследовать убийц, и его другу, главному редактору «Вашингтон пост», пришлось отправить в Колумбию двух бывших десантников, чтобы заставить Тома покинуть страну, пока его самого не лишили жизни. «Пост», «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Орлинс таймс пикайун» опубликовали репортаж об убийстве Рейчел, который положил начало долгому ожесточенному конфликту Штатов и Колумбии. Вашингтон настаивал на немедленном аресте людей, стоявших за убийством, но колумбийское правительство, которое практически целиком находилось под пятой Кондозы, раз за разом отказывалось выполнить это требование. И только когда более миллиона людей вышли на улицы городов южных штатов, в особенности Нового Орлеана, родного города Рейчел, чтобы выразить протест и вынудить власти предпринять более жесткие шаги, колумбийцы наконец назвали несколько имен. В своем стремлении восстановить «нормальные» отношения двух стран и унять возмущение, которое уже охватывало Север, вашингтонские деятели старательно обошли вниманием тот факт, что один из перечисленных убийц был убит бойцами соперничающего картеля за две недели до гибели Рейчел.
Если бы к этому времени Чамберс не уехал в Сараево, надеясь забыть о случившемся, то, возможно, убийство Рейчел продолжало бы будоражить общество и грязные политические махинации не остались бы незамеченными. Однако действия американских властей, не говоря уже о колумбийских, внушали Тому такое отвращение, что он предпочел уехать до того, как были названы убийцы. Когда эта новость достигла ушей Чамберса, он был слишком захвачен военными событиями в Европе, чтобы предпринять что-либо. Именно эта его бездеятельность больше всего мучила Тома теперь. Он не только стал причиной смерти Рейчел, но до сих пор не мог простить себя за то, что позволил убийцам избежать наказания.
Зная о том, какие испытания выпали на долю Чамберса, Мишель предпочла промолчать и предоставить ему самому принимать решения. Они уже получили предупреждение от Пастиллиано, и хотя пока не обращали на него внимания, не было никаких сомнений в том, что за ними следят, и стоило им хотя бы чуть-чуть приблизиться к разгадке тайн противника, грозящая им опасность приняла бы такие размеры, что об этом не хотелось и думать.
Мишель вновь посмотрела на детей. Трудно представить себе, что Пастиллиано рискнет поднять международный скандал, угрожая жизни троих детей европейских граждан, и тем не менее были предприняты необходимые меры к тому, чтобы укрыть их в безопасном месте, едва возникнет угроза. Но, не располагая ни единым свидетельством очевидцев и не имея надежды получить их в ближайшем будущем, Чамберс и его сподвижники были далеки от завершения своих планов. Если, разумеется, тетка Марсио и его товарищи из «Эстреллы» не сообщат им заслуживающие внимания сведения.
Заметив, что Каван вновь смотрит на нее, Мишель улыбнулась и подумала, что когда она будет в следующий раз беседовать с Антонио, нужно сделать так, чтобы рядом не оказалось ни Тома, ни Кавана. Увидев реакцию Тома на ее самодеятельность, Антонио наверняка постарается помешать ей. Однако Мишель должна была хотя бы попытаться, поскольку приближался день выборов, и если Пастиллиано захватит власть, те бедствия и ужасы, которые уже пережили обитатели трущоб, покажутся им беззаботным днем на пляже в сравнении с тем, что ждет их в будущем.
Глава 17
Эллин с головой ушла в работу и не замечала ничего вокруг. Перед ней на столе лежали кожаный бювар, в который был вставлен блокнот с желтыми страничками, карандаши, резинки и серебряная ручка. Эллин взяла стакан с водой, сделала глоток и вновь принялась с усердием набрасывать заметки на полях контракта, не имевшего ничего общего с проектом, по поводу которого в эту минуту велись переговоры.
Три администратора студии, два продюсера, три бухгалтера и два юриста вносили последние уточнения в калькуляцию пятимиллионного проекта, который обсуждался три минувшие недели. Главным затруднением была не столько заработная плата участников съемок, сколько размеры авторского гонорара, а также требование о выплате трех с половиной процентов с международных продаж, которое Эллин выдвинула на последнем совещании. Вдобавок теперь она потребовала пять процентов доходов от рекламы, в которой будут использованы голоса и внешность героев, а также гарантий предоставления семи миллионов долларов для съемок продолжения фильма с односторонним правом пересмотра условий договора в том случае, если сборы за первую неделю проката ленты в Америке превысят восемьдесят миллионов.
