– Да, Холли, похоже, твоя маленькая сестренка наконец повзрослела.
Признаться, я испытываю облегчение оттого, что хоть раз, придя в ресторан, не застаю там нашу Джейни, деловито царапающую что-то в записной книжке и время от времени бросающую озабоченный взгляд на часы. Тем не менее, мысль о том, что Джейни изменилась, порождает во мне неуверенность, почти страх перед миром, допускающим такие перемены.
– Джейни опаздывает, – задумчиво повторяю я.
– Две дочери – это гораздо сложнее, чем ты полагаешь.
– Ну, сейчас-то с нами уже полегче. Мы хотя бы кормим себя сами.
– Ну, не знаю, не знаю. Вы обе одиноки. Это меня очень беспокоит.
– Мы весьма осторожны.
– Дело не только в этом, не в опасностях, подстерегающих вас. Я жила одна и знаю, что вас беспокоит не только незнакомец, возможно, скрывающийся за дверью, не только внезапные болезни. Вы волнуетесь потому, что одиноки, опасаетесь так и остаться наедине с собой, думаете, как жить дальше.
– Ну, у меня с личной жизнью сейчас все в порядке.
– И надолго?
– Кто знает?
Интересно, почему люди напоминают мне о том, что я одинока? Я довольно много размышляю об этом, но считаю, что вполне успешно справляюсь с жизнью. Терпеть не могу думать о будущем, хотя и ничего не предпринимаю в этом направлении. Пьем молча лимонад, который принесли в огромных кувшинах, погруженные в мысли о жизни: моей – в маленькой квартирке, и маминой – в обществе с Ронни.
– Джош женится, – сообщаю я.
– А, – бросает мама и продолжает молча пить лимонад.
– «А» – это все, что ты хочешь сказать?
– Это хорошая новость?
– Понятия не имею. С мазохистской точки зрения, возможно, да. – Нервно разбрасываю стружки вокруг себя, и мама не делает мне замечания. – Ну и как совместная жизнь? – храбро спрашиваю я.
Мы с мамой никогда не обсуждали сексуальные вопросу и не собираемся обсуждать их сейчас. Но мы вступили в ту область, где само это слово – не говоря уже о невольных ассоциациях – может всплыть. Обилие стружек вокруг способствует непринужденности беседы.
– Мне нравится, – твердо заявляет мама.
Влетает Джейни, падает на стул и брезгливо смахивает стружки со своей салфетки.
– Знаете что? – ни с того ни с сего произносит она.
Мы с мамой переглядываемся: предвкушение, ужас, любопытство и чувство «дежа-вю» внезапно охватывают нас. Называйте это мистикой или жизненным опытом, но мы обе точно знаем, что последует за этим вступлением.
– Я помолвлена! – объявляет Джейни и торжественно поднимает бокал с лимонадом.
Мы с мамой приветственно поднимаем свои кувшины. Они довольно тяжелые, поэтому, когда мы чокаемся, издают звук, напоминающий колокольный звон.
– Поздравляю. Надеюсь, вы сначала поживете вместе, – осторожно советует моя современная мамочка.
– Он вам понравится, – продолжает Джейни, не обращая внимания на ее слова.
Если не ошибаюсь, это седьмая по счету помолвка Джейни. Семь – счастливое число.
– Поздравляю, – говорю я. – А где же кольцо?
– Пока его нет, – гордо отвечает Джейни. – Мы выберем его вместе.
– Мы знаем его? – интересуется мама.
– Это снова Джексон? – предполагаю я.
– Нет-нет, с ним все кончилось давным-давно. С чего это вдруг такая мысль пришла тебе в голову?
– Не знаю. Как тебе удается так быстро знакомиться с мужчинами?
И мы с мамой требуем, чтобы Джейни поделилась техническими секретами. Она вполне могла бы запатентовать их.
– Я знакомлюсь с мужчинами повсюду, – рассказывает Джейни. – В основном, конечно, в галерее, но и на концертах, на вечеринках, на вернисажах.
Я восхищена бурной жизнью Джейни, но, думаю, у нее остается не так много времени просто поваляться на диване.
– Вы должны быть открыты контактам, но разборчивы, – продолжает она.
– Ты записываешь? – поддразнивает меня мама.
– Запоминаю, – отзываюсь я. – Открыты, но разборчивы.
– О, Холли тоже знакомится с мужчинами, – говорит Джейни. – Только они не фиксируют свое присутствие.
Что она имеет в виду? Отметился ли Том, к примеру? Ну да, он работал в нашем издательстве почти год, прежде чем отважился громко поздороваться. Но в нашем офисе это не редкость.
– Ладно, – говорю я. – Но отчего такая стремительная помолвка?
Это бестактный вопрос. Эту черту, возможно, не следовало переступать. Но Джейни отвечает без всякого смущения:
– А зачем терять время?
Мы с мамой, не найдя достойного ответа, молча пожимаем плечами. Хотя наверняка можно найти не один, а даже несколько ответов, учитывая, сколько помолвок Джейни расторгла.
– Отлично, расскажи нам вкратце об этом парне, – просит мама.
– Ну, мы встретились в галерее. Его зовут Баки Ньюбери. Он играет в хоккей.
– Ради удовольствия?
– Ну, разумеется, ради удовольствия. И ради крупной суммы денег, которую нескромно обсуждать.
– Хоккей, – озабоченно произносит мама. – Это где они бьют друг друга палками, да?
– Нет, – сердится Джейни. – Они вовсе не бьют друг друга палками, хотя в игре порой возникают напряженные моменты.
– И они колотят друг друга, – уточняю я.
– Как интересно! – восторгается матушка. – Мужчина физического типа.
– В хоккее есть и интеллектуальная сторона, – защищается Джейни.
– Как в теннисе, – соглашается мама. – Где игроки после тридцати считаются пенсионерами и сидят на лавочке у дома, жалуясь на больные суставы.
– После того, как закончат выступать, – ревниво сообщает нам Джейни. – Баки собирается закончить колледж, а потом открыть детский спортивный центр. Он очень практичный.
– Практичный хоккеист, – вздыхаю я. – Bay. Все это так волнует.
– И с неплохим состоянием, – добавляет мама.
– Еще бы, – самодовольно заявляет Джейни, раскрывая меню. – А вы что думали? По-моему, Баки Ньюбери – один из самых привлекательных мужчин, каких я встречала.
Мы в гостях у Ронни, в новом доме мамы. Замечаю несколько предметов мебели из маминой обстановки. Они обрели место в коллекции Ронни и, надо сказать, удачно вписались в пространство. Комната вообще не похожа ни на жилище холостяка, ни на будуар – все в ней гармонично и соразмерно. Цветы и клетчатые пледы, папоротники и кактусы. Наше старенькое пианино в одном углу и грубые керамические горшки в другом свидетельствуют о том, что здесь живут два разных человека и мирно ладят друг с другом. Хотя я бы обошлась без здоровенной рыбины над камином. Сегодня вечером мама и Ронни устраивают большой семейный обед. Джейни пригласила Марию и Генри, чтобы Ронни продемонстрировал и им свое кулинарное мастерство.
– Отлично, – обрадовался Ронни. – Зачем готовить картошку на двоих, если можно сделать это на десять человек.
Мама признается, что не видит в этом высказывании никакой логики. Сама она не выносит готовить на большую компанию. Но на этот раз все легло на плечи Ронни. Он угощает жареными моллюсками с капустным салатом и картошкой фри, которую сам чистил и резал. Я точно это знаю, потому что сама всегда использую замороженные полуфабрикаты. Ронни подает блюда, взывающие к стружкам на полу, – настолько они патриархальные, почти деревенские. К счастью, в доме у моей матушки мусор недопустим.
– Я сам поймал моллюсков, – сообщает Ронни-рыбак.
– В Гудзоне? – в ужасе спрашиваем мы с Марией.
– Шутка, девочки, – похлопывает нас по спине Ронни.
Почетный гость, Баки Ньюбери, парень двадцати шести лет, ровесник Джейни, с волнистыми темными волосами, в веснушках и с ямочками на щеках. Мы с Марией сидим напротив него и время от времени толкаем друг друга под столом.
– Веснушки и ямочки, – благоговейно шепчу я.
– Обычно это ситуация или – или, – шепчет в ответ Мария. – От такого сочетания ладошки потеют.
– Как от острого соуса, – киваю я.
– Пикантно.
Баки предлагает тост:
– Я только хотел сказать, как счастлив, и Джейни, надеюсь, тоже. Она изменила мою жизнь. Я так счастлив, что пришел сюда познакомиться со всеми вами. Простите – я бестолково говорю.
Баки покраснел, и от этого веснушки стали еще заметнее. С маминого лица улыбка не сходила весь вечер, даже когда Ронни уронил жареную картошку ей на колени.
– Он похож на героя мультфильма, – чуть раньше шепнула она мне.
В ее устах это звучит как комплимент.
Баки и Ронни договорились отправиться вместе на рыбалку через пару недель, и сейчас Ронни дает наставления по поводу того, как правильно готовить рыбу-меч.
– Не пускай дело на самотек, – говорит он, – держи рыбу под контролем.