Условия Эллин оказались для всех полной неожиданностью. Изумление и растерянность вскоре сменились гневом, и Бутч Соммерз, один из продюсеров, наотрез отказался сотрудничать с ней. Соммерз немало рисковал, поскольку, кроме него, никто не возражал против назначения Уокера Николаса на главную роль в «Путнике», фильме по фантастическому роману, ставшему бестселлером и побившему все рекорды в мире печатных изданий. Пока Соммерз бушевал и неистовствовал, требуя бесконечных уступок, чтобы убедить коллег избавиться от Николаса, клиента Эллин, она пережидала бурю, невозмутимая и неумолимая, как и сам Фостер Маккензи, руководитель студии, который следил за ней и за ходом переговоров с тем же пристальным вниманием, с которым его юристы изучали требования и условия, столь дерзко выдвинутые Эллин.
До сих пор у Эллин не было времени задуматься, зачем она подвергает свою карьеру такому риску; вероятно, причиной ее безрассудства была злость на Фаргона, который в последнее время завалил Эллин сложными и зачастую совершенно никчемными поручениями. Казалось, он хочет выяснить границы терпения Эллин, за которыми та потеряет голову и начнет действовать себе во вред. И, судя по тому, с какими предложениями она явилась сегодня на совещание, этот предел был близок, поскольку даже Роза и Кип не имели ни малейшего понятия о том, что Эллин не обсуждала последние изменения ни с Фаргоном, ни с Николасом, и были уверены, что Эллин получила соответствующие инструкции.
От страха перед тем, что она натворила, у Эллин голова шла кругом, адреналин бурно выплескивался в кровь, а слепая злоба на Теда Фаргона словно бичом подхлестывала ее, ослепляя и лишая способности задуматься о последствиях.
Но она, ничем не выдавая бушующих в ней чувств, сидела за столом, прилежно работая над старым контрактом, а бухгалтеры и продюсеры тем временем двинулись к выходу из помещения, чтобы переговорить без посторонних, и наконец Фостер Маккензи поднялся на ноги и отправился за ними. Эллин показалось, что в ее тело впились тысячи раскаленных игл, поскольку всем было известно, что если Маккензи выходит вслед за юристами, а не вместе с ними, значит, представление близится к концу.
И все же только через час Эллин, Роза и Кип встали из-за стола, чтобы обменяться рукопожатиями с противной стороной. Фостер Маккензи так и не появился, но в этот миг Эллин была слишком ошеломлена, чтобы сообразить, что это может означать. В дальнем уголке ее сознания теплилась мысль о том, что она спит в собственной кровати; выслушивая поздравления и добродушные подначки коллег – даже Соммерз присоединился к ним, хотя и с неохотой, – Эллин вдруг поняла, что до самой последней минуты ждала отказа.
– Откровенно говоря, – сказала Роза, как только они с Эллин и Кипом, заведующим юридическим отделом Эй-ти-ай, вышли на автостоянку, – я была уверена, что у тебя ничего не получится, особенно после внесения пункта об одностороннем праве пересмотра условий. Господи, что заставило их пойти нам навстречу?
– До того мгновения, когда Маккензи встал и вышел, я не сомневался, что все пропало, – подал голос Кип. – Но тут кто-то толкнул меня в бок и шепнул, что мы добились своего. Я работаю с Маккензи пятнадцать лет, но до сих пор не знал, что если он уходит последним, это означает, что он готов признать свое поражение.
– Ты заметила, как он смотрел на тебя? – спросила Роза, обращаясь к Эллин. – Клянусь, он был готов испепелить тебя взглядом. Как только ты потребовала эти три с половиной процента… я в жизни не видела ничего подобного. У меня душа ушла в пятки. Я решила, что нам пришел конец. Маккензи, хотя и не показывал этого, был взбешен до предела, когда ты отказалась уступить, и я ничуть не сомневалась, что он встанет и хлопнет дверью.
– Я тоже, – призналась Эллин.
Роза повернулась, посмотрела на Эллин и, увидев смех в ее глазах, рассмеялась сама.
– Неудивительно, что Фаргон дал это задание именно тебе, – произнесла она. – Ты держалась с таким хладнокровием, что Маккензи казался рядом с тобой нервным дергунчиком. Интересно, знает ли Фаргон, что Фостер положил на тебя глаз?