– В нашей семье рыбу буду готовить я, – обращается к Джейни Баки.
– А я буду делать салаты, – соглашается Джейни.
– Смотри не бери много салата ромэн, – наставляет Ронни, и Джейни тут же делает пометку в своем блокноте.
Я замечаю, что она позволяет Баки заглядывать в блокнот через плечо. Он тихо шепчет ей что-то на ушко, видимо, дает советы. Никогда прежде не видела, чтобы Джейни позволила кому-нибудь заглянуть в ее записи. Должно быть, это любовь.
Даже Генри, приятель Марии, оживленно болтает с Баки о чем-то, наверняка о хоккее.
– У Генри появился друг, – нежно проворковала Мария.
– Когда свадьба? – интересуется Ронни.
– Очень скоро. – Баки листает блокнот Джейни, и они вместе намечают дату.
– Летом – это прекрасно, – говорит мама.
– Сезон лосося! – Ронни в восторге. – Не забудьте лосося.
– Все любят лососину, – напоминаю я Джейни, и сестра, охнув, поспешно записывает это.
– Осторожнее, – предостерегает ее Мария, – иначе тебе придется надеть платье цвета лососины.
– Один шаг до телесного цвета.
– Но не слишком большой шаг.
– Тост за счастливую пару. – Ронни поднимается. – Пусть они обретут все радости, ожидающие их в океане жизни.
– Так сказать, – добавляет мама.
Счастливая пара обнимается с подлинным чувством. Джейни показывает антикварное обручальное кольцо с прекрасным камнем, и мы все принимаемся за десерт. Ронни испек пирог с ревенем.
– Неужели он действительно испек сам? – спрашивает у мамы Мария, пока Ронни выходит на кухню.
Мама кивает.
– Держись за него, Элисон, – советует ей Мария.
Джейни и Баки радостно обсуждают свадебный торт. Баки хочет, чтобы фигурка жениха на нем была в хоккейной форме. И моей чопорной консервативной сестре, похоже, эта идея по душе.
– А еще можно всех гостей одеть в хоккейную форму, – смеется Мария. – Ты шикарно выглядишь в джерси, – шепчет она мне.
– Под наплечниками будет чесаться, – отвечаю я.
– Зато у тебя будет свой номер.
– Это точно.
– Знаешь, – говорит Мария, – думаю, на этот раз твоя сестра все-таки выйдет замуж.
Я опускаю глаза, потому что на них наворачиваются слезы. Я всегда чувствовала ответственность за Джейни и как старшая сестра считала необходимым сделать все, чтобы малышка была счастлива. И вот это случилось. И отчего-то мне грустно.
Мария берет банку со взбитыми сливками, поливает сверху мой кусок пирога и передает сливки дальше.
– Это старый итальянский обычай, – говорит она, – передавать друг другу взбитые сливки на семейной вечеринке по поводу помолвки. Это означает, что все женщины за столом обретут счастье прежде, чем углеродные выбросы разрушат озоновый слой.
– А ты заметила, – вздыхаю я, – что мы последнее время постоянно едим пироги?
– Ну что ж, – соглашается Мария. – Это наш путь.
Вечером роюсь в своей рабочей сумке в поисках научного чтения на ночь. Мне необходимо что-нибудь занудное, с гипнотически длинными словами, только тогда я усну. Наверное, я объелась пирога. Нахожу таинственный сверток с не менее таинственной надписью: «Для Холли. Не бомба. Моник». Сверток перетянут ленточкой, и ее приходится разрезать.
Моник попросила художественный отдел сделать для меня копии фотографий из книги про китов. Кроме того, она приложила к иллюстрациям кассету с записями песен китов, и я тут же вставляю ее в магнитофон. Номер один: «Вечер». Первый кит издает низкий чистый звук, второй подхватывает. И так они ведут свой неспешный проникновенный дуэт, а я укладываюсь на диван и разглядываю их фотографии. Я понимаю, что наверняка на фото совсем не те киты, но это не важно. Я слышу, как они плывут вперед, в вечернюю тьму, пока один не скрывается из виду, а второй продолжает песню в одиночестве. Это совсем не грустная песня, но меня она' почему-то повергает в печаль. Мелодия уходит все дальше и дальше в пространство Тихого океана. На фотографиях океанские воды кажутся холодными и мрачными. Но я вспоминаю, что это их дом и китам там спокойно, уютно и тепло. Кладу фотографии на столик рядом, прислонив одну из них к стакану с водой: пусть это будет первое, что я увижу утром. Надеюсь, это поможет. Затем засыпаю под музыку китов и океана.