– Они оба ненавидят меня, – с улыбкой отозвалась Эллин, шаря в сумочке в поисках ключей.
– Да, если не считать трех приглашений к ужину и личной просьбы Фаргона уладить это дело, – заметила Роза.
– Ты ничего не понимаешь, – возразила Эллин. – Узнав о том, что я вступила в игру, Фостер позеленел от злости.
– Просто он понял, что Фаргон вводит в бой тяжелую артиллерию, – с улыбкой произнес Кип. – Моя машина стоит на другом этаже. Встретимся в конторе.
Женщины поехали на машине Эллин. Выехав на бульвар Ланкершим, она позвонила менеджеру Уокера Николаса и сообщила ему радостную весть. К тому времени, когда она закончила беседу, автомобиль уже выехал из Вэлли-Виллидж и помчался по ярко освещенной Сансет, направляясь к следующей дорожной развязке, у Санта-Моники.
– Уокер пригласил нас сегодня на вечеринку, – сказала Эллин, положив телефон на колени, и посмотрела на Розу. – Поедешь?
– Еще бы! – Роза рассмеялась. – Ради этого парня я готова хлопнуться на спину и дрыгать ногами. Он до сих пор с Самарой Вито?
Эллин рассмеялась.
– Боюсь, да, – подтвердила она.
– У него совершенно нет вкуса, – пробормотала Роза. – Так что с Фостером Маккензи? – спросила она, складывая руки на груди и скрещивая худощавые лодыжки.
– А что с ним?
Роза закатила глаза:
– Эллин, мы говорим о человеке, который возглавляет одну из крупнейших в мире киностудий, ведет бракоразводный процесс и при этом очень неплохо выглядит. Он трижды приглашал тебя в ресторан. Когда же ты наконец перестанешь вести жизнь затворницы и поступишь так, как поступила бы на твоем месте любая разумная женщина?
– Кто сказал, что я собираюсь это делать? – возразила Эллин.
– Сделаешь, не сомневайся. Фостер Маккензи не из тех мужчин, которым подолгу сопротивляются. Разве что у тебя непорядок с мозгами. – Роза окинула Эллин взглядом. – Ты, часом, не захворала?
Эллин улыбнулась:
– Не вижу, чем он может быть мне полезен.
– Что?! – гневно воскликнула Роза. – Обладая колоссальной властью и влиянием, Маккензи ничем не может быть тебе полезен? Господи, Эллин, у тебя ни на грош фантазии!
– У него близко поставлены глаза, – ответила Эллин.
На лице Розы отразилось искреннее изумление.
– Какое это имеет значение? – удивилась она.
Эллин пожала плечами.
– Послушай, дорогая, – продолжала Роза. – У Фостера Маккензи, может быть, слишком близко поставленные глаза, но твои и вовсе находятся на заднице, если ты не видишь, что он сможет для тебя сделать, если ты сблизишься с ним. Ради всего святого, ты могла бы немедленно распрощаться с Фаргоном и организовать собственную студию, которую завалят такой горой проектов, что ты станешь известнее самого Спилберга!
– Звучит заманчиво, – с улыбкой отозвалась Эллин.
– Ну и?..
– Что – «ну»?
– Что же тебя останавливает?
Эллин посмотрела на Розу и, повернув направо, вырулила на Санта-Монику и поехала к конторе.
Роза ждала, но скоро стало ясно, что Эллин не намерена отвечать. Впрочем, ее взгляд сказал достаточно.
– Послушай, милая, – заговорила Роза, призывая на помощь житейскую мудрость, накопленную за тридцать восемь лет, и опыт трех неудачных замужеств. – Тебе пора забыть о Клее. Я знаю, он дурно обошелся с тобой, хотя в этом не было нужды, но все это осталось в прошлом, ты ничего не можешь изменить, и тебе остается лишь найти в себе силы двигаться вперед.
– Знаю, – ответила Эллин, не отрывая взгляд от дороги.
– Фостер Маккензи ничуть не похож на Клея, – с теплотой в голосе произнесла Роза. – Да, у него было немало женщин, и я не сомневаюсь, что многие из них при встрече с радостью оторвали бы ему яйца, но ты уже несколько месяцев живешь одна, а он совсем неплох для тебя.
Эллин глубоко вздохнула, но в ту же секунду, избавляя ее от необходимости отвечать, зазвонил телефон Розы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51