Глава 15
ПЛЕЙ-ОФФ
– Повезло тебе, – завидует Мария. – Это игра из серии плей-офф.
– Думаю, Тому все же хотелось бы превратить нашу встречу в свидание, хотя нас и будет там трое, – говорю я.
Мария улеглась на полу моей гостиной, подложив под ноги подушку: отдыхает после рабочего дня в своей аптеке. Иногда она называет мои полы «слишком мягкими», заставляя меня задуматься о мышцах ее спины.
Но сейчас мы говорим обо мне, моем коллеге Томе и о том, что надеть на баскетбольный матч, который может стать или не стать нашим свиданием.
– Конечно, лучше бы тебе приодеться для такого события, – советует Мария, – но вместе с тем придется надеть кроссовки, иначе будешь выглядеть снобистски. И вообще если утром ты отправишься в ванную в туфлях на каблуках, то разбудишь весь дом.
– Пожалуй, об этом не стоит сейчас думать, – останавливаю я подругу.
– Не знаю, не знаю. Если это позволяет отвлечься от реальных проблем, почему бы и нет.
– Это точно. Но не стесняйся и отвлеки меня рассказом о своих реальных проблемах.
– Меня беспокоят ноги. Представляешь, ступни увеличились на полразмера за последний год. Когда тебе за тридцать, рассчитываешь, что хотя бы ноги уже не растут.
– Об этом тебе никто не скажет. Как и о том, что у тебя могут быть в одно и то же время и седые волосы, и прыщи.
Мария устало прикрывает глаза.
– Расскажи мне еще о Томе, – просит она, скрестив ноги на подушке.
– В последние несколько месяцев он стал гораздо привлекательнее. Что-то такое сделал с прической.
– Может, завивка?
– Нет, что-то естественное.
– То есть он тебе нравится?
– Я бы так не сказала. Просто выглядит более привлекательно.
– Внешнюю привлекательность часто недооценивают.
– А что, разве ее достаточно?
– Зависит от обстоятельств. Находишь ли ты его достаточно привлекательным для того, чтобы со временем сблизиться с ним?
Мария несколько раз перекатывается по полу, округлив спину. Мне больно при одной мысли о том, чтобы лежать на твердой поверхности. У меня для этого слишком костлявая спина.
– Не уверена, – отвечаю я.
Действительно ли Том нравится мне сейчас больше, чем прежде? Неужели я постепенно привязываюсь к нему? Развиваются ли наши отношения?
– А разве ты не испытываешь нечто вроде потрясения, когда впервые встречаешься с парнем? Или это чисто теоретические представления? – спрашиваю я.
– Не существует строгой научной теории относительно того, как приходит любовь. Почему бы не рассмотреть и такой вариант: ты сидишь здесь и сейчас думаешь о нем.
– Я беспокоюсь, а не думаю, – возражаю я. – Это разные вещи.
– Ты волнуешься, а не беспокоишься.
– Верно, но вряд ли это очко в пользу Тома.
– Конечно, навязчивые мысли о нем были бы лучше, чем обычное волнение. По крайней мере, для него лучше.
– Едва ли кто-то из этих парней годится для серьезных отношений.
– Возможно, – соглашается Мария. – Может, Том просто подходящий объект для волнений.
– Не исключено. Но я предпочла бы что-то более захватывающее. Любовь, например.
Это самая скучная встреча в истории баскетбола. Обе команды играют неважно, и порой кажется, что они вообще с трудом различают корзину. Оба тренера спокойно садятся на скамеечку, когда устают стоять. Иногда, правда, вскакивают и начинают орать, бессмысленно сминая свои дорогие костюмы. Зрители глумятся даже над любимыми игроками. Ни один не избежал насмешек.
– Баскетбол – отражение жизненных реалий, – в своей обычной манере говорит Рой. – Сегодня, например, мы наблюдаем, как в зеркале, собственную неуверенность и сомнения.
– Они просто плохо играют, – возражает Том.
– Возможно, нам следует больше радоваться, поощрять их за каждую мелочь, хотя бы за аккуратно завязанные шнурки или что-нибудь в этом роде, – предполагаю я.
Отчего-то я чувствую ответственность за проблемы нашей команды.
– Даже пиво, кажется, выдохлось, словно тоже утратило интерес к спорту, – замечает Рой. Сразу после его слов два игрока на поле врезаются друг в друга. – Слишком много персональных замечаний, – говорит Рой. – Они отражают неспособность людей уважительно относиться друг к другу.
– Кажется, этот парень в обмороке, – волнуюсь я.
Зрители встают с мест. Парень поднимается на ноги, и зал недовольно гудит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22